Запрет на использование пленных в июле 1941 г

Как уже неоднократно упоминалось, национал-социалистское и военное руко­водство категорически возражало против использования советских пленных в не­мецкой экономике. Этот отказ находился в самой тесной связи с ноябрьской ката­строфой. Несмотря на уничтожение в 1933 г. немецкого рабочего движения боязнь подобного «рецидива» сохранялась. Директива, изданная летом 1942 г. министром пропаганды Геббельсом, подтверждает это со всей очевидностью. Поводом явилось одно «психологически чрезвычайно опасное» донесение о боях под Севастополем, из которого, по словам Геббельса, видно, что «и у Советов есть идея, которая воодушевляла их до фанатизма и героического сопротивления»:

Если не принять соответствующих мер, то подобного рода донесение способно по­колебать точку зрения немецкого народа на большевизм. [...] Впредь следует иметь в виду, что хоть национал-социализм и освободил немецкий народ от болезни большевизма, к нему всё ещё существует определённая склон­ность, которая при условии затягивания войны и растущем количестве жертв мо­жет усилиться. Это точно так же, как с туберкулёзным больным, который должен пройти курс лечения. Даже выздоровев, он остаётся восприимчив к прежней бо­лезни. Бациллы ещё сохраняются в изолированном состоянии, а потому было бы величайшей глупостью и могло бы привести прямо к духовной катастрофе в Гер­мании, если бы мы сами раскрыли капсулу и тем самым позволили яду бацилл опять проникнуть в тело немецкого народа. Не следует забывать, что среди нашего народа живут ещё 5 млн. человек, которые прежде голосовали за коммунистов¹⁶. Насколько велик и глубок был страх перед «новым заражением» немецкого на­рода, показывают уже рассмотренные директивы об обращении с советскими плен­ными и комиссарами. Организационный приказ отдела по делам военнопленных от 16 июня 1941 года поставил эвакуацию пленных в лагеря на территории рейха в зависимость от особого приказа ОКВ. Было также приказано отделять офицеров и унтер-офицеров от рядового состава и препятствовать всякому взаимопониманию между пленными, с одной стороны, и гражданским населением и охраной, с дру­гой. Кроме того, запрещалось любое «использование военнопленных на работах в экономике», разрешены были только работы для удовлетворения «непосредствен­ных потребностей войск». При этом обязательным условием являлось «использо­вание пленных только в закрытых колоннах при самой строгой охране»¹¹.

В то время как национал-социалистское руководство отказывалось от исполь­зования труда этих пленных, считая это «совершенно немыслимым»¹⁸, «настоятель­ная потребность в нём экономики и сельского хозяйства»¹⁹ делала крайне необ­ходимым обсуждение этой проблемы. 4 июля 1941 года в управлении военной эко­номики и вооружения в ОКВ состоялось совещание, в котором приняли участие представители отдела по делам военнопленных в ОКВ, имперского министерства продовольствия, имперского министерства труда, управления 4-хлетним планом и «ведомства Розенберга», - будущего имперского министерства по делам оккупиро­ванных восточных территорий. Примечательным являлось отсутствие представи­

телей Гиммлера. Начальник отдела по делам военнопленных, подполковник

Брейер указал во вступлении, что

сам по себе запрет фюрера «использовать на территории рейха труд русских воен­нопленных» остаётся в силе. Однако следует считаться с тем, что этот запрет дол­жен быть по меньшей мере ослаблен. [...]

Военнопленные азиатского происхождения (например, монголы) ни в коем случае не должны направляться в рейх на работы. Кроме того, из-за возможной боль­шевистской пропаганды к труду должны привлекаться только русскоговорящие пленные.

Представители управления военной экономики и вооружения, управления 4-хлетним планом и имперского министерства труда сочли использование пленных «безусловно необходимым»²⁰. Представитель имперского министерства труда указал на то, что уже в конце мая сообщалось о наличии 300000 «рабочих мест для военнопленных» и что в данный момент количество «рабочих мест в сельском хо­зяйстве составляет 430000». Чтобы удовлетворить минимальную потребность в 500000 пленных, необходимо доставить на территорию рейха 600000-700000 че­ловек. Дальнейшие размышления предполагалось уточнить только после того, как

будет принято решение, разрешающее использование труда военнопленных на

территории рейха, и тогда же оценить, на какое количество военнопленных с

Востока можно рассчитывать²¹.

На основании этого совещания управление военной экономики и вооружения 5 июля потребовало от управления 4-хлетним планом смягчения существующих директив. Минимальная потребность в военнопленных составляла 500000-700000 человек, из которых 400000 были необходимы сельскому хозяйству. Если бы использование пленных в промышленности, - в первую очередь в строительном секторе и добыче бурого угля из-за прекрасных возможностей охраны в этих отраслях, - было сокращено, то можно было бы посредством соответствующего перераспределения сил добиться облегчения работы оборонной промышлен­ности²². То, что на совещании 4 июля речь зашла также о политических аспектах, видно из условий, в зависимость от которых представитель ведомства Розенберга поставил использование труда пленных. Он потребовал использовать их только в закрытых колоннах, а также исключения всех политических комиссаров, ру­ководящих деятелей партии и всех комсомольцев; советских военнопленных следовало отделить от всех других пленных славян и гражданских рабочих. Наи­большее предпочтение следовало отдавать пленным из районов, которые были присоединены к СССР после 1939 г. и недолго пребывали под коммунистическим влиянием²³.

Несколько позже имперское министерство труда потребовало от управления 4-хлетним планом «достаточное количество русских военнопленных» для обеспе­чения 600000 рабочих мест:

Как показал опыт, значительная часть находящихся в лагерях военнопленных для работ не годится. Среди русских военнопленных этот процент по национальным, общеполитическим и военным соображениям²⁴ особенно высок. Поэтому первона­чально было затребовано около 700000 человек²⁵.

На основании совещания 4 июля использование труда военнопленных было принципиально урегулировано приказом Кейтеля от 8 июля. В нём вновь подчёр­кивалось, что советские пленные

должны использоваться на работах в первую очередь на русской территории. Их отправка на территорию германского рейха осуществляется только в том случае, если уполномоченный по 4-хлетнему плану или представитель военной экономики и вооружения в ОКВ сочтёт безусловно необходимым использование этих военнопленных в германской военной экономике. Отправка на территорию рейха владеющих немецким языком русских, евреев и представителей азиатских народов вообще не должна осуществляться²⁶.

Из приказа отдела по делам военнопленных становится ясно, что сомнения в этот период времени стали ещё сильнее:

Использование советских военнопленных в пределах рейха - неизбежное зло, а потому его следует ограничить до минимума. Их принципиально следует исполь­зовать только на таких работах, где они смогут работать в полной изоляции и в закрытых колоннах. [...]

По приказу фюрера на территорию рейха будет направлено не более 120000 воен­нопленных²⁷.

Эти пленные должны были сменить «в первую очередь [...] французских, серб­ских, бельгийских или польских военнопленных, которых вермахт использовал в собственных интересах в закрытых колоннах». Таким образом руководству вермах­ту, по-видимому, раньше всех был предоставлен считавшийся необходимым конт­роль за использованием военнопленных.

Начальник общего управления ОКВ генерал-лейтенант Рейнеке, которому под­чинялся отдел по делам военнопленных, 12 августа 1941 года на совещании с от­ветственными за использование рабочей силы при начальниках служб содержания военнопленных чиновниками объяснил точку зрения руководства вермахта:

Между Германией и Россией не существует соглашения о двустороннем порядке обращения с военнопленными. Это означает, что использование труда советско-русских военнопленных не идёт ни в какое сравнение с использованием труда дру­гих военнопленных. До сих пор относительно использования труда русских не существует ни указаний, ни каких-либо специальных директив. Есть только один закон, который следует выполнять - интерес Германии, направ­ленный на то, чтобы оградить немецкий народ от организованных в рабочие ко­манды советско-русских военнопленных и использовать рабочую силу русских. Ответственность за использование труда русских несёт вермахт. [...] Если в Германии могут произойти пусть немногие, но значительные инци­денты (например мятеж, саботаж, общение с немцами и т.д.), то, по словам генерала Рейнеке, от использования труда русских вообще следует отказаться, ибо защиту немецкого народа следует в данном случае считать первоочередной зада­чей, а использование труда русских - задачей второго порядка²⁸. Четыре дня спустя начальник ОКВ фельдмаршал Кейтель на совещании с ми­нистром вооружения Тодтом и представителями всех частей вермахта также выска­зал своё мнение по этой проблеме:

Вопрос об использовании труда русских военнопленных следует всесторонне обсудить, ибо существует опасность акций саботажа и т. д. Только после просеи­вания в пересыльных лагерях будет видно, насколько возможно использование их труда в сельском хозяйстве. С другой стороны, использование их в строительных бригадах весьма целесообразно из-за легко осуществимой при этом охраны²⁹. Под просеиванием в пересыльных лагерях понимались отборы, которые айн­зацкоманды осуществляли по соглашению между РСХА и отделом по делам военнопленных в ОКВ от 17 июля. Эти акции, правда, не были предусмотрены планом по использованию труда советских пленных, но считались необходимыми в рамках будущих планов ликвидации на Востоке ядра всякого возможного сопро­тивления. Однако они создали некоторые непременные условия для использования труда пленных. Устранение всех потенциальных коммунистических агитаторов соз­дало негативный коррелят для обеспечения «морального духа» посредством под­держания подобных мирному времени жизненных стандартов. Если, несмотря на эти кровавые «просеивания», национал-социалистское руководство только с очень большой неохотой разрешало любое незначительное расширение использования труда пленных, то это лишний раз доказывает, насколько неуверенно чувствовал се­бя режим и как сильны были его опасения перед «заражением» населения.

Рейнеке к этому времени считал себя ответственным в первую очередь за безопасность рейха. Ещё в приказе об обращении с советскими военнопленными от 8 сентября 1941 г. он указывал:

Главным принципом использования советских военнопленных на территории рейха является безусловная безопасность жизни и имущества немцев. Ответственность за порядок использования труда советских военнопленных несут здесь исключительно полномочные в данном вопросе учреждения вермахта³⁰. Это положение Рейнеке подчеркнул также на совещании с представителями РСХА, управления разведки и контрразведки и имперского министерства по делам оккупированных восточных территорий в начале сентября, посвященном проблеме отбора «неблагонадёжных» пленных. Геринг лишь заметил по этому поводу, что нам, мол, не хватало ещё только, чтобы теперь, во время войны, наши рабочие через общение с военнопленными заразились большевизмом³¹.

Национал-социалистское руководство сначала, по-видимому, не имело никаких конкретных планов в отношении советских пленных. Упорядоченное использова­ние их труда в рамках военных операций на Востоке было скорее исключением, причём и там их труд применялся лишь в отдельных случаях по мере возникавших потребностей³². Однако всем прекрасно известно, что национал-социалистское ру­ководство с самого начала рассматривало этих пленных, а также и советское граж­данское население в качестве рабов для «восстановительных работ» на Востоке³³.

Вопросом, что следует делать с советскими пленными, Гитлер занялся, по-видимому, не раньше середины октября 1941 г., когда их количество перевалило за 3 млн. человек.

Он заявил: «Мы всегда говорили: Нужно брать пленных! А теперь думаем: Что нам делать со всеми этими пленными?»³⁴.

Гитлер, чьи помыслы в первые месяцы после вторжения вращались вокруг проб­лемы создания «империи на Востоке», - как то показывают сохранившиеся заметки о его «застольных беседах», - занялся теперь проблемой использования пленных более интенсивно. 15 октября начальник партийной канцелярии Мартин Борман сообщил начальнику имперской канцелярии, министру Ламмерсу, о новых задачах: Вчера вечером фюрер говорил о необходимости использования труда русских военнопленных; нужно как можно скорее и с наибольшей продуктивностью ис­пользовать эту самую дешёвую рабочую силу, ибо мы должны кормить этих плен­ных, а потому было бы глупо позволять им бездельничать в лагерях как бесполез­ным едокам. Фюрер уже беседовал с генерал-инспектором³⁵ доктором Тодтом об использовании русских военнопленных на строительстве автомобильных и других дорог. Следует возобновить также другие крупные земляные работы, продолжение которых до сих пор было невозможно из-за нехватки рабочей силы. Генерал-инс­пектор по строительству профессор Шпеер направил на необходимые земляные ра­боты в Берлине и его окрестностях 20000 русских военнопленных. К необходимым для новостроек Мюнхена масштабным и долгосрочным земляным работам, в особенности строительству имперской железной дороги, можно теперь приступить с очень большим количеством русских военнопленных.

Ламмерсу теперь рекомендовалось побудить имперского министра путей сооб­щения предпринять необходимые шаги³⁶.

Это был решительный поворот. Месяцами управление военной экономики и вооружения напрасно добивалось разрешения на масштабное использование труда пленных в немецкой экономике. А теперь, так сказать, Гитлер-строитель победил Гитлера-идеолога: гигантские планы по реконструкции имперской столицы Берли­на перевесили все сомнения³⁷.

Строительные работы, которые должны были сделать Берлин и Мюнхен «дос­тойными» центрами великой германской мировой империи, выглядели, правда, по сравнению с запланированными работами в новой восточной империи весьма незначительными. 17 октября 1941 г. Гитлер беседовал за ужином с министром вооружения Тодтом и гауляйтером Тюрингии Заукелем о преобразовании завоёван­ных советских территорий:

Фюрер [...] ещё раз в общих чертах изложил свои соображения по поводу развития новых восточных территорий. Важнейшей проблемой являются дороги. Он сказал доктору Тодту, что собирается существенно расширить его ранее составленный проект. При этом в его распоряжение на ближайшие 20 лет будет выделено 3 млн. пленных. Большие дороги должны быть проложены в районах с прекрасным ланд­шафтом, - фюрер говорил сегодня не только о дороге в Крым, но и о дороге на Кавказ, а также о 2-х или 3-х дорогах в лежащих далее к северу районах. В местах крупных речных переправ должны появиться немецкие города - центры военной, полицейской, административной и партийной власти. Вдоль дорог должны распо­лагаться немецкие крестьянские дворы, и таким образом однообразная азиатская степь скоро примет совершенно другой вид. Через 10 лет там будет поселено 4 млн., а через 20 лет - по крайней мере 10 млн. немцев³⁸. Наряду с этими безумными планами достойны внимания также мысли Гитлера о жизни многих миллионов людей. Эти планы важны прежде всего при решении

вопроса, в какой мере Гитлер желал уничтожения огромной массы пленных. В пол­день того же дня генерал Рейнеке сообщил за столом, что в сентябре в лагерях гене­рал-губернаторства погибло 9000 советских пленных³⁹. Когда Рейнеке рассказал об этом и Гитлер отдал приказ «использовать 3 млн. пленных для преобразования Вос­тока», в генерал-губернаторстве уже ежедневно умирало от 3000 до 4000 пленных, и массовую смертность можно было поставить под контроль только посредством радикальной смены курса. По-видимому, ни Гитлер, ни Рейнеке не были инфор­мированы о точном положении дел. Военнопленные рассматривались как неисто­щимый резерв рабочей силы. Поэтому не существовало никаких приоритетов в их использовании; каждый, кто докладывал Гитлеру о «важности использования труда пленных», получал требуемое их количество. Ни Гитлер, ни его советники по пар­тии и вермахту, по-видимому, не допускали и мысли о том, к каким последствиям приведёт упорядоченное по идеологическим причинам обращение с пленными. Согласно национал-социалистской расовой идеологии «большевистские человеко­образные скоты» считались исключительно живучими:

Существуют живые существа, которые живучи, потому что обладают малой цен­ностью. Собака-дворняга более живуча, чем породистая хорошая собака. Поэтому дворняга не столь ценна. Крыса более живуча, чем домашнее животное, потому что она живёт в настолько плохих социальных и хозяйственных условиях, что для того, чтобы выжить, она просто обязана обладать большей силой сопротивления. Подобной живучестью обладает и большевик⁴⁰.

Тем самым была создана предпосылка, будто большая часть пленных вполне сможет жить в ужасных условиях. С другой стороны, желательным было также сок­ращение их численности, ибо 60 млн. человек на Востоке считались явно «излиш­ними»⁴¹. Полагали, что рабочей силы имеется более чем достаточно и, если ряды пленных поредеют, то хуже от этого в дальнейшем не будет. Решающее значение при этом играл тот факт, что в этот момент ещё не считались с тем, что военное положение, а тем самым и ситуация с рабочей силой изменится не в пользу Герма­нии. Планы и распоряжения Гитлера приводят к выводу, что он по меньшей мере не в полном объёме был информирован о тех требованиях, которые с июля месяца делались со стороны оборонных ведомств. Это, а также неполная информация о состоянии здоровья пленных приводят к предположению, что многие решения бы­ли приняты помимо высших правящих кругов, - причём они явно не совпадали с требованиями Гитлера. Сомнения, в силу которых Гитлер выступал против ис­пользования труда советских пленных в Германии, разделялись не только его сто­ронниками по партии. Даже решительные противники Гитлера из консервативного лагеря опасались, что в случае использования труда «большевистских элементов [...] у нас могут наладиться связи между ними и близкими к ним кругами»⁴².

Насколько такого рода сомнения были распространены в немецких экономи­ческих кругах, сказать трудно. Но единой позиции здесь явно не существовало. Во всяком случае не замечено, чтобы в это время имел место «горячий и чрезвычай­ный интерес монополий к советским невольникам». Защищаемые заводской администрацией концерна Круппа нормы обращения с советскими пленными и

гражданскими рабочими позволяют предположить, что по крайней мере в первое время не единичными были явления, когда идеологические принципы брали верх над интересами экономически рациональной эксплуатации пленных в немецкой промышленности⁴⁵.

Сомнения относительно использования труда советских военнопленных в пер­вое время широко распространились. При этом наряду со страхом перед коммунис­тической агитацией среди собственных рабочих определённую роль играли и дру­гие причины. Так, очень скоро стало известно, что советские пленные из-за ужас­ного состояния их здоровья обладают весьма малой трудоспособностью⁴⁶. Ради обеспечения требуемых для пленных строгих мер безопасности в большинстве слу­чаев нужно было возводить новые лагери с бараками. К тому же требование ис­пользовать пленных только в строго охраняемых колоннах означало, что их труд можно применять лишь на вспомогательных работах. Фирмы же были заинтересо­ваны прежде всего в квалифицированных рабочих⁴⁷.

Сомнения такого рода высказывались и в имперском министерстве труда. В первом приказе, который касался порядка использования труда советских плен­ных, - сначала в очень ограниченном объёме, для замены французских пленных, которых должны были «перевести» в авиационную промышленность, - говорилось: Замена военнопленных вызывает много возражений. Соответствующие пред­приятия неохотно меняют втянувшихся в работу и благонадёжных французских военнопленных на советских. В таких случаях биржи труда указывают пред­приятиям на государственно-политическую необходимость этого и на предписание рейхсмаршала⁴⁸.

Позиция большей части промышленников проявилась 19 ноября 1941 года на заседании совета хозяйственной группы металлургической промышленности севе­ро-западного округа. На этом заседании, в котором под руководством председателя правления объединения «Штальверке АГ» Эрнста Поензгена приняли участие важ­нейшие представители сталелитейной промышленности Рура и Зигерланда⁴⁹, была рассмотрена проблема использования труда советских пленных. Было отмечено, что надежда получить, как в 1940 году, «большое количество отозванных из вермах­та специалистов для работы в оборонной промышленности» до сих пор, к сожале­нию, не осуществилась⁵⁰. А потому использование труда (советских) военноплен­ных «представляет тем большую ценность». Путём ликвидации принципа работы в колоннах и разрешения использовать немецких мастеровых можно достигнуть «существенного облегчения»:

Отношение к использованию труда русских следует постепенно улучшать, даже

если полученный ранее опыт оказался неудачным⁵¹.

Считалось, что пленные «физически нетрудоспособны, истощены и частично завшивлены». Сомнения возникали также из-за возможности саботажа во время ночных смен. Однако представитель VI инспекции по вооружению в Мюнстере подчеркнул, «что в долгосрочной перспективе только тот окажется прав, кто приоб­ретёт себе русских». Поэтому управляющие делами предприятий на совещании так­же согласились с тем,

что следует как можно скорее осуществить замену французов на русских.

Итак, поскольку мы не можем отказаться от использования труда русских, остаётся только выяснить, не должна ли северо-западная группа попытаться путём совмест­ной акции по возможности оттянуть время этой замены. Мы также обсудили этот вопрос с управляющими делами предприятий. Господа придерживаются того мне­ния, что ввиду общей ситуации совместная акция ничего не даст, а потому нужно предоставить каждому отдельному предприятию возможность предпринять шаги, необходимые с его точки зрения.

Поскольку между тем было признано, что «люди работают усердно и по поряд­ку, если их хорошо кормить», то Поензген признал целесообразным

ввиду требуемой от русских производительности труда [...] добиться как можно лучшего для них питания⁵².

Промышленники не везде с самого начала выступали против использования труда советских пленных. Команда по вооружению в Дортмунде уже 28 июня 1941 г. отмечала:

Чтобы добиться общего облегчения в области использования труда, фирмы уже сейчас надеются на то, что после начала кампании против России военнопленные поступят в их распоряжение в огромном количестве. Поэтому они уже теперь со всей серьёзностью просят о предварительных замечаниях в деле использования русских пленных⁵³.

Аналогичное заявление было сделано командой по вооружению в Эссене 30 июня 1941 г.: «Оборонная промышленность надеется получить вскоре русских пленных в качестве рабочей силы»⁵⁴. Этот интерес сохранялся до тех пор, пока не стали известны принятые ограничения и не прибыли первые пленные: истощённые люди, которые едва годились для самой лёгкой работы, казались малопривлека­тельными. В августе и сентябре оставалась ещё огромная надежда

на привлечение рабочей силы из вермахта в результате изменения военной обста­новки, то есть после завершения боевых действий в России⁵⁵. VI инспекция по вооружению, к примеру, до этого момента почти не проявляла интереса к использованию советских пленных. Решение проблемы там видели, во-первых, в демобилизации освободившихся «восточных дивизий» и, во-вторых, в усиленном использовании труда женщин⁵⁶. Однако в середине октября 1941 г. стало ясно, что «увеличение использования русских военнопленных [...] - одна из немногих возможностей получить дополнительную рабочую силу»:

Принимая во внимание хороший опыт, приобретённый относительно русских военнопленных в предыдущей войне, VI инспекция по вооружению просит при­нять во внимание необходимость использования русских военнопленных в боль­шем объёме, чем прежде. Уже теперь после отбора политически подозрительных элементов получен хороший опыт. При этом следует исходить из того, что питание этих русских обеспечит достаточную трудоспособность⁵⁷.

Наконец, проблема обеспечения рабочей силой, прежде всего оборонной про­мышленности, резко обострилась. Возможностей набрать других рабочих, кроме советских пленных и советских гражданских рабочих, больше не существовало.

Проблемы такого рода с самого начала способствовали ослаблению авторитета основанных на идеологических аксиомах концепций национал-социалистского

руководства. Уже в июле нехватка рабочей силы в сельском хозяйстве вынудила, -поначалу только в нескольких корпусных округах, - заменить французских, серб­ских, бельгийских и польских пленных, которых использовали на работах при вер­махте, советскими, чтобы первых можно было использовать в сельском хозяйст­ве⁵⁸. Советские пленные, как подчёркивалось во всех прежних распоряжениях, должны были работать «при полной изоляции и в закрытых колоннах»; с каким недоверием ОКВ отнеслось даже к такому ограниченному использованию их труда, видно из требования докладывать «о текущем состоянии дел»⁵⁹.

В последующем за самое широкое использование этой рабочей силы ратовали прежде всего управление 4-хлетним планом и имперское министерство авиации. При этом давление технократов, работавших в подчинении у Геринга, было, ка­жется, сильнее, чем давление самого Геринга; последний поначалу воздерживался, мотивируя это тем, что он якобы разделяет опасения Гитлера и не желает защищать мнение, которое Гитлер отверг.

С июня 1941 г. Геринг как уполномоченный по 4-хлетнему плану должен был отвечать не только за приобретение рабочей силы. Согласно директиве Гитлера №32 о приготовлениях, касающихся периода «после осуществления плана «Бар­баросса», основное внимание в производстве вооружения следовало уделять авиа­ции и флоту, а значит первоначальному ведомству Геринга - авиационной про­мышленности. Поскольку рабочих для оборонной промышленности, как это пла­нировалось, в скором времени демобилизовать не удалось, их следовало искать в другом месте. Поэтому 26 августа 1941 г. имперское министерство труда получило срочное предписание о том,

что по личному указанию господина рейхсмаршала [...] из французских военно­пленных, которые до сих пор не использовались в оборонной промышленности, следовало выделить 100000 человек и перевести в оборонную (авиационную) промышленность.

До 1 октября их должны были заменить советские пленные⁶⁰. Поскольку «из­вестные ограничения» не были смягчены, речь могла идти только об использова­нии их на строительных и крупных погрузочных работах, что в последующем при­вело к тому, что несмотря на постоянное давление со стороны отдела по делам военнопленных в ОКВ⁶¹, акция по замене имела весьма незначительный успех. Так, например, до декабря 1941 г. количество «заменённых» французских военно­пленных в Рурской области оказалось гораздо меньше ожидаемого⁶².

Следствием этой неудачи явилось то, что 14 октября было предпринято даль­нейшее смягчение требований по строгой изоляции советских пленных. Гово­рилось, что это предписание из страха перед нарушением истолковывалось так строго, что «практически сделало невозможным использование рабочей силы» и помешало отвлечению французских пленных: «...Настойчивый призыв экономики увеличить количество рабочих рук не был удовлетворён». Понятие «работа в колоннах» толковалось теперь иначе: 20 человек должны исполнять общую работу на ограниченном пространстве. Теперь разрешалось, чтобы их «контролировали» немецкие мастеровые, которые должны были проверять работу и исполнять обязанности часовых⁶³.