Будни великого кагана Аттилы в орду

51.Будни великого кагана Аттилы в орду

Но в текущем году никак нельзя созывать подвластные племена и народы на новый поход на Балканы. Два последних года прошли в беспрерывных боевых сапари: в позапрошлом году в Среднюю и Нижнюю Галлию, а в прошлом – в Северную Италию. Сейчас у воинов имеется хорошая добыча, они к тому же, определенно, устали от неустанных сражений и им полагается отдых. Вообще-то между двумя крупными военными походами по гуннскому боевому адату должен быть разрыв в четыре зимы, чтобы залечить полученные раны, воспитать новых дерзких молодых боев, объездить коней и приручить их к походному и боевому строю, сделать необходимые запасы пропитания, а также заниматься своим кочевым хозяйством и облавной охотой. Но, само собой разумеется, при крайней необходимости можно поднять подчиненные тумены на войну и намного ранее.

Сенгир-хан решил посоветоваться по текущей обстановке со своими ближайшими советниками, но с каждым по отдельности, с глазу на глаз. Главный шаман гуннов, престарелый сенгир Айбарс предложил оставить все как есть в отношениях с Византом и пока не предпринимать никаких действий. Если же храбрый, но неразумный император Маркиан начнет проявлять полное неповиновение, то только тогда следует наказать его соответствующим образом. А пока же небесные силы благоприятствуют степным гуннам и их верным союзникам; вон благословенная Умай-ана способствовала тому, что сейчас в племенах получают хороший приплод, нередки даже случаи, когда овцы приносят по два ягненка.

Элтуменбаши румийский патриций Орест был точно такого же мнения, но он еще добавил, что следует постоянно держать в готовности несколько туменов на случай недружественных действий со стороны Византии. У него были проверенные сведения о том, что Флавий Аэций в настоящий момент находится в Константинополе; он прибыл туда морем, а где появляется это благородный, умный и предприимчивый западнорумийский полководец, там следует ожидать какой-либо неожиданной напасти. Но с другой стороны, хозяйство и финансы Восточного Рума не испытывают подъема, а скорее, приходят в упадок из-за большого неурожая прошлого года, вследствие сильнейшей засухи в Элладе, Малой Азии и на Балканах. Пока только африканский хлеб, сирийское масло и кавказские вина спасают византийцев от широкомасштабного голода. И причем следует также иметь в виду, что с Византом торгуют и снабжают его съестными припасами и винами союзники гуннов: зерно в Константинополь поставляет вандальский конунг Гейзерих, а вино – арыманский царь Ваче.

Командующий восточным левым гуннским крылом (простирающимся на много и много дней пути от южнокарпатских теснин Дуная в западной Дакии в стороне захода солнца и до берегов Шелкового гуннского моря²¹⁴ в стороне восхода солнца) туменбаши, хуннагурский этельбер Стака придерживался мнения, что в поход на Византию следует выступать уже в последующем году весной. Войска левого крыла полностью скомплектованы, хорошо обучены и заимели прекрасный опыт боев в североиталийских провинциях исконного Рума. Скот расплодился в прошлом году в достаточном количестве и в этом также наблюдается хороший окот, так что с питанием нукеров особых проблем не будет. Но великий каган был твердо уверен в том, что темник этельбер Стака говорит с предубеждением, поскольку его крыло непосредственно через Дунай граничит с восточнорумийскими владениями и он кровно заинтересован в том, чтобы как можно скорее и дальше откинуть от дунайских вод византийские регулярные и федеративные боевые легионы. Они ему как кость в горле.

Командующий войсками западного правого крыла гуннов (охватывающем все земли от Южных Карпат и до Восточных Альп в стороне Сингидуна и всю паннонийскую пушту, включая и остготские земли вокруг Виндобоны на Дунае и почти до верховьев этой реки) темник этельбер Таймас высказал свою точку зрения о необходимости передышки в три-четыре зимы, так как в ближайшие годы не предвидится особого усиления обеих румийских империй, а необоснованные потуги византийского правителя Маркиана создавать угрозу на гуннских границах не следует принимать всерьез, поскольку там, в восточнорумийской державе, еще свежи в памяти воспоминания о победоносном нашествии степных туменов, предпринятом шесть лет тому назад. И тогда только чудо спасло ее столицу Константинополь от взятия штурмом и полного погрома со стороны гуннов. Но если же хотя бы один византийский солдат перейдет гуннскую границу, то тогда уже можно будет двинуть за Дунай отважные степные тумены.

Верховный хан поинтересовался у биттогурского туменбаши и наставника-аталыка Таймаса об воинских успехах своего среднего сына Эрнака. На что военный учитель и воспитатель, толковый сорокаоднолетний рыжий этельбер дал ответ, пришедшийся по душе кагану, что тайчи – парень очень рассудительный и осторожный, не лезет сломя голову в пекло боя, но тверд характером и не чурается схватки с превосходящими силами врага. В последнем походе на Италию он собственоручно зарубил четверых неприятельских легионеров и подстрелил из лука вдвое больше вражеских солдат, за что туменбаши Таймас произвел его в сотники. Внутренне очень возрадовался такой характеристике своего среднего сына верховный главнокомандующий гуннскими войсками, но никак не подал вида, как будто ему сообщили нечто самое собой разумеющееся, только молвил:

– Пусть мой сын Эрнак и далее продолжает служить среди мужественных биттогуров, которые прославились именами выдающихся полководцев, этельбера Агапа и жаувизиря Усура.

Темник Таймас и бровью не повел в ответ, хотя душа его ликовала, когда великий каган назвал имена его деда и отца.

Четверо германских вождей-конунгов и командующих войск – херицог были подвластны великому кагану Аттиле. Предводитель остготов, вечно угрюмый, рыжебородый и крупнотелый туменбаши Валамир, был в возрасте сорока восьми лет и имел свою резиденцию в Виндобоне-Виине, главном городе германских готов на срединном Дунае. Правитель гепидов, худощавый и также рыжеволосый, жизнерадостный сорокапятилетний темник Ардарих постоянно проживал в большом селении на склонах Восточных Альп на берегу озера Нойзидлерзее²¹⁵. Вождь восточных остготов и аламанов, широкогрудый и чернявый, неторопливый и спокойный сорокатрехлетний туменбаши Лаударих имел местожительство в своей столице в дельте Дуная, в кастелле Вилве. И лишь глава скиров и ругиев, обитающих в восточной части междуречья Савы и Дравы, немного темноватый волосами, сметливый и малоразговорчивый двадцативосьмилетний туменбаши Эдекон большей частью пребывал в главном гуннском орду, там жила его семья, в своем небольшом двухэтажном деревянном доме.

Почему-то из всех германских конунгов самый молодой из них, херицога Эдекон, вызывал у великого кагана наибольшие симпатии. Вероятно, за умелое и точное исполнение полученных приказов; то, что ему поручалось, претворялось им в действительность со знанием дела. А может быть, за надежность, немногословность и рассудительность, ведь именно такими качествами должны обладать настоящие мужчины – эрены. Видимо, также здесь играло роль и то немаловажное обстоятельство, что он всегда был рядом и в непрестанной готовности выполнить очередной приказ или поручение. Наверное, возвышению темника Эдекона в глазах верховного хана способствовало и негласное протежирование его со стороны общегуннского элтуменбаши Ореста, который всегда и к месту вставлял похвальное слово в адрес своего подопечного. Но как бы то ни было, скирский и ругийский конунг Эдекон приобрел при дворе великого кагана большое влияние, особенно после хитроумного заговора против верховного хана со стороны Византа, в раскрытии которого скир Эдекон сыграл важную роль.

Что же касается предводителя западных остготов туменбаши Валамира и вождя гепидов темника Ардариха, то главный гуннский сенгир Аттила никоим образом не забывал, что они некогда верно служили и предыдущему великому кагану гуннов – братцу Беледе. А конунг восточных остготов и аламанов Ардарих имел очень отдаленное местожительство, в дельте Дуная, и редко бывал в гуннском центральном орду на Тиссии.

Однажды в конце зимы великий каган вызвал к себе скирского начальника темника Эдекона и за бокалом вина обратился к нему с настоятельной просьбой выступить в роли учителя и военного наставника своего младшего сына тайчи Денгизиха. Германский конунг выразил свое согласие с благодарностью, но только высказал при этом сомнение, что его молодой возраст (ведь он старше своего обучаемого всего на десять лет) не всегда будет благоприятствовать делу правильного наставничества. Верховный хан рассмеялся и привел в ответный довод гуннскую поговорку о том, что иной раз и старый человек может быть неразумным, так как глупость не знает возраста.

Ежевечерне великий каган наслаждался покоем, угощался лакомой едой и зимним пенистым коровьим, буйволиным или же верблюжьим кумысом в деревянном доме одной из троих своих жен. Оставаясь ночевать у них по очереди, он добросовестно выполнял свой супружеский долг, возросший и накопившийся за время его отсутствия в орду и нахождения в далеких воинских сапари. Старшая жена, сорокачетырехлетняя байбиче, биттогурка Эрихан, поблескивая своим лучистым взглядом миндалевидных глаз, с милой улыбкой сообщила как-то мужу, что их первенца, двадцатишестилетнего тайчи Эллака следует женить. На это верховный хан предоставил ей соответствующие полномочия в выборе невесты для сына, только с одной оговоркой, чтобы первая, старшая жена была бы коренной гуннкой. Средняя жена, тридцатишестилетняя ханыша, остготка Сванхильда, раздавшаяся в бедрах и раздобревшая от хорошей жизни, ночью в порыве страсти, разметав свои золотые волосы на подушке, жарко шептала своему благоверному, что имеет огромное желание родить еще одного ребенка. Младшая жена, бургундская тридцатитрехлетняя беловолосая токал Гудрун, также ставшая дородной, все свое внимание и свободное время уделяла воспитанию тринадцатилетней дочери Батахыс; последняя своими каштановыми волосами, голубыми глазами и четким очертанием лица более походила на отца, нежели на мать. Да и ростом дочь обещала стать высокой, как отец, не то, что низкорослая родительница.

Прямо по комнатам большого деревянного куриена младшей токалки Гудрун во всю прыть бегал коричневатого окраса, с подпалинами и белыми пятнышками на боках, небольшой олененок. Оказалось, что летом охотники наткнулись в карпатских горах на крохотулю, оставшуюся без матери-оленихи. Никто не знал, как выхаживать дикого малыша-сосунка и что с ним делать. Увидев олененка, еще едва стоящего на ножках и уже совсем исхудавшего без материнского молока, дочь великого кагана выпросила его себе и, не растерявшись, сразу же принялась за дело – поила мохнатого пятнистого младенца из маленького кожаного турсука коровьим молоком и нянчилась с ним сутки напролет. И вот теперь уже подросший олененок признает только Батахыс, считая ее своей матерью-кормилицей и чурается всех прочих людей. Уже немного повзрослевшее животное до сих пор любит коровье молоко и выпивает в день не меньше двух немалых чаш; оно никому не позволяет гладить себя, только своей няньке Батахыс. Великий каган подивился на игривого пятнистого подростка-олененка, когда он с топотом промчался по гостевой зале мимо сидевшего семейства: самого хана, его токал Гудрун и их дочери Батахыс.

В конце зимы верховный хан подскользнулся на обледенелом деревянном крыльце своего дворца и упал на спину, ударившись поясницей о выступы ступенек. Сильнейшая боль пронзила все тело, из глаз посыпались искры, чуть не затуманилось сознание. Нукеры перенесли его в гостевую залу и уложили на мягкую кошму. Сразу же позвали главного гуннского шамана-целителя абу Айбарса. Тот давил и мял своим жесткими старческими кулаками больное место, на котором появился кровоподтек, перешедший в большой иссиза-лиловый синяк. Также шаман втирал туда поочередно: барсучий жир, печень бобра и медвежью желчь. Но лучше никак не становилось. Несколько дней пришлось великому кагану лежать в постели, да и к тому же разболелось разбитое вражеской палицей левое плечо и проколотая неприятельским копьем левая нога под коленной чашечкой. Обе эти раны аманат и румийский центурион Аттила получил в молодые годы, когда служил в 136-ом вспомогательно-техническом осадном легионе в Нижней Галлии.