Книга рассчитана на широкий круг читателей
жүктеу/скачать 3.92 Mb.
|
| Краткие выводы. Осетины веками проживали и ныне живут компактно на своей исконной территории по обе стороны хребта Центрального Кавказа. Северные осетины занимали и занимают часть предгорной равнины и ущелья северных склонов Кавказских гор, южные же – склоны с юга: ущелья рек Джоджора, Квирила, Паца, Леуахи, Малой Леуахи, Лехура, Меджуда, Чысан (р. Ксани), Белой Арагви, истоки Терека (ущелье Трусо). Кроме того, осетины населяют узкую полосу предгорной равнины, пограничье или контактную зону между Внутренней Картли и Нижней Двалетией, где южные осетины живут вперемешку с грузинами252.
В многовековой истории грузино-осетинских взаимоотношений было немало прекрасных и героических страниц. Но были и мрачные страницы. Взаимоотношения двух народов омрачали набеги и войны со всеми негативными последствиями. Особый период грузино-осетинских взаимоотношений связан, на наш взгляд, с российско-кавказскими отношениями, а точнее и конкретнее – российско-грузинскими отношениями. Известно, что Российская империя приложила огромные усилия для создания из двух маломощных враждовавших между собой и с соседями княжеств – Картли-Кахетинского и Имеретинского – новой на Кавказе административно-территориальной единицы под названием «Грузия». Важно подчеркнуть, что Картли-Кахетинское и Имеретинское княжества на протяжении веков находились в вассальной зависимости от более мощных и агрессивных соседей – шахской Персии и Османской Турции. Присоединение их к Российской империи имеет, на наш взгляд, огромное позитивное значение для грузинского народа и Грузии. Сегодня, однако, определённая часть интеллектуалов Грузии пытается по другому представить выдающуюся роль России в судьбе грузинского народа, фальсифицируя огромные усилия Петербурга в деле объединения разрозненных грузинских княжеств в единую административно-территориальную единицу, ставшую впоследствии процветающей и привилегированной союзной республикой в составе Советского Союза, а затем и независимым государством. В силу различных причин Петербург изначально создал весьма привилегированные условия Картли-Кахетинскому и Имеретинскому княжествам, как в целом и для грузинской феодальной, а затем военной и политической элиты. Представители грузинской аристократии, пользуясь доверием и поддержкой Петербурга, занимали высокие и ответственные посты в российской армии и царской администрации Кавказа. Так, например, Павел Дмитриевич Цицианов, князь, представитель грузинского аристократического рода, ближайший сподвижник В. А. Зубова в Персидском походе 1795 – 1796 гг., был влиятельной военной фигурой Российской империи начала XIX в. Став русским генералом от инфантерии (с 1803 г.), П. Цицианов активно проводил колониальную политику и практику России на Кавказе, был комендантом Бакинской крепости в 1796 – 1797 гг., а с сентября 1802 г. стал главноначальствующим в Грузии и астраханским военным губернатором. Он вместе со своими единомышленниками приложил огромные усилия для решение вопроса присоединения к Российской империи Имеретии и Мегрелии, а также Гянджинского, Карабахского, Шекинского и Ширванского ханств. В то же время он, пользуясь поддержкой Петербурга, активно стремился к расширению территории Картли-Кахетинского и Имеретинского княжеств. П. Цицианов был одним из наиболее влиятельных представителей грузинской феодальной и военной элиты, которая мечтала о «восстановлении древней Иверии» в её полумифических государственных границах. Отметим, что ни Иверия, ни средневековое Грузинское государство, созданное царицей Тамар и её осетинским мужем, царём-соправителем Сосланом-Давидом, чётко очерченных (тем более бесспорных) границ не имели. Тем не менее, определённые круги феодальной и военной элиты Грузии в XIX – XX вв. стремились любой ценой расширить «суверенную территорию», принадлежащую грузинам и Грузии. Следует иметь в виду и то, что часть российских главнокомандующих и наместников на Кавказе слишком часто и необоснованно прислушивалась к голосу представителей грузинской элиты. В то же время голоса осетинской, абхазской или армянской элит, не говоря уже о простом народе, главнокомандующие и наместники на Кавказе почти не слышали. Это приводило к тому, что грузинская феодальная и военная элита, пользуясь своими необоснованными привилегиями, постепенно стала проводить свою «автономную политику», например, в отношении Южной Осетии и Абхазии, которые никогда не были «исконно грузинскими территориями». Парадокс состоял в том, что в проведении этой «автономной политики» грузинской феодальной и военной элите активную помощь оказывал Петербург. Другой парадокс состоял в том, что грузинская элита, в отличие, например, от осетинской или абхазской, в целом готова была предать интересы России на Кавказе. Прав известный учёный-кавказовед, профессор М. М. Блиев, который по этому поводу пишет, что идея воссоздания «великой Грузии», «исходившая от грузинской феодальной знати, имела настойчивую поддержку у абсолютного большинства российских главнокомандующих и наместников на Кавказе. Дискреционность такой политики заключалась в том, что она не соотносилась, как правило, с образом действий, избранным тавадской (грузинской. – Авт.) знатью в отношениях с Россией. Впрочем, в истории российско-грузинского взаимодействия не было периода, когда бы грузинская политическая элита – широко декларируя гуманистические ценности дружбы, военного союзничества и православного родства – не фрондировала, не состояла в заговоре и не предавала интересов России. Негативные проявления такой политической амплитуды обычно выливались в тавадскую фанаберию, часто переходившую к формам ксенофобии и русофобии»253. Чтобы сохранить «мир и дружбу» с грузинской элитой, в Петербурге всё чаще и опрометчивее старались идти на уступки грузинским феодалам и военным, требовавшим от русских властей различного рода привилегии, в том числе территориальное расширение несуществовавшей уже несколько веков «единой и территориально целостной» Грузии. В эту сложную, противоречивую политическую интригу были включены Южная Осетия и Абхазия, которые, как уже подчёркивалось выше, никогда не были «исконной территорией Грузии» (хотя в силу различных причин в определённые периоды входили в состав грузинских княжеств и государств, полностью или частично). В условиях сложных и не всегда последовательных российско-грузинских взаимоотношений Южная Осетия и осетины становились объектом необоснованных притязаний со стороны грузинских феодалов. Неоднократные крестьянские восстания в Южной Осетии, несмотря на отдельные временные успехи, жестоко подавлялись совместными действиями грузинских феодалов и царских карательных экспедиций. Таким образом, южные осетины, вошедшие в состав Российской империи в конце XVIII в. и являвшиеся российскими подданными, вели непрерывную изнурительную борьбу против грузинских феодалов, которые хотели закабалить их. Крестьяне Южной Осетии, доведённые царской администрацией Кавказа и грузинскими помещиками Мачабели и Эристави (Мачабеловы и Эристовы) до крайних форм социального и национального угнетения и унижения, систематически обращались к царским властям с просьбой защитить их. При этом отметим, что в спорных вопросах между грузинами и осетинами наместники Кавказа, как правило, становились на сторону грузин, давление которых они не могли не ощущать в Тифлисе (Тбилиси) – главном городе русской администрации на Кавказе. Освободительное движение крестьян Южной Осетии с годами становилось все более упорным и настойчивым. Осетины обращались за помощью в Петербург, перед которым они ставили вопрос освобождения осетинского народа Южной Осетии от притязаний феодалов Грузии, которых активно поддерживали российские власти на Кавказе. Важно подчеркнуть, что в многолетнем грузино-осетинском противостоянии по крайней мере в XVII – начале XX в. силы всегда были на грузинской стороне. Российские власти даже не считали нужным скрывать свои симпатии к грузинам, которые, в отличие от осетин, считались более цивилизованными, просвещёнными, культурными и надёжными в деле проведения российской политики на Кавказе. Этому во многом, как уже отмечалось выше, способствовали представители грузинской аристократии, занимавшие высокие военные и гражданские должности в российской армии и Кавказской администрации (например, генералы П. Цицианов, Г. Ахвердов, а также Д. Тарханов, Б. Туманов, Н. Амилахваров, Р. Цицианов и многие другие). Конечно, такая «безмерная любовь» к грузинам, их аристократии, значительная часть которой активно занималась подпольными антироссийскими интригами, была не единственной ошибкой Петербурга и Кавказской администрации. Противостояние грузинских феодалов и осетинских крестьян получило новый импульс после известной карательной экспедиции 1830 г. генерала Ренненкампфа в Южную Осетию. Судебное разбирательство в конфликте грузинских феодалов и крестьян Южной Осетии первыми предложили грузинские князья Мачабели и Эристави, претендовавшие на южных осетин как на своих крепостных. Обращаем внимание на то, что командующий отдельным Кавказским корпусом и главноуправляющий в Грузии в 1827 – 1830 гг. граф И. Ф. Паскевич, как и Петербург, не признавали необоснованных притязаний грузинских князей на крестьян Южной Осетии. Судебная тяжба князей Мачабели и Эристави с осетинскими крестьянами продолжалась годами. По разным причинам она не была доведена до логического завершения. Однако весной 1845 г. в Горийском суде состоялось судебное разбирательство спорного вопроса. Горийский уездный суд принял решение о признании 46 осетинских сёл Южной Осетии в потомственном владении Мачабели. Такое решение Горийского суда осетины не признавали, считая его несправедливым и неубедительным. Осетины продолжали обращаться во все доступные им государственные и судебные инстанции, справедливо считая, что князья Мачабели не доказали и не докажут своих помещичьих прав на них. Осетины обратились и к наместнику Кавказа генералу М. С. Воронцову, по инициативе которого дело передали как апелляцию в Тифлисскую палату уголовного и гражданского суда. Весной 1849 г. Тифлисский суд утвердил решение Горийского уездного суда в пользу князей Мачабели. Однако осетины продолжали свою затянувшуюся на многие годы борьбу с грузинскими князьями за свою свободу и независимость. Осетины в порядке апелляционной жалобы обратились в высший государственный орган, подчинённый императору России – Правительствующий Сенат, который дважды – в 1851 и 1852 гг. – подтвердил правомерность требований крестьян Южной Осетии. Сенат отменил решения Тифлисской палаты уголовного и гражданского суда и Горийского уездного суда по поводу крепостной зависимости осетин Южной Осетии от князей Мачабели. Постановление Правительствующего Сената направили в Тифлис и в Гори. Таким образом, многолетняя изнурительная борьба крестьян Южной Осетии против грузинских князей за свободу увенчалась успехом. К этому следует добавить, что в 1852 г. император России Николай I издал указ, также не признававший за князьями крепостного права над крестьянами. Тем не менее, крестьяне Южной Осетии продолжали жить в исключительно тяжёлых условиях, когда порабощение личности, тяжесть повседневного быта, массовая нищета, социальная незащищённость и другие пороки крестьянской жизни стали обычным делом. Крестьяне Южной Осетии вплоть до установления советской власти вели активную борьбу за социальную и национальную справедливость, равенство с другими народами и более достойную жизнь. Многолетняя освободительная борьба крестьян Южной Осетии постепенно переросла в национально-освободительное движение, имевшее большой политический резонанс. Сегодня грузинские политики, государственные деятели и интеллектуалы всячески стараются обойти сложные проблемы грузино-осетинских взаимоотношений, антиосетинскую политику и практику грузинской элиты. Они прилагают все усилия для того, чтобы извратить, исказить, максимально фальсифицировать историю Южной Осетии и осетинского народа. Сама история, однако, не отменила установления Страбона о том, что «ведь старина, вымысел и чудесное называются мифами, история же – будь то древняя или новая – требует истины»254. жүктеу/скачать 3.92 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|