Кузнецов А. Г., 2004. Все права защищены

Из Чайнатауна я вышел на улицу Уорт-стрит и вскоре оказался в Фоли-сквере. Вокруг сквера расположились самые строгие, торжественно-парадные здания Манхэттена, один только вид которых должен вызывать у граждан чувство почтения и уважения – это суды и органы местной власти. Ко многим из них ведут высокие парадные лестницы. Увидев людей, выстроившихся в цепочку у входа в один из судов, я тоже присоединился к ним и вскоре оказался в круглом холле здания, плафон которого был расписан великолепными фресками. Рассмотрев их, я понял, что это сцены, изображающие суды Древнего мира – египетский, ассирийский, израильский и др.

К Фоли-скверу примыкает другой, более обширный – Сити-холл-парк. В самом Сити-холле, элегантном дворце, построенном почти двести лет назад, располагается нью-йоркская мэрия. Не менее красивы и близстоящие здания: Вулворт-билдинг, Холл-оф-рекордс, здание муниципалитета, «Мраморный дворец» Стюарта. Прямо у Сити-холл-парка начиналась пешеходная дорожка, которая вела к Бруклинскому мосту. Дорожка был разделена на две полосы – для пешеходов и для велосипедистов. Погода была хорошей, и я решил прогуляться по легендарному мосту. Однако путь до реки Ист-Ривер оказался не близким – не менее километра. С каждым шагом я поднимался все выше и выше, пока не достиг уровня двенадцатого этажа. Это легко было сделать, взглянув на один из расположенных поблизости домов. Но вот я пересек набережную и оказался непосредственно над рекой. Мимо меня время от времени проезжали велосипедисты, а внизу, по обе стороны от дорожки непрерывным шумным потоком неслись автомобили – одни в сторону Бруклина, другие им навстречу. А еще ниже спокойно проплывали катера и теплоходы. С левой стороны был виден другой мост – Манхэттен-бридж.

Я решил дойти до первой опоры моста и вернуться назад. Идти пришлось примерно столько же, сколько от Сити-холла до реки. Но вот и мощная опора, удерживающая тысячетонную махину моста. Прочитав укрепленную на ней табличку, я узнал, что строительство моста велось в 1869-1883 годах, а его реконструкция была произведена в середине прошлого столетия. Говорят, что первое время мост пустовал – жители города боялись, что он может рухнуть, и предпочитали более простую, но надежную речную переправу. Тогда городские власти обратились к хозяину местного цирка, и тот провел через мост большую группу африканских слонов. Убедившись в надежности конструкции, горожане стали, наконец, пользоваться новым мостом. Позже я узнал, что строительство опор велось в ужасных условиях. Твердое скальное основание, на которые должны были лечь опоры, находилось десятью метрами ниже уровня дна, и для того, чтобы выбрать речной ил и мягкие породы, пришлось поставить кессонные камеры. Давление в них было повышенным, а декомпрессия не проводилась, да сама кессонная болезнь тогда еще не была изучена. Стоя по колено в грязи, обливая потом от нестерпимой жары и духоты, рабочие медленно продвигались вглубь. Многие умирали прямо на работе или через несколько дней после подъема на поверхность. Но корабли привозили новых иммигрантов, и недостатка в рабочей силе не было.

У опоры пешеходная дорожка расширяется, образуя довольно просторную площадку, с которой можно любоваться видами на Манхэттен, Бруклин, нью-йоркскую гавань и Ист-Ривер. Особенно красив вид на южную оконечность Манхэттена с далеким Стейтен-Айлендом на горизонте. На площадке много туристов. Молодой человек с фотоаппаратом просит меня снять его на фоне реки и небоскребов. Подышав свежим речным воздухом и внимательно осмотрев все, что можно было увидеть с этого чудесного места, я возвратился в Сити-холл-парк, где спокойно пообедал, устроившись на одной из парковых скамеек.

После обеда я заглянул в уже знакомый мне музыкальный магазин. Здесь я увидел большой выбор звуковоспроизводящей аппаратуры и клавишных инструментов. Все инструменты были подключены к усилителям и колонкам – только садись и играй. Чернокожий юноша увлеченно играл на органе джазовую музыку. Я тоже опробовал один из инструментов, наиграв известную тему Гленна Миллера «In The Mood» («В настроении»). Инструмент звучал хорошо, но тихо: в магазине нужно соблюдать тишину.

Из магазина я прошел к церкви Святого Павла, расположенной в непосредственной близости от того места, где ранее находился Всемирный торговый центр. В церкви много народа, горят свечи – люди ставят их в память о жертвах 11 сентября. Здесь же размещена небольшая экспозиция, рассказывающая об ужасной трагедии – рисунки, фотографии и т.п. Люди в скорбном молчании проходят мимо алтаря, верующие осеняют себя крестным знамением: «Господи, спаси их души!».

Я снова прошел к котловану, где ранее был WTC. Как и в прошлый раз, здесь многолюдно. Однако предприимчивые дельцы делают свой бизнес и на скорби: на столах и специальных стендах разложены десятки фотографий, запечатлевших роковые сентябрьские события, и прочие «сувениры». Все это продается – плати, и ты получишь фото с объятыми пламенем гордыми символами Америки. И люди покупают! Но мне почему-то стало не по себе: я не хочу видеть горящие здания и бередить себе душу ужасными воспоминаниями. Никогда не забуду те тревожные часы у телевизора, когда «Си-Эн-Эн» вела прямую передачу с места трагедии, и великолепные здания с тысячами людей в них рушились прямо на глазах. Никогда не забуду лица ньюйоркцев, бежавших в панике от пожарища… Мой сын тогда находился в нескольких сотнях метров от Всемирного торгового центра и своим глазами видел происходящее. Хорошо, что он позвонил нам и сообщил, что с ним все в порядке.

Вот с такими чувствами я спустился в метро. Но здесь меня поджидало новое огорчение: рельсовый путь в сторону WTC был перекрыт барьером, а ведь когда-то туда ходили поезда. Сейчас же там вместо станции один пустой котлован… Утешает лишь то, что американцы – великая нация, и все, что было разрушено в скором времени восстановится, а, может быть, будет еще лучше и краше прежнего. Надеюсь!

На метро я доехал до Пенсильванского вокзала. По пути к Харальд-скверу зашел в холл отеля «Пенсильвания» и осмотрел его. Красиво, современно, но «Плаза» лучше! Привычным маршрутом вернулся в Джерси-Сити, а затем и в Финансовый центр, где работает Виталий.

Дойдя до стадиона, я пошел по Колфакс-авеню на запад и вскоре оказался в тихом, спокойном районе. Похоже, что здесь когда-то был лес – об этом красноречиво говорят названия улиц: Оуквуд-стрит (улица в дубраве), Мэйплвуд-стрит (улица в кленовом лесу) и т.д. Остатки леса с вековыми деревьями я обнаружил возле скоростной дороги, отделяющей Розелл-Парк от соседнего городка Кренфорда. Много старых деревьев – дубов, берез, кленов, лип – растет и на самих улицах, что придает им патриархально-сельский колорит. Воздух здесь чистый – лучшего места для прогулок не найти. Редко попадется случайный прохожий или проедет машина: тишь и благодать!

Новость: по телевидению передали, что неуловимый снайпер, наконец, пойман. Им оказался некий сорокалетний Джон Аллен Мухаммад, имевший соучастника – своего несовершеннолетнего племянника. Бандиты требовали крупную сумму денег, но, благодаря действиям полиции, были пойманы. Оказывается, эти мерзавцы переоборудовали свою машину таким образом, что из нее можно было вести стрельбу на ходу, не вызывая при этом никаких подозрений. Они убили девять человек, среди которых были люди разного возраста, профессии и цвета кожи – им было безразлично, кого убивать. В течение трех недель вся страна, включая нас с Виталием, с все возрастающей тревогой и негодованием на беспомощность полиции следила за ходом событий. Оказывается, зря – американская полиция оказалась на высоте.

Другая тревожная новость: в Москве чеченские боевики захватили в Москве театр на Дубровке; в заложниках оказались более восьмисот человек.

В «Костко» мы поехали часов в одиннадцать утра – я, Виталик, Игорь и его жена Рита. Магазин находился примерно в 10-15 минутах езды от дома, на 22-й дороге. Как и большинство загородных магазинов, «Костко» поразил своими размерами, обилием и разнообразием продуктов. Чего тут только не было – и все коробками, ящиками, упаковками! Но были, правда, и штучные товары, продукты в небольших упаковках. Цены, по сравнению с супермаркетом «Эй энд Пи» намного ниже. Например, мы взяли два фунта финского сыра по цене, примерно в два раза меньшей, чем в нашем «Эй энд Пи». А еще мы купили много мяса, в том числе буженину-полуфабрикат (завернул ее в фольгу, положил на полчаса в духовку и мясо готово!), молочные продукты, упаковку томатного сока (30 банок), восточные сладости, набор кексов и многое другое.

В магазине можно было продегустировать рыбу различных сортов. Кусочки балыка подавались в виде тарталеток. Если что-то понравилось, вы можете повторить пробу – никто не откажет. Расчет устроителей очень прост – кому-то рыба понравится (а она действительно очень вкусная и свежая), и он купит ее, если не сейчас, то в другой раз. По соседству проводилась дегустация сладостей – и тоже бесплатно. Вообще, подобные дегустации я встречал в самых разных местах – в магазинах, на рынках и т.д. В конце концов – это одна из форм рекламы!

Мы еще долго двигались с тележками по многочисленным проходам среди высоченных стеллажей, забитыми доверху продуктами. В магазине было много покупателей – тележки у некоторых из них были загружены до предела. Оно и понятно: продукты берутся не на один день, да и большие семьи в Америке не редкость.

Перегрузив продукты из тележки в багажник машины, мы тронули в обратный путь.
27 октября, воскресенье
Сегодня отменено летнее время – не надо будет так рано вставать. После завтрака я решил съездить в Ньюарк и побывать, наконец, в музее. Прямо напротив вокзала находится большой торговый комплекс, а рядом с ним – отель «Хилтон». Оба здания и вокзал соединены между собой системой крытых пешеходных галерей, проходящих примерно на уровне второго-третьего этажей. Я вышел на Ричмонд-стрит и пошел по ней в сторону центра города и вскоре оказался около Центра исполнительских искусств (NJPAC). Это целый комплекс современных зданий, в которых располагаются театр «Виктория» (514 мест) и концертный зал «Прудэншл-холл» (2750 мест). В нем часто выступают многие выдающиеся артисты и исполнительские коллективы. Совсем недавно здесь прошли концерты итальянской оперной певицы Чечилии Бартоли, скрипачки из Германии Ани Муттер, американского джазового саксофониста Сонни Роллинза. Жаль, что я не успел побывать на их выступлениях.

Здесь же рядом находится знакомый мне Милитари-сквер. А вот и церковь Святой Троицы. Похоже, что утренняя месса уже закончилась: из церкви стали выходить нарядно одетые прихожане. Люди доброжелательно улыбались, оживленно беседовали друг с другом и не спешили расходиться. Чувствовалось, что воскресное посещение церкви для них праздник.

Ровно в полдень я был уже в музее. Ознакомившись с красочным буклетом, я узнал, что в музее открыта выставка, посвященная спортивным играм древних ацтеков и майя. Оказывается, что еще 4000 лет назад у ацтеков культивировались игры с мячом, проводились спортивные соревнования. Более того, сохранились даже материальные свидетельства такого рода игр – скульптурные и живописные изображения, спортивный инвентарь и т.п. Многие экспонаты, хранящиеся в музеях, частных коллекциях США и Мексики, были привезены в Ньюарк и выставлены в музее.

Экспонатов набралось немало, и многие из них представляли несомненную художественную ценность – это фигурки игроков, вазы, каменные наколенники, пояса, кольца для мяча. Осмотрев их, я перешел в другой зал, в котором были выставлены картины и рисунки, выполненные членами художественной ассоциации Принстонского университета. Это были иллюстрации к «Одиссее» Гомера, среди которых встречались и довольно яркие работы.

Теперь настала пора познакомиться с постоянными экспозициями музея. Их осмотр я начал с картинной галереи, в которой были выставлены произведения изобразительного искусства живописцев и скульпторов Соединенных Штатов Америки. Ньюаркский музей располагает обширным собранием произведений американских художников – от портретной живописи XVIII века до работ современных мастеров. Это было мое первое знакомство с американским изобразительным искусством, о котором я имел довольно смутное представление. Конечно, мне были известны имена некоторых художников, например, Э. Хоппера, Б. Шаана, Дж. Поллока, но сведения о них были отрывочные; более или менее я был знаком с творчеством Рокуэлла Кента, творчество которого в бывшем Советском Союзе широко пропагандировалось (Кент был членом Всемирного Совета Мира, часто бывал в СССР и подарил музею им. А. С. Пушкина большую коллекцию своих картин).

Работы американских художников произвели на меня большое впечатление, особенно, прекрасная бронзовая скульптура Авраама Линкольна работы О. Сент-Годенса, «Портрет мальчика» Р. Генри, «Бруклинский мост» Дж. Стеллы, некоторые пейзажи.

Завершив осмотр галереи, я случайно оказался в прилегающем к музею доме Баллантайна. Этот трехэтажный дом когда-то принадлежал богатому ньюаркскому промышленнику, производителю пива и коллекционеру произведений искусства Баллантайну. В роскошном особняке сохранилась вся обстановка – антикварная мебель, картины, фарфор, хрусталь, предметы интерьера и т.д. О том, что это не жилой дом, а музей, говорят лишь таблички-указатели и ограждения, установленные в его многочисленных комнатах. Однако одна из комнат имеет свободный доступ. Более того, вы можете сеть в кресло или открыть дверцу книжного шкафа и познакомиться с находящимися там книгами. Это делается для того, чтобы вы смогли ощутить атмосферу этого удивительного дома. Центральный холл, лестница и многие комнаты дома обшиты дубовыми панелями, пол покрыт паркетом из ценных пород дерева, с потолка свисают изящные хрустальные люстры. Во всем убранстве дома чувствуется, что его владельцы умели ценить красоту и создавали себе комфорт и уют.

В дома Баллантайна я познакомился с одним из смотрителей музея – пожилым немцем по имени Валли. Его дед когда-то эмигрировал в Коста-Рику, а затем его семья переехала в Соединенные Штаты. Работа смотрителя не из легких – все время нужно оставаться на ногах и внимательно следить за посетителями. Ни в одном из американских музеев я ни разу не видел, чтобы кто-нибудь из смотрителей присел, хотя бы на минуту; по-видимому, это запрещено.

Время у меня еще оставалось, поэтому я поднялся на второй этаж и осмотрел экспозиции, посвященные искусству народов Африки и индейцев Америки, а после этого еще совершил прогулку по чудесному музейному саду, носящий имя дочери Баллантайна – Алисы.

Знакомым путем я добрался до вокзала, нашел нужную платформу и, прождав около получаса, возвратился в Розелл-Парк. Однако отдыхать долго не пришлось – через полчаса мы с сыном и его друзьями поехали в городок Маунтинсайд, где находился кинотеатр Loews Theatres. В кинотеатре, принадлежащем корпорации Sony, было десять залов. Мы купили билеты в самый большой из них. Здесь демонстрировался фильм «Красный дракон» с Энтони Хопкинсом в главной роли (маньяк, отбывающий свой срок в тюрьме). Билеты в кино стоят не дешево – около девяти долларов, правда, для пожилых людей делается скидка до пяти долларов.

Зал оказался прекрасно оборудованным, с мягкими, очень удобными креслами, в подлокотники которых были вмонтированы специальные кольца-держатели для стаканов с напитками. Американцы любят ходить в кино с «Кока-колой» и пакетиками с чипсами или попкорном – мы тоже последовали их примеру. Фильм шел два часа, но перед ним еще долго показывали рекламу. Изображение было очень четким и ярким. Однако больше всего меня поразил звук, доносившийся из мощных колонок, установленных в разных концах зала: он буквально заполнял все его пространство, «гуляя» во всех проекциях, в том числе и по диагонали. Содержание фильма понимал с трудом, хотя время от времени мне переводил Виталий.

Домой вернулись около семи часов вечера. На ужин я приготовил баранину с овощами, использовав для этого привезенный из дома казан.

Я прошел по знакомой Честнат-стрит и, минуя городскую больницу, вышел к «перекрестку пяти дорог» – «Файф Поинтс». Вскоре я оказался на улице Галлопинг Хилл Роуд, ведущей прямо к парку. Вначале все шло хорошо: я шел по тротуару, рассматривая окружающие здания, но потом он неожиданно оборвался, и идти дальше можно было либо по газону, либо прямо по дороге, по которой, не сбавляя скорости, неслись автомобили. Делать нечего – пришлось вернуться назад и довольствоваться другим парком, правда, более скромным по размерам, принадлежавшему фармацевтическому концерну «Шеринг энд Плаг» (Schering & Plough), корпуса которого видны из наших окон. Постепенно я усвоил простую истину: в США есть места, к которым можно добраться только на автомобиле.

Успешно пройдя контроль, я прошел на теплоход и занял место на открытой корме. Ровно по расписанию судно отправилось в путь. С кормы отлично был виден удаляющийся Манхэттен. Освещенные солнцем небоскребы – один другого краше – гордо возвышались над островом. Туристы из разных стран мира спешили запечатлеть на пленку это рукотворное чудо. Я осмотрелся по сторонам – левее Манхэттена высились новые «высотки» Джерси-Сити: одна из них, похоже, скоро сравняется с «Эмпайром». Еще левее виднелся остров с красивым дворцом, построенным в мавританском стиле (позже выяснилось, что это здание бывшего Карантина на острове Эллис). С другой стороны раскинулся Бруклин, соединенный со Стейтен-Айлендом громадным висячим мостом «Верраццано». Вспоминая сейчас все, что мне довелось увидеть в Америке, могу с уверенностью сказать – что эта панорама была одним из самых ярких впечатлений поездки.

Вскоре теплоход причалил к острову, главной и единственной достопримечательностью которого является статуя «Свободы, несущей миру свет». Вот уже 116 лет она царит над заливом. Статуя была подарена США Францией. Вначале ее установили в Париже, затем разобрали, уложили в контейнеры и отправили в Америку. Обдуваемая всеми ветрами, она изрядно позеленела от времени, но по-прежнему величественна и прекрасна. Ее гордый лик созерцали 16 миллионов иммигрантов, въехавших в страну с 1892 по 1954 года. Это к ним были обращены слова, начертанные на ее пьедестале:
Дайте мне ваших уставших, бедных,

Ваши толпы, жаждущие вздохнуть свободно…

Я поднимаю факел над золотой дверью!
Можно представить, чтò в свою очередь могла «увидеть» сама статуя - зайти внутрь этой грандиозной конструкции и, поднявшись по крутой лестнице наверх, оказаться на смотровой площадке, расположенной в факеле, откуда открывался незабываемый вид на Нью-Йорк и его окрестности. Однако, после 11 сентября вход в музей, находящийся в пьедестале статуи, был закрыт для посетителей. Жаль – я так надеялся, что он уже открыт!

Прогулявшись два раза по пешеходной дорожке, проложенной вокруг статуи Свободы, я направился в центральную часть острова. Здесь, посреди небольшого сквера, расположился сервисный центр: магазин сувениров, кафе, информационное бюро и т.п. В магазине туристам предлагался широкий выбор сувениров, начиная от открыток, книг и брелков – до разнообразных копий статуи Свободы. Тут же находился автомат для чеканки монет, представлявший собой прозрачную конструкцию: достаточно было вставить в специальную прорезь пару долларов, и автомат прямо на ваших глазах чеканил памятную монету с изображением статуи. Несколько японских туристов с явным удовольствием занялись «изготовлением монет», а я тем временем купил пару сувениров и отправился к причалу, откуда через каждые полчала отходили теплоходы на остров Эллис.

На теплоходе я познакомился с супружеской четой из Венеции. Они приехали в Нью-Йорк на несколько дней и активно знакомились с его достопримечательностями. Мы вместе зашли в Музей иммиграции, более полувека служившим карантином для миллионов людей, прибывавших в страну в поисках лучшей доли. Первое, что бросилось в глаза – груда сундуков, корзин, чемоданов и баулов, сложенных на специальном стенде прямо напротив центрального входа. С этим нехитрым багажом приезжали в Америку первые иммигранты; теперь это музейные экспонаты.

В музее звучали музыка и пение. Посреди огромного зала было оборудована концертная площадка, и там проводился концерт японских артистов. Вот на сцену вышла молодая японка и под аккомпанемент фортепиано спела несколько оперных арий. Чувствовалось, что она получила хорошую вокальную подготовку, возможно, даже в Италии. Слушатели тепло принимали ее исполнение. Концерт продолжался, а я, попрощавшись со своими попутчиками, принялся осматривать музейные экспонаты. Мое внимание привлекла большая электронная карта Америки. Выбрав на дисплее интересующую вас страну (а их, кажется, было около ста), можно было узнать количество людей, эмигрировавших в США; на карте же указывались регионы страны, в которые в настоящее время проживали эти переселенцы. У карты образовалась небольшая очередь. Каждый выбирал ту страну, откуда он сам – таким образом, я узнал, что передо мной стояли ирландец, француз, еврей и даже девушка из Боливии. Мне любопытно было узнать, сколь же в США русских. Оказалось 1 200 000 человек, и проживают они главным образом в районе Нью-Йорка, в Калифорнии и Флориде.

Несомненный интерес представляло «лингвистическое древо». На вырезанных из пластика листочках были написаны слова, вошедшие в современный английский язык из языков иммигрантов – испанского, немецкого, французского, голландского, русского и т.д. Запомнилось, почему-то, итальянское mezzanino – англ. mezzanine, возможно, потому что оно вошло и в русский язык (мезонин).

Осмотрев экспозицию большого зала первого этажа, я поднялся наверх. То, что я увидел там, произвело на меня очень тягостное впечатление: тысячи фотографий, документов, личные вещи и т.п. Все эти экспонаты – немые свидетели эпохи – рассказывали о нелегких судьбах иммигрантов. На одной из фотографий была запечатлена группа молодых мужчин – цветущих, уверенных в себе, а на другой – та же группа перед депортацией. Лица мужчин с угасшими взглядами выражали теперь совсем иные чувства – растерянность, подавленность, отчаяние. Известно, что многие иммигранты, потратившие на переезд через океан последние сбережения, кончали жизнь самоубийством. На другой фотографии были запечатлены русские казаки: суровые, мужественные лица, военная форма. Что их занесло в Америку, как сложилась их дальнейшая судьба?

Чтобы полнее прочувствовать атмосферу Карантина, музей предлагает всем желающим пройти тем же самым путем, по которому шли бедолаги-иммигранты – через многочисленные кабинеты, где их опрашивали, осматривали, проверяли… Молодым, здоровым, благонадежным путь в Америку был открыт. Но были и те, кому приходилось возвращаться назад. Известный еврейский писатель из России Шолом-Алейхем (1859-1916), проживший в Нью-Йорке два последних года своей жизни описывает два таких случая в своей повести «Мальчик Мота». Вот один из них: комиссия признала двенадцатилетнюю девочку слабоумной и не впустила ее в Америку. С девочкой ехали родители и трое других детей. Бедная семья надеялась на лучшую жизнь, но оказалась в отчаянном положении – все остальные ее члены прошли карантин и могли бы свободно въехать в страну, но из-за дочери их задержали… Всего через остров Эллис за период с 1892 по 1943 годы прошло более двух миллионов иммигрантов.

С тяжелым чувством я покинул здание музея, сел на теплоход и вскоре уже был в Бэттери-парке на Манхэттене. Осмотрев здесь памятник воинам, погибшим во время войны в Корее, я решил пройтись по Бродвею: от самого его начала до Гринвич-Виллиджа. Вообще, я вынашивал мысль о том, чтобы пройти весь «Великий белый путь», как иногда называют Бродвей, однако сделать это не так-то просто – он проходит через весь остров, а это около 20 километров пути.

В самом начале Бродвея находится здание таможни – настоящий дворец, построенный около ста лет назад по проекту известного архитектора К. Гилберта. Сейчас здесь находится Национальный музей американских индейцев, и проводятся различные тематические выставки. Подойдя поближе, я прочел, что в музее открыта выставка «Мастера мексиканского народного искусства», вход на которую был свободным. Я поднялся по высокой парадной лестнице и вошел в здание. Внутри оно было не менее красивым, чем снаружи: высокие лепные потолки, большие нарядные залы и холлы, массивные дубовые двери, красивый паркет. Интересной оказалась и сама выставка, на которой были представлена резьба по дереву, гончарное искусство, чеканка, декоративные ткани, вышивка, народные музыкальные инструменты и т.д.

Осмотрев выставку и здание музея, я вышел на Бродвей. Прямо напротив здания таможни находится треугольная площадь Боулинг-парк, образуемая его фасадом, Бродвеем и Уйатхолл-стрит. В центре площади я увидел небольшой сквер, главным украшением которого было множество больших ярко-оранжевых тыкв, разложенных прямо на траве газона. Так американцы готовятся к встрече своего любимого (особенно детворой) праздника – Хэллоуина, отмечаемого в канун дня Всех Святых, т.е. вечером 31 октября. По народному поверью, в ночь Хэллоуина все огородные тыквы, подобно ведьмам слетаются на свой шабаш, поэтому этот овощ является одним из главных атрибутов праздника. А еще из тыкв делают «страшилки» – удаляют мякоть, на кожуре вырезают глаза и зубастый рот, а внутрь вставляют свечу или лампочку.

Чуть выше Боулинг-парка находится еще одна достопримечательность Нью-Йорка – бронзовая статуя быка. Грозное животное, словно готовясь к встрече с матадором, пригнулось и выставило вперед рога. В его мощной фигуре ощущается неудержимая сила и энергия. Туристы охотно фотографируются у статуи. Но вот одна характерная деталь: весь корпус быка, как и положено быть потемневшей от времени бронзе, темно-коричневого цвета, в то время как его гениталии блестят, будто отлиты из золота. Оказывается, тысячи туристов, особенно представители сильного пола, касаются к этой части монумента руками, надеясь, что бык передаст им свою мужскую силу. Вот такое здесь ходит поверье!

От статуи быка я пошел вверх по Бродвею, иногда чуть отклоняясь от заданного маршрута для осмотра тех или иных достопримечательностей. На Бродвее и на прилегающих к нему улицах много красивых зданий, поэтому мне постоянно приходилось крутить шеей – то навело, то направо (не зря же американцы зовут туристов «каучуковыми шеями»!). Около Сити-холла я зашел в здание суда «Твид-кортхаус», где немного отдохнул в его уютном круглом зале. В Фоли-сквере еще раз полюбовался великолепным «Холл-оф-рекордс» – одним из самых красивых зданий Нью-Йорка. Так, незаметно, дошел до Сохо, а затем и до Вашингтон-сквера. Здесь я свернул на 4-ую улицу, по которой дошел до Кристофер-стрит, откуда до станции метро уже рукой подать. Еще четверть часа – и я в Джерси-Сити: очередной поход в Нью-Йорк благополучно завершился.

Вечером пошел мелкий град, заметно похолодало.
30 октября, среда
Сегодня приезжают фермеры – говорят, последний раз в этом году, поэтому мне нужно остаться дома и закупить продукты. Завтра – Хэллоуин: это видно по тому, как жители Розелл-Парка украсили свои дома. Почти у каждого дома появились всевозможные «страшилки» – упыри, вурдалаки, маньяки, скелеты и т.п. Особенно отличились жители одного дома по Линкольн-авеню. На узкой полосе газона перед самым домом разместилась целая компания такого рода «ужастиков», более того – весь этот спектакль был озвучен, а в ночное время еще и дополнен световыми эффектами. Когда я приблизился к дому, по-видимому, сработало световое реле, включившее магнитную запись: послышались какие-то замогильные голоса, воронье карканье и прочие «услаждающие слух» звуки.

Около других домов «декорации» к празднику поскромней, но они тоже очень живописны и разнообразны, как по дизайну, так и по подбору персонажей. Из земли торчат руки покойников, огромные надувные тыквы злобно щерятся своими редкими зубами, лики известных преступников типа герцога Синяя Борода или Джека-Потрошителя устрашающе взирают на прохожих: перечислить все просто невозможно. И все это делается ради детей, для которых Хэллоуин – один из самых любимых праздников.

От вокзала я пошел по Маркет-стрит, а потом свернул налево, на центральную улицу города – Брод-стрит. Пройдя несколько кварталов, я увидел Сити-холл – то самое здание с позолоченным куполом, увиденное мной из окна поезда. Этот импозантный шестиэтажный дворец по стилю несколько напоминал здание бывшего Главного полицейского управления Нью-Йорка. Другие постройки Даунтауна уступали Сити-холлу своими архитектурными достоинствами и размерами. В этом же районе находились две церкви – пресвитерианская и евангелистская, построенные, наверное, лет сто пятьдесят назад, а также несколько банков и офисов каких-то крупных компаний.

Я продолжил прогулку по Брод-стрит. Эта широкая улица застроена здесь преимущественно невысокими трех-четырехэтажными домами. Одно из них – концертный зал «Симфони-хол». В этом месте к улице примыкает красивый Линкольн-сквер. Под сенью его вековых дубов разместилось несколько памятников – один из них посвящен защитникам Отечества. Все памятники выполнены очень профессионально, со вкусом.

Около сквера я свернул направо и на прилегающей к Брод-стрит улице увидел небольшую немецкую гостиницу, а рядом с ней – очень старую, по-видимому, испанскую церковь. Миновав Линкольн-сквер, я вскоре вышел на другую площадь со сквером, окруженную со всех сторон красивыми двух- трехэтажными домами. Этот уголок Ньюарка удивительным образом напоминал какой-то европейский город – чистенький, уютный, ухоженный. В центре сквера возвышался эффектный конный памятник итальянскому кондотьеру Бартоломео Коллеони. В Нью-Йорке и его пригородах я встречал много конных памятников, поставленных преимущественно военным – генералам, полководцам. Позже я узнал, что по позе коня можно определить, какой смертью умер герой: если конь вздыблен, значит, всадник пал на поле брани, если у коня поднята одна нога – скончался от ран, если же конь твердо стоит на всех четырех ногах – умер своей смертью.

Обойдя площадь по периметру, я вернулся к Линкольн-скверу и тут, на одной из боковых улиц, заметил живописную каменную церковь. К сожалению, она была закрыта на реставрацию, а называлась она Columbus-Church. Рядом с церковью находилось здание полиции, из которого вышли трое чернокожих полицейских: двое мужчин и одна женщина. Судя по форме, это были офицеры. Оживленно беседуя, они сели в машину и куда-то уехали. Женщина-полисмен выглядела очень эффектно, она держалась непринужденно, раскованно и разговаривала с мужчинами на равных, как и положено говорить с коллегами. Эта сцена напомнила мне фильмы из серии «Полицейская академия», в которых рассказывалось о том, какую серьезную подготовку проходят слушатели академии, прежде чем выйти патрулировать улицы города. Интересно, что в Америке отношение граждан к стражам порядка совсем иное, чем у нас: здесь их побаиваются и уважают, и есть за что. «Они многое должны уметь, нью-йоркские полицейские: надеть кислородную маску на сердечника, сделать укол эпилептику, вытащить палец ребенка из водопроводного крана, снять котенка с крыши небоскреба, выбить нож из руки бандита…» (Е. Русаков).

Однако пора возвращаться – музей уже открыт, а я недосмотрел еще многие его экспозиции. Сегодня я ознакомился с залами второго и третьего этажей, посвященных культурам стран Востока – Китая, Кореи, Индии, Японии. Яркое впечатление оставили буддийский алтарь и коллекция тибетских музыкальных инструментов. В одном из холлов встретил знакомого смотрителя Валли и подарил ему несколько монет из стран нашего региона. Перед тем как покинуть музей, еще раз осмотрел дом Баллантайна – уж очень мне он понравился в прошлый раз.

На обратном пути около Центра исполнительских искусств NJPAK спустился к реке Пассаик, на которой собственно и расположен город. Но реку было видно плохо из-за идущей параллельно трассы, по которой сплошным потоком двигались грузовики.

Вечером к нам в дверь непрерывно стучались соседские дети. Одетые в маски, они произносили традиционную для Хэллоуина фразу: «Trick or treat!» – «Трюк или угощение». Хорошо, что Игорь предупредил меня об этом заранее, и я приготовил угощение для детей – конфеты разных сортов, а то пришлось бы познакомиться с непредсказуемыми «трюками» юных гостей…

Раздав все конфеты, я решил прогуляться по ночному городку. Многие дома были ярко освещены, особенно красочно выглядели лужайки со «страшилками». Дети группами ходили от дома к дому и всюду получали подарки. Раздавая сладости, взрослые американцы, наверное, вспоминали свое детство, которое для любого человека любой страны мира всегда останется лучшей порой жизни.
1 ноября, пятница
Сегодня праздник – День Всех Святых. Это один из обязательных церковных праздников, который верующий человек, христианин, никогда не пропустит. А в Нью-Йорке лучше всего приобщиться к празднику в соборе Святого Патрика – главном католическом соборе Америки.

Доехав до Харальд-сквера на метро, я вышел на Пятую авеню и путь до собора – от 33-й до 49-й улицы – прошел пешком. Из собора выходили люди: месса только что закончилась, а до следующей нужно было ждать около часа.

Я занял место поближе к алтарю и, коротая время, стал осматривать собор. Здесь я уже бывал, однако сегодня собор произвел на меня особое впечатление: он не только огромен, он и очень красив. Его строгие, величественные формы вносят в душу удивительный покой, умиротворение. Все мирское, суетное как бы остается за стенами храма – здесь же царят мир и гармония.

Постепенно места перед алтарем заполняются верующими, однако большая часть собора пустует – это понятно, ведь сегодня будничный день, и многие верующие заняты работой. Скорее всего, большинство католиков Нью-Йорка придет на торжественную мессу вечером. Многие прихожане, входя в собор, ставят поминальные свечи. Я тоже купил свечу и поставил ее в память об усопших – моих родных и близких

Месса началась ровно в 11 часов и велась она на английском языке (вот где пригодились знания, полученные от сестры Кэтти – монахини, приехавшей в наш город из далекой Пенсильвании и научившей меня главным молитвам и текстам Святой мессы) Однако месса продолжалась немногим более получаса. По-видимому, это был сокращенный вариант – у нас месса длится не менее часа. Не знаю, чем это объяснить. Может быть, это сделано в угоду вечно спешащим деловым ньюйоркцам. А, вообще, американцы очень религиозные люди (93 % верующих).

После мессы я решил пойти на Парк-авеню и осмотреть находящиеся там небоскребы, построенные по проектам известных архитекторов ХХ века. На перекрестке с 53-й улицей я увидел два знаменитых здания – построенные из стекла и стали Левер-хаус и Сигрем-билдинг. Они оба красивы – зеленый Левер-хаус и черный Сигрем-билдинг. Автором последнего был известный американский архитектор Людвиг Мис ван дер Роэ, создатель совершенно нового типа здания – стального каркаса-параллелепипеда со сплошным остеклением наружных навесных стен. В далекие 60-е годы я видел фотографии этих небоскребов, опубликованных в журнале «Америка» (мог ли я тогда предположить, что когда-нибудь увижу их своими глазами?!).

Пройдя на параллельно идущую Лексингтон-авеню, я увидел еще один небоскреб – Ситикорп-центр. Удивительная конструкция: громадное здание, высотой в 240 метров покоилось на мощных сорокаметровых столбах-опорах. Сам же район, где находился Ситикорп-центр, тоже очень привлекателен – здесь много зелени, клумб и фонтанов, нарядных магазинов, кафе, ресторанов.

Отсюда я направился в Сентрал-парк, где, устроившись на скамейке перед небольшим зоопарком, не спеша, пообедал. Через решетку зоопарка мне был виден прозрачный бассейн, в котором весело резвились молодые морские львы. Сегодня в парке было немноголюдно – преимущественно родители, которые привели своих детишек посмотреть на зверей.

Рядом с парком находится один из известных художественных музеев Нью-Йорка – «Уитни». Музей был назван именем его создательницы, дочери миллионера Вандербильта – Гертруды Вандербильт-Уитни, бывшей не только собирательницей произведений современного искусства, но и скульптором. Еще в тридцатые годы она открыла первую выставку работ молодых художников в Гринвич-Вилидже и с тех пор посвятила свою жизнь собиранию произведений американских художников, которые и составили основу нынешнего музея. Великолепный портрет Гертруды Уитни кисти Роберта Генри висит в одном из его холлов. Молодая, красивая, элегантно одетая женщина (предмет жгучей зависти Эллочки-людоедки из романа Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев») полна жизненных сил и обаяния. Она давно ушла из жизни, но ее коллекция продолжает радовать ценителей искусства. Более того, коллекция постоянно пополняется новыми работами, и в залах музея уже не хватает места для того, чтобы выставить все, что хранится в его фондах.

Я внимательно осмотрел многочисленные залы музея за исключением залов третьего этажа, которые были закрыты по случаю подготовки новой экспозиции. Наиболее яркое впечатление оставили картины Р. Генри, Э. Хоппера (его творчеству посвящен отдельный зал), пейзажи О. Блумнера и Т. Бентона, скульптура Г. Лашеза, абстрактные полотна Дж. Поллока и, конечно же, «визитная карточка» музея – огненно-рыжая улыбающаяся «Девушка в окне» Р. Лихтенстайна. Еще запомнилась композиция представителя «поп-арта» Марисола Эскобара «Женщины и собака» (Women and Dog). В качестве рабочего материала скульптор использовал дерево, синтетические массы, пластик и самые разнообразные предметы. Композиция была выполнена в натуральную величину: фигуры трех прогуливающихся женщин (одна из них вела на поводке собачку) выглядели забавно, курьезно, но, тем не менее, это было произведение искусства.

После осмотра музея. Я спустился в цокольный этаж, где можно было купить книги по искусству и сувениры. Музею «Уитни» был посвящен большой альбом с прекрасными репродукциями, но стоил он 45 долларов.

До встречи с сыном оставалось более часа, поэтому я решил осмотреть находящийся рядом с вокзалом знаменитый универмаг «Мэйси». На его десяти этажах можно просто заблудиться. Нарядный, со вкусом оформленный и ярко освещенный, он привлекает тысячи покупателей – нужны только деньги. Торговые залы супер-магазина забиты громадным количеством всевозможных товаров, производимых не только в США, но и во многих странах мира, среди которых Китай занимает далеко не последнее место. Десятки эскалаторов соединяют этажи друг с другом; возле каждого из них установлены таблички с указанием, что продается на этаже. Вежливые, предупредительные продавцы готовы выполнить любое ваше желание – только купите что-нибудь. Однако если вы ничего не купите, никто вам не выскажет своего недовольства, а, наоборот, приветливо улыбнется и пожелает прийти еще раз: не купили сегодня – купите завтра.

В магазине был большой выбор спортивной одежды. В последнее время Виталий серьезно увлекся теннисом – вот и понадобилась ему соответствующая экипировка: брюки, куртка и т.п. Вскоре все было найдено, примерено и куплено. Вещи оказались прочными, добротными и модными. Мне тоже досталась обновка – сын подарил мне красивые спортивные брюки фирмы «Адидас».

В семь часов вечера мы заехали за Игорем и Ритой и отправились в португальский ресторан «Сиабра Марескуэйра». Он находится в Ньюарке, в районе Айронбаунд, где преимущественно живут португальцы и бразильцы. Ресторан небольшой, но славится хорошей кухней и поэтому пользуется популярностью у посетителей, в чем нам пришлось вскоре убедиться: все места оказались заняты. Ожидая, пока освободится один из столиков, мы с любопытством наблюдали за работой поваров, поскольку кухня была отгорожена от зала прозрачной пластиковой перегородкой. Молодые повара работали быстро и сноровисто. Рядом с плитой, на специальном столе лежали во льду разнообразные морепродукты, а в небольшом аквариуме, установленном в проходе, шевелил усами красавец лобстер – он же омар.

Минут через 15 появился хозяин ресторана и пригласил нас пройти в зал. Небольшой зал был заполнен до отказа, однако теснота и шум никого не огорчали. Тут же появился официант и принял у нас заказ. Естественно, мы предпочли рыбное меню: креветки, омары, мидии, морской окунь. Запивали все это португальской «Сангрией» – легким вином с мелко нарезанными кусочками свежих фруктов. Рыбные блюда оказались очень вкусными, аппетитными, хорошо приготовленными. На десерт мы взяли шоколадный мусс, итальянские пирожные под названием «Тирамису», что значит «возьми меня», а к ним – красное, с тонким вкусом и ароматом вино «Эудженио Алмейда». Ужин с чаевыми обошелся в «кругленькую» сумму – что-то около двухсот долларов.

После этого всей компанией отправились в город Элизабет посмотреть новый кинофильм «The Truth about Charlie» – историю об убийстве одного филателиста, обладавшего очень редкими и ценными марками. Кинотеатр, в котором шел фильм, был построен в восточном стиле и чем-то напоминал казино «Тадж-Махал» из Атлантик-Сити. В нем было 20 залов, просторный двухсветный холл и широкие, устланные ковровыми дорожками проходы. Фильм мне не очень понравился, может быть, потому, что многое просто не понял: беглый английский еще труден для моего восприятия, а Виталик весь сеанс проспал и почти не переводил.
4 ноября, понедельник
Сегодня мы удивительно быстро добрались до Джерси-Сити. На станции «Ньюпорт» я сел в битком забитый вагон и через четверть часа вышел на 14-й улице. Спустившись по Шестой авеню до 12-й улицы, я увидел там красивую старинную церковь. Она называлась «Первая пресвитерианская церковь Нью-Йорка», но, к сожалению, была закрыта. Отсюда я прошел к Юнион-скверу, где еще раз осмотрел понравившиеся мне в прошлый раз памятники Дж. Вашингтону и А. Линкольну. Далее мой путь лежал по проторенному уже маршруту: Бродвей, Пятая авеню, небоскреб «Флэтайрон», «Мэдисон-сквер-парк», в котором установлен бронзовый памятник адмиралу Фарренгуту (1882) работы известного американского скульптора О. Сент-Годенса. Пройдя через сквер по диагонали, я осмотрел красивые вестибюли двух высотных зданий – страховой компании «Нью-Йорк-лайф-иншуэренс-компани» и Верховного суда штата Нью-Йорк.

На Парк-авеню мое внимание привлекло большое приземистое здание, по своей форме напоминавшее большой склад или цех. Оказывается в этом здании, построенном в 1907 году, располагается казарма 71-го полка. На 27-й улице я увидел джаз-клуб Blue Smoke, в котором, судя по афише, постоянно выступают джазовые коллективы. Неплохо бы сюда сходить, – подумал я.

Далее, никуда не сворачивая с Парк-авеню, я дошел до 42-й улицы, где находится Нью-йоркская публичная библиотека. Однако, в понедельник библиотека не работает, и я пошел в сторону Ист-Ривера, где располагается комплекс зданий ООН. По пути я зашел в Фонд Форда, внутренний дворик которого, представляет собой чудесный зимний сад с небольшим фонтаном и экзотическими растениями. Сидя на скамеечке у фонтана, я подсчитал, что высота этой своеобразной оранжереи – десять этажей. Сквозь освещенные окна просматривались кабинеты, в которых, наверное, работали сотни сотрудников, выполнявших благородную миссию Фонда.

Немного отдохнув, я спустился к набережной и прошел вдоль ограды комплекса. Свежий ветер с Ист-Ривера развевал флаги государств – членов Организации Объединенных Наций. Они были расположены в алфавитном порядке – от «А» (Афганистан) до «Z» (Зимбабве). Среди них я обнаружил и флаг Киргизстана – красное полотнище с солнцем посредине.

Я вошел в здание музея ООН, центральный зал которого был размером с доброе футбольное поле. Здесь находились разнообразные экспонаты, рассказывающие о деятельности этой международной организации: большая карта стран – членов ООН, портреты всех семи генеральных секретарей – от норвежца Трюгве Ли до ганца Кофи Аннана, выставка «Женщины мира и труд» и др. У самого входа в зал разместилась выставка детских рисунков, занимавших всю поверхность деревянных стенок, из которых образовалось нечто вроде маленького лабиринта. Рисунки были миниатюрны – размером с сигаретную пачку, а всего их было, наверное, несколько тысяч. Проходя вдоль одной из стенок, я неожиданно увидел рисунок, на котором был изображен ползущий по дорожке жук, а рядом надпись: Айбек, 5 лет – Киргизстан. Вот так сюрприз! Я остановился и стал рассматривать другие рисунки, авторами которых были дети, чуть ли не всех стран мира. Среди них я нашел еще два рисунка – минарет Динары и вазу с цветами Джамили.

Побродив еще немного по музею, я вышел на улицу. Здесь я обратил внимание на довольно странную конфигурацию некоторых небоскребов, возвышавшихся прямо напротив комплекса ООН. Построенные из стекла и стали, они имели нестандартные геометрические формы – с неожиданными срезами, выступами. Похоже, архитекторы пытались таким способом преодолеть однообразие традиционных прямоугольных форм. Вообще, нью-йоркские «высотки» имеют самые различные очертания – фантазии их авторам не занимать!

Я решил вернуться на Пятую авеню, а по пути осмотреть вестибюли знаменитых «билдингов» – Крайслера, Метлайфа, Ньюс. Они оригинальны по форме и дизайну, просторны и не похожи друг на друга, в каждом из них есть своя достопримечательность. Так, в одном из холлов первого этажа Метлайф-билдинга (раньше это здание принадлежало известной компании «Пан-Америкен») установлена оригинальная композиция, символизирующую деятельность авиакомпании: сотни золотых нитей веером расходились из разных точек по всем направлениям, образуя при этом всевозможные переплетения. Вестибюль Ньюс-билдинга мог похвастаться огромным глобусом, а о холлах Крейслер-билдинга нечего и говорить – они просто роскошны.

Настало время перекусить, но пошел мелкий, моросящий дождь. Надо было подыскать подходящее место, и вскоре я его нашел – один из филиалов музея «Уитни», разместившийся на пересечении Парк-авеню и 42-й улицы. Вход в филиал оказался свободным, а внутри его еще обнаружилось небольшое кафе, где я и пообедал, а заодно и осмотрел объемные композиции. Из трех экспонатов мне понравился лишь один – световая композиция Стивена Хэнди, представлявшая собой разноцветные квадратные плафоны, которые были разложены на верхней площадке зала, а затем ниспадали уступами по ступенькам мраморной лестницы. В небольшой комнате демонстрировались «движущиеся картины» нью-йоркского художника турецкого происхождения Халука Акакче. По белому экрану пробегали черные полосы: они расширялись, раздваивались, приобретали какие-то причудливые формы, снова сужались и т.д. Несмотря на свою абстрактность, в этих «картинах» нечто привлекательное, побуждавшее к размышлениям, будившее фантазию…

На улице все еще моросил дождь. Раскрыв зонт, я пошел к Брайант-скверу, что за Публичной библиотекой, а затем свернул на Шестую авеню и, любуясь неоновыми рекламами Таймс-сквера, дошел до 50-й улицы. Здесь я заглянул в кассу Радио-сити – самого большого мюзик-холла Нью-Йорка, прошел мимо комплекса зданий Рокфеллер-центра и направился к отелю «Уолдорф-Астория». Холлы отеля не уступают по своей роскоши «Плазе»: дорогая мебель, ковры, зеркала – в общем, атмосфера полного благополучия и комфорта. Даже магазины здесь не простые – антиквариат, редкие книги, дорогие ювелирные изделия, изысканные духи. В антикварном магазине продается старинный фарфор, бронза, хрусталь, произведения прикладного и изобразительного искусства, многие из которых вполне могли быть музейными экспонатами. Гостиничный туалет поражает стерильной чистотой и свежим, как у горного источника, воздухом. Молодой человек услужливо открывает краны и подает белоснежную салфетку. Ну, как не дать такому красавцу квартер или даже доллар – сама рука тянется в карман за деньгами (интересно, сколько же он зарабатывает за день?).

Однако время приближается к пяти – пора возвращаться. Я вышел на Пятую авеню и пошел к станции метро у Харальд-сквера. На перекрестке с 42-й улицей c улыбкой вспомнил слова Ильфа и Петрова из «Одноэтажной Америки»: «Куда бы мы ни шли, мы обязательно попадали на 42-ю улицу».