Гунны овладевают балканскими и понтийскими городами

14.Гунны овладевают балканскими и понтийскими городами

– Жил-был некогда один богатый хан, у него был огромный бойцовый черный бык-бука, которого он на пари выставлял на поединок с другими быками. И всегда этот черный бык с длинными рогами одерживал победу, закалывая насмерть своего очередного соперника-быка. И, таким образом, стал этот хан еще богаче, так как это его бойцовое животное выиграло ему огромное состояние. И там же жил один бедняк, у которого, кроме старого немощного бука с отпавшими от старости рогами, ничего больше не было из скота. И оголодал сильно этот бедняк, дети плачут, кушать хотят, жена жалуется на отсутствие дома даже завалящего хурута, старые его родители от недоедания занемогли, вот-вот умрут и уйдут на небеса. И тогда сказал дряхлый старый бука своему хозяину-бедняку: иди, мол, к богатому хану, держи с ним пари и выставляй меня против того черного быка-победителя. Испугался бедняк: как же так, говорит, этот черный длиннорогий бык тебя убьет и у меня денег нет оплатить проигранный спор. А едва передвигающий ноги бука настаивает: нет, говорит, иди и заключай пари, я выиграю, мне бы только доковылять до места единоборства. Делать нечего, пошел бедняк и огласил свой вызов. Долго смеялся богатый хан, смеялись все его приближенные, жены и даже его дети. Милостиво согласился хан на такое дерзкое предложение, выставил своего огромного черного остророгого быка с красными налитыми кровью глазами. Бойцовое страшное животное роет землю передними копытами и откидывает ее далеко назад задними, оглашает воздух ужасным ревом, от которого уши закладывает, и мотает головой, показывая, как он поднимет на рога дохлого соперника-старичка. А дряхлый старый бука едва добрел до лужайки и невозмутимо и спокойно наблюдает за грозным противником. А тот, все продолжая трубно реветь и распрямив победно хвост, набирает ход, чтобы одним ударом убить и откинуть прочь с дороги своего слабого соперника. Когда грозный бык на полпути на мгновение взглянул в глаза дряхлого старого бука, то вдруг он резко остановился, поник головой и испуганно засеменил прочь. Победа досталась немощному бука. Делать нечего, пришлось богатому хану при большом стечении людей терпеть позор унижения и выплатить проигранную сумму денег. Когда бедняк спросил своего дряхлого бука, как же это так случилось, что бойцовый сильный бык так бесславно бежал от него прочь, то тот поведал своему хозяину: когда я был молодой и в силе, этот черный бык был еще маленьким теленком и тогда я задавал несколько раз поделом ему сильную трепку и он с тех пор меня смертельно боится. А здесь он меня увидел, все вспомнил, испугался и удрал. И поправил бедняк свои дела, все у него пошло хорошо. А этого грозного Адабурия, повелевающего втрое или вчетверо большим, чем у нас, количеством воинов, мы крепко били в его телячьи годы и не раз ему приходилось постыдно удирать от нас.

Правым оказался главный гуннский сенгир Аттила. Почти до осени хозяйничали гунны и их союзники на Балканах и восточных припонтийских областях, и ни разу магистр милиции Адабурий не сделал даже попытку дать им сражение, а заперся трусливо за константинопольскими стенами и только готовился к обороне.

Правое крыло гуннского боевого сапари, насчитывающее девять полносоставных туменов, из которых два были осадно-техническими, прошли, как на прогулке, за лето и осень до самого Фермопильского горного прохода, соединяющего северную и южную части Греции-Эллады. Здесь были взяты приступом или без приступа (когда города сдавались добровольно) и разграблены около пятидесяти крупных, средних и мелких северогреческих укрепленных городов, кастеллов и канаб. Это были такие, как: Найс, Сердика, Улпиана, Пауталиа, Филиппополь, Адрианополь, Стобы, Диррахий, Лихнид, Витолла, Кирхос, Европос, Фессалоники, Пелла, Метоне, Пидна, Дион, Ларисса, Афины и другие, а также один большой пограничный город Коринф, стоящий на стыке северной и южной части Греции. Но углубляться далее в южную Элладу великий каган Аттила запретил, там имелась опасность того, что все девяносто тысяч его неудержимых нукеров могут быть заперты через закрытие врагами узкого Фермопильского перевала. Как выпускник исконнорумийского педагогикума по специальности «География» верховный хан Аттила знал древнюю историю о том, как сорок восемь поколений тому назад героический спартанский царь Леонид всего лишь с тремястами воинов удержал этот горный проход от в тысячу раз превосходящих по численности сил врага, и хотя они все тогда погибли, но слава о них прошла через века и поколения.

Основательно штурмовать пришлось всего несколько крупных городов: Сердику, Диррахий, Стобы, Фессалоники и некоторые другие. Туменбаши осадно-технических туменов славянский коназ Онегизий и германский конунг Валамир устанавливали на главных направлениях осады свои боевые механизмы, заготавливали в достаточном количестве каменные снаряды и за несколько дней непрерывных ударов полностью разрушали два-три пролета стены, куда уже врывались, забросав ров хворостом, штурмовые пехотные воины и остальные конные нукеры. В обороняющихся городах яростных защитников в плен не брали, а убивали на месте, всех же прочих жителей, кроме старых людей, угоняли поголовно в плен и рабство; пленных потом можно было продать назад за выкупные деньги, а остальных людей сделать кулами и малаями у себя или же отправить на невольничьи рынки, которые существовали около каждого большого румийского города.

Те же города, кастеллы и канабы, которые изъявляли добровольное желание сдаться на милость победителям, щадили, защитников не убивали, никого в плен и в рабстве не угоняли, но горожане должны были выдать все золото, серебро, драгоценности, деньги, дорогое оружие и продукты питания, оставив себе лишь немного продовольствия.

Несметную добычу на вьючных животных, повозках, телегах и ваггонах гунны и их союзники начали направлять в свои владения сразу же; комплектовали обоз, снаряжали охрану и уходил очередной караван на север к Дунаю; за караваном отдельно гнали малаев и кулов на продажу, а также молодых женщин, девушек и маленьких детей; женщины и девушки не предназначались для продажи на невольничьих базарах, а должны были стать рабынями-прислужницами в кочевом хозяйстве, наложницей или младшей женой удачливого сотника или тысячника; малые дети должны были быть розданы на воспитание бездетным и малодетным гуннам.

Двумя потоками прошло правое походное крыло по Балканам. По центру Балкан прямо на юг и далее вдоль побережья залива Термаикос и берегов Эгейского моря шли пять туменов, осадно-вспомогательный германского конунга Валамира и четыре конных: биттогуров этельбера Таймаса, аланов хана Таухуза, витторов этельбера Хулатая, хайлундуров и майлундуров бека Порсука. Ближе к Адриатике шли на юг четыре тумена, вспомогательно-технический славянского коназа Онегизия и три верхоконных: гепидов конунга Ардариха, хуннагуров и угоров этельбера Барсиха и оногуров бека Эртека.

Левое крыло гуннского похода, где верховодил жасаул Стака, также было поделено на два рукава, первый охватил все понтийское побережье, брал приступом города Маркианополь, Анхиал, Девелт, Одессу, прошел мимо Константинополя на юг, захватывая кастеллы и канабы Дзиципера, Гераклея, Панион, Адрианополь и другие, расположенные на Галлиопольском полуострове. Здесь шло четыре тумена, осадно-штурмовой аламанского конунга Лаудариха и три конных: роксоланов хана Каракончара, утургуров и кутургуров бека Берики и сабиров и кангаров этельбера Парласа. Они захватили в портовых городах на складах и анбарах несчетное количество дорогой добычи: золота, драгоценностей, прянностей, шелка, парчи, мехов, железа, меди, оружия и другого добра.

Три с половиной тумена (один технический славянского коназа Светозара и два с половиной верхоконных: акациров хана Маната, хуннагуров, сабиров и утургуров самого этельбера Стаки и полутумен аламандаров вместе со сводной тысячей скиров-ругиев, остготов, аланов и витторов германского херицоги Эдекона) пошли на юг в отдалении от берега по нижнемезийским и фракийским землям. Их добычей стали укрепленные города Никополь, Берое, Перинт и другие.

Левое гуннское походное крыло смогло покорить свыше тридцати защищенных высокими стенами крепостей, канаб и кастеллов. Большинство их жителей бежали на восток к Константинополю. Богатые беженцы могли купить себе вход в город; бедняков, которые не могли оплатить проход, в стольный град не пускали, лишние голодные рты в городе были не нужны. И эти несчастные укрывались в лесах, в горах и в других потайных местах вокруг своей жестоко обошедшейся с ними столицы.

Поздним летом тумен этельбера Стаки остановился на ночной привал в некоей богатой сельской усадьбе, каких было обычно множество во всех румийских провинциях. Зажиточные горожане владели на селе большими сельскохозяйственными угодьями и строили себе там жилища: не очень богатые имели загородные дома, более состоятельные – небольшие виллы, а очень богатые -огромные латифундии. Ночью у жасаула-командующего Стаки возникло чувство, что он уже здесь некогда бывал. Поскольку перед сном жасаул-темник выпил излишние бокалы с хмельным вином, то он приписал эти возникшие подозрения крепкому виноградному напитку. Но на утро это чувство стало уже сильным. Выйдя на крыльцо дома, где он ночевал вместе с приглянувшейся ему белокожей рабыней из этого поместья, он увидел дубовые деревья перед двухэтажным домом, некоторые из них были спилены на корню, и это уже было почему-то знакомо. Вон растут старые липы, клены и ясени, а вот высоченные тополя с толстыми прямыми стволами, покрытыми гладкой черно-белой корой. Да, теперь жасаул-туменбаши ясно вспомнил, что эти великаны-тополя он видел здесь пять лет тому назад, когда ходил в набег на поиски преступного епископа города Дуростора, который раскапывал и грабил гуннские могилы. Именно это и есть те самые мощные, поверху разлапистые деревья, достигающие в высоту до восьмидесяти-девяносто шагов. И стоят они в два ряда, образуя тенистую аллею. И сразу полегчало на душе у командующего левым крылом гуннского сапари, не любил он неясностей и непонятных явлений. Если бы жасаул Стака не узнал эти тополя, то пришлось бы ему долго мучиться, извлекая из памяти все, что было связано с этой ассоциацией. Пришлось бы приносить в жертву одну белую овцу для небесной праматери Умай.

Вчера ночью поспешный курьер привез от великого кагана уведомление, что следует вплотную приступить к решению важной задачи, которая до сих пор остается нерешенной, – найти и арестовать троих высокородных гуннских беглецов: сенгира-утургура Атакама, бека-утургура Борулу и шамана-хуннагура Маму. И в пергаментном буюруке содержалась строгая приписка: «Бул адамгаларан бира цоп башаларда такемас»⁶⁰.

Этельбер Стака усмехнулся с внутренней радостью. Юзбаши-хуннагур Газанула, боевой и расторопный молодец, уже давно ушел с тремя сотнями воинов искать одного из этих беглецов. Как доложили соглядатаи, знатный гунн, похожий своей тучностью на бека Борулу, ненадолго объявился и пропал в окрестностях Гераклеи⁶¹. Наверное, хочет через пролив Дарданеллы бежать в Малую Азию. Но этельбер Стака не такой простак; он и это предусмотрел, на днях договорился с малоазийскими пиратами – хозяевами этого пролива – выкупить голову живого Борулы (если, разумеется, это будет он) за десять фунтов золота. «Постой, постой, а вдруг этот толстяк Борула даст пиратам еще больше?» – тревожно подумал сметливый хуннагурский жасаул-командующий, но сразу же успокоил себя: ну и что, они возьмут предложенные пленным беком монеты и золото и все же выдадут его гуннам – кому помешают лишние десять фунтов дорогого желтого металла; ведь за золотые монеты эти жадные пираты даже родную мать могут продать.

А что же касается двух других высокопоставленных гуннских предателей и беглецов – хана Атакама и шамана Мамы, – то жасаул-темник Стака пока не имеет о них никаких сведений. Сначала полагали, что они укрываются где-то в Добрудже, но там их не оказалось, хотя обыскали все, вплоть до последней хижины. Во всех туменах левого крыла похода было объявлено, что за каждого из этих беглецов назначается награда в пять румийских фунтов золота. Вероятно, эти беглые знатные тарханы смогли уже покинуть придунайские и балканские земли и сейчас находятся где-то в Малой Азии – в Галатее или в Каппадокии, а может быть, они уже давно укрылись во владениях сассанидского Ирана.