Комплексный анализ филогенетических взаимоотношений плио-плейстоценовых гоминоидов по краниологическим, остеологическим

4.1.2.2. Носовая область

Таксономическая ценность признаков заметно различается в двух вариантах анализа, что, очевидно, свидетельствует о своеобразии строения носовой области у человекообразных обезьян; впрочем, разница приходится почти целиком на вторую каноническую переменную. Первая каноническая переменная в области больших значений описывает череп с очень большим межглазничным расстоянием, высоким широким носом и короткими узкими носовыми костями. Вторая переменная описывает в анализе 1.1 высокий нос с длинными носовыми костями и малыми широтными размерами, а в анализе 1.2 нос с широкими короткими носовыми костями, высокий, но узкий.

Поскольку у значительного количества важных находок носовые кости не сохранились и не могут быть даже достоверно реконструированы, был проведен второй вариант анализа, учитывающий лишь три признака, определимых даже на изолированных верхнечелюстных костях (табл. 34). Анализ проводился по трем наборам наблюдений: с человекообразными обезьянами (2.1), без них (2.2) и с включением лишь гоминид, живших позже 400 тысяч лет назад (2.3).

Значимость признаков различается в трех вариантах второго анализа, преимущественно в нагрузках второй канонической переменной; различие, очевидно, происходит из-за своеобразия человекообразных обезьян. Первая каноническая переменная в области больших значений описывает череп с большой максиллофронтальной шириной и высоким носом; ширина носового отверстия играет второстепенную роль, но в области больших значений она увеличивается. Вторая каноническая переменная в анализе 2.1 описывает высокий узкий нос; в анализах 2.2 и 2.3 – очень широкое носовое отверстие, малую высоту носа и малую максиллофронтальную ширину.

Человекообразные обезьяны отличаются от прочих гоминоидов в наибольшей степени. Гиббоны дифференцированы благодаря малым абсолютным размерам, гориллы, напротив, максимальным величинам. Орангутаны характеризуются также большими размерами и очень вытянутыми пропорциями носовой области. Самыми "человекоподобными" размерами и пропорциями обладают шимпанзе; стоит подчеркнуть, что взрослые шимпанзе оказываются в пределах вариаций современных людей, тогда как молодые отличаются меньшими размерами.

Гоминоиды средней поры позднего миоцена очень вариабельны. "Гориллоидным" комплексом обладал Ouranopithecus macedoniensis XIR-1, "шимпанзоидным" – Dryopithecus brancoi RUD 197-200 и RUD 77. Ankarapithecus meteai MTA 2125 из Турции по ширине носа соответствовал средней орангутанов и шимпанзе, но, видимо, обладал очень длинными и широкими носовыми костями.

Австралопитековые больше отличаются от понгид, чем от "эугоминид". Из понгид наибольшее сближение с австралопитековыми выказывают шимпанзе, но лишь в той области значений, в которой они пересекаются и с современным человеком, так что сходство австралопитековых и шимпанзе носит, вероятно, конвергентный характер. Череп TM 266-01-060-1 отличается от большинства других австралопитековых сочетанием малой высоты носа и большой ширины носового отверстия при малых абсолютных размерах, особенно ширины носовых костей. Грацильные австралопитеки обнаруживают широкий размах изменчивости, в основном попадая в размах изменчивости современного человека. Однако различия между южно- и восточноафриканскими грацильными австралопитеками фиксируются достаточно стабильно: первые имели абсолютно и относительно большую ширину носа и меньшую межглазничную ширину при равной высоте носа и размерах носовых костей. Ширина носа является также единственным признаком, проявляющим четкую эволюционную тенденцию среди грацильных австралопитеков: она увеличивалась со временем. Черепа KNM-WT 40000 и BOU-VP-12/130 не отличаются принципиально от других грацильных австралопитеков.

Массивные австралопитеки в целом имеют размеры и пропорции носовой области, аналогичные поздним грацильным австралопитекам; возможно, в среднем у "парантропов" размеры несколько больше, а пропорции – шире, но разница имеет скорее характер тенденции. Череп KNM-WT 17000 отличается небольшими размерами и сравнительно вытянутым носом с маленькими носовыми костями. Восточноафриканские "парантропы" обладали относительно несколько более узким носом, чем южноафриканские. Среди восточноафриканской группы "парантропы" из Кооби-Фора отличаются от олдувайского OH 5; последний характеризуется очень высоким и широким носом с длинными носовыми костями, но малыми максиллофронтальной и симотической шириной. Стоит отметить, что аналогичное олдувайскому строение носовой области визуально наблюдается у синхронного "парантропа" KNM-WT 17400 из Каитио. Поскольку "парантропы" Олдувая и Каитио почти на 200 тысяч лет древнее массивных австралопитеков из Кооби-Фора, эти различия можно было бы расценить как эволюционные. Древнейший KNM-WT 17000 схож с OH 5 и KNM-WT 17400 вытянутыми пропорциями носа, а с "парантропами" Кооби-Форы – абсолютными размерами. Можно предположить существование двух линий поздних восточноафриканских "парантропов", различия между которыми, впрочем, не превышают популяционных.

"Ранние Homo" по комплексу признаков занимают промежуточное положение между грацильными австралопитеками и пре-архантропами, но в большей массе уклоняются все же к первым. Находки OH 24, SK 80/846/847, KNM-ER 1813 по комплексам признаков, а Stw 53, KNM-ER 3891 по отдельным чертам соответствуют грацильным австралопитекам. Череп KNM-ER 1470 занимает изолированное положение в силу очень вытянутых пропорций носа и коротких широких носовых костей; вероятно, такая форма носовой области – результат неверной реконструкции (см. также: Алексеев, 1978). Череп KNM-ER 1805 оказывается в пределах изменчивости пре-архантропов как по абсолютным величинам, так и по пропорциям.

Как и по большому количеству других комплексов черепа, по признакам носовой области пре-архантропы оказываются первой группой гоминид, в которой достоверно резко изменяются величины и пропорции по сравнению с долгим периодом относительной стабильности у австралопитековых. Отличия от австралопитековых касаются прежде всего резко возросших абсолютных размеров с относительным укорочением носовых костей; впрочем, переход от австралопитековых к "эугоминидам" через "ранних Homo" и пре-архантропов оказывается достаточно плавным.

Размах изменчивости в каждой хронологической группе от пре-архантропов до появления неоантропов приблизительно соответствует таковому у современных людей, различия невелики и имеют характер тенденций. В наибольшей степени дифференцированы пре-архантропы, обладающие наименьшими абсолютными широтными размерами носовой области при несколько повышенных высотных. Архантропы, в отличие от пре-палеоантропов, имели в среднем более высокий нос, более широкие и длинные носовые кости (особенно от 600 до 400 тысяч лет назад), а приблизительно до 600 тысяч лет назад – большую максиллофронтальную ширину. В более поздней последовательности от 400 до 40 тыс.л.н. единственным заметным изменением было слабое увеличение ширины носовых костей.

Резкие изменения носовой области произошли с возникновением неоантропов. Различия обусловлены меньшим межглазничным расстоянием, низким узким носом, абсолютно меньшими, но относительно большими носовыми костями у неоантропов. Трансгрессия неоантропов с палеоантропами очень мала, из последних ближе к современным людям (в порядке удаления) черепа Джебел Кафзех 11, Схул V, Джебел Кафзех 6, Сен Сезер, Ля Феррасси I и Монте-Чирчео (последние два близки лишь к отклоняющимся верхнепалеолитическим и мезолитическим неоантропам); из более древних находок – Атапуэрка SH 6, Омо I и Флорисбад.

Верхнепалеолитические неоантропы в целом представляют переходную группу от палеоантропов к современным людям, отличаясь от последних в среднем в ту же сторону, что и другие архаичные гоминиды, но с меньшей амплитудой. Однако, наиболее ранние неоантропы почти полностью включаются в современные вариации (выделяется только Младеч II, не выходящий, впрочем, за границы изменчивости верхнепалеолитических людей), тогда как крайние пределы вариабельности людей верхнего палеолита представлены индивидами более позднего времени, так что плавность перехода от палеоантропов к неоантропам довольно относительна. Стоит также отметить, что люди мезолитического времени оказываются ближе к людям верхнего палеолита, чем к современным.

Признаки носовой области выглядят чрезвычайно стабильными и консервативными на фоне признаков других частей черепа.

Высота носа на ранних этапах гоминизации медленно увеличивалась, хотя отдельные виды уже в середине позднего миоцена оказываются специализированы по этому признаку, примером чего является европейский XIR 1 (рис. 147). Среди австралопитековых наименьшим значением обладает самый древний – TM 266-01-060-1; остальные крайне однородны; можно лишь указать тенденцию к большим величинам у восточноафриканских "парантропов" по сравнению с южноафриканскими. "Ранние Homo" делятся на две группы. Первая представлена грацильными "Homo habilis", схожими с мелкими грацильными австралопитеками; размер абсолютно меньше минимума синхронных "парантропов", но последовательно увеличивается со временем. Вторая группа состоит из двух крупных индивидов – KNM-ER 1805 и KNM-ER 1470, у которых размер соответствует таковому массивных австралопитеков и пре-архантропов. От пре-архантропов до поздних палеоантропов высота носа была практически неизменной; имеющиеся колебания незначительны и могут объясняться случайностью выборки (возможно некоторое понижение средних значений у ранних пре-палеоантропов и дальнейший медленный их рост до наиболее поздних палеоантропов). Неоантропы имеют намного меньшую высоту носа, чем архаичные гоминиды. Разрыв между позднейшими палеоантропами и ранними неоантропами очень велик, трансгрессия значений полностью отсутствует; из более древних гоминид в размах ранних неоантропов попадают черепа Омо I, Схул V, IV, IX, Джебел Кафзех 6, 9, 11 и Ля Кина V, не пересекаясь с размахом большинства европейских и "классических" азиатских неандертальцев. С момента около 15 тысяч лет назад пределы изменчивости признака начали увеличиваться, тогда же высота носа опять начала медленно возрастать (на уровне тенденции).

Ширина носа является наиболее активно эволюционировавшим признаком носовой области черепа (рис. 148). Древнейший череп австралопитекового примата TM 266-01-060-1 имеет ширину носа, схожую с таковой гоминоидов периода 9-10 млн.л.н. и равную средней современных шимпанзе. Более поздние австралопитековые имели несколько меньшие величины, хотя стоит учитывать единичность наблюдений; очень древний эфиопский KNM-KP 29283 имел ширину носа как у первых грацильных австралопитеков, среди которых величина увеличивалась в хронологическом ряду, причем как в южноафриканской группе, так и в восточноафриканской. Среди "парантропов" подобной тенденции в явном виде не прослеживается, однако она может быть реконструирована, поскольку наиболее древний представитель этой группы – KNM-WT 17000 – имеет наименьшую величину. В целом же поздние "парантропы" не отличаются от поздних грацильных австралопитеков. Подавляющее большинство "ранних Homo", начиная с AL 666-1, включая KNM-ER 1470 и OH 65, за исключением лишь KNM-ER 1805, имели очень узкий нос (меньше поздних грацильных, большей части массивных австралопитеков и пре-архантропов). Череп KNM-ER 1805 попадает в середину размаха изменчивости "парантропов" и минимум размаха пре-архантропов. С возникновения пре-архантропов начался длительный этап увеличения размера, завершившийся около 600-700 тысяч лет назад, после чего размер несколько уменьшился и оставался стабильным или очень слабо увеличивался от 500 до 50-60 тысяч лет назад. Малыми размерами характеризуются гоминиды Ндуту и Нгалоба LH 18, однако они почти не отличаются от Атапуэрка SH 6 и Синантропа (реконструкция по Tattersall et Sawyer, 1996). Характерно, что гоминиды из пещер Джебел Кафзех (кроме Джебел Кафзех 11) и Схул, а также Омо I не сапиентнее синхронного европейского населения. Поздние "классические" неандертальцы почти не трансгрессируют с ранними неоантропами; узким носом обладали неандертальцы Мустье I (новая реконструкция по Thompson et Illerhaus, 1998), Сен Сезер и Сакажиа. Среди неоантропов происходило медленное уменьшение размера, особенно с 20-25 тысяч лет назад.

Соотношение высоты и ширины носа дифференцирует гоминоидов в нескольких основных случаях. Прежде всего, выделяются орангутаны и гориллы (с примыкающим XIR 1) от остальных гоминоидов в силу значительной вертикальной вытянутости носовой области. TM 266-01-060-1 имел относительно очень широкий нос; грацильные и восточноафриканские массивные австралопитеки – относительно высокий. Пропорции носа южноафриканских "парантропов" и "ранних Homo" близки к таковым современных людей, но у первых абсолютные размеры в среднем несколько больше, а у вторых – меньше. Далее, архантропы, пре-палеоантропы и палеоантропы выделяются из-за больших абсолютных значений и относительно очень широкого носа. Верхнепалеолитические и мезолитические неоантропы имели сравнительно с современными низкий нос при равной ширине.

Длина носовых костей в ряду гоминид и их непосредственных предков является эволюционно стабильным признаком (рис. 149). Австралопитековые имели в среднем более длинные носовые кости, чем современные шимпанзе, а внутри группы весьма однородны по данному признаку. Можно лишь отметить относительно длинные носовые кости у TM 266-01-060-1, несмотря на малые общие размеры, и сравнительно короткие – у раннего "парантропа" KNM-WT 17000, что, видимо, связано с небольшими размерами черепа в целом. "Ранние Homo" попадают в нижние пределы изменчивости австралопитековых; достоверного разделения на хронологические группы не обнаруживается, хотя географическая подразделенность достаточно очевидна: особи из Кооби-Фора (KNM-ER 1805, KNM-ER 1813, KNM-ER 1470) обладают наименьшей длиной носовых костей, южноафриканские Stw 53 и SK 80/846/847 – средней, а олдувайский OH 24 – наибольшей. Впрочем, общий размах их изменчивости меньше такового современных гоминоидов. Пре-архантропы обладали приблизительно теми же величинами признака, что и "ранние Homo". Среди более поздних гоминид имеющиеся вариации ненаправлены, вероятно, с пре-архантропов до 300 тысяч лет назад происходило очень медленное уменьшение размера; можно отметить крайне большие значения у почти синхронных гоминид из Бодо и Петралоны. Эпоха существования пре-палеоантропов была временем стабильности, приблизительно с появлением палеоантропов признак начал вновь увеличиваться (лишь у индивида Джебел Кафзех 11 носовые кости очень короткие), а у поздних палеоантропов – вновь уменьшаться. Последние колебания признака, видимо, достоверны, поскольку относятся к гоминидам разных географических территорий. Позднейшие неандертальцы (Мустье I и Сен Сезер, даже с учетом возраста) резко отличаются от более древних очень короткими носовыми костями, попадая в пределы размаха ранних неоантропов. Длина носовых костей Табун I больше соответствует его поздней датировке. Неоантропы имели более короткие носовые кости, чем палеоантропы; внутри группы хронологические изменения неотчетливы, возможно уменьшение средних величин с 25 по 10 тыс.л.н. и позднейшее их увеличение.

Ширина носовых костей является одним из немногих признаков, по которым все человекообразные обезьяны, включая гиббонов, обнаруживают значительную однородность, в противоположность гоминоидам от австралопитековых до современного человека (рис. 150). Обезьяны имеют очень узкие носовые кости, представители гоминидной линии – более широкие. TM 266-01-060-1 имел крайне узкие носовые кости, сближаясь этим с понгидами, что является подтверждением мнения о его гориллоидности (Wolpoff et al., 2002). Этот конкретный индивид может быть нетипичным представителем своей группы или не предком позднейших австралопитеков, поскольку гоминоиды середины позднего миоцена резко превосходят его и средние орангутанов и шимпанзе, не отличаясь, с другой стороны, от грацильных австралопитеков. Грацильные австралопитеки, как в восточноафриканской, так и в южноафриканской линиях, проявляют тенденцию к сужению носовых костей от ранних к поздним. "Парантропы" и "ранние Homo" схожи между собой и с грацильными австралопитеками. Пре-архантропы обладали в среднем несколько более широкими носовыми костями; в дальнейшем размер слабо увеличивался до появления пре-палеоантропов, у последних он был стабильным или слабо уменьшился, а с появлением палеоантропов начался новый этап слабого увеличения. Среди палеоантропов четкой географической разницы выделить невозможно, тенденция к увеличению размера среди европейских находок едва улавливается. Можно отметить более сапиентные малые значения признака у Омо I, Схул IX, Джебел Кафзех 11, Схул V, Мустье I и Сен Сезер и, напротив, крайне большие – у Табун I. У неоантропов симотическая ширина сравнительно с более древними гоминидами мала, хотя трансгрессия этих групп составляет около половины размаха изменчивости; с момента около 20 тыс.л.н. начался последний этап уменьшения признака.

Отношение длины и ширины носовых костей может применяться в нескольких случаях. Таксономически достоверно дифференцируются только гиббоны, орангутаны и гориллы. Гиббоны отличаются очень маленькими, но сравнительно широкими носовыми костями; орангутаны, напротив, длинными и узкими; гориллы – еще более длинными при той же ширине (к ним примыкает гоминоид MTA 2125, отличающийся большей шириной костей). Все остальные гоминоиды отличаются лишь на уровне тенденций. Шимпанзе, TM 266-01-060-1 и KNM-WT 17000 занимают промежуточное положение между гиббонами и орангутанами, имея длину костей как у современного человека, но в среднем меньшую ширину. Грацильные и поздние массивные австралопитеки отличаются большей в среднем длиной костей при похожей ширине; "ранние Homo", напротив, – большей шириной при длине, средней для шимпанзе и человека, они практически идентичны современным людям как по размерам, так и по пропорциям. В среднем большими, чем у современных людей, величинами и несколько более широкими костями обладали архантропы, пре-палеоантропы и палеоантропы. Люди верхнего палеолита имели сравнительно короткие и широкие носовые кости; мезолитическое население оказывается промежуточным между верхнепалеолитическим и современным.

Дополнительным важным признаком носовой области черепа является степень выступания носовых костей. Она может быть выражена несколькими способами: отношением длин от "базиона" до "назиона" и до "риниона", а также углами pr-n-rhi и ns-n-rhi (рис. 151-153). Указатель выступания носовых костей (ba-n : ba-rhi) ценен в плане выявления своеобразия современных шимпанзе и австралопитековых. У них расстояние ba-rhi меньше, чем ba-n, тогда как у подавляющего большинства остальных гоминоидов соотношение обратное. Существенно, что "ранние Homo" оказываются переходной группой между австралопитековыми и "эугоминидами", выделяется в максимум австралопитеков лишь череп OH 24 (рис. 151).

Два вышеуказанных угла выступания носа похожим образом распределены среди гоминоидов; второй угол важен тем, что позволяет исключить влияние альвеолярного прогнатизма (рис. 152, 153). Стоит отметить резко выраженную понгидность австралопитековых (нет пересечения значений с "эугоминидами"), переходное положение "ранних Homo" и пре-архантропов, а также достаточно современные значения угла у позднейших гоминид с тенденцией к усилению выступания носа с приближением к современности.

В целом, выявляются два основных и несколько мелких "поворотов" эволюции признаков носовой области: первый крупный произошел с возникновением пре-архантропов, второй – с возникновением неоантропов. Менее значительные: начало стабильности с появлением ранних архантропов, появление пре-палеоантропов (или ранее – до 600 тысяч лет назад), появление палеоантропов.

Таксономическое значение признаков носовой области

Комплекс признаков носовой области оказывается в таксономическом плане малоинформативным. Одновременно, он является исключением из общего правила, поскольку австралопитековые по строению носа намного ближе к современным людям, чем к понгидам. С другой стороны, резкое отличие австралопитековых от первых "эугоминид" и их близость к шимпанзе весомее вторичного сходства австралопитековых и современных людей.

Австралопитеков можно определить как подсемейство понгид или самостоятельное семейство. Внутри группы выделяется комплексом признаков череп TM 266-01-060-1, заслуживающий выделения в отдельный род. Грацильные и массивные австралопитеки достаточно схожи, различия не достигают даже видовых; географические группы внутри обеих общностей различаются не более, чем подвиды; таким образом, можно выделить один вид с несколькими хронологическими и географическими подвидами.

Грацильные "ранние Homo" в целом соответствуют мелким грацильным австралопитекам, но имеют более узкий нос и широкие носовые кости, так что могут быть выделены в отдельный подвид или, менее вероятно, вид австралопитеков. Таксономическое положение крупных индивидов KNM-ER 1470 и KNM-ER 1805 оказывается неясным в силу их промежуточности между австралопитековыми и пре-архантропами, они попадают в пределы изменчивости обеих групп; первый к тому же довольно специализирован.

Оценка таксономических масштабов внутри семейства гоминид наталкивается на очевидную трудность, проистекающую из непоследовательности этих масштабов в группе понгид. Гоминоиды от пре-архантропов до поздних палеоантропов могут отличаться от современных людей как на уровне вида (если сравнивать эту разницу с таковой горилл и шимпанзе), так и на уровне семейства (при принятии за масштаб сходство шимпанзе и современных людей). Наиболее отличаются пре-архантропы, возможно, заслуживающие статус подвида; остальные архаичные гоминиды крайне схожи, имеющиеся вариации не превышают величины расовых (табл. 35). Среди пре-палеоантропов и палеоантропов есть отдельные индивиды (Атапуэрка SH 6, Омо I и Флорисбад; Джебел Кафзех 6 и 11, Схул V и Сен Сезер), очень схожие с неоантропами. Близость может быть как генетической, так и конвергентной (учитывая пример с австралопитеками); решить этот вопрос без привлечения других признаков невозможно.

Таким образом, в семействе людей имеется один род с двумя видами. Гоминиды от пре-архантропов до поздних палеоантропов объединяются в один вид с двумя хронологическими подвидами, между которыми есть хиатус находок. Ко второму виду относятся неоантропы и, возможно, ряд гоминид с датировками до 100 тыс.л.н. (табл. 36).