К психологии и патологии так называемых оккультных феноменов
жүктеу/скачать 450.5 Kb.
|
|
Приступы описанного типа, содержащие массу фантастических видений и идей, менее чем за месяц развились до самой высокой степени, впоследствии уже непревзойденной. Что добавилось позже, так это упорядочивание всех этих мыслей и циклов видений, которые уже и в самом начале толковались до некоторой степени систематически, как бы по некоторой программе. Наряду с «большими» приступами и малыми, но по содержанию равноценными состояниям «отключения», достойна упоминания еще одна, третья категория состояний. Это состояния геми-сомнамбулизма. Они возникают в начале или в конце «больших» приступов, однако случаются и независимо от них, сами по себе. Оформлялись эти состояния постепенно в течение первого месяца. Привести точные данные относительно времени их возникновения невозможно. В подобном состоянии бросается в глаза застывшее выражение лица, блестящие глаза и характерная важность и размеренность движений. В этих состояниях С. В. остается сама собой; соответственно выступает ее сомнамбулическое Я. При этом она в полной мере ориентируется во внешнем мире, хотя можно сказать, что одновременно одной ногой она стоит в мире своих грез. Она видит и слышит своих духов, видит, как они снуют по комнате между участниками кружка, как останавливаются то возле одного, то возле другого. Она располагает ясными воспоминаниями о бывших у нее видениях, о своих путешествиях и о воспринятых ею поручениях. Она говорит спокойно, ясно и определенно и постоянно пребывает в серьезном, почти торжественном настроении. Всем существом своим она демонстрирует глубокую религиозность, свободную от привкуса пиетизма; в ее языке, в частности, не чувствуется ни малейшего влияния языка Библии или жаргона религиозных трактатцев, характерного для ее проводника. Ее торжественное поведение несет на себе налет меланхолии, в нем есть черты страдания. Она болезненно ощущает большую разницу между своим ночным, идеальным миром и грубой повседневностью. Это состояние обнаруживает резкую противоположность ее бодрствованию, в нем нет и следа того неуверенного, негармоничного существа, того импульсивного, нервозного темперамента, который так характерен для ее поведения в остальном. Когда говоришь с ней, то испытываешь чувство, будто беседуешь с человеком, на много лет старшим, который благодаря обширному жизненному опыту достиг спокойствия, гармонии и степенности. Именно в этом состоянии она и выдавала лучшие свои результаты, в то время как ее романы по большей части обращались к предметам, составлявшим интересы ее бодрствования. Геми-сомнамбулизм проявлялся преимущественно спонтанно, как правило, во время экспериментов со столом, и это проявлялось каждый раз в том, что С. В. начинала предвосхищать каждое сообщение стола. Тогда она обыкновенно прекращала столоверчение и через короткое время более или менее внезапно впадала в экстаз. С. В. проявила себя весьма восприимчивой. Она могла угадывать простейшие вопросы, о которых только думал какой-нибудь участник кружка, сам не бывший медиумом, и отвечать на них. Было достаточно положить руку на стол или ей на руку, чтобы это дало необходимый импульс. Ментального перенесения мыслей достичь никогда не удавалось. На фоне очевидного расширения ее личности тем заметнее становилось сохранение ее прежнего, обычного характера. С нескрываемым удовольствием разделяла С. В. все маленькие детские переживания, все влюбленности и сердечные тайны, все проказы и все пробелы в воспитании, которые присущи девицам ее возраста и положения. Для каждого, кто не знал ее тайны, она была девочкой пятнадцати с половиной лет, которая ничем не отличалась от тысяч ей подобных. Тем большим бывало удивление, когда ее узнавали с другой стороны. Для ближайших родственников это превращение первоначально было непостижимым; отчасти они так никогда и не поняли этого, и дело доходило до жестоких споров в семье, поскольку одна часть составила партию сторонников С. В., а другая — партию ее противников; одни предались мечтательной переоценке, а другие — презрительному осуждению«суеверия». Таким образом, в то время, когда я был близко знаком с С. В., она вела довольно странное, полное противоречий существование, своеобразную двойную жизнь — жизнь разных личностей, чередующихся или сосуществующих рядом и постоянно оспаривающих позиции одна у другой. Далее в хронологическом порядке следуют сообщения о некоторых наиболее интересных сеансах. а) Сообщения о сеансах Первый и второй сеансы, август 1899 г. С. В. тотчас же приняла на себя ведение «коммуникаций». «Психограф» — в данном случае перевернутый стакан для питья, на который были положены два пальца правой руки,— передвигался с молниеносной скоростью от буквы к букве. (Листочки с написанными на них буквами и цифрами были разложены вокруг стакана.) Последовало сообщение, что здесь находится дед «медиума» и он будет говорить с нами. Далее шел быстрый ряд многочисленных сообщений преимущественно религиозно-поучительного характера; частью в правильно оформленных словах, отчасти с перестановками, а иногда с обратным порядком букв. Последние слова и предложения возникали так быстро, что проследить за содержанием не представлялось возможным, лишь после можно было узнать его. Эти коммуникации один раз были бесцеремонным образом прерваны новой коммуникацией, которая возвестила о присутствии дедушки автора. При этом событии было сделано шутливое замечание, что «очевидно, эти два духа с трудом переносят друг друга». Пока шли опыты, наступили сумерки. Внезапно С. В. встревожилась, испуганно вскочила, упала на колени и закричала: «Вот, вот, разве вы не видите этот свет, эту звезду вот здесь?» — и указала на темный угол комнаты. Она становилась все более возбужденной и испуганно требовала света. С. В. была бледна, плакала: ей так не по себе, она не понимает, что с ней происходит. Когда загорелся свет, она успокоилась. Опыты были прекращены. На следующем сеансе, который состоялся через два дня, опять вечером, вновь были достигнуты аналогичные коммуникации с дедушкой С. В. С наступлением темноты С. В. внезапно откинулась на софу, побледнела, полуприкрыла глаза и лежала неподвижно. Рефлексы век сохранялись, так же как и тактильная чувствительность. Дыхание было тихим, почти незаметным, пульс поверхностный, мягкий. Это состояние длилось около получаса, после чего С. В., глубоко вздохнув, внезапно поднялась. Сильная бледность, которая сохранялась на протяжении всего припадка, уступила место прежнему, бледно-розовому цвету лица. С. В. была сконфужена и смущена, объяснила, что видела много всего, но не захотела ничего рассказывать. Только после самых настойчивых расспросов она сказала, что, будучи в состоянии своеобразного бодрствования, она видела своего дедушку рука об руку с дедушкой автора. Потом они неожиданно проехали мимо нее, сидя рядом в открытой коляске. Третий сеанс. На третьем сеансе, состоявшемся через несколько дней,— тот же приступ, аналогичный прежним, продолжительностью немногим более получаса. С. В. рассказывала после этого о многочисленных белых, светящихся духах, каждый из которых передал ей по цветку с особенным символическим значением. По большей части это были умершие родственники. О более детальном содержании разговоров она упорно умалчивала. Четвертый сеанс. После того как С. В. впала в сомнамбулизм, она начала делать странные движения губами, издавая при этом глотающие и булькающие звуки. Потом зашептала очень тихо и невнятно. Это явление длилось несколько минут, потом она неожиданно начала говорить изменившимся и низким голосом. Она говорила о себе в третьем лице: «Ее нет здесь, она далеко». После этого последовало несколько фраз религиозного содержания. По содержанию и языку легко было заключить, что копировался ее дедушка, который был священником. Смысл речей не выходил за рамки духовного уровня «коммуникаций». Тон голоса был несколько искусственным и принужденным и начал приобретать естественность только тогда, когда в ходе разговоров стал все больше приближаться к голосу медиума. (В последующих сеансах голос ненадолго изменялся только тогда, когда объявлялся новый дух.) После окончания приступа сказанное в трансе было забыто. Объяснения по поводу пребывания в потустороннем мире: она говорила о немыслимом блаженстве, которое ощущала. Следует еще заметить, что речь ее во время приступа была совершенно спонтанной и ей не предшествовало соответствующей суггестии. Непосредственно после этого сеанса С. В. познакомилась с книгой Юстинуса Кернера «Ясновидящая из Преворста»21 (Первое издание 1829 г.). После этого С. В. начала магнетизировать себя по окончании приступов, прибегая отчасти к равномерным пассам, отчасти к странным движениям — круговым, напоминающим восьмерку,— которые она совершала симметричным образом одновременно обеими руками. Она делала это, как она сама объясняла, для избавления от сильной головной боли, начинавшейся после приступов. На одном из сеансов в августе (здесь не отреферирован) к дедушке присоединились многочисленные прочие духи, духовно родственные ему, которые, однако, не произвели ничего достойного внимания. Всякий раз, когда выступал кто-то новый, бросалось в глаза, как изменялись движения стакана: чаще всего он пробегал вдоль целого ряда, натыкаясь на те или иные буквы, но никакого смысла из этого не вытекало. Орфография была самая произвольная и неуверенная, и первые предложения часто оказывались незаконченными или прерывались совершенно бессмысленной мешаниной из букв. После этого обычно происходило активное записывание. Несколько раз пытались прибегнуть к автоматическому письму в полной темноте. Записывающие движения начинались с энергичных порывистых толчков всей руки, так что карандаш протыкал бумагу. Первые пробы письма состояли из многочисленных штрихов и зигзагообразных линий сантиметров десяти высотой. При дальнейших попытках сначала появлялись нечитаемые, очень крупно записанные слова, и лишь постепенно почерк становился мельче и отчетливее, почти не отличаясь от почерка медиума. Контролирующим духом снова был дедушка. Пятый сеанс. Сомнамбулический припадок в сентябре 1899 г. С. В. сидит на софе, откинувшись назад, закрывает глаза, дышит тихо и ритмично. Постепенно она впадает в каталепсию. Через две минуты каталепсия исчезает, после чего С. В. лежит, полностью расслабив мускулы, и, по всей видимости, спокойно спит. Неожиданно она начинает говорить приглушенным голосом: «Нет, ты возьми красное, а я возьму белое.— Ты можешь взять зеленое, а ты голубое.-— Вы готовы?— Мы хотим теперь уйти». (Пауза на несколько минут, во время которой лицо покрывается мертвенной бледностью. Ее руки холодны на ощупь и тоже в большой степени анемичны.) Внезапно она выкрикивает громким, торжественным голосом: «Альберт, Альберт, Альберт! (потом шепотом) — Так, теперь ты говоришь»,— после чего следует долгая пауза, во время которой бледность лица достигает предельной степени. Снова громким, торжественным голосом: «Альберт, Альберт, ты не веришь своему отцу?— Я говорю тебе, в учении Н. много заблуждений.— Подумай об этом».— Пауза. Бледность лица несколько спила.— «Так, он очень напуган, он не может больше говорить». (Эти слова последовали в тоне обычного разговора.) — Пауза.— «Он, конечно, подумает над этим». Теперь С. В. говорит ровным тоном и далее на чужом языке, который похож на французский или итальянский, напоминая то один, то другой. Она говорит плавно и грациозно в очень высоком темпе, так что некоторые слова еще можно понять, но их трудно все запомнить, поскольку они незнакомые. Слова время от времени повторяются, как, например: wena, wenes, wenai, wene и т. д. Ошеломляющее впечатление производит именно абсолютная естественность сообщения. Время от времени С. В. делает паузы, будто кто-то ей отвечает. Неожиданно она говорит по-немецки: «Как, разве уже время?» (Огорченным голосом.) «Я уже должна идти?— Всего доброго, всего доброго!» При последних словах по ее лицу проходит выражение неописуемого экстатического блаженства. Она поднимает руки, ее закрытые до тех пор глаза открываются, сияющий взгляд устремляется вверх. На мгновение она застывает в этой позе, потом руки расслабленно падают вниз, глаза закрываются, выражение лица становится усталым и изнуренным. После короткой каталептической стадии она со вздохом просыпается. Удивленно оглядывается вокруг: «Не правда ли, я снова спала?» Ей рассказывают, что она говорила во сне, по поводу чего она выражает сильное негодование, которое возрастает еще больше, когда она узнает, что говорила на чужом языке. «Я ведь говорила духам, я не хочу, можно было бы и без этого, это слишком сильно утомляет меня». (Начинает плакать.) «О боже, неужели все, все должно повториться, как в последний раз, неужели мне ничего не простится?» На следующий день в то же время снова приступ: после того как С. В. заснула, внезапно объявился Ульрих фон Гербенштайн. Он оказывается веселым болтуном, очень складно говорит на литературном немецком языке с северным акцентом. Будучи спрошен, что сейчас делает С. В., он после долгих отговорок признает, что она далеко отсюда и он здесь затем, чтобы позаботиться о ее теле, дыхании, кровообращении. Он должен также проследить, чтобы ею между тем не овладел и не причинил ей вреда никакой Черный. После настойчивых расспросов он рассказывает, что С. В. вместе с другими отправилась в Японию, чтобы явиться там одному дальнему родственнику и удержать его от глупой женитьбы. Потом шепчущим голосом он сообщает момент, когда происходит явление, на несколько минут запрещает всякие разговоры, указывает на внезапно возникшую при этом бледность С. В., замечая, что материализация на столь большие расстояния соответственно стоит больших сил. Потом он предписывает холодный компресс вокруг головы, чтобы уменьшить головную боль, которая наступит у нее после этого. Вместе с постепенным возобновлением прежнего живого цвета лица становится оживленнее и разговор. Он вращается вокруг всевозможных детских шуток и мелочей; неожиданно У. фон Г. говорит: «Я вижу, они идут, хотя еще далеко. Во всяком случае, я вижу, вон она там, словно звездочка». С. В. указала на север. Конечно, тут же последовал удивленный вопрос, почему они приходят не с востока, на что У. фон Г. со смехом заметил: «Да они ведь идут прямым путем, через Северный полюс. Ну, я пошел, всего доброго!» Сразу после этого С. В. со вздохом просыпается, она печальна, жалуется на головную боль. Она видела, что возле ее тела находился У. фон Г.; что он рассказал? Она сердится на «глупую болтовню», которой он мог бы и не допускать. Шестой сеанс. Начинается как обычно. Глубокая бледность. Лежит вытянувшись, едва дыша. Неожиданно она говорит громким, торжественным голосом: «Да не пугайся ты, это я! Я предупреждала тебя относительно учения Н. Взгляни-ка, в надежде уже содержится все, что относится и к вере.— Ты хочешь знать, кто я?— Бог там, где ты этого менее всего ожидаешь.— Разве ты не знаешь меня?» После этого разобрать шепот невозможно. Пробуждается несколько мгновений спустя. Седьмой сеанс. С. В. быстро засыпает, лежит, вытянувшись на софе. Она очень бледна. Ничего не говорит, время от времени глубоко вздыхает. Открывает глаза, поднимается, садится на софу, сильно наклоняется вперед и тихо говорит: «Ты тяжело грешила, ты низко пала». При этом склоняется вперед так, будто говорит с кем-то, кто стоит перед ней на коленях. Она встает, поворачивается направо, вытягивает руку и указывает на то место, над которым склонялась перед тем. «Ты простишь ей?— спрашивает она громко.— Прощай не людям, прощай их духам. Не они грешили, а их человек». После этого она падает на колени и примерно на десять минут застывает в молитвенной позе. Затем внезапно поднимается, устремляет в небо экстатически восхищенный взгляд, вновь резко опускается в коленопреклоненную позу и, положив лицо на руки, шепчет непонятные слова. В этой позе она на несколько минут застывает неподвижно, потом просыпается, поднимает вновь прояснившееся лицо и ложится на софу, после чего просыпается. Ь) Развитие сомнамбулической личности Многие сеансы начинались с того, что стакану предоставляли возможность двигаться спонтанно, после чего каждый раз следовало требование: «Вы должны спросить». Поскольку в сеансах принимали участие весьма убежденные спириты, то, конечно, тут же спрашивалось о всяческих спиритических странностях, прежде всего о «духах-защитниках». В ответ на эти вопросы возникали имена иногда кого-то из умерших знакомых, а иногда и совсем незнакомые, как, например, Берта де Вало, Элизабет фон Тирфельзенбург, Ульрих фон Гербенштайн и т. д. Контролирующим духом был почти исключительно дедушка медиума, который однажды объяснил, что любит ее больше всего в этом мире, поскольку покровительствует ей с самого ее детства и знает все ее мысли. Эта личность порождала поток библейских высказываний, поучительных наблюдений и песнопений из книг псалмов, а также строфы собственного сочинения, вроде этих: Небесным утешеньем дорожи, Будь тверд и стоек в верности и в вере. Господь — хранитель для твоей души. С Ним претерпи все беды и потери. Молитвой от несчастий защитись, Когда нужда земная гнет, съедает. Душа, в молитве устремившись ввысь, Приемлет все, что Бог ни посылает. Нельзя не заметить, что подобная пачкотня, изливавшаяся довольно обильно, обязана своим происхождением какому-нибудь трактату — ее выдает банальное, елейное содержание. С тех пор как начались экстатические речи С. В., стали развиваться энергичные разногласия между членами кружка и этой сомнамбулической личностью. Содержание получаемых от нее ответов было по существу тем же, что и содержание психографических сообщений — банальным и обще поучительным. Для этой особы характерна сухая, скучная серьезность, ригористическая мораль и пиетистская набожность (что не соответствует исторической реальности). Дедушка — проводник и покровитель медиума. Во время экстаза он дает разнообразные и поучительные советы, предсказывает последующие приступы, явления, которые наступят при пробуждении, и тому подобное. Он предписывает холодные компрессы, дает указания относительно позы медиума, распорядка сеансов и т. д. Его отношение к медиуму исключительно нежное. Резкую противоположность этому несколько тяжеловесному фантастическому персонажу образовала другая личность, которая периодически уже всплывала в психографических сообщениях первых сеансов. Вскоре она раскрывает себя как умерший брат господина Р., принимавшего тогда участие в сеансах. Этот умерший брат, господин П. Р., сыпал общие фразы о братской любви к своему живому брату и т. п. От специальных вопросов он всячески уклонялся. При этом он обнаружил прямо-таки удивительную словоохотливость в общении с дамами кружка, и одной из них — даме, которая никогда не была знакома с господином П. Р. при его жизни,— признался в своем поклонении. Он утверждал, что еще при жизни мечтал о ней, что часто встречал ее на улице, не будучи с ней знаком, и что теперь весьма рад познакомиться с ней таким необычным способом. Своими плоскими комплиментами, насмешливыми замечаниями в адрес мужчин, невинными детскими шуточками и тому подобным вздором он заполнял значительную часть сеансов. Многие участники кружка выражали негодование по поводу легкомыслия и банальности этого «духа», после чего последний исчезал на один или два сеанса, но вскоре появлялся вновь и сначала бывал тихим, часто даже по-христиански кротким, а потом опять впадал в свой прежний тон. Наряду с этими резко противоположными личностями появлялись и другие, которые лишь немного варьировали тип дедушки; по большей части это были умершие родственники медиума. В соответствии с этим общий тон сеансов был торжественно поучительным, лишь время от времени его нарушала тривиальная болтовня господина П. Р. Господин Р. покинул наш кружок через несколько недель после начала сеансов, и сразу после этого в поведении господина П. Р. наступило заметное изменение. Он стал односложен, появлялся реже и после нескольких сеансов пропал совсем, чтобы потом возникать лишь изредка, преимущественно тогда, когда медиум бывала один на один с упомянутой дамой. После этого на первый план пробилась другая личность; в отличие от господина П. Р., говорившего на диалекте, речь этого была несколько жеманной, с северонемецким акцентом. В остальном он был точней копией господина П. Р. Его словоохотливость тем более примечательна, что сама С. В. говорила на весьма небезупречном немецком языке, в то время как речь нового лица, назвавшегося Ульрих фон Гербенштайн, была безукоризненна и обильно украшена любезными фразами и комплиментами22(Следует отметить, что в доме С. В. бывает господин, имеющий северо-немецкий выговор.). Фон Гербенштайн — это шутник, находчивый зубоскал, фланер, большой почитатель дам, легкомысленный и весьма поверхностный. В течение зимы 1899/ 1900 года он постепенно все более овладевал ситуацией, все заметнее принимал на себя все функции дедушки, и под его влиянием характер сеансов заметно потерял в серьезности. Все контрсуггестии оказались бессильными, и в конце концов стали увеличиваться интервалы времени, на которые откладывались сеансы. Необходимо упомянуть о следующем обстоятельстве, которое имеет отношение ко всем этим сомнамбулическим личностям. В их распоряжении — вся память медиума, включая и ее бессознательную (unbewuBter) часть; и в тех видениях, которые были у медиума в экстазе, они, в общем, тоже ориентируются, хотя знакомство с фантазиями, имевшими место в экстазе, у них самое поверхностное. О сомнамбулических грезах они знают только то, что могли бы узнать и от участников кружка. Они никогда не в состоянии дать разъяснения по поводу спорных вопросов или дают только такое, которое вступает в противоречие с разъяснениями самого медиума. На вопросы об этом дается стереотипный ответ: «Спросите Ивенс, Ивенс знает об этом»23(Ивенс — это мистическое имя сомнамбулического ЛГ медиума.). Из приведенных выше примеров различных состояний экстаза видно, что сознание медиума во время транса совсем не остается бездеятельным, как раз наоборот, оно развивает необыкновенно разнообразную фантазирующую деятельность. При реконструкции сомнамбулического Я С. В. мы вынуждены ограничиться лишь ее рассказами о своих переживаниях, так как, во-первых, спонтанные проявления ее Я, привязанного к бодрствующему состоянию, скудны и по большей части мало взаимосвязаны, а, во-вторых, очень многие экстазы протекают без пантомимы и речи, так что из внешних проявлений невозможно сделать какие-то выводы о внутренних процессах. С. В. по преимуществу обнаруживает тотальную амнезию относительно автоматических феноменов во время экстаза, поскольку они попадают в сферу личностей, чуждых ее Я. Обо всех других феноменах — таких, как разговор вслух, глоссолалия и т. п., напрямую связанных с ее собственным Я,— как правило, сохраняется ясное воспоминание. Однако определенно можно сказать, что во всех случаях тотальная амнезия присутствовала только в первые мгновения после экстаза. Амнезия постепенно исчезает к исходу первого получаса, на протяжении которого еще имело место нечто вроде геми-сомнамбулизма — с фантазиями, галлюцинациями и тому подобным, причем всплывают обрывочные воспоминания о происшедшем, правда совершенно бессистемно и произвольно. Последующие сеансы начинались преимущественно с того, что руки участников соединялись на столе и стол тут же начинал двигаться. С. В. между тем постепенно входила в сомнамбулическое состояние; она убирала руки со стола, откидывалась на софе и впадала в экстатический сон. После этого она каждый раз рассказывала о своих впечатлениях, хотя по отношению к чужим замыкалась и держалась очень сдержанно. Уже после первых экстазов она объяснила нам, что играет особую, привилегированную роль среди духов; как и всякий дух, она носила особое имя — Ивенс; ее дедушка окружал ее совершенно особенной заботливостью; в экстазе с цветочным видением ей были открыты важные тайны, которые она, однако, хранила пока под покровом глубокого молчания. Во время сеансов, когда говорили ее духи, она совершала путешествия, по большей части к родственникам, которым она являлась; или же находилась в потустороннем мире, «в том пространстве между созвездиями, о котором полагают, что оно пусто, а ведь в нем находятся многочисленные миры духов». Однажды в геми-сомнамбулическом состоянии, которым часто завершался ее приступ, она в своеобразной поэтической манере рассказала об одном ландшафте в потустороннем мире, о «чудесной, залитой лунным светом долине, которая предназначена для еще не родившихся поколений». Свое сомнамбулическое Я она изображает как личность, почти полностью обособившуюся от тела. Это взрослая, но маленькая черноволосая женщина выраженного еврейского типа, облаченная в белые одежды, голова ее покрыта тюрбаном. Она понимает язык духов и говорит на нем, ибо духи, следуя человеческой привычке, разговаривают между собой, хотя в этом, собственно говоря, у них нет необходимости; они способны видеть мысли друг друга. Она «не всегда в прямом смысле разговаривает с духами, а просто смотрит на них и при этом понимает их мысли». Она путешествует в сопровождении четырех или пяти умерших родственников и навещает своих живых родных и знакомых, чтобы рассмотреть их жизнь и их образ мыслей; она также посещает все места, которые слывут притягательными для привидений. После знакомства с книгой Кернера ее призвание состоит в том, чтобы поучать и исправлять черных духов, которые привязаны к определенному месту, а некоторые находятся под земной поверхностью (по аналогии с1 ясновидящей из Преворсга). Эта деятельность становится причиной многих ее недомоганий и страданий, во время экстаза и после него она жалуется на чувство удушья, сильные головные боли и т. д. За это ей разрешено каждые две недели по средам проводить целую ночь в садах потустороннего мира в обществе блаженных духов умерших. Там она получает поучения о силах мира, о бесконечно сложных отношениях родства между людьми, а также о законах реинкарнации, об обитателях светил и т. д. К сожалению, только системы мировых сил и реинкарнаций достигли своей законченной формы. О прочих предметах С. В. обронила лишь случайные замечания. Так, например, однажды, отправившись в поездку по железной дороге, она вернулась в большом возбуждении. Сначала думали, что она столкнулась с какой-то неприятностью, пока, наконец, она не взяла себя в руки и не рассказала, что в поезде напротив нее сел звездный житель. По характеристике, данной ею этому существу, я случайно узнал знакомого мне пожилого купца, лицо которого было несколько несимпатичным. В связи с этим событием она рассказывала разные странности о жителях звезд, а именно что у них, в отличие от людей, нет божественной души, что они не занимаются наукой и философией, но зато в технических искусствах ушли гораздо дальше людей. Так, на Марсе уже давно введены летательные машины, каналы на Марсе — это искусственно выкопанные моря, и служат они для орошения. Эти каналы представляют собой весьма неглубокие рвы, вода в них мелкая. Копание каналов не представляет особых трудностей для жителей Марса, так как почва на Марсе легче, чем на Земле. Через каналы нигде не переброшены мосты, однако передвижению это не мешает, так как все путешествуют на летательных машинах. Войн на светилах не бывает, так как нет различия в мнениях. Обитатели светил не имеют человеческого образа, но носят многообразные смешные обличья, которые невозможно и представить себе. Духам людей, получившим разрешение на путешествия в потустороннем мире, нельзя появляться на светилах. Точно так же и путешествующим обитателям светил не разрешается ступать на Землю: они должны оставаться на удалении от земной поверхности примерно в 25 метров. Если они преступают запрет, то попадают во власть Земли и должны воплотиться в людей, а обратно будут отпущены только после их естественной смерти. В человеческом облике они холодные, жестокосердые и мрачные С. В. узнает их по особому взгляду, в котором отсутствует -«душевное», и по лицу — резко очерченному, безбровому и лишенному растительности. Обитателем светил был Наполеон I. В своих путешествиях она не видит местности, которую пересекает. У нее появляется чувство парения, а когда она прибывает на место, духи говорят ей об этом. Потом она обычно видит только лицо и верхнюю часть тела того, кому является или кого хочет видеть. Лишь изредка могла она сообщить о том, что видела какое-то лицо в некотором окружении. Иногда она видела меня — одно лицо без какого-либо окружения. Она много внимания уделяла заклинанию духов и для этой цели записывала на листочках фразы на непонятном языке и прятала их во всевозможных местах. В моем жилище ей особенно досаждало присутствие некоего итальянского убийцы, которого она называла Конвенти. Она много раз пыталась заклясть его и попрятала у меня — без моего ведома — множество подобных листочков, которые позднее были случайно найдены. Один из таких жүктеу/скачать 450.5 Kb. Достарыңызбен бөлісу:
|