Глава 7. СУДЬБА ФИЛОСОФИИ В КОНТЕКСТЕ ДИНАМИКИ ТВОРЧЕСТВА 7.7. Кризис и трансформация философии

Будучи пока весьма слабо обеспеченной ресурсами, преимуще­ственно «идейной» и «интеллигентской», Мегатенденция III нахо­дится как бы между молотом победно-экспансионистской Мегатен-денции I и наковальней зажатой в угол и от этого особенно агрес­сивной Мегатенденции II.

При взаимодействии мегатенденции отчасти уравновешивают друг друга, точнее, создают ситуацию неустойчивого равновесия, регулярно соскальзывающую в открытые конфликты и столкнове­ния (Панама, Ливан, Ирак, Афганистан, Босния, Косово, Македо­ния и т.д.), которые, как было сказано выше, вследствие обостряю­щихся базовых проблем с экологией и ресурсным голодом будут все более частыми, затяжными и кровопролитными.

I и II Мегатенденции вполне обеспечены идеологиями и доволь­ствуются ими. Настоящим философам и стыдно, и бесперспектив­но соперничать в идеологическом обслуживании соответствующих политических сил, там есть свои профессионалы. Иное дело Мега­тенденция III: идейные основы ее еще очень и очень расплывчаты, при этом общая направленность на гуманизм, справедливость, парт­нерство, защиту слабейших вполне приемлема. Концептуальное разноязычие тысяч международныхюрганизаций и проектов, состав­ляющих социальную основу Мегатенденции III, требует обобщаю­щих идей и понятий, новых ценностных формулировок, новых ос­нований познания и практики.

Кто, кроме философов, владеет интеллектуальными средства­ми для выполнения этой задачи? Но и в одиночку философское мышление вряд ли сможет дать полноценное решение. Требуется теоретическое и эмпирическое научное знание внутренних процес­сов и механизмов происходящего в мире в его военно-политичес­ких, макроэкономических, геокультурных, демографических, эко­логических и прочих составляющих, соответствующие теории как основания для прогнозов. Только в союзе с комплексом наук фило­софия сможет идейно обеспечить подъем Мегатенденции III.

7.1.8. Либеральное западничество,

державный патриотизм - есть ли третий путь?

Мегатенденции I и II ярко представлены в современной россий­ской действительности, причем границы между ними практически совпадают с главными линиями расколов. Либеральное западниче­ство, представленное известными политическими деятелями и ре­форматорами, имеет опору среди финансовых и промышленных олигархов, сконцентрировано в Москве. В провинциях сильна ком­мунистическая оппозиция и набирает силу не коммунистическая, но явно антизападническая «патриотическая» реакция с опорой на большинство резко обедневшего, выключенного из нормальной экономической жизни населения и с ответвлениями приверженцев русского фашизма и диктатуры. Несмотря на неоднократные по­пытки компромиссов и примирения, основным вектором последние 10 лет является все большая поляризация, обусловливающая общий ступор национальной стратегии.

Пока прослеживаются только три вероятных сценария разви­тия событий: либо продолжение патовой ситуации, неустойчивого равновесия с регулярными горячими столкновениями (как в мае и октябре 1993 г.), либо эскалация конфликта и полная победа одно­го из лагерей (как в 1917, 1929, 1956, 1964-1968, 1991 гг.) с репрес­сиями, подъемом и неизбежным возвратом маятника к прежнему про­тивостоянию в новой форме, либо нахождение новой основы для ши­рокого общественного консенсуса, общенациональная консолидация с формированием мегатенденции типа «лифт» (как, например, в пос­левоенных Японии и Германии или-в современном Китае).

Ни для продолжения национального ступора, ни для гражданс­кой бойни философы не нужны (а в последнем случае лучше даже попасть на какой-нибудь отплывающий «философский пароход»). В то же время создание идейной основы для общенациональной кон­солидации - это уже ситуация философской востребованности. Но­вые примиряющие ценностные формулировки, иерархии приорите­тов, концептуальные основы для социального партнерства между классами и стратами, долговременные прогнозы и адекватные об­щенациональные стратегии - все это требует и философского мыш­ления, и подключения знаний социальных и исторических наук.

При этом следует вновь говорить о необходимом партнерстве философии с науками. Но есть ли среди последних такие направле­ния, которые действительно способны теоретически осмыслить всю


566
Глава 7. судьба Философии в контексте динамики творчества

сложность современного состояния человечества, причем в долго­временной перспективе? Да, комплекс таких направлений есть, хоть он пока почти и неизвестен отечественной публике.

Альманах «Время мира», посвященный переводам наиболее яр­ких работ по теоретической истории, макросоциологии, геополи­тике, анализу мировых систем и цивилизаций [Время мира, 1998, 2001], призван дать общую картину идущего сейчас «золотого века макроисторической социологии» (термин Р. Коллинза).

Здесь важно упомянуть примыкающее направление исследова­ний, которое вслед за отечественным автором Э. Кульпиным [Куль-пин, 1992] можно назвать направление социоестественной истории, которая теснейшим образом связана с историей хозяйства, истори­ей техники, исторической демографией. Представители: Альфред Кросби, Кэрол Мерчант, Джоан Гудсблом, Клайв Понтинг, Колин Тудж, Грэм Снукс, Фред Спир, Джаред Даймонд и другие с разных позиций рассматривают долгую и драматическую историю взаимо­отношения человеческих сообществ с природным окружением [Adas, 1989; Cippola, 1978; Crosby, 1986; Diamond, 1997; Hancock, 1995; McNeill, 1990; Merchant, 1990; Pacey, 1990; Ponting, 1991; Snooks, 1996; Spier, 1996; Tudge, 1996, etc.]. Полученные ими ре­зультаты позволяют отнестись к нынешнему глобальному экологи­ческому кризису не как к нежданному Армагеддону — небывалому наказанию за грехи соблазненного индустриальным ростом чело­вечества, а как к очередному из немалого множества прежних ант­ропогенных кризисов, которые приводили к упадкам народов и даже целых цивилизаций. Авторы этого направления нередко поднима­ются на уровень широких теоретических обобщений.

Например, англичанин Колин Тудж в книге «Время перед исто­рией: пять миллионов лет человеческого вклада» рассматривает че­ловеческую историю с момента прямохождения и освобождения рук для манипуляций, которое вместе с развитием языка и культуры привело к громадному преимуществу вида Homo sapiens на други­ми видами. Это преимущество означает среди прочего и надежную защищенность от внешних неблагоприятных воздействий среды. В системном плане такая защищенность — ослабление обратных свя­зей со стороны биологического окружения, особенно отрицатель­ных обратных связей по отношению к разнообразным тенденциям

роста (т.е. к мегатенденциям типа «лифт» в представленной выше концептуализации). Именно этот фактор, по мнению Туджа, сде­лал человека наиболее масштабным и неостановимым экологичес­ким вредителем [Tudge, 1996].

Голландец Ф. Спир в книге «Структура большой истории: от Большого взрыва до наших дней» распространил понятие «режим» немецкого социолога Н. Элиаса на всю известную историю Вселен­ной, что позволило вписать «человеческие режимы» (экологичес­кие, социальные и личные) в общую концепцию встроенное™ друг в друга, смены и эволюции режимов космических, планетарных и многообразных биологических режимов. С этой точки зрения кон­цепция преодоления нынешней глобальной тенденции (или мега-тенденции типа «колодец») к сползанию к широкомасштабным вой­нам и экологической катастрофе должна строиться как выявление сущности нынешних режимов, обусловливающих это сползание, но выгодных и комфортных для широкого круга социальных субъек­тов (например, почти всего «золотого миллиарда»), проектирова­ние новой «рамочной» системы экологических, социальных и лич­ных режимов, действие которых оборачивало бы это глобальное сползание вспять, но которые были бы при этом приемлемы для критической массы влиятельных социальных субъектов, прежде всего обладающих властью и ресурсами [Spier, 1996].

Австралийский экономический историк Г. Снукс в книге «Ди­намическое общество» развивает и применяет на множестве исто­рических ситуаций понятие «динамическая стратегия» (объектив­ная ориентация экспансии или роста вследствие консолидирован­ного и положительно подкрепляемого поведения нескольких поколений, когда предыдущие результаты используются в качестве ресурсов и «опорных площадок» для последующей экспансии или роста). Снукс проводит любопытную аналогию человеческих стра­тегий биологическим: размножение — умножение семей, генетичес­кие изменения — технологические новации, хищничество — завое­вания, симбиоз - коммерция [Snooks, 1996].

При дополнении стратегий Снукса миграционной, социоинже-нерной и культурной стратегиями, при различении стратегий эк­стенсивного и интенсивного роста [Розов, 1997] получаем весьма гибкую, точную и объемлющую систему понятий. Если режимы Элиаса и Спира призваны описывать и объяснять рутинные про­цессы синхронии, то динамические стратегии Снукса, особенно при их соединении с моделью мегатенденции — это перспективная ос-

568

нова концептуального аппарата для исследования исторических сдвигов и переходов, соответственно для прогнозирования и про­ектирования будущих трансформаций в глобальном, национальном и локальном масштабах.

На основе представленных выше моделей и гипотез построим «нулевой прогноз»: как будут действовать глобальные и нацио­нальные тенденции на положение философии и философов в ака­демии (исследовательских учреждениях и высшей школе), напри­мер, в России, при отсутствии существенных сдвигов в направлен­ности и активности философов. Опустив промежуточные рассуждения, я вынужден сообщить, что прогноз в итоге получает­ся самый неблагоприятный. При отсутствии уравновешивающего и примиряющего начала со стороны сил Мегатенденции III будет наблюдаться эскалация конфликта между либеральным западниче­ством (сторона Мегатенденции I) и изоляционистским патриотиз­мом (сторона Мегатенденции И)*.

Эта трещина неминуемо пройдет по институтам и университе­там, усилится идеологическая поляризация. Резко с обеих сторон возрастет потребность в идеологах типа «чего изволите», что, как ни прискорбно, вполне привычно для советской и постсоветской философии. Однако основной статус и ресурсы достанутся вовсе не философам, а политологам, политическим социологам, специали­стам по менеджменту, имиджмейкерам, а также умеющим писать и пропагандировать политические программы экономистам, журна­листам, специалистам по общественным связям и т.д.

Философы пока достаточно спокойно относятся к появлению новых дисциплин и специальностей по той простой причине, что кроме них, философов, просто пока некому читать лекции ни по культурологии, ни по политологии, ни по антропологии, ни по ре­лигиоведению. Во множестве мест психологию, социологию, эко­логию также читают философы. Все это подозрительно напомина­ет спокойствие теологов, которые также с удовольствием замещали новые философские вакансии во времена Трансформации. Поэто­му философам следует помнить, что уже на подходе новые профес-

* Данный раздел был написан в 1998-1999 гг. События осени 2001 г. подтверж­дают высказанное предположение.

/. 7. Кризис и трансформация философии ^^ $69

сионалы в своих областях и философов существенно потеснят, а то и попросту попросят за дверь.

Вполне вероятна политико-идеологическая поляризация по про­фессиональному признаку, уже наблюдающаяся в ряде универси­тетов. Философы, особенно нестоличные, в большинстве еще свя­заны с марксистской советской традицией, поэтому они естествен­ным образом встают в ряды изоляционистских патриотов (усиливая Мегатенденцию II), а представители всевозможных новых специ­альностей, уже больше ориентированные на западные образователь­ные образцы (поскольку в СССР имиджмейкерство, менеджмент, политология, культурология и даже социология были слаборазви­ты), отходят к противоположному полюсу либерального западни­чества (усиливая Мегатенденцию I).

Что же ожидает философию? Патовая ситуация будет означать взаимное истощение ресурсов - ступор и в философии, и в новых областях науки и образования. Полная победа либералов (за преде­лами Москвы весьма маловероятно) вряд ли приведет к разгрому «патриотической» философии (по опыту августа 1991 г.) и, скорее всего, оставит ситуацию status quo. В любом случае философию уже никто не отменит, но она непременно потеряет свои еще пока силь­ные позиции в учебных программах, в популярности среди студен­чества, в доле грантовой поддержки исследований. Ее роль в луч­шем случае будет походить на нынешнее незавидное положение греко-римской классической филологии, а в худшем - на старую громоздкую пыльную пальму, оставшуюся в доме от прежних вла­дельцев, которая никому не нужна и место зря занимает, но выки­нуть как-то рука не поднимается.

Победа изоляционистов-патриотов будет означать видимый три­умф соответствующе настроенных философов, многие из которых будут потрясать сбереженными партийными билетами, но такая реставрация скоро обернется чистками, стагнацией и новым рож­дением диссидентства; мы это уже «проходили».

Новый консенсус в «нулевом варианте» не предусматривается, к этому сценарию и соответствующим философским стратегиям мы еще вернемся.

Итак, мы рассмотрели социальный контекст (ср. с пунктами 1,я-в описания Трансформации) на глобальном, национальном, институциональном уровнях и с учетом наиболее значимых движе­ний в социальных и исторических науках. Теперь предстоит опре­делить, что могло бы стать социально-организационной основой и

570

Глава 7. СУДЬБА ФИЛОСОФИИ В КОНТЕКСТЕ ДИНАМИКИ ТВОРЧЕСТВА

7.7. Кризис и трансформация философии

571

механизмом рецентрации философии в высшей школе, академии, культуре и обществе. Создатели немецкого классического идеализ­ма сделали ставку на возрождение и реформу университетов, от­няв в них интеллектуальное и организационное господство у тео­логов (см. 2,я—в). Просматриваются ли какие-либо аналогии в со­временной ситуации?

7.1. 7 7. Экономические и институциональные основы

Очевиден кризис всей нашей академической науки, а в особен­ности философских исследовательских учреждений. У государства, возможно, хватит средств лишь в Москве и Петербурге содержать на достойном уровне академические институты философии. Осталь­ные либо уже ликвидированы, либо фактически переквалифици­ровались и выполняют социологические, идеологические, издатель­ские и прочие заказы, либо тихо деградируют, надеясь на возврат доброго старого времени.

Следует привыкнуть к мысли, что прежняя социальная форма поддержки себя исчерпала (подобно аристократическому патрона­жу в Европе XVI—XVIJI вв.), и если у российской философии есть будущее, то это университетское будущее. Разумеется, есть и будут кафедры философии во всех вузах, но все-таки перспективы фило­софии, интересующие нас, зависят прежде всего от новых исследо­ваний и разработок, т.е. от успехов философского творчества, кото­рые вправе ожидать прежде всего от университетской философии.

Здесь сразу встают вопросы взаимоотношений со смежными новыми специальностями и дисциплинами, а также вопросы фи­нансирования исследований. Опять же стабильного государствен­ного финансирования ожидать не приходится. Произошел явный сдвиг к конкурсам грантов и финансированию через научные про­граммы. Пока основными грантодателями являются государствен­ные фонды (такие, как РГНФ и РФФИ), зарубежные фонды (Со­роса, Макартуров, Форда и т.д.), но не следует исключать и попыт­ки влиять на университеты со стороны крупного отечественного капитала (то, что нужно финансово подпитывать и тем самым контролировать газеты и телевидение, было понято весьма быстро, следующий шаг - системы образования и науки).

Характерной чертой системы грантового финансирования ис­следований является их ярко выраженная дисциплинарная направ­ленность. Несмотря на то что междисциплинарные и мультидис-

циплинарные исследования допускаются и порой даже приветству­ются, сама номенклатура областей знания и соответствующих экс­пертных советов диктуют жесткий монодисциплинарный принцип проектов. Фактически финансирование исследований производится по дисциплинарным «строчкам» сумм, выделяемых на соответству­ющую науку или группу наук: столько-то на экономику, столько-то на политологию, столько-то на социологию* историю, философию и т.д. Этот способ удобен для чиновников и привычен для ученых. Ясно, что при такой системе никто причитающимися ему по «строч­ке» деньгами делиться не будет, хотя, например, экономистам не­редко бывают нужны исследования или консультации политологов, социологов, историков, а им — помощь экономистов.

Другой важной чертой является прежняя оторванность поддер­жки социальных, гуманитарных, историко-экологических исследо­ваний от запросов со стороны социальной практики и возможной заинтересованности держателей ресурсов. Эта система заморажи­вает нынешнее состояние дел (особенно в России): субъекты соци­альной практики и держатели ресурсов, такие, как местные адми­нистрации, финансовая и промышленная элита, уверены, что под­держка фундаментальной науки и философии — это не их дело. Ученые и философы ведут фундаментальные исследования так, буд­то практики и практической проверки теорий вообще не существу­ет. Прикладные исследователи (например, социологи, занимающи­еся опросами общественного мнения) скользят по поверхности, будучи лишены опоры со стороны фундаментального теоретичес­кого знания.

7. 7. 72. Упадок научных школ

Новые финансовые условия, коммерциализация и индивидуа­лизация сознания исследователей наносят очередной удар по та­ким хрупким и драгоценным социальным организмам, как наши научные школы. По мнению академика Н. Моисеева, такие школы вообще характерны только для немецкой и российской науки. «Что такое научное школа? Это прежде всего некое неформальное объе­динение людей вокруг талантливого исследователя или некой идеи, в котором неизбежно появляется лидер, поддерживающий такое объединение. Но это еще не есть школа. Такие объединения возни­кают и в Америке, и в других странах. Объединение лишь тогда пре­вращается в школу, когда в нем возникает ощущение взаимной от-

572
Глава 7. СУДЬБА ФИЛОСОФИИ В КОНТЕКСТЕ ДИНАМИКИ ТВОРЧЕСТВА

ветственности. На семинарах участники школы не только «получа­ют информацию». Они, особенно докладчики, ищут у аудитории помощи, сочувствия, и чаще всего они ее получают, ибо люди вме­сте думают. Возникает эффект Коллективного Интеллекта, своеоб­разный автокатализ»[Моисеев, 1998, с. 419]. В результате такой вза­имной ответственности каждый участник школы рассчитывает по­лучить очень многое в интеллектуальном плане от общения с коллегами, и он действительно получает это (!), поскольку он сам и все остальные участники школы выносят без боязни на общее поле свои самые ценные идеи, результаты, конструктивную критику, подхватывают и развивают ростки нового, возникающие в этом ин­теллектуально-коммуникативном средоточении.

Несмотря на государственные программы по спасению научных школ, они явно переживают кризис и возродиться могут только при каком-то новом толчке, который бы дал и новую веру, и новые ис­точники идей, и новые механизмы экономической поддержки.

Следует также принимать во внимание, что полноценные науч­ные исследования, в том числе социальные и исторические, стано­вятся все более дорогостоящими. В данном случае затраты касают­ся прежде всего не оборудования, а доступа к материалам и источ­никам данных (например, архивам, социальной и экономической документации), которые редко сосредоточены в месте проживания и работы исследовательского коллектива. Кроме того, время лока-лизма явно приходит к концу, все большее значение имеют широ­кие сравнительные исследования.

Указанный фактор резко повышает роль такого нового средства научного общения, как компьютерные сети, и такого зарождающе­гося сейчас явления, которое можно назвать «глобальным интел­лектом».

7. Ί. 13. Что делать? Стратегия философии 4ля XXI в.

Итак, сказанного, как мне кажется, достаточно, чтобы осознать всю опасность благодушного спокойствия насчет настоящего и бу­дущего философии (ср. 3,я). Философы не должны оставлять без внимания эмпирические и теоретические исследования в макроис-торической социологии и смежных областях и направлениях: гео­политике, миросистемном анализе и макроэкономике, цивилиза-ционном анализе и изучении геокультуры, социоестественной ис­тории и т.д. (ср. 3,6). Нельзя отгораживаться от беспокоящих

573

7.7. Кризис и трансформация философии

общество проблем, таких, как экологические, связанные с опаснос­тью новых войн, политические и социально-экономические (ср. 3,в). В позитивном ключе также уверенно работает наша аналогия с Трансформацией. Осознать надвигающийся кризис философии необходимо, но недостаточно. Успешность выхода из кризиса бу­дет зависеть от понимания идущих исторических процессов и от того умения, что у яхтсменов называется «поймать ветер»: занять такое место средоточения исторических тенденций (если угодно — точку бифуркации), где интеллектуальные и организационные усилия дадут максимальные плоды, поскольку будут использованы есте­ственные силы этих тенденций.

Модели мегатенденций, режимов, динамических стратегий не единственно возможные, скорее это лишь пример рационального конструктивного мышления в данной сложной сфере, которое от­крыто критике и коррекции. Будут другие модели — будут и соот­ветствующие поправки в философской стратегии. Пока за неиме­нием лучшего в терминах этих понятий и моделей опишем вкратце следующую стратегию.

Поддержать движение за многополюсное партнерство и устой­чивое развитие. Главная надежда и будущий козырь философии — подъем Мегатенденций III: переориентация экономического раз­вития, направленности на многополюсный мировой порядок, муль-тикультурализм и устойчивое развитие.

Здесь роль философии должна заключаться в исследовании цен­ностных, онтологических и методологических оснований исследо­ваний и социальной практики, весьма широко, хотя и разрозненно ведущихся в данном направлении.-Необходимость мультикульту-рального и исторического подхода к глобальным проблемам уже до­статочно осознана; так, В. Степин и В. Толстых пишут: «От глобаль­ного рассмотрения кризисных проблем необходимо перейти к па-радигмальной критике (аналитике) мировых цивилизаций, их исторически сложившихся оснований. Если мировая цивилизация на гребне своих высших достижений подошла к осознанию того, что никакого гарантированного будущего нет, что, напротив, воз­никла реальная угроза прекращения, обрыва («конца») истории, то, используя известный оборот «сам Бог велел», его представителям на Земле нужно задуматься о том, почему такое событие и финал стали возможными» [Степин, Толстых, 1996, с. 13].

Если философии удастся на этой основе представить целостный, понятный и широкой общественности и влиятельным группам ми-

574

Глава 7. СУДЬБА ФИЛОСОФИИ В КОНТЕКСТЕ ДИНАМИКИ ТВОРЧЕСТВА

ровой элиты образ настоящего и направление глобальной переори­ентации развития человеческого рода, то рядом с таким эпохаль­ным результатом последующее повышение статуса и возврат веду­щей роли философии, ее рецентрация будут просто частным побоч­ным следствием.

Российская философия за общенациональную консолидацию. Пе­ред Россией и российской философией стоит та же задача. Вместо прислуживания западничеству или изоляционизму необходимо най­ти идейные основы для социального компромисса и широкого со­циального партнерства. Необходима общенациональная консоли­дация, но не в попытке имитации Запада (все равно не получится) и не в новом горделивом отгораживании (во-первых, не получится; во-вторых, отбросит страну далеко назад), а в согласии относитель­но комплекса главных национальных стратегий для выживания, успешного соперничества и победы в жестких условиях открытости ветрам геоэкономики, геополитики и геокультуры. Грош цена на­шей российской философии, если она не сделает достойного вкла­да в идейное обеспечение такой консолидации.

Необходимость союза с социально-историческими и экологически­ми науками. Как уже отмечалось, в одиночку философия не сможет справиться со столь глобальными задачами. Необходима поддерж­ка со стороны социальных и исторических наук. В этом смысле грех не принять подарок благосклонной судьбы и не использовать ре­зультаты «золотого века» макроисторической социологии. Правда, для этого их необходимо изучить, а нашим соотечественникам — достать и перевести соответствующие труды.

Такое заимствование, философское обобщение и обработка ре­зультатов науки — отнюдь не первое в истории философии (начи­ная от роли доказательной математики для развития древнегречес­кой философской мысли). Опыт показывает, что это не разовое предприятие, необходимо долговременное партнерство и сотрудни­чество с социальными исследователями и историками.

Сутью Трансформации стало то, что немецкие философы-иде­алисты обосновали и возглавили приход естественных наук в уни­верситеты. Это был стратегический союз философии и естествозна­ния, который в других условиях, уже, скорее, в целях выживания, а не экспансии, был осуществлен в 60—70-е годы в отечественной фи­лософии [Интервью с И.Т. Фроловым, с. 29]. Современные фило­софы должны обосновать новый союз с социально-историческими и экологическими науками и возглавить приход и развертывание мак-

7.7. Кризис и трансформация философии с η с

роисторической социологии и социоестественной истории в уни­верситеты.

К грантовои поддержке мультидисциплинарных проектов. Этот сюжет сразу подсказывает оптимальную линию поведения в обеща­ющей обострение ситуации конкуренции в университетской среде, куда перемещается центр тяжести исследовательской работы. При этом следует ориентироваться на грантовый порядок финансирова­ния. Важнейшими представляются две принципиальные новации. Во-первых, необходимо продумать, разработать и предложить новую систему распределения грантов, ориентированную не на уз­кие дисциплины и специализации, как сейчас, а на меж- и мульти-дисциплинарные исследования, особенно на соединение таких об­ластей, как макросоциология, демография, экология, экономика и геоэкономика, политология и геополитика, изучение цивилизаций, культурология и геокультура, психология, лингвистика, социальная философия, философия истории, философская антропология, философия техники и т.д. Эти области требуют исторического анали­за большой протяженности (longue durée), что означает необходимость широкого привлечения к таким проектам историков, архивистов, археологов. В проект исследовательской программы закладывается представление принципиальных практических рекомендаций, но основной остается работа по сбору и осмыслению эмпирического материала longue durée, по созданию и синтезу адекватных теорий. Именно таких фундаментальных исследований требует сегодняш­няя глобальная практика.

Необходимость онтологической, концептуальной, методологи­ческой согласованности между столь разными областями науки все­гда будет обеспечивать запрос к философским разработкам. Ины­ми словами, как философы Трансформации боролись за новые уни­верситеты, в которых естественным наукам и философии было уготовано достойное и почетное место, так и современные филосо­фы должны бороться за преимущественную грантовую поддержку мультидисциплинарных исследований, где достойное и почетное место наряду с историческими, социальными и экологическими науками вновь должна занять философия. В отечественной фило­софии есть немалый задел для такой работы; развиваются идеи уни­версального эволюционизма, коэволюции человека и природы, син­теза системного и эволюционного подходов, интеграции дисцип­линарных взглядов в единую общенаучную картину мира [Степин и Кузнецова, 1994; Карпинская и др., 1995; Кульпин, 1992].

576

Глава 7. судьба Философии в контексте динамики творчества

7.7. Кризис и трансформация философии



Во-вторых, философы в союзе с учеными должны в корне пере­строить отношения между фундаментальными, прикладными ис­следованиями и социальной практикой.

Ученые, особенно историки и исторические социологи, тради­ционно отмежевываются от текущей суеты и опасаются заглядывать в будущее. Во многом именно поэтому об их работах почти ничего не знают практики, те, кто определяет социальные стратегии на глобаль­ном, национальном и локальном уровнях. Соответственно нет инте­реса, нет поддержки, нет должного финансирования.

Философы, которым сегодня нельзя не задумываться о вероят­ном глобальном и национальном будущем, вполне могут взять на себя роль соединителей интересов социальных практиков с науч­ными социально-историческими исследованиями. Причем потоки здесь противонаправленные и равным образом значимые для фи­лософии. Со стороны социальной практики (например, необходи­мости решения глобальных проблем) поступают запросы, прежде всего, к прикладному знанию, вот здесь и следует разъяснить и при­кладным исследователям, и грантодателям, что часть финансиро­вания необходимо параллельно направлять на поддержку фунда­ментальных мультидисциплинарных исследований (разумеется, с философской составляющей).

Философия как катализатор глобального интеллекта и ренессан­са научных школ. Те же принципы работают в отношении грядуще­го подъема глобального интеллекта (международной интеграции исследований на основе компьютерных сетей).

Судя по имеющимся данным, следующие десятилетия будут оз­наменованы гигантским скачком в интеграции научных исследо­ваний посредством Интернета. Разумеется, здесь не обойдется без коммерции, неравноценных обменов, интеллектуальных краж и прочих неизбежных спутников нового подъема, но это не зачерк­нет эпохальной важности становления того нового качества ми­ровой науки, так называемый «глобальный интеллект». Здесь име­ется в виду автокаталитический эффект, действие мегатенденции «лифт», что приведет к мощному расширению кругозора, взаи­мообогащению разных научных областей и национальных науч­ных традиций, более глубокой и эффективной интеграции с со­циальной практикой, ко многим иным последствиям, предска­зать которые сейчас невозможно.

Здесь, по-видимому, и лежат широкие, пока еще скрытые воз­можности ренессанса, умножения, подъема и расцвета научных

школ, но уже не замкнутых в одной стране, научном институте или вузе, а имеющих международный характер. Имеется в виду синтез научной школы как специфического интеллектуального сообще­ства с взаимной ответственностью и авто каталитическим эффек­том (см. определение Н. Моисеева) с так называемыми «невиди­мыми колледжами» (международными коллективами ученых, свя­занных регулярной перепиской) на основе новых возможностей электронных сетей и гибкого характера современного грантового финансирования.

Междисциплинарный характер современных глобальных про­блем требует организации междисциплинарных научных исследо­ваний с широкой базой сравнительных сопоставлений. «Строитель­ные кирпичи» для этого уже есть — профессиональные научные и философские сети общения в Интернете и международных конфе­ренциях. Дефицитом при организации междисциплинарных про­ектов является целостное видение, логическая совместимость раз­личных онтологии, концептуальных схем и методов.

Именно философы могут и должны обосновать и возглавить ин­теграцию этих сетей, систематически разрабатывать общие логичес­кие, онтологические, концептуальные, методологические платфор­мы для междисциплинарного взаимодействия, использовать авто­каталитический эффект научных школ, формируя таким образом новое пространство глобального интеллекта.

Сегодня глобальный интеллект как сеть ученых сообществ мож­но метафорически представить в виде титанического младенца в колыбели из паутины спутниковых связей. Это наш общий ребе­нок, и скоро будет решаться, в какого титана он вырастет. Будущий титан может быть использован, допустим, для более быстрой и эф­фективной перекачки идей и информации от слабейших к сильней­шим мира сего. Но, будучи «воспитанным» по-другому, титан мо­жет не грабить и разобщать, а объединять — людей, континенты, разные сферы мышления и теории.

Глобальный интеллект следует помыслить как быстро взросле­ющего титана, который в грядущем нелегком будущем сможет по­мочь человечеству соединить его знания и силы с гуманистическими ценностями. Философия со своими древними корнями мудрости и человеколюбия не может устраниться от выращивания и «воспита­ния» этого нового детища человеческого рода.

Попробовать ознакомиться с результатами «золотого века» мак-роисторической социологии, например, книгой Броделя «Матери-

19. Заказ № 673.

578

Глава 7. судьба Философии в контексте динамики творчества

7. Ί. Кризис и трансформация философии

579

апьная цивилизация, экономика и капитализм» [Бродель, 1979, 1992] с учетом того, что эта блестящая книга — не итог, а самое начало мощного и широкого потока исследований.

Далее, рекомендую альманах «Время мира» (название заимство­вано у Броделя), библиографическую и многообразную иную ин­формацию об этих направлениях в электронном Архиве филосо­фии истории (полная английская версия http://www. nsu. ru/filf/pha и ростки русской версии http://www. nsu. ru/fîlf/rpha).

Если получилось убедиться, что это направление исследований стоящее, то надо приложить все силы для дальнейшего знакомства с этими направлениями науки (переводы статей и книг, стажиров­ка, переписка и т.д.). При благоприятном стечении обстоятельств за 3—5 лет можно не только перевести, опубликовать и освоить ос­новные книги, но и поднять на новый уровень отечественные ис­следования.

Большая польза от этих переводов будет нашим историкам, социологам, политологам, культурологам. В чем же тогда роль и место философов? Необходимо, во-первых, быть компетентны­ми в этих областях, инициаторами составления заявок комплек­сных исследований для получения грантов, организовывать ком­муникативные сети между исследовательскими центрами и дис­циплинами, становиться в центре этих сетей и предлагать общие интеллектуальные основы для научной коммуникации. В данном случае незаменимым средством является Интернет, и практичес­ки эта деятельность должна воплощаться в организации почто­вых списков, связывании между собой Web-страниц исследова­тельских центров, в организации и ведении междисциплинарных научных проектов на основе компьютерной связи, с регулярны­ми встречами участников для формирования эмоциональных контактов и взаимной ответственности, столь необходимых в научных школах.

Следующий этап — составление сценариев будущего на основе явно заданных предпосылок. Практика показывает, что именно сценарии являются главной приманкой и для широкой публики, и для практиков, и для коллег-критиков. Научно обоснованные сце­нарии глобального и национального будущего, пусть их будет мно­го, они будут разными и противоречащими друг другу, послужат основой и для научной широкой общественной дискуссии, в кото­рой выиграет непременно философия как застрельщик этих обсуж­дений. После этого уже возникнут новые задачи.

7.1.14. Вторая философская трансформация?

После славного рождения европейской философии в Древней Греции основные ее части — натурфилософия, метафизика, этика и логика — стали на многие столетия рациональной основой миро­воззрения, даже при известном подчинении богословию.

Трансформация конца XVIII — начала XIX в. (появление клас­сического немецкого идеализма как инструмента университетской реформы) может рассматриваться как заключительный аккорд бо­лее долгой и глубокой первой философской трансформации - во­царения теории познания и новой логики в философии, завоева­ния господства самой философии в высшем образовании и акаде­мии, занятия философией бывшей господствующей позиции богословия в институциональном формировании мировоззрения (XVII-XX вв.).

С 60—70-х годов интерес к теории познания стал падать; в са­мом деле, науки достаточно уверенно развиваются на уже разрабо­танных гносеологических и методологических основах. Нынешний кризис философии может в XXI в. отодвинуть философию на зад­ворки. Но кризисы бывают предтечей не только упадков, но и пер­спективных структурных сдвигов.

Идея второй философской трансформации — заключается в воз­врате к основной тематике — к натурфилософии, метафизике и этике на новом уровне.

На место натурфилософии встает целостное осмысление исто­рии Вселенной, социоестественной истории, настоящего и будущего планеты в аспекте взаимодействия природы и столь опасно выде­лившегося из нее человеческого рода.

На место метафизики встает новая изощренная онтология, по­зволяющая исследовать взаимоотношения между «обитателями» таких разных «миров» или «сфер бытия», как материальный мир (биотехносфера), мир психики, сознания и общения (психосфера), мир социальных отношений и взаимодействий (социосфера), мир передающихся из поколения в поколение идей, образов и символов (культуросфера).

Этику дополняет аксиология, призванная интеллектуально ос­воить неизбежность конфликтов между ценностями, указать пути их максимально безболезненного, ненасильственного разрешения.

С новым мыслительным арсеналом философия должна играть одну из ведущих ролей в развитии глобального интеллекта как широ-

19*

СОА

жүктеу/скачать 3.68 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: