Фердинанд де Соссюр и «Курс общей лингвистики»

Структурализм

Лингвистическая концепция Ф. де Соссюра отличалась значительной противоречивостью и наряду с положениями, которые дали основания Л. Ельмслеву сделать его крайние выводы, бесспорно, содержала ряд замечательных мыслей, наблюдений и заключений. Именно положительные стороны учения Ф. де Соссюра стремилось развить и воплотить в конкретных исследованиях содружество работавших в Праге языковедов, получившее название Пражского лингвистического кружка (ПЛК). Очень скоро это объединение вышло далеко за локальные признаки и сложилось в оригинальное лингвистическое направление, представители которого после некоторого пересмотра и уточнения своих теоретических положений (подчеркивая свое принципиальное отличие от глоссематики Ельмслева и дескриптивной лингвистики) придерживаются ныне наименования функциональной лингвистики.

Пражский лингвистический кружок организационно оформился в 1926 г., объединив ряд русских лингвистов — Н. Трубецкого (1890 — 1938), Р. Якобсона, С. Карцевского (1884 — 1955), чехословацких языковедов — В. Матезиуса (1882 — 1945), В. Скаличку, Ф. Травничека, Б. Гавранека и других, а также учеников В. Матезиуса — И. Вахека, Б. Трнка и пр. С 1929 по 1939 г. Пражский лингвистический кружок издавал свои «Труды» («Travaux de Cercle linguistique de Prague»). В первом томе этих «Трудов», приуроченном к 1-му съезду славистов, были опубликованы «Тезисы» ПЛК, содержащие теоретическую программу недавно возникшего лингвистического объединения (с небольшими сокращениями они приводятся в настоящей книге). В 1951 г. на страницах журнала «Tvorba» в Чехословакии развернулась дискуссия, затрагивавшая в первую очередь структуралистские основы ПЛК. Эта дискуссия способствовала окончательному формулированию теоретических положений ПЛК, основная методическая направленность которых характеризуется и самим наименованием — «функциональная лингвистика». Именно с точки зрения этой характерной черты и следует рассматривать и оценивать данное лингвистическое направление.

Функциональная лингвистика исходит из структурного понимания языка и в соответствии с этим полагает необходимым опираться на структуральные методы лингвистического исследования. Однако само понимание структурализма (и способа его приложения к изучению языковых явлений) резко отличается от той его трактовки, которую он получает у Л. Ельмслева или в дескриптивной лингвистике. «Структурализм, — устанавливают представители функциональной лингвистики, — является, на наш взгляд, направлением, рассматривающим языковую действительность как реализацию системы знаков, которые обязательны для определенного коллектива и упорядочены специфическими законами. Под знаком пражская школа понимает языковой коррелят внеязыковой действительности, без которой он не имеет ни смысла, ни права на существование». Учитывая тот факт, что «структура языка тесно связана с окружающими ее структурами», пражские структуралисты большое внимание уделяют изучению различных функциональных и стилистических слоев языка и отношений языка к литературе, искусству, культуре. Такого рода соотносительное изучение структуры языка исходит из того положения, что языковой знак нельзя рассматривать независимо от его реализации: это нераздельные явления и сами противопоставления, складывающиеся внутри структуры языка, поэтому следует изучать как отношения реальных элементов, имеющих реальные качества и признаки.

Чрезвычайно характерной чертой функциональной лингвистики является то, что она не ограничивается в своей исследовательской работе синхронической плоскостью языка, но применяет структуральные методы к изучению процессов развития языка, т. е. к его диахронии. В этом последнем случае внимание исследователя обращается не на описание изменений фактов языка (исторический или даже хронологический дескриптивизм), а на вскрытие причин этих изменений. Такое интересное и многообещающее направление в современной языковедческой работе, как диахроническая фонология, является прямым производным основных теоретических положений функциональной лингвистики.

В тесной и логической связи с изложенными теоретическими принципами находится и трактовка, с одной стороны, взаимоотношений синхронической и диахронической плоскостей языка, а с другой стороны, — соссюровского противопоставления «языка» и «речи». Синхрония и диахрония не представляют в функциональной лингвистике независимых областей и аспектов изучения языка, но взаимопроникают друг в друга. «Диахронные законы отличаются в структурном языкознании от синхронных только тем, что они ограничены во времени относительной хронологией и приводятся в исторической последовательности». А что касается дихотомии «язык/речь», то «языковые факты, толкуемые де Соссюром как речь (parole), пражская школа считает высказываниями, т. е. языковым материалом, в котором языковедам следует определять законы «интерсубъектного» характера».

Направляя свои усилия на анализ языковой действительности, данной в высказываниях, представители функциональной лингвистики основной своей задачей считают вскрытие действующих в языковой действительности законов. Лингвистические законы, будучи законами абстрактными, «в отличие от законов естествознания, действующих механически, являются нормирующими (нормотетическими) и, следовательно, имеют силу только для определенной системы и в определенное время».

Традиционные методы лингвистического исследования функциональная лингвистика стремится соединить с квантитативными («математическая лингвистика»). «Для полного познания языковой действительности, — говорится в ее научной программе, — следует сочетать качественный анализ элементов языка с количественным (статистическим) анализом». Подобного рода квантитативный подход к изучению языка во многом способствовал становлению и развитию математических методов лингвистического исследования, ныне широко применяемых в прикладной лингвистике.

Дескриптивную лингвистику обычно рассматривают как одно из разветвлений структурализма. И действительно, дескриптивная лингвистика строит свои рабочие приемы также на структуральном принципе. Но не отграничиваясь от структурального направления в целом, а на последних своих этапах в отношении методологических основ идя на прямое сближение со школой Л. Ельмслева, дескриптивная лингвистика вместе с тем обладает рядом особенностей, которые позволяют рассматривать ее как отдельное направление. Сравнительно с другими направлениями лингвистического структурализма она обладает более разработанной системой исследовательской работы. На ее формирование оказал влияние и тот лингвистический материал, с которым она по преимуществу имела дело. Наконец, она основывается и на ином исходном принципе и, в частности, не является прямым производным теоретических положений, выдвинутых Ф. де Соссюром.

Дескриптивная лингвистика выросла из практических потребностей изучения языков американских индейцев (и также этим отличается от структурализма копенгагенской школы, исходящего из абстрактных категорий и схем), и в дальнейшем, когда стала применять свои методы к изучению английского языка, а также других индоевропейских, тюркских и семитских языков, она стремилась сохранить свою практическую направленность, установив тесные связи также и с методикой преподавания языков. В развитии принципов дескриптивной лингвистики можно установить несколько этапов, связанных с научной деятельностью ряда языковедов.

В качестве истоков дескриптивной лингвистики обычно называют работы выдающегося американского лингвиста и антрополога (в американском понимании этой науки) Франца Боаса (1858 — 1942). В большом теоретическом введении к коллективному «Руководству по языкам американских индейцев» (извлечение из этого введения приводится в книге) он, основываясь на опыте своей работы, показывает непригодность выработанных на материале преимущественно индоевропейских языков научных принципов для изучения индейских языков. Эти языки обладают иными языковыми категориями, к ним неприложимы приемы исторической их интерпретации, так как они «не имеют истории» (т. е. прошлых этапов своего развития, засвидетельствованных памятниками письменности). Отсюда, по мнению Ф. Боаса, возникает необходимость создания объективного метода изучения языков, покоящегося на описании формальных качеств языка.

Леонард Блумфильд (1887 — 1949) такие объективные методы изучения языков ориентировал на положения «поведенческой» психологии (бихейвиоризм). Он сформулировал в своем основном теоретическом труде «Язык» и в ряде статей (одна из них — «Ряд постулатов для науки о языке» приводится в книге) принципы так называемой «механистической» лингвистики, которая процесс речевого общения расчленяет на ряд физиологических в своей основе стимулов и реакций и на их основе изучает речевое поведение человека . Соответственно этой общетеоретической установке решаются Л. Блумфильдом все основные теоретические проблемы языкознания и вырабатывается методика научного исследования.

Наибольшей формализации методы настоящего лингвистического направления достигают в работах группы современных американских языковедов (Блок, Трейджер, Хокитт, Хэррис), считающих себя последователями Л. Блумфильда. Эта группа выдвинула и сам термин — «дескриптивная лингвистика». Как показывает сам термин, языковеды данного направления сосредоточивают свое внимание на «описании» формальных элементов структуры языка, причем в основу такого описания кладется дистрибуция (порядок расположения) речевых черт (отсюда и другое наименование этого направления — дистрибутивная лингвистика). Зеллиг Хэррис определяет общие задачи данного лингвистического направления следующими словами: «Дескриптивная лингвистика есть особая область исследования, имеющего дело не с речевой деятельностью в целом, но с регулярностями определенных признаков речи. Эти регулярности заключаются в дистрибуционных отношениях, существующих между признаками исследуемой речи, т. е. в повторяемости этих признаков относительно друг друга, в пределах высказываний». Уже и из одной этой цитаты становится ясным, что«дескриптивисты» понятие речи, истолковываемое как поток определенным образом организованных голосовых звуков и их комплексов, полностью отождествляют с языком. Сосредоточивая свое внимание на описании дистрибуционных черт речевого высказывания, они всячески стремятся изгнать из лингвистики значение, которое якобы привносит психологические, философские и вообще внелингвистические элементы и тем самым нарушает классификационную ясность структурных черт речевых сигналов. Блок и Трейджер, например, пишут по этому поводу: «Хотя важно делать различие между грамматическим и лексическим значением, и при систематическом описании языка приходится по необходимости определять с возможной точностью по крайней мере грамматические значения, однако все наши классификации должны основываться исключительно на форме — на различиях и сходствах в фонетической структуре основ и аффиксов или на функционировании слов в конкретных типах словосочетаний и предложений. При осуществлении классификаций не должно быть никакого обращения к значению, абстрактной логике или философии» («Очерк лингвистического анализа», 1942, стр. 68).

В соответствии с такой установкой успешней всего дескриптивные методы применяются к тем элементам структуры языка, «значимая» сторона которых лишена связи с понятиями, т. е. к фонетической системе языка. Выход за эти пределы и обращение к морфологии и синтаксису, попытка установить единые схемы изучения для разных сторон языка (фонетики, морфологии, синтаксиса), а через их посредство универсальные категории для всех языков обнаружили всю слабость и недостаточность чисто дескриптивных методов изучения языка. Выяснилось, что смысловую сторону языка нельзя выбросить за борт в лингвистическом исследовании и что, следовательно, необходимо считаться также и с «вторжением в язык философии», культурных и исторических факторов. Именно по этой линии и идет главным образом критика дескриптивных методов как в США (Пайк, Хойер), так и со стороны европейских языковедов, даже и придерживающихся структуральных принципов (например, А. Дидерихсен). Неясными также остаются границы дистрибуции.

В самые последние годы даже такой крайний дескриптивист, как 3. Хэррис, вынужден был допустить определенное отступление от некоторых первоначально декларированных принципов и при описании речевых черт обратиться к фактору значения. Ныне он, например, формулирует такие правила: «Если мы устанавливаем, что слова или морфемы А и Б более различны по своим значениям, чем А и В, мы часто обнаруживаем, что дистрибуция А и Б также более различна, чем дистрибуция А и В. Иными словами, различие значения координируется с различием дистрибуции» («Дистрибуционная структура», журнал «Word, 1954, № 2 — 3).

Глоссематика (первоначально она именовалась фонематикой) является производным от лингвистической концепции Ф. де Соссюра, хотя и представляет собой, чрезвычайно одностороннюю интерпретацию его идей. Наименование «глоссематика» (от греческого γλωσσα — «язык») возникло с целью противопоставления нового направления традиционному языкознанию, которое в понимании глоссематиков страдает чрезмерным субъективизмом и поэтому является ненаучным. Несмотря на то, что глоссематика получила в зарубежном языкознании довольно широкую известность, это очень тесное объединение лингвистов, включающее фактически только двух видных языковедов — X. Ульдалля и Л. Ельмслева (В. Брёндаль имеет к нему косвенное отношение). Так как местом деятельности глоссематиков в основном является Копенгаген, то глоссематика именуется иногда также датским или копенгагенским структурализмом.

Среди работ X. Ульдалля, относящихся к описанию принципов глоссематики как «алгебры языка», следует назвать только одну — «Основы глоссематики», написанную и известную в рукописи сравнительно давно, но опубликованную только в 1957 г. Действительным создателем глоссематики был Луи Ельмслев, автор значительного количества работ. Первой его большой работой, в которой уже намечались теоретические основы нового направления, была книга «Принципы всеобщей грамматики» (1928). За ней последовали «Категория падежа» (в журнале «Acta Jutlandica» за 1935 г. — I т. и за 1937 г. — II т.) и отдельные статьи, из которых наибольший интерес в теоретическом отношении представляют: «Понятие управления», «Язык и речь», «Метод структурного анализа в лингвистике». Все три указанные статьи представлены в настоящей книге. Итоговой работой Л. Ельмслева являются «Основы лингвистической теории» (1943 г.; в 1953 г. вышла в переводе с датского на английский язык под названием Prolegomena to a Theory of Language).

Л. Ельмслев стремится к построению универсальной лингвистической теории, и эта универсальность достигается у него посредством полной дематериализации языка и лишения его всяких элементов развития. Глоссематика представляет язык как имеющую только синхроническую плоскость абстрактную систему чистых отношений, игнорирующую как специфику структуры каждого языка в отдельности, так и конкретные формы их существования. В соответствии с теорией Л. Ельмслева исследователь должен изучать не взаимоотношения реальных языковых элементов, а лишь структуру наличествующих в языке отношений. Таким образом, отдельные элементы языка оказываются не чем иным, как пучками функций, а весь язык — сетью функций (сам Л. Ельмслев дает следующее определение языка: «Язык — это иерархия, каждая часть которой допускает дальнейшее членение на классы, определяемые посредством взаимных отношений, так что каждый из этих классов поддается членению на производные, определяемые посредством взаимной мутации». Всякая структура, которая удовлетворяет этому определению, есть язык. Язык, каким мы его понимаем из нашей практики, есть лишь частный случай такого рода структуры).

Следовательно, «лингвистика отношений» есть нечто первичное, по отношению к чему реальные языки с их звуковой материей и значениями суть вторичные явления , интересные для языковеда в той мере, в какой они отражают стоящую за ними универсальную структуру абстрактных категорий. В этой трактовке приходится говорить даже не о синхроническом изучении языка (т. е. его системы в данном состоянии), а о таком изучении, которое не знает никаких временных и пространственных ограничений (панхрония, или ахрония). Стремясь к выведению панхронических категорий и абстрагируясь от реальных и конкретных систем языков, глоссематика фактически поднимается над языком и выходит за пределы тех проблем, которые составляют науку о языке. Последнего обстоятельства не скрывает и Л. Ельмслев, но особенно отчетливо оно предстает в названной выше работе X. Ульдалля, где глоссематика излагается как определенное мировоззрение или философская система, сближающаяся с позициями логического позитивизма. Что касается «надъязыкового» характера теории Л. Ельмслева, то он проявляется, в частности, в том, что ее вплоть до последнего времени не удалось применить к изучению какого-либо конкретного языка.