Книга Анхеля де Куатьэ! Тайна Апокалипсиса открылась

После чего Галина стала своего рода «личным поверенным» Марьяны. Вначале Марьяна была этому даже рада. Галина ее выслушивала, давала советы, поддерживала, подбадривала, внушала оптимизм и вообще — была на ее стороне. И это очень важно — знать, что кто-то «на твоей стороне», что ты не одинок.

Но постепенно Марьяна стала понимать, что ее история для Галины — это просто развлечение, способ самоутвердиться за счет другой женщины и так вот, опосредованно, отомстить мужчинам за собственную неудавшуюся личную жизнь. Марьяна на самом деле была совершенно безразлична Галине. Для Галины это была просто игра.

Галина — любительница сплетен, разнообразных «заговоров», актерства и манипуляций. И, разумеется, для «гламурной девушки» с подобными наклонностями быть посвященной в круг личных проблем одного из самых ярких представителей «золотой молодежи», каким являлся Иван, было настоящим счастьем.

В какой-то момент Марьяна стала это понимать. Очень расстроилась, переживала. Потом пыталась как-то дистанцироваться от Галины, но в результате та приклеивалась еще сильнее. Она была из разряда тех людей, которым никакое занятие не наскучивает, пока не будет поставлена последняя точка. И не будет понятно, кто выиграл.

Иван раскусил Галю сразу. Он очень негативно относился к этой «девичьей дружбе», всячески притеснял Галину, ругал Марьяну за то, что она с ней общается. Но в эти минуты Марьяна меняла свой собственный взгляд на Галину и свое отношение к ней. В конце концов, она ее подруга! И она ей сочувствует! А Иван...

«Тебе просто не хочется, чтобы у меня были друзья! — в сердцах говорила ему Марьяна. — Потому что они меня поддерживают! Я перестаю быть безропотной и испуганной, какой ты хочешь меня видеть! У тебя не получается мною управлять — вот почему ты ее так не любишь! Но я друзей не предаю!»

«Маруся, как ты не понимаешь, что она разрушает наши отношения?! — отвечал ей на это Иван. — Она просто спит и видит, чтобы ты осталась одна, на бобах! У нее у самой жизнь не сложилась... Ее ведь все бросают! Все! И она хочет, чтобы ты была такой же неудачницей, как она! О какой дружбе ты говоришь?! Разве это дружба?!»

«Что значит — "неудачницей"?! — возмущалась в ответ Марьяна. — Или ты хочешь сказать, что это определяется мужчиной, с которым она живет? Так?! А что, у женщины не может быть никаких других интересов? Она что, не человек, по-твоему?! А если у нее другие ценности, другие приоритеты?! И она счастлива без мужчины...»

«Ладно, закончим на этом», — говорил обычно Иван, и по всему его виду было понятно, что он недоволен, раздосадован, разозлен. Он просто уходил от разговора. И Марьяна отчетливо понимала, что ее доводов он не услышал, не понял, а главное — не хотел слышать и понимать. Словно есть только одно правильное мнение — его.

И все это только лишний раз доказывало правоту слов Галины, которая говорила: «Он просто решил для себя, что ты дура и не о чем ему с тобой разговаривать. Они все такие — эти мужики. Они боятся открытого разговора с нами, с женщинами. Понимают, что проиграют в честном споре. И просто "дисквалифицируют" противника».

«Ты хочешь сказать, что я должна быть тебе по гроб жизни благодарна за то, что ты меня выбрал?! — Марьяна выходила из себя и не могла остановиться. — Сидеть и молчать в тряпочку, когда ты показываешь всем видом, что тебе на меня наплевать?! А самой думать — "зато у меня хороший мужчина"... Так, да?!»

Иван начинал кричать. Марьяна совершенно теряла чувство меры... До драк не доходило, но подобные разбирательства могли продолжаться часами. В какой-то момент Марьяна понимала, что все это неправильно, что так нельзя. Чувствовала, что и Иван прав, и главное — сама Марьяна думает как он. Но... если поехали, то понеслось. Не остановиться.

— Ну, значит, ты все уже знаешь. Понятно, — раздался в телефонной трубке слегка раздраженный голос Галины. — А я как всегда узнаю все последняя!

— Что я знаю? — не поняла Марьяна.

— Ладно-ладно, — обидчиво буркнула Галина. — А я думала, мы с тобой подруги... Ну... как знаешь. Если тебе моя помощь не нужна, могла бы прямо мне и сказать — спасибо, Гала, до свидания! А то я тут нервничаю за тебя, переживаю...

— Нет, Гала, нет, — засуетилась Марьяна. — Я просто не понимаю, о чем ты говоришь. Мы поссорились с Иваном... Как обычно. И все.

— И все?! — взвизгнула Галина. — Так ты действительно ничего не знаешь?!

— Чего не знаю, Гала?

— Да у него баба появилась! — выпалила она, словно речь шла о величайшей радости.

Марьяне показалось, что она на секунду оглохла. Медленно, словно теряя сознание, она осела на диван. И только биение пульса в висках — тум-тум-тум.

— Але! Ну где ты там?! — кричала Гала в трубку. — Марьяша! А-у!

— Я здесь... Я слушаю, — одними губами прошептала Марьяна.

— Представляешь, — принялась «вкусно», как она любит, рассказывать Гала, — захожу я сегодня к Боречке, а он мне и выкладывает. Пришел ночью к себе — в главный, а там сидят... Иван и баба какая-то. Причем так сидят, любуются, что даже заказ сделать забыли. Ну ты представь! Сидят — глаза в глаза друг другу смотрят. А она — красоты какой-то необыкновенной! Взгляд не отвесть! И хотя Боречка, ты знаешь, у нас не по этой части... Но даже он, представляешь?! Просто выпал в осадок. Говорит мне: «Если бы я такую женщину повстречал, то ради нее ориентацию поменял бы!» Ну надо! Боря! Просто что-то с чем-то! С ума сойти! Я в космосе! Але, Марьяша, ты меня слушаешь?..

— Да, — после паузы выдавила из себя Марьяна.

Галина осеклась, поняв, что переборщила со «вкусностью» своего рассказа, принялась «утешать» подругу:

— Ну не подлец, правда? Я тебе всегда говорила, что этим мужикам верить нельзя в принципе! И ведь ничегошеньки тебе не сказал — сволочь! «Поссорились»... Конечно, он сейчас только повод ищет, чтобы так получилось, что это ты его бросила, а он — на тебе, несчастный-разнесчастный, пошел искать себе утешение. Чуяла я, что так выйдет! Прямо пятой точкой!

— Гала, — горлом прохрипела Марьяна. — Я сейчас больше не могу говорить...

Но Галина словно и не расслышала:

— Но ты, подруга, держись! Ничего! Думай так: «Просто я его вывела на чистую воду!» Он еще поймет, какое золото потерял! Поймет-поймет! Это я тебе говорю! Потом на коленях еще приползет, но только тебе не надо будет. И скажешь ему: «Знаешь, Ваня, иди ты к своей...» И все на этом! А пока просто держаться. Надо ему срулить, пусть сам рулит. Прямо так и сделай, чтобы он сам ушел. Чтобы было понятно, что он сволочь, а ты — жертва! Ты подумай, он же за твоей спиной...

Марьяна нажала на клавишу телефона. Из трубки донеслись короткие гудки...

Раньше этого чувства у Марьяны не было никогда. Как бы они ни ругались с Иваном, насколько бы тяжелы ни были их отношения, она никогда не чувствовала, что все, конец. По крайней мере она никогда не чувствовала это так. Настолько сильно, настолько отчетливо. Они действительно больше не будут вместе...

И тут же — как наваждение, как какая-то адская мука, как издевка, как жутчайшая пытка — в ее сознании стали возникать радостные, полные счастья образы прошлого. Спонтанно, без всякого на то желания с ее стороны, Марьяна видела перед собой счастливейшие моменты их совместной жизни с Иваном.

Эти образы поднимались из глубин ее памяти один за другим, словно живые мертвецы. Еще вчера она была абсолютно уверена, что уже больше никогда в своей жизни не будет думать и вспоминать об Иване так — с такой нежностью, с такой теплотой, с такой жуткой, отчаянной, рвущей ее душу на куски ностальгией.

Картинки счастья...

Над океаном заходящее солнце, окрасившее небо в розовый перламутр. Иван, отбрасывая в сторону маску и ласты дайвера, бежит к Марусе по мелководью. У него что-то в руках... Он подбегает, плюхается рядом и, загадочно улыбаясь, показывает ей раковину. А в ней — маленькая жемчужинка. «Это для тебя, со дна моря!» — говорит он.

А вот она готовит ему ужин — ужин-сюрприз. Первое, второе и третье. Не умея, не зная, как делается половина из запланированных блюд, обзванивая родственников и знакомых, выясняя детали, трижды выезжая на рынок за нужными ингредиентами... Она думает только о нем — как она сделает ему приятное, как ему будет радостно.

И вот он приходит. Она его кормит и поит. Он счастлив, он оценил все ее старания. Он говорит ей замечательные слова. А потом исчезает на минуту в коридоре и появляется с маленькой бархатной коробочкой в руках. Он приготовил ей кольцо — прекрасное, удивительное кольцо — из белого золота с изумрудом и бриллиантом.

У Марьяны от судороги сводит лицо. Она бы рыдала, рыдала в голос. Но она не может. Нет силы...

Чуть больше года назад Иван повез ее в Европу. Марьяна видит это как сейчас — они переезжают из города в город, и всюду он ее гид, ее провожатый. Они останавливаются в прекрасных отелях, где швейцары, как в сказках, носят шелковые ливреи, где даже в душе играет музыка. Иван показывает любимой Марусеньке мир. Это его подарок.

Но весь этот мир останавливается, замирает и ждет, когда они остаются вдвоем в своем номере. Когда он, вбирая в себя запах ее волос, повторяет: «Люблю... Люблю... Люблю...» Губы ощущают нежность прикосновений. Глаза наполняются слезами радости.

Они не занимаются любовью, они любят, они про-жи-ва-ют любовь.

Счастье, которого больше не будет никогда. Счастье, которое стоило так дорого, что определить его цену не в силах богатейший из людей мира. Счастье, которое сейчас безвозвратно уходит, исчезает, тает, теряется.

Если бы Марьяна могла осознать, что с ней сейчас происходит, то поняла бы, что испытывает самые настоящие галлюцинации, — она физически ощущала его прикосновения, его ласки, она физически чувствовала его рядом, она слышала его дыхание, биение его сердца, она была с ним в эту секунду... Она была с ним!

Но и не это главное, а главное в том, что она — Марьяна — недостойна его любви. Что на этом свете есть женщины, которые заслуживают того, чтобы ради них отдать жизнь, чтобы ждать их всю эту жизнь. Они есть. И они — не Марьяна.

Он собирался рассказать ей все напрямик. В нем появилась такая храбрость, такая сила... Это не поддается описанию! Он уже и не думал, что способен на такую степень внутренней свободы. Ведь все это время он по сути пресмыкался перед Марьяной. Он склонял голову и терпел. Все эти годы. Он боялся, что она его разлюбит. Что она изменит свое отношение к нему. Но чего он боялся?! Это же ерунда!

Если Марьяна не готова любить его таким, какой он есть, если она не любит его «всяким», а он — всякий, потому что он живой человек, и он сложный, может быть, с тяжелым характером. Может быть... Но если не любишь таким, какой есть, выметайся. Счастливой дороги — катись колбаской по Малой Спасской! Свободна! Он больше не будет бояться. Потому что он больше не боится потерять. Вот.

С этими мыслями он подошел к дверям Марьяниной квартиры и позвонил. Ему никто не ответил. Он набрал номер мобильника — «...абонент отключен или находится вне зоны действия сети». Позвонил на всякий случай на домашний. Он слышал, как за дверью трезвонит телефон, но трубку никто не брал. Он снова звонил в дверь. Снова набирал номер домашнего. Никакого эффекта. Если бы она спала, то непременно проснулась.

А что, если она?.. Ивана объял ужас! Что, если Марьяна лежит сейчас в ванной, истекающая кровью, или повесилась, или напилась снотворных и сейчас уже в коме?! Эти мысли ввергли Ивана в состояние абсолютной паники. Он заметался под дверьми как раненый, попавшийся в ловушку зверь. Ломать? Она металлическая. Вызывать МЧС с автогеном? Но сколько на это уйдет времени? Ключи, запасные ключи!

Эту квартиру Иван сам снимал для Марьяны. Раньше у него были вторые ключи, но во время одной из ссор Марьяна потребовала, чтобы он отдал их ей. Она сказала, что не хочет чувствовать себя «рабыней», которая живет «приживалкой у хозяина». Что за идиотская идея?! Иван буквально рвал на себе волосы, сбегая вниз по лестнице. Он ругался и плакал как ребенок, заводя машину.

Хозяйка квартиры жила всего в нескольких кварталах от дома Марьяны. У нее есть запасной ключ. Если случилось что-то ужасное, если Марьяна что-то с собой сделала, то это самый быстрый и самый верный способ вызволить ее из квартиры. Иван гнал машину так, словно бы разгонялся на реактивной ракете. Его дважды занесло на поворотах, он выбирался из сугробов. Рвал ручку коробки передач, бил по педалям.

Эти несколько минут — от и до — показались ему вечностью. Он слишком долго ехал, слишком долго маневрировал, оказываясь в сугробах, так некстати наваленных по обочинам дорог. Перепуганная, поднятая среди ночи с постели хозяйка съемной квартиры слишком долго спросонок искала эти чертовы ключи. Он слишком долго добирался обратно, слишком долго бежал по лестнице, слишком долго возился с замком...

И за эти считаные минуты, которые показались ему вечностью, Иван понял, что, какой бы Марьянка ни была дурой, стервой, сволочью, он любит ее больше всего на свете. А мысль о том, что с ней может что-то случиться, что она умрет... Это самая ужасная, самая страшная, самая дикая мысль, которая только может прийти ему в голову! Нет, этого не может быть! Нет! Нет! Нет! Рыдания выворачивали Ивана наизнанку.

…

В квартире было пусто. Она просто ушла. Она просто где-то... С кем-то...

За те несколько часов, которые он провел в машине, карауля Марьяну, он выкурил пачку сигарет, выпил остатки коньяка — из полупустой бутылки, оставленной на заднем сиденье его приятелем после очередной вечеринки. И передумал все, что только можно было передумать. Впрочем, мысли крутились сами, словно машины по гоночному кругу.

Иван что-то вспоминал, реконструировал в памяти. Он пытался понять, осмыслить, передумать какие-то слова Марьяны, ее прежние шаги, поступки, реакции. Что, если у нее кто-то есть? Какие в пользу этого могут быть доказательства? А что, если она просто его использовала? Любит ли она его — Ивана? И если любит, то что на это указывает?

Состояния страстности, дикого, нервного, надрывного переживания сменялись у Ивана приступами апатии и какой-то тоскливой, пассивной рассудочности. Он то тревожился — а вдруг с ней действительно все-таки что-то случилось? То, напротив, сгорал от ненависти — за что она с ним так? То вдруг начинал думать, что она его приворотила...

Стали вспоминаться какие-то странные случаи. Однажды ей зачем-то срочно понадобились его фотографии. Еще она ездила к бабкам. А потом однажды испугалась, когда он сказал, что у него появился знакомый астролог. И еще однажды потребовала, чтобы они пошли вместе в церковь, чтобы смыть святой водой «энергетическую грязь».

«Может быть, она действительно меня приворотила? — думал Иван. — А что? Вполне может быть. Иначе как все это объяснить? Просто не оторваться от нее, не оторваться! Уже ненавижу ее, но не оторваться! Впрочем... Господи, ну неужели же она верит во всю эту чушь?! Это же сумасшествие! Средние века!»

И тут же Иван поймал себя на мысли, что ведь и он тоже верит «во всю эту чушь». Раз уж на то пошло... Иначе — почему его это так беспокоит?

Вообще, чем больше Иван обо всем этом думал, тем больше он убеждался в том, что он ничем не лучше Марьяны. Нет, не в том смысле, что он ведет себя «так же». Марьяна, безусловно, его переплюнула и по части истерик, и по части необдуманных поступков, и, наконец, просто по способности плевать на его чувства...

Но если встать на ее место... Попробовать посмотреть на все ее глазами, наверное, ее можно понять. Наверное. Но опять же, с другой стороны, почему он — Иван — должен встать на ее место? Почему не она? Он столько принес в их отношения, он столько дал ей. Наконец, он — ну чего лицемерить? — он королевич. А она? Кто — она?!

Впрочем, конечно, ей тяжело. Если бы они были на равных, то ей было бы, наверное, легче. А так получается, что она ведь зависит от Ивана во всем. Он организует ее жизнь, он дает ей то, чего у нее никогда не было, — возможность жить отдельно от родителей, учиться, не думать о том, что поесть и как свести концы с концами.

По крайней мере, могла бы быть благодарной за это... Или это унизительно? Ну, это было бы унизительно, если бы он ее не любил, если бы она его не любила. Тогда да, тогда она — содержанка. А так... А так она его девушка, он о ней заботится. И все, что ему нужно, — это просто знать, что он ей нужен. Нужен по-настоящему. И все!

Но в целом — в целом они, конечно, друг друга стоят. Он ждет от нее определенного поведения, она ждет от него какого-то поведения. Он хочет, чтобы она поняла его, она хочет, чтобы он понял ее. Он кажется ей эгоистом, она кажется ему эгоисткой. При этом хотят они вроде бы одного и того же... Но хотят ли?

— А что, если у нее кто-то есть?.. — вслух произнес Иван.

Именно в эту минуту перед подъездом Марьяны остановился автомобиль — красный невзрачный «Фольцваген» начала девяностых. Иван пригляделся — девушка на заднем сиденье сначала достаточно долго общалась с водителем, словно о чем-то с ним договаривалась, а потом вышла и направилась к подъезду.

Это была Марьяна — растерянная, озабоченная.

Первым желанием Ивана было выскочить из машины и побежать за ней, но он остановил себя. И набрал номер ее домашнего телефона...

«А что это за фрукт такой? — думал Иван, глядя на водителя, который, проехав несколько метров, зачем-то полез в капот. — О чем она с ним договаривалась?»

— Мара, где ты была всю ночь? — спросил Иван, когда, услышал голос Марьяны в телефонной трубке.

— Я... Я была дома, — соврала Марьяна, делая вид, что только что проснулась.

У Ивана свело челюсти.

— А почему трубку не брала? — спросил он. — Мобильник выключен. А домашний не берешь...

— Я была дома, — резко оборвала его Марьяна.

Иван сглотнул слюну.

— Вечно ты врешь! Я был у тебя утром — в пять утра... — и тут Иван чуть не проговорился. Теперь он не собирался объяснять Марьяне, почему он посреди ночи поднял старую женщину с постели, залез в квартиру к любимой девушке, что он за нее боялся. — Я звонил в дверь! Зачем врать-то?!

— Ты был у меня в пять часов утра? — вырвалось у Марьяны.

— Значит, действительно не было, — сказал Иван, делая вид, что он только сейчас в этом убедился. — А я уж подумал, забаррикадировалась, — соврал он, — пускать не хочешь. В кошки-мышки играешь...

— Иван, зачем ты приходил? — снова прервала его Марьяна.

— Зачем?! — у Ивана от гнева, от ненависти, от распирающей его злобы побелело в глазах. — Ну вообще-то я люблю тебя. Ты вроде бы моя девушка...

— Ты вчера сказал, что если уйдешь, то навсегда, — холодным, бесчувственным голосом ответила Марьяна.

— А ты только и ждала этого, да?

— Иван, чего ты хочешь, а?

— Да ничего...

Иван нажал красную кнопку мобильника. Связь прервалась.

— Да пошла ты!..