Книга, несмотря на ее художественную форму, базируется исключительно на исторических фактах. Все в ней подлинно или произошло в действительности. И все это началось всего год тому назад. Э. Э

–Опишите симптомы, – пробурчал Док, роясь в своей черной аптечке.

Бонни положила руку ему на плечо.

–Не надо.

Человек внизу обращался непосредственно к доктору.

–Доктор, – кричал он, – вы могли бы спуститься? Вы нам действительно очень нужны!

–Конечно, – пробормотал Док, моргая, ища свою сумку. Она была привязана у него сзади, – сейчас.

–Нет!–закричала Бонни, –скажи им, что не принимаешь вызовы на дом, а ведешь прием в клинике!–кричала она Сэму.

–Сейчас спущусь, –пробормотал Док, поднимаясь на ноги. Он потянул свою сумку за собой. Его глаза на мгновенье прояснились, – Джордж, – сказал он, – веревка…

–Это ловушка, – ошеломленно прорычал Хейдьюк.

–Где веревка, Джордж? – Док взял за конец и стал завязывать большой старушечий узел на животе. Руки тряслись, сигара дымила, – сейчас спущусь, – пробормотал он человеку внизу, но тот не услышал.

–Док!

–Сейчас спущусь, скажите ему, кто-нибудь. Джордж, дай мне руку. Нам нужен нескользящий узел, правильно? Я не помню, как ты его завязывал…

–О, Господи!–Джордж подошел, развязал бабий узел, завязал беседочный, – слушай внимательно, Док, –начал он, – они не смогут доказать твое участие в этом.

–Конечно, нет.

–Нет, слушай меня, – отрезала Бонни. –Это неправильно. Тебя посадят. Я тебя не пущу. Мы все должны, – Бонни сделала широкий отчаянный жест в сторону каменных истуканов; город мертвых, морг Юрского периода, – идти туда. Как–нибудь. Затем в Мейз. Редкий говорит, что нас там никогда не найдут.

–Ничего, Бонни, –сказал он, обняв ее, – у меня хороший адвокат. Дорогой, но очень хороший. Так или иначе, это не может долго продолжаться. Кроме того – я через минуту спущусь! – крикнул он человеку внизу, – есть мой долг, присяга и тому подобная чепуха. Гиппократ не может быть двуличным, так ведь? Я готов, Джордж, опускай.

–Все в порядке, – сказал Хейдьюк, готовясь страховать, – но не говори им ни слова. Не сознавайся ни в чем, пусть сволочи докажут хоть что–то.

–Да, да, конечно. Извини, что нет времени для, хотя, ладно, – Док качнул головой в сторону Смита, – хороший парень. Держи этих придурков подальше от неприятностей. Пока, Джордж. Бонни…

–Ты не пойдешь!

Док улыбнулся, закрыл глаза, попятился назад и слез со скалы. Болтаясь на веревке, с сумкой на ремне, обе руки отчаянно сжаты до белизны костяшек пальцев, Док не раскрывал глаз, слушая наставления Хейдьюка:

–Откинься назад. Редкий, держи меня сзади. Откинься, Док, ступай по скале, отпусти эту чертову веревку, что ты в нее вцепился, идиот! Расслабься, так, так. Двигайся, Док. Вот так.

Бонни смотрела на них, заворожено.

–Док, –пробормотала она.

Док достиг, вернее его опустили вниз. Сэм Лав отвязал его сумку, веревку и помог доктору пройти через камни к днищу каньона. Док помахал на прощанье друзьям и поплелся через каньон бок о бок с Сэмом, который тащил его сумку.

–Скоро увидимся, Док, –крикнул Смит, – будь осторожен и позаботься об этой скотине, епископе, и возьми с него наличными за лечение. Не принимай чеков.

Док плелся, не оглядываясь.

–Пошли отсюда, – Хейдьюк начал сматывать веревку.

–Подожди, –сказала Бонни. –Я пойду с ним.

–Что?

–Ты слышал.

–Не ругайся, пожалуйста. Подстрахуй меня как следует, и все.

–Сейчас, вытащу веревку.

–Меня не надо опускать, как ребенка, я спущусь по веревке,–Бонни запихнула смятую косынку в джинсы под зад, и обхватила веревку ногами (счастливую веревку, подумал Смит).–Просто заткнись и держи веревку крепко,–она продела веревку между ног, забросила ее на плечо, – держи меня, ну же!

–Так у тебя не выйдет. Ты неправильно держишь веревку. И вообще, что ты, черт возьми, делаешь?

–А куда я, по-твоему, иду?

–Ты моя женщина, –голос Хейдьюк стал звучать, как любовный шепот. –Черт!– снова пришел в себя он.–Что с тобой, черт побери?

Бонни повернулась к Смиту.

–Редкий, – скомандовала она, –подержи веревку.

Смит заколебался, пока Хейдьюк тянул веревку, затянутую на хрупкой фигуре Абцуг.

–Черт, Бонни… – сказал Смит, и прочистил горло.

–Боже мой, – сказала Бонни, –ну что вы за пара слизняков и слюнтяев, в самом деле, – веревка в правильной позиции, один конец на плече у Хейдьюка, она попятилась к обрыву. –Либо вы меня страхуете, либо лезете вместе со мной.

–Господи Иисусе!–фыркнул Хейдьюк, ступая на твердую скалу, расставив ноги для упора.

–Секунду! Не делай этого, – он сердито посмотрел на нее.

–Я не знаю как вы двое выживете без меня. Или как я выживу без элегантного и утонченного изыска разговоров с Хейдьюком, – после паузы.–Деревня! Я иду с Доком.

–Ну ты и стерва! – он потянул за веревку.

–Нет, черт возьми, – она попятилась.

–Джордж, отпусти ее, – сказал Смит.

–Не вмешивайся.

–Отпусти ее.

–Не лезь не в свое дело, Редкий, –сказала Бонни, – я сама справлюясь с этим щенком, – рывок веревки. –Проверка!

–Готово, –ответил Хейдьюк, натягивая веревку. Половина ее длины была свернута у его ног.

Бонни начала спуск по кромке купола, туго натянутая веревка шуршала по ее джинсам и рубашке. Девяносто футов до низа. Восемьдесят. Семьдесят. Только шляпа. Затем ничего. Она исчезла из вида.

–Потрави веревку!– донесся тонкий испуганный голосок.

Хейдьюк потравил веревку.

–Надо было подержать ее там, пусть повисит, упрямая маленькая дрянь. С тех пор как я ее встретил у нас были сплошные неприятности. Черт возьми, Редкий, не говорил ли я с самого начала, что нам не нужно никаких девок в этом предприятии? Правильно, говорил! Ничего, кроме проблем и несчастий.

Веревка дрожала у него в руках, как тетива, прямая линия по Эвклиду, от его бедра до стены каньона.

–Где ты там, – крикнул он. Тишина. – Редкий, посмотри, что эта тронутая там делает?

Снизу донесся жалобный голос:

–…конец веревки. Отпусти веревку, ты, козел!

Смит заглянул вниз.

–Она почти уже внизу, опусти ее на двадцать футов.

–Боже, – Хейдьюк продолжил отпускать веревку, слезы покатились по его щетинистым щекам, как растаявший жемчуг, вниз к подбородку, – когда вспоминаешь все, что мы сделали для нее, черт бы ее побрал, и вот, когда мы уже почти у цели, она бросает все просто из жалости к Доку. Ну и черт с ней, вот все, что я могу сказать, черт с ней, Редкий, просто пойдем без нее. Черт с ней.

Веревка ослабела в его руках, но он, казалось, этого не чувствовал.

–Она внизу, Джордж, –сказал Смит. –Тяни веревку, она отпустила свой конец. Пока, малышка!–крикнул он Бонни, уходящей к центру дна каньона, в сторону, куда ушел Док.

Бонни остановилась и послала воздушный поцелуй Редкому, с широкой улыбкой на ее милом личике. Она сияла, ее глаза блестели, солнечные лучи играли на ее волосах, она помахала Хейдьюку.

–Пока.

Он мрачно сматывал веревку, не ответив ей. Маниакально-депрессивным психопатам трудно угодить. Он даже не посмотрел на нее.

Наступила тишина. Долгая тишина.

–Я вспомнил третье правило, – сказал Смит, улыбаясь угрюмому, злому, чумазому Хейдьюку, – никогда не ложись в постель с девчонкой, у которой больше проблем, чем у тебя.

Лицо Хейдьюка разгладилось, на нем появилась неприязненная, но широкая улыбка.

–Или почти столько же…, – добавил Редкий, говоря сам с собой.

Вок, вок, вок, вок…

Солнечные лучи играли на лопастях, отражались в стекле кабины разведывательного вертолета, который пролетел быстро, как запоздалая мысль, мелькнув в узкой полоске облачного неба между двумя вздымающимися стенами каньона, примерно в миле от них. Вибрация приближалась к ним, круги над ними смыкались, как прозрачное лассо, падающее с небес.

Смит схватил флягу, Хейдьюк подобрал ружье, они полезли вверх на каменистый склон, цифры минут на гигантском лице скульптуры из песчаника, два маленьких человеческих существа, затерянные в безразмерном царстве башен, стен, пустынных улиц, позаброшенных мегаполисов скал, скал и ничего, кроме скал и камня, не знавших человека тридцать миллионов лет. Можно расслышать их голоса в этой бесплодной пустыне в четырех милях, как они уменьшаются, удаляются ниже и ниже, жукообразные микротела в глазах грифа.

Микроголоса угасали, но не полностью, невнятное бормотание длилось миля за милей, миля за милей.

Гриф улыбался своей кривой улыбкой.

–Вы арестованы, доктор Сана, я полагаю, что должен это сказать перед тем, как вы осмотрите Дадли.

Док пожал плечами, возвращая Сэму его флягу.

–Конечно. Где пациент?

–Мы положили его под тем тополем, где остальные люди. Вы тоже, сестра.

Сестра? Бонни на мгновение призадумалась.

–Не называйте меня сестрой, брат, если только вы именно это не имеете в виду. Кроме того, я все еще хочу пить и изрядно голодна, я требую соблюдения моих прав как обычный преступник и если мне их не предоставят, ничего, кроме проблем, здесь не будет.

–Успокойтесь.

–Я не оставлю вас в покое, имейте в виду.

–Хорошо, хорошо.

–Ничего, кроме сердечной боли.

–Хорошо. Вот он, Док.

Пациент сидел возле ствола дерева, большой и тяжелый человек с квадратным англосаксонским лицом скотовода. Джей Дадли Лав, епископ блендинский. Его глаза сверкали, кожа была красная, его распирала радость, волнение, он был как–бы не здесь.

–Здравствуйте, Док, где вы были? Сэм, – сказал он брату, –что я тебе говорил? Я же говорил тебе, что он придет. Я стану губернатором великого штата Юта, так ведь? Промышленность, Доктор, вот девиз нашего штата, «промышленность», и наш герб – пчелиный улей, большой золотой сорокакаратный улей, и с Божьей помощью мы все маленькие пчелки, так ведь, Сэм? Кто эта девица? Так стану я губернатором или нет?

–Вы станете губернатором.

–Стану я губернатором в этомe чертовом штате?

–Да станете, ясное дело, Дад.

–Ну ладно, а где остальные? Мне нужны все, особенно этот ренегат джек–мормон Смит. Ты их поймал?

–Пока нет, Дадли. Но мы ждем помощи. Мы связались с полицией, шерифом и ФБР и со всеми, с кем только можно, кроме парковой службы.

–Нет Сэм, я не хочу никакой помощи, я могу поймать этих парней сам. Сколько мне еще тебе говорить?–будущий губернатор Юты посмотрел рассеянно на Бонни, на стетоскоп, висящий у нее на шее, закатал рукав и обмотал руку манжетой аппарата измерения давления. Кровь сочилась из его ноздрей Док посмотрел на свет шприц, набрал лекарство из ампулы.

–А вы красивая. Вы тоже доктор? Как вас зовут? У меня болит рука, левая, до кончиков пальцев. Мы все здесь не хотим, чтобы работники парка возились здесь. Они здесь вообще лишние. Мы трансформируем этот так называемый национальный парк в собственность штата, как только я займу кресло, запиши мои слова, Сэм. Что вы уставились на меня? Валите отсюда. Найдите Смита, скажите ему, чтобы он появился на следующем заседании Общества Взаимного Совершенствования, иначе мы поменяем ему родословную. Хуже нееврея может быть только проклятый джек–мормон. Вы ведь не еврейка, девушка?

–Я еврейка, – пробормотала она, вставляя стетоскоп в уши и глядя на шкалу прибора. Систола, диастола, ртуть и миллиметры, – сто шестьдесят на восемьдесят пять, – сказала она Доку. Он кивнул. Она размотала манжету.

–Вы не похожи на еврейку, вы похожи на Лиз Тейлор, когда она была моложе.

–Вы очень любезны, епископ. Расслабьтесь.

Док вогнал иглу, положив свою большую, спокойную, уверенную руку на влажный лоб епископа.

–Будет немножко больно, губернатор.

–Я еще пока не губернатор, я всего лишь епископ. Но скоро стану. А вы – ой!– вы доктор? Вы похожи на доктора. Сэм, я же говорил тебе, что доктор придет? Так не со всеми получается. Сэм, мне нравится эта девушка. Как ваше имя, красотка? Абцуг? Это что еще за имя, на американское не похоже. Кто спер мой мотоцикл? Сэм, дай объявление по радио. Внимание всем постам. Описание: в темной одежде, грязный, прыщ на заднице, шрам на мошонке, мешковатые брюки, вооружен и опасен. Кличка Рудольф Рыжий. Кличка Герман Смит. Смит? А где Редкий Гость? Обвиняется в вооруженном ограблении, похищении людей, повреждении частной собственности, промышленном саботаже, незаконном использовании взрывчатых веществ, тайной порче государственного имущества, похищении лошадей и сбросе камней. Сэм? Где ты, Сэм? Где, во имя Морони, Нефи, Мормона, Мосии, и Омни ты ходишь? Что? Что вы сказали, доктор?

–Считайте от двадцати в обратном порядке.

–Со скольки?

–С двадцати.

–Двадцать? Двадцать, так, хорошо. Почему бы и нет? Двадцать… Девятнадцать… Восемнадцать… Семнадцать… Шестнадцать…

29

На Краю Земли: последний герой.

–Почему они решили устроить лагерь здесь? – сказал Хейдьюк, – столько пустого места, а они здесь. Почему именно здесь?

Надо возвращаться к моей люцерне и дыням, думал Смит. К обоим. Зеленая река нуждается в тебе. Начнутся дожди. Дети скучают по отцу. Покататься на отцовской лодке. Ковчег Редкого.

Утренняя звезда загорелась на востоке, в окошке сплошной облачности. Юпитер Дождливый, планета дождя, сияет как хром в небе цвета слоновой кости, лиловый рассвет, сумрак свободы.

–Нет, ну почему именно здесь? Почему прямо на нашем тайнике с едой?

–Не знаю, Джордж, – сказал он, –не повезло просто. У нас есть еще один возле Ручья Френчи.

–Мы туда не пойдем, мы идем в Мейз.

–Я не уверен насчет Мейз, Джордж. Может быть трудно найти дорогу вниз в этот Мейз. Еще труднее найти дорогу оттуда. Нет источников воды, нет еды, нет ничего. Я думаю, может нам залезть наверх, пойти на север к Зеленой реке.

–Ты с ума сошел, это восемьдесят миль. В твоем доме засада. Ты хочешь попасть домой, а попадешь в тюрьму.

Смит жевал травинку.

–Может быть. А может и нет. Моя жена умная, она может обойти епископа Лава.

–Епископ Лав? Там будет не только он и его Команда. Будет полиция, возможно ФБР. Возможно, ЦРУ, кто их знает. Нам надо где–то спрятаться и переждать. Хотя бы зиму.

Смит тихо смотрел на лагерь внизу, в полумиле от них. Никаких признаков движения. За лагерем и за Лизард Рок есть много тенистых каньонов в Мейз.

–Ладно, Джордж, я не знаю. Ты можешь сделать это там внизу. Если ты достигнешь реки, это неплохой шанс. В реке полно сомов, их легко поймать, на сторонах каньона водятся олени, немного, но есть. Есть дикие лошади, канадские бараны, и обычно плавают по реке дохлые коровы. Может я сам могу послать одну вниз для тебя, и для себя. Плюс целая флотилия арбузов в конце августа.

–Ты не ответил на мой вопрос, – сказал Хейдьюк. Ответа не последовало. Хейдьюк продолжил с другой стороны.

–Если я добуду одного оленя в месяц, я не умру. Я могу заготавливать мясо. Если одного в две недели, я буду толст и счастлив как бобер. Я построю коптильню для рыбы. Кроме того, то, что в тайниках с едой – хватит бобов на месяц. Мне не нужны дохлые коровы. Арбуз был бы кстати, я думаю, если ты хочешь сплавить мне несколько. Но лучше оставайся.

Смит улыбнулся грустной улыбкой.

–Я все это уже проходил, несколько раз. Еда – это не проблема.

–Да я тоже, черт возьми, не волнуюсь о зиме. Я приведу в порядок одну из этих старых руин и устрою там уютную пещеру, запасу там достаточно можжевельника и пиний, чтобы встретить во всеоружии любой буран. Когда эти «члены комитета бдительности» смоются отсюда, я заберу мой рюкзак с теплыми вещами. Не о чем волноваться.

–Да, это не зима.

В наступившей тишине они лежали на скале, глядя на врагов. Спать днем, двигаться ночами. Но голод урчал у них в желудках. Обе фляги снова опустели. Хейдьюк, до смерти утомленный своими ранами и бинтами, весь в лохмотьях, оставил с собой только нож, револьвер, ружье и веревку, несколько спичек в кармане. Смит похудел, осунулся, выпачкался, очень скучал по дому и начал ощущать свой средний возраст.

–Ты думаешь, я остаюсь один? –сказал Хейдьюк.

–Да.

–Думаешь, я не вынесу одиночества?

–Может ты и прав, посмотрим, – Хейдьюк потер на шее комариный укус, – я хочу попытаться. Ты знаешь, есть что–то, что я всю жизнь хотел сделать. Я хотел жить один, вне цивилизации, –он погладил приклад ружья. Коснулся рукоятки.–Я думаю, с нами все будет в порядке, может быть, черт побери, все будет нормально, Редкий. И когда-нибудь, следующей весной, я приду к реке и навещу тебя. Или твою жену. Ты, вероятно, будешь в тюрьме.

Смит улыбнулся бледной улыбкой.

–Всегда тебе рад, Джордж. Если меня не будет, ты можешь помочь с детьми и домашними делами, пока Сьюзан будет водить трактор. Чтобы была какая–то жизнь в этом старом доме.

–Я думал, ты не собираешься заниматься сельским хозяйством.

–Я речной гид, – сказал Смит, – лодочник. Ранчо, это то, что называется социальное страхование. Сьюзен хорошо разбирается в фермерстве, я не особенно. Как бы там ни было, я бы хотел побыть там несколько дней.

–Там тебя уже будут ждать.

–Всего несколько дней. Потом, возможно, я загружу одну из лодок и спущусь по реке, пока не найду тебя. Через несколько недель. Я привезу тебе арбузов и газет, чтобы ты прочел все о себе.

–Как насчет твоей другой жены?

–У меня три жены, – с гордостью сказал Смит.

–Что с ними?

Смит задумался.

–Сьюзен – единственная, кого я хочу видеть, – он посмотрел на восток, где светало, – надо прятаться, Джордж, и поспать. Наши друзья скоро примутся нас искать.

–Я до чертиков проголодался.

–Мы оба, Джородж, но надо прятаться.

–Если бы был какой-нибудь способ увести этих ребят из лагеря. Чем-то отвлечь хоть на несколько минут, пробраться туда и вырыть тайник…

–Давай отдохнем, Джордж, а потом подумаем об этом. Дождемся дождя.

Они прошли пятьсот ярдов назад в темноту Финз, ступая по скалам, не оставляя следов, и легли под глубоким карнизом, укрытым обломками камня, найти это место можно только подойдя вплотную. Урча и бормоча, с болью в желудках, слабые от недостатка пищи, с сухими от жажды глотками они пытались заснуть, и через некоторое время им удалось задремать, полуспя, полубодрствуя, вздрагивая от кошмаров, постанывая.

Далеко над плато, в трех тысячах футов сверху, молний освещала пинии, и раскаты грома прокатывались через каньоны, сквозь облака, врываясь в тяжелую тишину сумрачного рассвета. Несколько капель упал на скалу возле их убежища, оставив темные следы, которые быстро исчезли, испарившись в сухой воздух. Смит, скорчившийся на боку, забылся глубоким сном.

Хейдьюк размышлял, мечтал и не мог уснуть. Слишком устал, чтобы спать. Слишком голоден, зол, возбужден и напуган, чтобы спать. Ему показалось, что осталось только одно препятствие между ним и зимой и осенью в пустыне внизу в Мейз, там, где он в конце концов потеряется, забудется навсегда, станет настоящим хищником, чья жизнь направлена на выживание и ничего больше, ничего кроме ясной, трудной и яркой игры. Весь этот мир, думал, или, скорее, мечтал он, конечный мир мяса, крови, огня, воды, скал, дерева, солнца, ветра, неба, ночи, холода, рассвета, тепла, жизни. Эти короткие, грубоватые и непреодолимые слова символизировали для него почти все, что, как ему казалось, он потерял. Хотя, наверное, нет. И одиночество. Одиночество? Неужели это все, чего он должен бояться? Но оставалось еще одно препятствие: вражеский лагерь в Лизард Рок, на месте его тайника.

Вспышка внезапного света проникла сквозь закрытые веки. Беспокойство. Затем последовали яростные удары грома, рев, как будто небо раскололось пополам. Ядра пушек, бомбардирующие камень. Еще одна бело–голубая вспышка, обжегшая стену каньона. Проснувшийся Хейдьюк ждал удара, считая секунды. Одна, две.. Ба-бах!

Это было рядом, две секунды, около двухсот двадцати футов. Стена дождя обрушилась на них, сияя как бисерная штора за балконом уступа. Он повернулся посмотреть на Смита, чтобы поговорить с ним, но сдержался.

Старик Редкий Гость лежал на боку и спал, несмотря на гром (знакомый и возможно успокаивающий звук для него), голова лежала на руке, улыбка проносилась на его невзрачном лице. Этот сукин сын улыбался. Хороший сон. Он выглядел таким безмятежным в этот момент, таким беспомощным и счастливым, что Хейдьюк не смог побеспокоить его. Он подумал – зачем его вообще будить? Все равно нам надо прощаться, а Хейдьюк ненавидел прощания.

Он снял ботинки, вывернул носки, погладив горячие пятна на ногах. Нет смены носков, нет присыпки для ног, нет ванны, эти ноги должны потерпеть еще несколько часов, пока мы не откроем тайник. Он снова надел носки и ботинки. Снова молнии, барабанные раскаты, скатывающиеся по скалам. Хейдьюк нашел временно стимулирующий эффект. Добавка сил. Дождь обрушился, как водопад. Отлично, именно то, на что они так надеялись.

Хейдьюк застегнул ремень ружья и кобуру от револьвера, повесил ружье и веревку на плечи, взял одну из оставшихся пустых фляг и выполз наружу. Дождь барабанил по его голове и плечам, стекал с козырька кепки на кончик носа, он заставил себя рысью побежать вверх. В сером свете, озаряющемся время от времени вспышками молний, Финз выглядели как старый кубок, четыреста футов стен из мокрого серебра, громоздились в дымке, истекали водой.

Он встал на несколько минут посмотреть на мир, значительно меньший, чем раньше, со зловещими каменными формами, стоящими в простыне дождя, стены плато терялись во мраке, Лизард Рок больше не был виден. Но он знал дорогу. Натянув кепку сильнее, он побежал в грозу.

Смит не удивился, проснувшись и не найдя своего приятеля. Не удивился, но слегка огорчился. Хотя бы сказал «до свидания» (да пребудет с тобой Бог), «прощай», или просто «пока», старый друг, пока мы снова не увидимся. На реке, возможно. Или в Аризоне во время славного конца кампании, когда будет разорвана, убрана, снесена эта плотина Глен Каньона. Мы никогда не соберемся вместе по этому поводу.

Смит просыпался медленно, не спеша. Нечего спешить, раз Хейдьюк ушел. Дождь лился постоянно и монотонно за кромкой карниза, струйки воды сочились в пещеру, затекая под его плечо. Проснулся он от воды, а не от дождя или молний. Переползая в сухое место он обнаружил отсутствие Хейдьюка, вместе с его пожитками, и без удивления, но с чувством потери, осознал, что он, Смит, остался один, с его точки зрения. Ну, как и Хейдьюк, он воспользуется дождем по максимуму. Надо обойти поисковиков и спасателей, пойти по дороге до Золотой Лестницы, подняться до Дороги Флинта до Края Земли, Пещеры Флинта, Источника Флинта, затем легкий десятимильный переход на равнину, через лес к Источнику Френчи, и еще одному тайнику с едой. Сейчас ему нужна была еда. Говядина, бекон, фасоль, печенье, сыр, и он будет готов к шестидесятимильному маршу домой, к Зеленой реке.

Бормоча себе под нос, Смит выполз из пещеры в скале и погрузил лицо в дождь. Здорово. Сладкий прохладный дождь. Спасибо большое, там в небесах. Но сложил ладони в горсть, подставил под струю и напился. Хорошо, Боже, как хорошо, но есть захотелось еще сильнее. Освеженный, но голодный, он наполнил флягу и отправился дальше, вверх по изрытым камням между башнями Финз, так же как сделал Хейдьюк. Но на выходе, где Хейдьюк пошел прямо в сторону Лизард Рок, Смит срезал налево, южнее и западнее, идя вдоль контура скалы вокруг начала ближайшей стороны каньона. Он мог только догадываться о времени дня, он чувствовал, что было около полудня, хотя небо было закрыто облаками, он чувствовал, что проспал несколько часов.