Год 449 22.Из записок Приска Панийского: в пути к королю Аттиле

Год 449

22.Из записок Приска Панийского: в пути к королю Аттиле

«После окончания мирных переговоров послал Аттила сразу же новых послов в Восточный Рум, требуя выдачи беглецов. Ромеи приняли послов, одарили их богато, заверили их, что у них нет ни одного перебежчика и проводили их назад. После этого заслал Аттила еще второе посольство, которое было одарено не меньше первого, потом последовали третье и четвертое посольства. Аттила вдоволь пользовался щедростью ромеев, которые пугались быть обвиненными в нарушении мирных соглашений. Он придумывал все новые поводы и находил все новые предлоги посылать очередные посольства, во главе которых были поставлены его родственники и друзья, которым он благоволил. Ромеи повиновались Аттиле во всем и принимали его требования как приказы своего законного правителя. Они, избегая с педантичной старательностью всякого повода новой войны с ним, имели достаточно своих других забот: парсы¹¹¹ вооружались для войны, вандалы сделали на свои кораблях их берега небезопасными, исавры (горный народ в южной Анатолии) беспрестанно предпринимали разбойничьи вылазки и сарацины¹¹² опустошали восточные области Империи в постоянных вторжениях. На самом юге стояли готовыми к войне эфиопские племена. Поэтому предпринимали обеспокоенные ромеи все, чтобы Аттила был в хорошем расположении духа.

Они имели желание выступить против прочих народов, как только будет собрана новая армия и назначен новый командующий (вместо павшего в бою Арнегискула).

С самым последним посольством прибыл Эдекон, скир, который выделился самой большой славой в войне, и с ним Орест, имевший ромейское происхождение из земли Паннонии на Саве, его уступил королю варваров западноромейский полководец Аэций. Этот Эдекон вручил при своем прибытии к императорскому двору послание, в котором Аттила сетовал по поводу перебежчиков. Он угрожал повторной войной, если они не будут ему выданы и ромеи не прекратят возделывать завоеванную им страну. Этот край был шириной на пять дней пути и простирался от Паннонии до тракийского города Новай¹¹³.

Кроме того пожелал Аттила, чтобы рынок в Иллирии (большая ярмарка для торговых людей) проводился бы не на дунайских берегах, как до сих пор, а впредь организовывался бы в Найсе, в городе, который Аттила завоевал и разрушил. Он лежал на пять дней бодрого пути южнее Дуная и был в самом последнем договоре установлен как новый пограничный город между скифами (гуннами) и управляемыми ромеями областями. Кроме того. Аттила потребовал прислать ему посла для обсуждения нерешенных спорных вопросов, но однако не из первых попавшихся под руку, а из мужей с консульским достоинством. Пока Византия будет раздумывать, каких мужей послать в Гуннскую Империю, то он готов выехать им навстречу до Сердики (куда от Босфора ведет дорога), чтобы там их встретить.

После того, как император прочитал письмо Аттилы, Эдекон удалился вместе с Вигилием. Последний переводил дословно все устные дополнения и комментарии, которые гунн присовокупил к посланию своего господина. Эдекон направился сразу же в другую часть дворца, чтобы лично засвидетельствовать свое почтение императорскому щитоносцу¹¹⁴ Хризафиусу, самому могучему человеку при дворе. При этом смотрел он с изумлением на великолепие императорского дворца. Как только гунн вступил в беседу с Хризафиусом, перевел ему Вигилий выражения восхищения и удивления Эдекона о здании и о драгоценной обстановке. На это возразил Хризафиус, что и Эдекон сам мог бы стать владельцем такого дворца с дорогой обстановкой и большого состояния, если он покинет гуннов и перейдет к ромеям. В ответ Эдекон сказал, что он как вассал своего короля только с его согласия может ехать в Византию. Тогда осведомился евнух Хризафиус, имеет ли Эдекон в любое время беспрепятственный доступ к Аттиле и вообще влиятельный ли он человек у гуннов? Эдекон заверил, что он принадлежит к ближайшим доверенным лицам Аттилы и что ему, вместе с некоторым другим дворянами из страны гуннов, доверена личная охрана короля. Они поденно сменяют друг друга в вооруженной охране по твердо установленному порядку перед соответствующим местом пребывания короля.

На это евнух отвечал, что он имеет для Эдекона чрезвычайно важное и очень благоприятное предложение; правда, он должен получить от него заверение клятвой о молчании. Для такового дела нужны время и досуг. Они будут его иметь, если Эдекон приедет к нему, Хризафиусу, на обед, однако без Ореста и остальных членов посольства. С помощью переводчика обязывались они рукопожатием в молчании и произнесли друг перед другом клятву; евнух в том, что его предложение Эдекону ни в каком случае не будет опасным, а, напротив, чрезвычайно полезным и прибыльным; а Эдекон в том, что он сам никому не выдаст ему доверенное, если даже он лично не будет готов согласиться. В любом случае Хризафиус высказал откровенно свое наглое требование: Эдекон должен ехать домой в Скифию, убить Аттилу и вернуться назад к ромеям в Византию. После такого поступка его ожидает здесь награда в виде жизни в богатстве и в достатке. Эдекон согласился на это, однако, он высказал мнение, что для этого ему нужны деньги, конечно, не так много, но все же пятьдесят фунтов золота, которые он должен распределить среди своих сообщников. Евнух пожелал выдать Эдекону всю сумму на руки. Но варвар Эдекон однако возразил: он должен сначала вернуться с докладом о результатах работы посольства к Аттиле. Через Вигилия Эдекон сообщит Хризафиусу, по какому надежному пути он должен послать к нему золото. Аттила имеет именно привычку каждого посла сразу же после возвращения выспрашивать самолично, какие подарки и подношения в золоте или в деньгах он получил от ромеев. Кроме того, такое большое количество золота невозможно достоверно скрывать во время долгого путешествия от остальных членов миссии.

Это возражение варвара убедило евнуха и он согласился. Он отпустил Эдекона после трапезы и направился к императору доложить ему о покушении на Аттилу и о разработанном плане. Император велел тотчас же позвать магистра оффициория¹¹⁵ и посвятил его в качестве высшего правительственного чиновника в сделку с варваром. После подробного обсуждения было решено, что Эдекона будут сопровождать не только Вигилий, но также и Максимин. В то время как Вигилий под прикрытием переводческой должности будет находиться в распоряжении Эдекона для тайного улаживания и исполнения его указаний, Максимин, который ничего не ведает о покушении, будет передавать письмо императора к Аттиле и исполнять обязанности посла, так как он происходит из знатной семьи и принадлежит к ближайшему окружению императора. Об этом сообщат также Аттиле письменно (поскольку он потребовал посла в консульском ранге).

Императорский выбор пал на шестидесятилетнего Максимина, который более чем четверть века тому назад сыграл важную роль в переговорах с парсами. Он проявил себя в прошлом самым удивительным образом и хорошим солдатом, и опытным дипломатом и пользовался вследствие своего красноречия высоким авторитетом.

Максимин пригласил с собой вашего покорного слугу, автора этих строк, принять участие в посольской миссии. В истории было немало примеров, когда литераторы призывались к участию в таких миссиях в чужие страны из-за их превосходного образования. Особенно, когда надо было бы показать высокий уровень культуры страны, из которой прибывает такая посольская делегация. К примеру, Плиний младший триста пятьдесят лет тому назад исполнял обязанности члена посольской миссии Великого Рума в Верхнем Понте в Малой Азии. Максимин убеждал меня своими настойчивыми просьбами и доказательствами (что моя роль литератора и историка принесет много пользы для нашей ромейской родины), но я все же колебался. Максимин снова и снова просил меня сопровождать его в этой дипломатической поездке и, в конце концов, я не смог далее противиться. Итак, собрались мы в путь вместе с варварами и прибыли в Сердику, до которой бодрый путешественник достигает из Константинополя за тридцать дней. Там уже у нас был отдых и мы пригласили Эдекона с его варварами на торжественный ужин. Местные жители поставили нам овец и быков; мы их забили и сообразили честный пир. За столом варвары славили своего Аттилу, мы однако нашего императора. Тут Вигилий вставил замечание: нельзя человеческое сравнивать с божественным, Аттила есть, наконец, обычный человек, Феодосий же, напротив, бог. Тогда гунны вспылили и произошла размолвка. Мы направили разговор в другое русло и стремились примирить их дружескими словами.

После того, как убрали со стола, вручил Максимин подарки Эдекону, а также и Оресту: шелковые одежды и индийские драгоценные каменья. Орест остался у нас и после того, как Эдекон удалился, и сказал похвально слово Максимину, потому что он не совершил, мол, такой ошибки, как придворные в императорском дворце, где Эдекон один был приглашен к Хризафиусу на обед. Эти слова показались нам странными, так как мы тогда ничего не знали; мы начали было его расспрашивать, однако Орест молча вышел.

День спустя обсуждали мы это происшествие с Вигилием, который однако считал все это само собой разумеющимся, мол, Оресту не выпало на долю таким же образом отличиться, как Эдекону: Орест был всего лишь личным секретарем Аттилы, то есть лишь слугой. Эдекон же, напротив, был весьма удачным полководцем из гуннского дворянства, который стоял над Орестом. После этого он обратился с некоторыми словами к Эдекону, которые мы не могли понять, но Вигилий утверждал, это было сообщение об имевшем место происшествии и Эдекон был крайне раздосадован на Ореста.

Прибыв в Найс, мы нашли город заброшенным, так как он был в последней войне разрушен неприятелем. Только в больницах при церквях лежали некоторые больные. Немного выше по течению реки мы остановились на голой земле -везде вокруг лежали грудой останки погибших. День спустя встретили мы недалеко от Найса нашего командующего стоящих в Иллирии вооруженных сил. Мы передали ему поручение императора и получили от него пять, от общего количества в семнадцать, пленных (Аттила назвал их перебежчиками), которых мы должны были доставить гуннам. Командующий освободил их со свидетельствами своей благосклонности к ним и передал их нам.

Еще до подхода к Дунаю мы были встречены немногочисленным скифским отрядом, командир которого потребовал от имени своего короля показать им перебежчиков. Они взяли с собой только двух человек из имевшихся у нас пяти: князей Атакама и Маму – и повезли их связанными, однако недалеко. Прямо на наших глазах на берегу какого-то ручья они подвергли двоих своих соплеменников самой мучительной из всех казней -распятию.

Далее часть пути мы двигались вместе с варварами, но потом по указанию скифского командира нам пришлось перейти на другую дорогу. Мы подозревали, что в селении, расположенном прямо на нашем пути, располагался со своими приближенными сам Аттила, охотясь где-то в окрестностях.

Оттуда мы направились по удобной долине дальше и вначале переправились через широкий Дунай, а затем пересекли много судоходных рек. Самые большие после Дуная назывались Дрекон, Тигас и Тифизас. Для переправы через эти три реки мы использовали лодки-однодеревки, как их применяют проживающие на реках племена; прочие мы пересекали на плотах, которые варвары грузят на телеги и перевозят по болотистой местности. Наше продовольственное снабжение доставлялось нам из деревень, вместо зерна предлагался некий вид ячменя, вместо вина – общепринятый здесь мет¹¹⁶. Кроме того, наши слуги приносили нам напиток из проса, который варвары называли камоном».