Генеративный метод и возможности его использования

2.6. Генеративный метод и возможности его использования

в лингвостилистике

Второе уточнение было сделано им в связи с употреблением термина «порождение», который по-разному трактовался в работах по порождающей грамматике. По мнению Р.Б. Лиза, термин порождать (generate) часто смешивается с термином производить (produce) [Лиз 1962: 54]. Действительно, в теории языка понятие порождение употреблялось в его математическом смысле, т.е. как «синоним перечисления, выбора посредством некоторого правила. Например, мы можем утверждать, что функция, определенная на множестве натуральных чисел у=2х, порождает множество четных чисел. Отметим, однако, что невозможно утверждение, будто функция производит эти числа. Более того, нельзя сказать с уверенностью, что подобное утверждение имеет смысл» [Лиз 1962: 54].

Под термин порождение подводится также и трансформация [НЛ 1962: 399], что могло бы иметь принципиальное значение для лингвостилистики, в которой применение метода стилистического эксперимента основано на анализе исходных и трансформированных синтаксических единиц: словосочетаний, предложений, текстов.

Однако, как правило, несмотря на точки соприкосновения, основания порождающей грамматики в лингвостилистике не применяются.

В значении порождение применялся также термин аппликация, обозначающий операцию, с помощью которой «можно порождать фразы любой степени сложности» [Степанов 2003: 266].

В теории языка не однажды анализировались указанные понятия, поэтому более подробно мы не планировали на них останавливаться, однако считаем целесообразным указать, что понятия порождение и аппликация отличаются. Они отражают двойственность языковых объектов, что и служит точкой отсчета в общей системе взглядов для применения метода порождающей грамматики (В лингвистике двойственность в данном случае рассматривается как различие между синтаксическими системами и об-системами). Что же касается объектов рассмотрения в лингвостилистике, то различие между ними не исчерпывается феноменом двойственности. Здесь мы имеем дело и с феноменом тройственности, и с феноменом множественности, поэтому для лингвостилистики понятия порождение и аппликация будут иметь скорее всего частный характер, хотя известно, что «аппликативное дерево служит инструментом описания языка как динамической системы лингвистических классов, преобразуемых друг в друга» [Степанов 2003: 271].

Но и в этом случае, если попробовать взять в качестве основного инструмента аппликативное дерево, мы столкнемся с ограничениями, связанными с тем, что стилистический феномен – это не только преобразование динамической системы одних классов в другие: он гораздо шире. Одно из основных его свойств – это креативность, что выходит за пределы только преобразования динамических систем.

В этом плане небезынтересно вернуться к соотносительному определению синтагматики и парадигматики. По мнению Ю.С. Степанова, в его трактовке имеется существенное противоречие [Степанов 2003: 272].

Действительно, в истории языкознания мы сталкиваемся с указанным противоречием. Так, Ф. де Соссюр синтагматические и парадигматические отношения определил как независимые друг от друга.

Л. Ельмслев, развивший положение Ф. де Соссюра, поставил парадигматику (как он ее называет, систему) в зависимость от синтагматики (т.е. текста, или процесса).

«В самом деле, ведь парадигматические отношения «или – или» берутся именно как производное от места в тексте, или процессе, т.е. производное от синтагматики: или один, или другой элемент парадигматики может быть употреблен в одной позиции в тексте. Между тем, как основное положение своей теории Л. Ельмслев утверждает обратное соотношение: «система порождает текст» [Степанов 2003: 272].

На наш взгляд, указанное соотношение парадигматики и синтагматики – это не противоречие, а парадокс – наличие двух истин в одном объекте.

Вопрос о том, порождает ли система текст или, наоборот, текст порождает систему, носит характер вечного философского вопроса: «Что первично – курица или яйцо?». Как философ не может решить эту проблему, так и лингвист запутывается в мнимых противоречиях, пытаясь решить, что первично – языковая система или текст?

Между тем, одно из решений, на наш взгляд, – допущение постулата о синтагматике-парадигматике, в формулировке которого предполагается одновременное развитие системы и текста, их взаимообусловленное порождение.

Естественно, что может быть и другое решение, иной выбор, множество решений, наконец. И на самом деле, постулаты о синтагматике-парадигматике, в свое время великолепно отрефлектированные в структуралистской парадигме, продолжают оказывать на нас интригующее воздействие.

Постулат Ф. де Соссюра (в более поздней формулировке) гласит о том, что «парадигматические отношения – это отношения между языковыми единицами, могущими занять место друг друга в одной и той же позиции. Синтагматические отношения – это линейные отношения между языковыми единицами в потоке речи. Парадигматические отношения подчиняются логическому принципу «или – или», исключающей дизъюнкции. Синтагматические отношения подчиняются логическому принципу «и – и», конъюнкции» [Степанов 2003: 302].

Сам Ю.С. Степанов в «новом постулате» рассматривает синтагматические отношения как первичные, парадигматические – как вторичные. Наряду с этим, он подчеркивает, что языковая единица как в парадигматике является протяженной, так и в синтагматике соответствует месту определенной протяженности. Это снимает противоречие внутри системы и текста, но оно сохраняется за их пределами, так как синтагматические отношения трактуются как первичные.

Возвратившись к допущению об одновременности развития системы и текста, мы тем самым стремимся к снятию противоречий в соотносительном определении синтагматики и парадигматики, которые взаимообусловлены. Они как бы «закручены» в едином объекте исследования. И если при этом абстрагироваться от отношений, принятых в классической логике, то следует признать, что в лингвистическом смысле и, в частности, в лингвостилистике «точкой соприкосновения парадигматики и синтагматики будет синкретизм» – совпадение, соединение, совмещение (синтез) значений, форм, функций.

При этом возникает вопрос, является ли синкретизм не только свойством парадигматики, но и особенностью синтагматики или в синтагматическом аспекте мы имеем дело с контаминацией, диффузностью? Думается, что контаминацию как явление ненормативного порядка, характеризующееся смешением в речевом потоке элементов языковых единиц на базе их структурного подобия, функциональной или семантической близости, следует отбросить, так как, в отличие от нее, синкретизм плана содержания обычно тесно взаимосвязан с синкретизмом плана выражения, что и делает возможным его существование не только в парадигматике, но и в синтагматике.

Приступая к данному вопросу, мы уточняли некоторые исходные понятия: порождение, продуцирование, ссылаясь на рассуждение Р.Б. Лиза о их смешении. Думается, что изначальная ориентация на смешение указанных понятий возникла неслучайно: она была инициирована противоречивостью (на наш взгляд, парадоксальностью) решения вопроса о соотношении системы языка и текста, синтагматики и парадигматики.

Впоследствии термины порождение и продуцирование стали рассматриваться как автономные терминолексемы, получившие свое право на независимое существование. Кроме того, в значении лексемы порождение развился лексико-семантический вариант «порождение речи», т.е. продуцирование речи.

Например, в первом случае порождение трактуется как один из процессов, описываемый в генеративной лингвистике, нацеленной на презентацию языка в виде формальных моделей. Базовым типом моделей в данном случае являются трансформационные порождающие грамматики, описывающие прежде всего компетенцию говорящего. Из трех компонентов порождающей грамматики: синтаксического, семантического и фонологического – основным является синтаксический, связанный с исчислением всех глубинных и поверхностных структур, а также с установлением между ними строгого соответствия [См.: ЛЭС 2002: 98].

Термин порождение используется также в значении продуцирование в составной терминолексеме порождение речи, которая трактуется следующим образом: 1) в психолингвистике и психологии речи как «совокупность процессов перехода от речевого намерения (речевой интенции) к звучащему (или письменному) тексту, доступному для восприятия (идентификации и понимания) [ЛЭС 2002: 386]; 2) в экспериментальной фонетике – «образование звуковых последовательностей, являющихся формой выражения (экспонентами) значимых единиц языка» [ЛЭС 2002: 387].

Как видим, за последние тридцать лет термин порождение начал применяться в отечественной лингвистике именно в том значении, против которого ранее выступали Лиз, Степанов и др.

Думается, что при рассмотрении вопроса о порождении стилистически дифференцированной речи генеративная парадигма остается актуальной.