Решение об использовании труда советских военнопленных

Самое позднее в октябре немецкому руководству должно было стать ясно, что оно оказалось перед дилеммой и что выход следует искать в отказе от считавшихся до сих пор незыблемыми принципов. Если в начале октября ещё высока была на­дежда на то, что наступление группы армий «Центр» на Москву окажется успешным и тем самым в 1941 году будет по крайней мере предрешена победа на Востоке, то теперь более не могли предаваться иллюзиям, что проблема рабочей силы будет решена в ожидаемом смысле⁶⁴. Дилемма была ясна: в конце июня не хватало около 1 млн. рабочих, в июле потребность в них составила 1,5 млн. человек; даже путём запланированного роспуска 49 дивизий эту потребность можно было удовлетворить лишь на треть, а в квалифицированных рабочих - только на одну пятую⁶⁵. Послед­ний имевшийся в распоряжении резерв составляли советские пленные и советское гражданское население. Однако их использование в немецкой промышленности, с одной стороны, обусловливало необходимость решительного улучшения их пи­тания, чтобы добиться более менее нормальной трудоспособности. А с другой сто­роны это означало, что не только существовала опасность того, что эти рабочие вновь «заразят» немецкий рабочий класс коммунизмом, но и продовольственные рационы для немецкого населения придётся резко сократить, а это по мнению не­мецкого руководства должно было отрицательно сказаться на его «моральном духе» и тем самым подготовить почву для коммунистической агитации. Но поскольку другой рабочей силы получить было нельзя, а численность занятых на производ­стве рабочих постоянно сокращалась из-за высоких потерь на Восточном фронте⁶⁶, немецкое руководство, если только оно хотело избежать краха оборонной промыш­ленности, должно было решиться на использование советских пленных.

Наконец, принятое Гитлером 31 октября 1941 г. решение о разрешении исполь­зовать советских пленных в немецкой военной промышленности не было едино­личным. Начиная с июля, на этом решении с возрастающей энергией и упорством настаивали управление 4-хлетним планом, имперское министерство труда, импер­ское министерство вооружения и боеприпасов и управление военной экономики и вооружения. С сентября это давление усилилось, отдельные ведомства скоордини­ровали свои общие усилия.

Собственно процесс принятия решения, который привёл к приказу фюрера от 31 октября, начался в сентябре 1941 г.⁶⁷ Важнейшую роль в этом процессе сыграло стремление имперского объединения угля⁶⁸ получить для горной промышленности советских пленных или гражданских рабочих.

Правда, с начала войны немецкая угольная промышленность испытывала пос­тоянный подъём⁶⁹. Однако, с другой стороны, в результате того, что потребности существенно возросли, - из-за оборонной промышленности, поставок в оккупиро­ванные и присоединённые страны и особенно из-за возросших потребностей им­перских железных дорог в связи с боевыми действиями на Востоке, - уже в начале 1941 г. оказалось, что «угля не хватает». Несмотря на все усилия председателя им-

перского объединения угля Пауля Плейгера добыча угля в течение 1941 г. постоян­но падала, так как ситуация с рабочей силой из-за призыва ухудшилась, а трудоспо­собность имеющихся сил из-за недостаточного питания и перенапряжения снизи­лась⁷⁰. Это привело к тому, что Плейгер летом 1941 г. хотел ограничить снабжение энергетической промышленности, чтобы обеспечить снабжение топливом частных хозяйств. Против этого тут же выступили министр вооружения Тодт и Геринг, как уполномоченный по 4-хлетнему плану. Они заявили, что выход из кризиса - не в ограничении потребления угля, а в увеличении его добычи, за что Плейгер должен взяться со «всей энергией, которая свойственна ему, как никому другому»⁷¹. В своём ответе Герингу Плейгер потребовал, чтобы потребление было ограничено для мирных отраслей экономики, ибо ограничение снабжения топливом частных хозяйств приведёт к «политическим последствиям», за которые он не намерен «один нести всю ответственность»⁷². Помимо этого ограничения он потребовал, что­бы в ОКВ распорядились о демобилизации призванных на Восточный фронт горня­ков, а также подал заявку в имперское министерство труда на 83 ООО советских пленных, использование которых в дневную смену следует одобрить⁷³.

Соответствующее требование Плейгер уже через неделю после вторжения нап­равил Рейнеке и Томасу⁷⁴. Тогда он хотел получить наряду с 83000 пленных для горной промышленности по возможности ещё какое-то количество пленных для ра­бот, связанных с торговлей углём, чтобы ускорить оборот вагонов, - из-за малого количества вагонов это было одной из главных причин перебоев со снабжением.

Полагаю, - писал Плейгер, - что закрытое использование советских пленных при

строгой охране и надзоре на угледобывающих предприятиях в политическом

отношении терпимо и вполне осуществимо⁷⁵.

Письмо Плейгера к Герингу от 15 августа, по-видимому, сдвинуло дело с мёрт­вой точки. Правда, теперь задействованные ведомства склонялись к тому, чтобы в качестве военнопленных использовать советских гражданских лиц: украинские горняки из Криворожского района казались менее опасными как принадлежащие к враждебно настроенному по отношению к Московскому правительству этничес­кому меньшинству. Хотя Геринг должен был быть лично заинтересован в снятии ограничений⁷⁶, он, видимо, не был готов особо рьяно отстаивать перед Гитлером это требование. Усилия были предприняты прежде всего со стороны Плейгера и уп­равления военной экономики и вооружения. Плейгер, который, как руководитель созданного 20 августа 1941 г. «Горно-металлургического концерна «Восток»⁷⁷, ещё во время битвы под Киевом прилетел в только что захваченный Криворожский руд­ный бассейн, чтобы организовать эксплуатацию месторождения немецкими фирма­ми и обеспечить передачу им предприятий, тут же после своего возвращения напра­вил Герингу предложение одобрить использование украинских гражданских рабо­чих. 19 сентября Плейгер уже обсуждал с группой по использованию рабочей си­лы в управлении военной экономики и вооружения тонкости найма этих рабочих, причём отстаивал мнение, что их, мол, нужно не вербовать, а «просто откоманди­ровывать»⁷⁸. 24 сентября в имперском министерстве труда состоялось совещание между представителями имперского объединения угля, управления военной эконо­мики и вооружения, рейхсфюрера СС и заинтересованных государственных ве­домств. Протокол совещания вновь показывает, насколько осторожно вели себя все

участвующие ведомства. Представитель управления 4-хлетним планом заявил, что Геринг хотел бы, «чтобы сначала высказались все участвующие ведомства, а затем он примет своё решение». Представители имперского министерства труда подчерк­нули «крайне напряжённое положение с использованием рабочей силы», но пред­ложили ограничить вербовку «поначалу лишь новорусскими областями (Прибалтика и русская часть бывшего польского государства)». Сверх того, вербовку в «старо­русских» областях производить следует только в том случае, если вновь возникнет потребность в рабочей силе, да и то «поначалу следует ограничиться только Украи­ной»⁷⁹. Представители Гиммлера заявили, что «использование рабочих из новорус­ских областей с точки зрения полиции безопасности допустимо», но выразили сомнения в отношении использования рабочих из старорусских областей. Решения Геринга, которое «в значительной мере» зависело от позиции Гиммлера, пришлось ждать ещё целый месяц.

Кроме того, 26 сентября имперское министерство труда запросило также мне­ние III отдела абвера управления разведки и контрразведки в ОКВ, и это мнение следует считать позицией по меньшей мере части руководства вермахта⁸⁰. Исполь­зование труда свободных гражданских рабочих было категорически запрещено: Опыт, который был приобретён учреждениями абвера при использовании труда польских рабочих на территории рейха, в соединении с сообщениями о действиях и целях партизанского движения на оккупированных восточных территориях зас­тавляет принять самые строгие меры безопасности при использовании труда рус­ских рабочих. Предусмотренные для привлечения и содержания польских рабочих меры были бы [... в этом случае] явно недостаточны.

Напротив, использование труда военнопленных, «если из-за нехватки рабочей силы использование труда русских крайне необходимо», было одобрено:

Ибо только над военнопленными, но никак не над свободными рабочими можно обеспечить необходимый контроль и охрану и дать гарантии того, что при недоста­точной производительности труда, нарушениях рабочей дисциплины или попыт­ках саботажа будут со всей строгостью приняты требуемые меры. [...]

Верховное командование вермахта придаёт большое значение тому, чтобы при принятии решения рейхсмаршалом [...] его ознакомили с содержанием выше­сказанного⁸¹.

24 октября 1941 г. было принято первое решение: Плейгер получил разрешение доставить на территорию рейха 10000-12000 украинских горняков. Геринг обста­вил это рядом условий: среди украинцев должен быть произведён «тщательный отбор»; следует проследить, чтобы они «по своему характеру не были склонны к распространению коммунистических взглядов». Их следует везти в Германию в закрытых транспортах под охраной, «использовать в горном деле только в закрытых колоннах» и содержать «отдельно от остальных рабочих» в закрытых охраняемых лагерях. Питание должно быть «ниже немецкого уровня», вместо зарплаты им сле­дует выдавать только карманные деньги на водку и сигареты⁸².

Значение решения заключалось не столько в том, что оно обеспечивало горную промышленность рабочей силой⁸³, сколько в том, что таким образом был прёодо­лён упорный отказ немецкого руководства от ввоза советской рабочей силы на

территорию рейха. Одновременно с усилиями Плейгера по привлечению украин­ских гражданских рабочих опять началась дискуссия об использовании советских пленных, поскольку 10000-12000 украинцев в любом случае не могли удовлетво­рить настоятельные потребности горной промышленности в рабочей силе. Они даже на процент не сократили количество вакантных рабочих мест в военной эко­номике: согласно разработанной 4 октября отделом по использованию рабочей силы в управлении военной экономики и вооружения докладной записке на имя начальника этого управления Томаса «настоятельная потребность в рабочей силе в важнейших отраслях военной экономики составляет около 800000 человек»⁸⁴. Поскольку от штаба оперативного руководства вермахта как раз стало известно, что «запланированное сокращение вооружённых сил⁸⁵ внесёт лишь малый вклад в расширение военной экономики», пришлось признать, что «удовлетворение возни­кающих потребностей в рабочей силе [...] без ввоза русских военнопленных и гражданских рабочих невозможно». И хотя рейхсфюрер СС, а также управление разведки и контрразведки возражали против использования гражданских рабочих, а использование советских пленных допускали «только при очень жёстких усло­виях», отдел по использованию рабочей силы, прежде более скромный в своих тре­бованиях, заявил, что следует одобрить использование советских пленных, - в закрытых колоннах, - также в производстве вооружения и в горной промышлен­ности - для работ на поверхности, а использование украинских гражданских рабо­чих - для работ под землёй: «Сомнения контрразведки должны уступить место по­требностям в рабочей силе»⁸⁶. Это требование, по-видимому, поначалу не было одобрено в самом управлении военной экономики и вооружения, так как только 15 октября начальник управления Томас принял решение, чтобы его офицер связи при Геринге, генерал-майор Нагель, сделал последнему доклад по этому делу⁸⁷.

Окончательное решение было принято Гитлером предположительно после доклада Геринга⁸⁸ 31 октября 1941 г. В подписанном Кейтелем приказе фюрера решающие мотивы были выражены совершенно ясно: нехватка рабочей силы становится «всё более угрожающей для будущего немецкой экономики и произ­водства вооружения», а на скорое заполнение вакантных мест за счёт вермахта рассчитывать не приходится, да оно и не сможет удовлетворить эту потребность в полной мере.

Отныне фюрер распорядился, чтобы рабочую силу русских также широко исполь­зовали благодаря её большому значению для потребностей военной экономики. Исходным условием трудоспособности является соразмерное питание. Наряду с этим следует позаботиться о крайне низкой заработной плате, обеспечении жиз­ненно необходимыми продуктами и премиях за выполнение плана⁸⁹. Интересно, что приведённые в приказе сферы использования лишь в малой сте­пени совпали с требованиями управления военной экономики и вооружения и им­перского министерства труда. На первое место, как и ранее, была поставлена сфера вооружённых сил. Наряду с «подразделениями по расчистке и строительству» в оккупированных советских областях рабочие и строительные батальоны должны были создаваться и на других оккупированных территориях, а также на территории рейха. Кроме того, советские пленные должны были заменить на этих работах по возможности большее количество солдат. Очевидно, ведущей здесь оставалась

старая цель - освобождать солдат из вермахта для экономики, с одной стороны, и держать использование пленных как можно крепче под контролем вермахта, с дру­гой. На втором месте этой иерархии стояла строительная промышленность и производство вооружения. Пленных следовало использовать на стройках различно­го рода, «в особенности, для усиленного развития береговой обороны». В собствен­но оборонной промышленности производственный процесс следовало по возмож­ности наладить таким образом, «чтобы основная масса военнопленных находилась под [немецким] руководством и надзором». При этом надежды оборонных ве­домств и оборонной промышленности были учтены далеко не в полной мере.

На третьем месте находились горнодобывающие предприятия, часть которых предполагалось сделать «чисто русскими»⁹⁰, далее шли рабочие команды по про­кладке железнодорожных путей и, наконец, сельское и лесное хозяйство.

Полномочия управления по использованию рабочей силы пленных вне вер­махта были разделены между министром вооружения и боеприпасов Тодтом, - он был ответственным за горную промышленность и производство вооружения, - и имперским министром труда Зельдте.

Сомнения немецкого руководства ещё раз отразились в ограничительных усло­виях, которыми было обставлено это использование:

1. 
   обеспечение охраны с целью предотвращения угрозы немецкому народу;
   
2. 
   размещение пленных в закрытых лагерях;
   
3. 
   обеспечение достаточного питания⁹¹.
   

Второе принципиальное изменение коснулось полномочий управления исполь­зованием рабочей силы. Вместо указанного в приказе Кейтеля разделения полно­мочий между Тодтом и Зельдте Геринг сохранил за собой управление всей органи­зацией. Неделей позже завершилось полное вытеснение обоих министров из этой сферы. Геринг распорядился, чтобы

общий централизованный контроль за использованием русских (военнопленных и

гражданских рабочих) не в военных целях на территории рейха, включая протекто-

р_ат92а _и генерал-губернаторство, а также в рейхскомиссариатах осуществляла его рабочая группа по использованию рабочей силы⁹³.

Начиная 7 ноября совещание, Геринг обратился к прежней своей позиции и, соблюдая субординацию, представил инициатором этого решения самого Гитлера: Русская рабочая сила доказала свою эффективность при создании мощной русской промышленности. Поэтому теперь её следует использовать к выгоде рейха. Все возражения против этого приказа фюрера - второстепенны.

Геринг потребовал замены немецких строительных батальонов в вермахте рабочими подразделениями из военнопленных:

[...] немецкие квалифицированные рабочие должны защищать отечество; лопаты и кирки - задача не их, а русских»⁹⁴.

Тогда же впервые прозвучала мысль «произвести беспощадную эксплуатацию русских угольных месторождений» с помощью советской рабочей силы.

Из высказываний Геринга следует, что долгосрочные планы на будущее весны 1941 г. к этому моменту ещё оставались в силе. Всё ещё верили, что военноплен­ные и гражданские рабочие будут поступать практически в неограниченном коли­честве⁹⁵, и эта армия рабов послужит не только тому, чтобы устранить острую не­хватку рабочей силы, но и вообще изменит структуру рабочего класса в Германии. Говоря о потребностях, Геринг заявил, что «следует исходить из того, что малопро­изводящих и много едящих рабочих других государств придётся выдворить с тер­ритории рейха». Должна быть также достигнута старая идеологическая цель: «немецкая женщина в будущем больше не должна так сильно вовлекаться в про­цесс производства»⁹⁶.

Приоритетные перспективы на будущее заметны также в предусмотренной оп­лате труда этих рабов. При

использовании труда русских, - говорил Геринг, - на Востоке ни при каких обстоя­тельствах не следует решать проблему оплаты в юридическом порядке. Каждое финансовое мероприятие в этой области должно исходить из того, что наименьшая оплата на Востоке, - по выразительному мнению фюрера, - предпосылка для покрытия военных расходов и оплаты военных долгов рейха после окончания войны. [...] По смыслу это считается всяким поощрением «социальных усилий» в русской колонии⁹⁷.

Поскольку эта рабочая сила поступает «в распоряжение предпринимателя» поч­ти даром, с работодателя «на основе финансовой компенсации» следует брать опре­делённую часть продукции, - чтобы обеспечить государству требуемый доход.

Согласно национал-социалистской расовой иерархии здесь также следовало соз­дать различия. Только прибалты могли иметь «льготы», - их самый высокий зара­боток должен был равняться заработку работавшего по принуждению поляка, который, в свою очередь, был гораздо ниже средней зарплаты немца. Экономии заработной платы соответствовала также экономия других расходов, которые тре­бовались при использовании труда пленных.

Наконец, очень большое внимание Геринг уделил мерам безопасности, которые должны были служить защитой от саботажа и коммунистической заразы. Принци­пиальным следовало считать:
VIII. Решение об использовании военнопленных..

14 165

Военнопленные, а также гражданские рабочие на оккупированных территориях подлежали «просеиванию с точки зрения полиции безопасности и контрразведки»⁹⁸. Для той и другой категории действовал принцип «использования в закрытых колон­нах»; производительности труда следовало добиваться «суровыми и решительными мерами»⁹⁹. В промышленности, как и в горном деле, - говорил Геринг, - идеалом было бы добиться создания «русских предприятий» (то есть предприятий с исключи­тельно русской рабочей силой и немецкими мастеровыми)¹⁰⁰. Делая немецкого рабо­чего «в принципе господином над русскими», - пусть даже в качестве простого ох­ранника, - рассчитывали на то, что смогут помешать образованию у немецких ра­бочих чувства солидарности¹⁰¹. Это было не только «негативной», но и позитивной целью национал-социалистской восточной политики: в то время, как советские лю­ди провозглашались бесправными рабами, даже последний немецкий рабочий, -по крайней мере психологически, - должен был чувствовать себя господином. На­род господ, чьё благосостояние было обеспечено колониальной империей на Восто­ке, «немецкой Индией» и трудом массы рабов, не мог иметь социальных конфликтов и не мог больше повторить ноябрь 1918 г. Однако эти социал-империалистическ­ие мотивы, которые имели большое значение в долгосрочных военных целях, в конкретной ситуации ноября 1941 г. играли второстепенную роль для обсуждаемого здесь решения. Наряду с неотвратимой необходимостью решающим для национал-социалистского руководства было признание того, что теперь использование пленных «возможно», так как главная опасность устранена посредством ликвидации среди этой рабочей силы политически и расово «нежелательных» элементов. Помощь в принятии этого решения сыграло, видимо, также то обстоятельство, что со всех сто­рон сообщалось о готовности пленных и гражданского населения работать¹⁰².

Гитлер, который, по-видимому, разрешил использование труда советских плен­ных только после упорного сопротивления, вскоре косвенно заявил претензию на то, будто это он сам нашёл решение проблемы рабочей силы осенью 1941 г.: Главная проблема сегодня - это проблема рабочей силы. Затем следует проблема сырья: угля и железа. [...] Как мы должны поступить, чтобы увеличить произ­водство угля и железа? Если мы используем русских рабочих, то сможем поручить нашим соотечественникам решение иных задач. Ведь лучше позаботиться об эксплуатации труда русских, чем приглашать с юга итальянцев, которые через 6 не­дель скажут «До свидания»! Русский, наконец, не так глуп, чтобы он не смог рабо­тать на горнодобывающем предприятии.

Это проливает яркий свет на психическое состояние Гитлера и на способ, каким в национал-социалистском руководстве принимались решения, показывает, как он разъяснял необходимость использования этой рабочей силы как раз тому человеку, который с первых дней войны на Востоке с большой энергией ратовал за это, то есть Паулю Плейгеру¹⁰³.

Решение использовать советскую рабочую силу на территории рейха пред­ставляет собой важный этап в истории национал-социалистского государства не

только по оборонно-хозяйственным причинам, - из-за начавшегося перехода к «подлинной» военной экономике. Оно одновременно означало, что значительная часть принципиальных планов немецкого руководства на будущее по причине вызванной им самим необходимости ведения войны потерпела крах¹⁰⁴. Война на Востоке должна была задержать социальную динамику промышленного развития. Аграрные поселения в завоёванных польских и советских областях, - подобные планы являлись, наверное, самым характерным выражением того «бегства в со­циальную романтику»¹⁰⁵, которое придавало национал-социализму такую притяга­тельную силу, - завоевание Германией источников сырья и порабощение восточ­ных соседних народов должны были создать то богатство, которое предупреждало бы внутренние социальные конфликты. Концепция «молниеносной войны» была по сути основана на том, что промышленное развитие предполагалось ускорить отнюдь не путём тотального перехода к производству вооружения сверх безусловно необходимой меры; завоевания на Востоке должны были до некоторой степени создать возможности пересмотра последствий перевооружения. Когда в октябре 1941 г. выяснилось, что эта концепция не может быть выдержана в чистом виде, ставка была сделана на использование советской рабочей силы, даже если это, с другой стороны, могло привести к социальному возмущению. Но хотя в после­дующем в Германию были перемещены миллионы советских рабочих рук¹⁰⁶, этот шаг также не привёл к достижению цели. Неисчерпаемый, как предполагалось, ре­зерв рабочей силы уже зимой 1941/42 гг. вследствие голода и массовых расстрелов резко сократился; рабский принудительный труд и недостаточное питание удержи­вали производительность труда на низком уровне. Поэтому необходимость повы­шения военного производства должна была резко ускорить образование произ­водственно-технической системы, привести к сосредоточению населения в городах, использованию женского труда и экономической концентрации - тем 3-м явлени­ям, которые национал-социализм, судя по его лозунгам, как раз и хотел устранить. Преодоление недостатков буржуазного и индустриального общества средствами это­го общества потерпело крах¹⁰⁷, причём цель, несмотря на все политические просчё­ты, оказалась иллюзорной: если говорить о тенденциях, существовавших к началу 1941 г., то экономика Великой Германской империи определялась скорее гигант­скими промышленными комплексами, такими как «ИГ Фарбениндустри» в Освен­циме-Моновице и артиллерийские заводы Круппа в Маркштедте (Верхняя Силе-зия), - они процветали за счёт того, что большие концерны создавали промыш­ленную инфраструктуру и обеспечивали современное «ноу-хау», а Гиммлер из своих концентрационных лагерей нового типа снабжал их рабами, - чем крестья­нами, выращивающими урожай на Украине с помощью лошади и плуга¹⁰⁸.