Стилистика как наука. Дифференциация научных направлений в лингвостилистике

1.2. Стилистика как наука. Дифференциация научных направлений в лингвостилистике

Лингвостилистика, как и любая другая наука, представляет особую область научных знаний, сферу исследовательской деятельности, направленной на производство новых знаний о функциональных стилях и стилистических ресурсах языка и речи. Лингвостилистика исследует вопросы формирования стилей и связи с историей литературного языка. Она изучает проблемы организации текста, жанры общения, исходя из структуры речевого акта, его прагматической направленности. Изучая язык в динамике, она исследует аспект функционирования языка, в связи с чем в ней сформировалось коммуникативно-функциональное направление.

Как наука, она включает в себя все условия и моменты производства новых знаний: ученых, экспериментальное и лабораторное оборудование, понятийно-категориальный аппарат, систему научной информации, всю сумму наличных знаний, выступающих как предпосылка, как средство или как результат научной деятельности. Лингвостилистика располагает особыми методами исследования. К наиболее известным, описанным в научной, учебной и методической литературе, относятся стилистический анализ, стилистический эксперимент, стилистическая интерпретация, анализ по стилистическим пометам в словаре.

Выделяется также функциональный метод, смысл которого, по Н.В. Данилевской, «заключается в установлении значимости определенных закономерностей функционирования языковых средств для специфики речевой системности стиля и его разновидностей (текстов)» [СЭСРЯ 2003: 223].

Его называют также функционально-стилистическим методом.

Антропоцентричным подходом к изучению языковых явлений обусловлено появление комплексного / междисциплинарного метода, направленного на использование данных разных наук: лингвофилософии, психолингвистики, науковедения, логики, социологии, прагматики, теории коммуникации.

Частными методами функциональной стилистики являются семантический (семантико-смысловой) анализ, стилостатический и сопоставительно-диахронический метод.

Другая, не менее важная группа методов, ­– это сопоставительный и сопоставительно-диахронический метод.

В лингвостилистике используются общенаучные методы, общефилософские, общелингвистические, частнолингвистические.

Позже мы обратимся к их более подробному анализу.

Здесь же нам бы хотелось остановиться на проблеме дифференциации научных направлений внутри самой лингвостилистики.

Сегодня их насчитывается более двадцати.

Одно из самых разработанных направлений – это структурная стилистика, иначе называемая стилистика строя языка, аналитическая, практическая, традиционная, направление, изучающее стилистические средства языка.

И хотя традиционно при рассмотрении стилистического аспекта языковых единиц ориентировались на особенности языкового функционирования (М.В. Ломоносов, Ф.И. Буслаев), стилистика ресурсов была нацелена на структурный аспект языка.

По существу это одно из аспектирующих направлений в русистике, хотя его представители всегда пытались всесторонне описать и систематизировать стилистически окрашенные и нейтральные средства языка [Прокопович 1969; Бельчиков 1977; Вакуров 1983; Солганик 1973].

На первый взгляд, стилистика ресурсов смыкается с практической стилистикой, однако у этих направлений разные цели. Если в стилистике ресурсов на первый план выдвигается описание и систематизация языковых особенностей, то цель практической стилистики – обучение стилистическим нормам языка на уровне фонетики, лексики, фразеологии, словообразования, морфологии, синтаксиса. Соответственно при нарушении произносительных, лексико-фразео-логических, словообразовательных, морфологических и синтаксических норм могут появляться ошибки как стилистического, так и нестилистического характера. Естественно, что их научная классификация, отграничение одних от других зависит от уровня развития указанного направления [Алгазина 1962; Воронин 1963; Пленкин 1964; Сулименко 1966; Галь 1972; Горбачевич 1981; Цейтлин 1982; Ладыженская 1986; Кожина 1993; Жеребило 1983; 1993; 2005].

Стилистика ресурсов и практическая стилистика развивались в тесной взаимосвязи. Наблюдения за семантико-функциональным своеобразием стилистически значимых единиц восходят к XVII в., а в XIX-XX вв. в отечественном языкознании интенсивно развивается практическое направление стилистики, результатом развития которого становятся специальные пособия, учебники, ориентированные на практическую презентацию стилистических ресурсов языковой системы, что представляется вовсе не случайным, так как ХХ в. и стал в языкознании эпохой системоцентризма, постулировавшего структуралистские методы исследования и адекватную им теорию структурализма, соответственно появились модернистские пособия по стилистике, отражающие основные особенности структурной стилистики [Былинский 1941; Гвоздев 1966; Розенталь 1977 и др. изд.].

По мнению М.Н. Кожиной, ни одно из направлений стилистики не является собственно структурным: они все в какой-то степени ориентированы на раскрытие закономерностей функционирования языковых средств в речи. Она считает, что «практическая стилистика ... дает рекомендации эффективного употребления в речи стилистических средств языка. Структурная стилистика (стилистика языка) изучает стилистические значения и стилистические окраски языковых единиц, стилистические потенции синонимов, антонимов, средства словесной образности, стилистические нормы, систематизируя и описывая обычно все эти средства по уровням языковой системы» [Кожина // СЭСРЯ 2003: 410].

Со стилистикой языка смыкается экспрессивная стилистика, исследующая закономерности функционирования выразительных средств языка в речи. Она охватывает всю коннотативную сферу языка: стилистические, экспрессивные, эмоциональные, оценочные средства.

У истоков экспрессивной стилистики стоят Ш. Балли, Л.В. Щерба, Г.О. Винокур, В.В. Виноградов. Позже экспрессивную стилистику изучали Т.Г. Винокур, К.А. Долинин, О.А. Лаптева, А.П. Сковородников, Ю.М. Скребнев, Ю.С. Степанов, Г.Г. Хазагеров и др.

Г.О. Винокур рассматривал экспрессивные стили в контексте языкового употребления.

В.В. Виноградов разводит понятия экспрессивного и функционального стиля. И с этим невозможно не согласиться, так как различны предметы исследования экспрессивной стилистики и функциональной, хотя объект общий. Различие содержания научных направлений постулирует разные единицы анализа: в экспрессивной стилистике – экспрессивный стиль, соответственно в функциональной – функциональный стиль.

Исследуя экспрессивные стили, В.В. Виноградов писал: «Стиль языка – это семантически замкнутая, экспрессивно ограниченная и целесообразно организованная система средств выражения, соответствующая тому или иному жанру литературы или письменности, той или иной сфере общественной деятельности (например, стиль официально-деловой, стиль канцелярский, телеграфный и т.п.), той или иной социальной ситуации (например, стиль торжественный, стиль подчеркнуто вежливый и т.п.), тому или иному характеру языковых отношений между разными членами и слоями общества... Структура, количество, качество и иерархическое соотношение стилей литературного языка изменяются от эпохи к эпохе» [Виноградов 1946].

Позднее, участвуя в дискуссии 1950-х гг., В.В. Виноградов напишет о том, что экспрессивные стили начали восприниматься как экспрессивно-стилистические ряды в системе языка, т.е. экспрессивно замкнутые подсистемы не исчезли, но раскрылись, образовав то, что в лингвостилистической концепции В.В. Виноградова называется экспрессивно-стилистические ряды. Позже у М.В. Панова данные структуры будут названы стилистическими парадигмами.

Таким образом, стилистический феномен не исчезает в языке, но модифицируется.

Аналогичные явления мы можем зафиксировать сегодня. Например, публицистический стиль пережил мощное воздействие со стороны разговорного, художественного стилей, со стороны информационных технологий. На первый взгляд, кажется, что в нем все смешалось, что он «рухнул» под напором дальнейшей демократизации языка, интегрировав в себе другие стили. Однако интегративные процессы в публицистическом стиле привели к его дальнейшей дифференциации: развитию новых жанров, расширению информационного пространства и соответственно к появлению функций, которые в нем прежде не выделялись, будучи вторичными, находившимися на периферии стилевой системы (гедонистическая функция, рекламная, эвфемистическая и др.).

Предположение о том, что «стиль исчезает», будь-то экспрессивный или функциональный стиль, бессмысленно. Стиль модифицируется в динамике развития, приобретая новые качества. Соответственно и наука о стилях не исчезает. В процессе эволюции стиля исчезают одни особенности, отодвигаясь на периферию языковой системы, актуализируются потенциальные свойства, находившиеся до определенного времени в свернутом виде, и, наконец, под воздействием экстралингвистических факторов появляются новые особенности как на уровне языковой структуры (произносительные, лексические, фразеологические, словообразовательные, морфологические, синтаксические свойства), так и на уровне стилевой структуры (появление новых ситуаций общения, новых целей, задач функционального стиля, новых стилевых черт, не свойственных ранее тому или иному функциональному стилю).

Например, официально-деловой стиль, всегда отличавшийся строгостью, точностью, не допускающей инотолкования, регламентированностью, стандартизованностью, сегодня четко дифференцировался на три подстиля: законодательный, юрисдикционный, административный. Обычно к официально-деловому стилю относят и дипломатический подстиль. Более того, названные подстили подвергаются дальнейшей дифференциации. Так, в рамках административного подстиля выделяются собственно административная и административно-коммерческая разновидности. Так как последняя разновидность обеспечивает координацию в сфере коммерции: торговли и предпринимательской деятельности, то навряд ли традиционная совокупность стилевых черт останется неизменной. Предпринимательская деятельность требует гибкого подхода к различным ситуациям общения, в которых могут возникнуть разные отношения: от самых доверительных до строгих, а это уже и особый стиль общения, который невозможно выстроить на строгости, на волюнтативном подходе.

Итак, затронув вопрос об изменениях стилей в динамике развития, мы подошли к одному из основных направлений в лингвостилистике – к функциональному направлению, так называемой функциональной стилистике, отличительной чертой которой «является изучение не структуры языка как имманентной сущности, но использования его в реальных актах речевого общения, что зависит не только (и не столько) от строя языка, сколько от экстралингвистических факторов (от сферы общения, вида деятельности, формы общественного сознания, типа мышления, целей и задач общения, типа содержания, жанра и мн. др.), детерминирующих закономерности функционирования языка» [Кожина // СЭСРЯ 2003: 576-577].

Сегодня функциональная стилистика представляет собой совокупность направлений, сыгравших приоритетную роль в формировании функциональной парадигмы языкознания. Имеются в виду стилистика текста, диахроническая, сопоставительная стилистика и др.

В русистике функциональная стилистика интенсивно формируется в 50-60 гг. ХХ в., хотя истоки функционализма восходят к идеям В. Гумбольдта, А.А. Потебни, И.А. Бодуэна де Куртене. В лингвостилистике функциональное направление формируется под воздействием идей Ш. Балли, представителей Пражского лингвистического кружка.

Мы склонны оценивать стратегию развития функциональной парадигмы от В. Гумбольдта и А.А. Потебни до наших дней как звенья единой цепи. Аналогичным образом может быть рассмотрена эволюция функционально-стилистических идей от М.В. Ломоносова, Ф.И. Буслаева до 50-60 гг. ХХ в. и вплоть до наших дней [Виноградов 1955; 1963; Винокур 1959; Пражск. лингв. кружок 1967; Кожина 1968; 1997; Костомаров 1971; Васильева 1976; 1981; Шмелев 1977; Одинцов 1980; Винокур Т.Г. 1980; Солганик 1981; Кожин и др. 1982; Разинкина 1986; Матвеева 1990; Баранов 1993 и др.].

Кроме стилистики ресурсов и функциональной стилистики, к четырем основным направлениям также относят стилистику художественной речи и стилистику текста [См.: Кириченко //СЭСРЯ 2003: 234]. Выше мы указывали, что М.Н. Кожина стилистику текста включает в функциональную стилистику. Действительно, она и сформировалась в рамках функционально-стилистического направления под воздействием лингвистики текста, поэтому данные точки зрения вовсе не случайны в науке.

По мнению М.Н. Кожиной, стилистика текста – это «один из аспектов функциональной стилистики, с той лишь разницей, что первая исследует преимущественно целый отдельный текст, а вторая – типологию текстов как единиц функционального стиля (здесь более широкий аспект) [Кожина // СЭСРЯ 2003: 411].

Текст как объект стилистики исследовался многими учеными [Винокур 1959; Лотман 1970; Виноградов 1971; 1980; Солганик 1973; 1997; Чернухина 1977; Бахтин 1979; Кухаренко 1979; Одинцов 1980; Гальперин 1981; Ковтунова 1982; Кожин и др. 1982; Купина 1983; Долинин 1985; Баженова 1987; 1996; Стил. рус. яз. 1987; Котюрова 1988; Матвеева 1990; Данилевская 1992; Кожина 1992; 1993; 1995; Баранов 1993; Дымарский 1993; Салимовский 1997; 1998; 2002; Болотнова 1998; Горшков 2001; Москальчук 2000].

Однако они подходили к нему с разных позиций: лингвостилистических, литературоведческих, коммуникативных, лингвистических, лингвосемиотических, лингвофилософских и т.п., поэтому четкие границы между стилистикой текста и смежными дисциплинами не всегда осознаются.

Так, в известной работе И.Р. Гальперина тесно переплетается анализ общелингвистических и стилистических параметров текста [Гальперин 1981]. И это вполне закономерно, так как в этот период стилистика текста как особое направление продолжает формироваться. Если в лингвистике текста на первый план выдвинулся анализ грамматических компонентов: сложного синтаксического целого, сверхфразового единства, абзаца, определение их взаимосвязи с категориями текста: когезией, эмерджентностью, континуумом, проспекцией / ретроспекцией текста, то в стилистике текста эти и другие единицы анализируются с точки зрения их стилистической значимости, т.е. фактически речь идет о стилистически дифференцированном тексте, который в рамках стилистики текста анализируется как целый текст с учетом текстовых единиц и функциональных семантико-стилистических категорий: категорий акцентности, гипотетичности, диалогичности, оценки, логичности, абстрагизации, субъектности, тональности, преемственности знания, экспрессивности, категоричности / некатегоричности изложения, стандартизированности, императивности изложения.

Наряду со стилистикой текста, формируется такое направление, как коммуникативная стилистика художественного текста, нацеленная на анализ текста как формы коммуникации и явления идиостиля [Болотнова 1998].

В подобном аспекте, с позиций коммуникативно-стилистичес-кого подхода проанализированы художественные тексты Л.С. Аспиевой, А.Т. Адильгиреевой, З.А. Акмурзаевой, А.З. Эсуевой, А.А. Сулибановой, А.С.-Х. Сисиевой, Х.М. Джандиговой, З.И. Добриевой [Lingua-universum 2006: № 1-6]. Для их статей, говоря языком данного направления, характерен «коммуникативно-деятельностный подход к тексту как явлению идиостиля в его проекции на все уровни модели языковой личности» [Болотнова 1998: 7].

К одному из перспективных направлений относится историческая (диахроническая) стилистика, нацеленная на решение ряда проблем: 1) изучение эволюции стилистических средств литературного языка; 2) выявление закономерностей формирования функциональных стилей в связи с историей развития литературного языка; 3) анализ взаимодействия функциональных стилей на разных этапах истории языка; 4) обогащение литературного языка в процессе развития стилевой системы.

Предметом изучения исторической стилистики становятся такие факты, как взаимодействие литературного восточнославянского языка с церковнославянским, с диалектами, влияние на стилистическую систему русского языка профессиональных, социальных жаргонов, развитие письменности, повлиявшее на стилистическую обработку языка, роль Пушкина в упорядочении стилистических ресурсов языка и т.п. Но насколько бы широким ни был круг вопросов, рассматриваемых диахронической стилистикой, она в основном рассматривает преобразование функционально-стилевой системы языка, которому «сегодня и всегда» способствовали и способствуют изменения в материальной, экономической, духовной, политической жизни общества.

Так, появление науки привело к формированию научного стиля. Деловой стиль появился достаточно давно. Люди, общавшиеся на древнерусском языке, создавали деловые тексты: на нем писались законы, составлялись расписки, деловые письма. Конечно же, изменились стилистические средства языка, сам язык основательно преобразился, кроме того, появились новые жанры и подстили делового стиля, но задачи его, функции в их типовой, инвариантной интерпретации остались прежними: он обслуживает деловую сферу общения. Собственно, это и есть основная закономерность его существования.

В свое время В.В. Виноградов писал, что развитие реализма в XIX веке было обусловлено стилистическими преобразованиями языка. И с этим следует согласиться, так как демократизация языка в XIX и в ХХ веке, действительно, изменила его стилистические особенности.

Все исследователи в области лингвостилистики обращают внимание на то, что за последние годы существенно изменился газетно-публицистический стиль, язык радио и телевидения. Проблеме языково-стилистических изменений в современных СМИ посвящено достаточно большое количество работ, отражающих названный стиль как в динамике развития, так и в синхронном аспекте [Майданова 1990; Вакуров 1991; Поспелова 1991; Говердовская 1992; Кайда 1992; Какорина 1992; 2000; Кожина, Дускаева 1993; Дускаева 1994; 2001; 2002; Виноградов 1996; Михальская 1996; Солганик 1996; 2000; Костомаров 1997; Синячкина 1997; Тепляшина 1997; Стернин 1998; Кутейников 1999; Диева 2001; Чепкина 2000; Сметанина 2002 и др.].

В работах обращено внимание на экстралингвистическую обусловленность изменений публицистического стиля. Выделяются следующие факторы: 1) изменение статуса и функций СМИ; 2) демократизация, обретение свободы слова, печати; 3) отмена цензуры; 4) появление новой системы СМИ в результате идеологического, политического и экономического расслоения общества; 5) конкуренция.

Преобразования в информационной норме СМИ, экспликация информационной и воздействующей функции, вызванные преобразованиями в модели «субъект речи → адресат», появление новых жанров и вытеснение на периферию публицистического стиля «старых» жанров, преобразования в языке всех СМИ, включая электронные, – все это существенно изменило облик публицистического стиля.

Мы провели исследование динамики языковых процессов в визуальных СМИ в период с 2003 г. по 2006 г. и пришли к выводу, что особенности публицистического стиля, названные выше, глубоко проникли в структуру стиля, вызвав тенденцию на его «понижение».

Следует констатировать факт, что в последние 15 лет информационное поле визуальных средств массовой информации расширилось, в связи с чем изменился характер информационной нормы.

СМИ стремятся снять все ограничения: институционализированные (запрет на разглашение государственных тайн); конвенциональные (следование этическим нормам), в связи с чем расширились функции СМИ, изменился язык газет и журналов.

Анализу были подвергнуты лингвостилистические особенности текстов, опубликованных в региональной прессе (газетах «Серда-ло», «Ингушетия», «Грозненский рабочий», «Северный Кавказ», «Мысль»), в российских СМИ («Российская газета», журнал «Караван историй» и др.).

1. 
   особый тип коммуникации — дистантный, ретиальный дискурс: передача сообщения индивидуально-коллективным субъектом массовому рассредоточенному адресату, неизвестному и неопределенному количественно получателю информации; обусловленность коммуникации социокультурной ситуацией и возможность вызывать изменение этой ситуации;
   
2. 
   основные функции газетно-публицистического стиля:
   

1. 
   страстность, призывность, экспрессивность;
   
2. 
   конкретность, фактографическая точность.
   

• 
  эмоционально-оценочная лексика;
  
• 
  распространенные обращения;
  
• 
  обратный порядок слов (инверсия);
  
• 
  побудительные предложения;
  
• 
  восклицательные предложения;
  
• 
  назывные предложения, рисующие живые картины;
  

• 
  дубитация (ряд вопросов к воображаемому собеседнику);
  
• 
  объективация (вопрос, на который автор отвечает сам);
  

• 
  обсуждение (постановка вопроса с целью обсудить какое-либо решение или обнародованный вывод);
  
• 
  риторический вопрос (экспрессивное утверждение или отрицание);
  

Сопоставление текстов 80-х гг. XX в. с текстами начала XXI в. позволяет высказать мысль о том, что, хотя основной целью дискурса в СМИ является ретранслирование информации различных типов, тем не менее в газетно-публицистическом стиле изменилось соотношение основных видов информации: предметно-логической (интеллектуальной, дескриптивной, объективной, концептуальной, фактуальной) и прагматической (оценочной, субъективной).

Если тексты 80-х гг. в основном выполняли информативную и воздействующую функции, нацеленные на идеологизацию общества, формирование у читателя коммунистических идеалов и определенного отношения к жизни социума, то в текстах конца 90-х гг. XX в. и начала XXI в. названные выше функции (воздействующая и информативная) дифференцировались, приобрели ярко выраженную экспрессивную окраску. Сформировался такой тип газетно-публи-цистического дискурса, в котором предельно расширяется информационная норма. Возможность сообщать обо всех фрагментах действительности не только изменила структуру газетно-публицисти-ческого стиля, но и актуализировала целый пласт языковых средств, находившихся до определенного времени на периферии информационного поля визуальных СМИ.

В приведенной выше модели указан достаточно обширный ряд языковых особенностей газетно-публицистического стиля, которые в рамках данной работы невозможно подвергнуть детальному описанию. Однако в процессе анализа были выявлены лингвостилистические закономерности, имеющие принципиальное значение для рассмотрения языковых процессов в их динамике. Остановимся на отдельных из них.

Одна из лингвостилистических особенностей газетно-публицис-тического дискурса последних лет – это глобальная авторизация газетного дискурса. Если в 80-е гг. структуру субъекта в массовой коммуникации можно было охарактеризовать по формуле «автор – редактор – цензор – идеологический демиург», то впоследствии эта структура разрушается. Субъект начинает совмещать роли автора и принципиала. «Субъект в современной массовой коммуникации не просто функционален – он выступает как личность со всеми особенностями ее менталитета, причем в структуре его целей все большую роль начинает играть стремление к самовыражению» [Виноградов С.И. 2001: 256].

На уровне языковых средств авторизация проявляется в чрезмерном субъективизме дискурса. Авторское самовыражение воплощается в гипертрофированном Я - дейксисе:

Процент дискурсивной активности местоимений первого лица ед. ч. составляет 0,63 %. Частотность авторского мы в именительном и косвенных падежах – более 0,5 %, что с точки зрения дискурсивной активности представляет собой довольно высокий процент словоупотреблений.

Свобода высказываний – примета времени. Она свойственна не только процитированной статье, но и другим источникам. Стремление к избыточной оценочности, вербальной раскрепощенности, порождающее ненормативное употребление языковых средств, внедрилось в публицистический стиль, пожалуй, сильнее, нежели пристрастие к Я-дейксису. Приведем ряд примеров, полученных методом сплошной выборки на материале текста, состоящего из двенадцати предложений: «Я даже не могла подумать, что очень компетентная комиссия может рассматривать...; В зале были очень известные... деятели культуры...; Однажды, присутствуя на очередном заседании английского парламента, среди очень известных политических лидеров Англии, Черчилль воскликнул: «Что я делаю среди них?»; И эта очень престижная награда обязательно дойдет до них; Сама церемония награды была очень волнующая...; Очень благодарна всем...» [Мысль 2005, № 2: 6].

Нуждаются ли данные примеры в комментариях? И да и нет. Нет потому, что статус подобных языковых средств «прозрачен». Да потому, что на смену идеологическим штампам пришли новые клише, порожденные предельной демократизацией средств массовой коммуникации постперестроечного периода. Несомненно и то, что авторизации газетно-публицистического дискурса способствовали три типа «свобод»: тематическая, ориентированная на описание и оценку любого фрагмента действительности; прагматическая, связанная с отсутствием внешней оценки; стилевая свобода, обусловленная преобладанием в тексте «слога» над «стандартом».

Считаем целесообразным остановиться на характеристике употребления приставочных глаголов в визуальных СМИ.

Нами были проанализированы словообразовательные типы приставочных производных глаголов, встречающиеся как в местной прессе (газеты «Сердало», «Ингушетия»), так и в российских СМИ («Российская газета», журнал «Караван историй» и др.).

Дискурсивная активность словообразовательных типов приставочных глаголов в газетно-публицистическом стиле оказалась неравномерной:

в-/во- – 1,3 %; вз-/вс-/воз-/вос- – 1,9 %; вы- – 9,8 %; до- -0,3 %; за- – 10,1 %; из-/ис- – 0,3 %; на- – 1,9 %; над- -0 %; низ-/нис- -0 %; о- -2,6 %; об-/обо- – 0,98 %; от-/ото- – 2,9 %; пере- – 5,2 %; по- – 30,1 %; под-/подо- – 1,9 %; пре- – 1,3 %; пред-/предо- – 0,6 %; при- -6,1 %; про- – 9,5 %; раз-/рас-/разо- – 4,6 %; с-/со- – 2,6 %; у- – 5,2 %.

Наряду с частотностью употребления производных глаголов, были описаны их структурно-семантические особенности. Использовав лингвостилистические модели СТ, мы проанализировали семантику глаголов, их словообразовательные особенности, стилистические окраски, взаимосвязь глаголов со стилевой структурой текста. Был определен перечень структурных схем предложений, в которых употребляются приставочные глаголы, разработаны формулы их семантизации, определены типовые речевые ситуации, актуализирующие употребление производной глагольной лексики.

Обращает на себя внимание то, что из текстов газетно-публицистического стиля выведена глагольная лексика, имеющая оттенки возвышенности, торжественности.

Наибольшее количество словоупотреблений отмечено с приставкой по- -30,1 %. При этом используются по преимуществу глаголы не с нейтральной, а с разговорной окраской: 1) Как-то осенью резко похолодало и подул сильный ветер [КИ: 135]; 2) А сколько психоаналитиков повидала! [КИ: 4].

Активизировалась разговорная лексика, относящаяся к разным словообразовательным типам: 1) глаголы с приставкой вы-: вытащить, выдернуть, вышвырнуть; 2) за-: заявиться, закружиться, заночевать, заворчать, запрыгать, затолкать; 3) про-: прогореть, провести, пробормотать; 4) раз-/рас-: развести, расплескать, расхотелось, развеяться; 5) с-: спеть, станцевать, соскользнуть и др.

Удельный вес нейтральной глагольной лексики падает. На смену ей идут бытовизмы с разговорной окраской, вульгарными и прочими сниженными оттенками. Таким образом, разрушается нейтральная – базовая основа любого стиля, в том числе, и газетно-публицистичес-кого.

И это не случайно. Текст как синергетическое целое, подвергающееся самоорганизации, чутко «реагирует» на все процессы, происходящие в языке и речи, в том числе, и на появление в нем иностилевых элементов.

Как видим, эволютивность стилевой системы языка – это одно из ее постоянных свойств, а это означает, что диахроническая стилистика – направление перспективное, нацеленное на исследование всевозможных динамических процессов в языке на уровне стилистики.

Сопоставительная стилистика нацелена на изучение стилевых систем двух-трех языков. Направление сравнительно новое, перспективное, не исчерпавшее своих возможностей.

Основы сопоставительной стилистики были заложены еще в начале ХХ в. во французской стилистике Ш. Балли – в период, когда в общем языкознании сформировалось сопоставительное направление и был разработан постулируемый им сопоставительный метод.

Выше мы уже говорили о том, что выделение направлений в науке приводит к еще большей дифференциации наук. Сопоставительная стилистика не является исключением. Как только она выделилась из состава лингвостилистики, появилась возможность разрабатывать еще одно направление – контрастивную стилистику. Несмотря на то, что и сопоставительная, и контрастивная стилистика имеют принципиальное значение в теории и практике перевода с одного языка на другой, сопоставительная стилистика новый импульс к развитию получает только в конце ХХ столетия. Сопоставительно-стилистические исследования пока остаются неразработанным звеном, несмотря на то, что определенный корпус научных текстов по этой проблеме накоплен [Балли 1961; Бархударов 1962; Степанов 1965; Ярцева 1986; Федоров 1971; Кожина 1977; 1994; Кумахова З.Ю., Кумахов М.А. 1979; Ижакевич и др. 1980; Гак 1988; Гарбовский 1988; Швейцер 1991; 1993 и др.].

Мы уже говорили о трех основных направлениях (стилистике ресурсов, функциональной стилистике и стилистике текста), от которых ответвились остальные направления в результате углубления дифференциации наук.

Осталось еще одно из основных направлений, занимающих приоритетное место среди стилистических наук – это стилистика художественной речи, от которой ответвились стилистика кодирования и декодирования. Однако мы более подробно на них не останавливались, так как эти направления не были предметом специального исследования в данной работе.

И наконец, мы хотели бы остановиться на социокоммуникативной стилистике [Винокур 2005], с позиций которой до появления книги Т.Г. Винокур речевое поведение носителей русского языка (говорящих и слушающих, пишущих и читающих) еще не подвергалось анализу.

Между тем такой анализ, по мнению Т.Г. Винокур, дает возможность сократить дистанцию между изучением языка и теми, кто им пользуется [Винокур 2005: 3].

Отправным пунктом исследования для автора послужило предположение о том, что «большинство традиционных разделов науки о языке всегда несло на себе печать более или менее выраженного интердисциплинарного характера» [Винокур 2005: 4].

По ее мнению, предметно-методологический синкретизм еще более отчетливо видится в соприкосновении факторов, которые принято считать экстралингвистическими. Именно поэтому, в соответствии с интердисциплинарным характером ее книги, Т.Г. Винокур пишет, что «центром ее внимания являются не особенности языкового функционирования, обусловленные экстралингвистическими факторами, и соответственно не экстралингвистические факторы, обусловливающие особенности языкового функционирования, а взаимная связанность первых и вторых, в которой реализуется языковая жизнь общества как культурно-исторического единства, сформированного деятельностью человека» [Винокур 2005: 4].

Если этот подход рассматривать с коммуникативно-стилисти-ческой точки зрения, то он будет означать переход от изучения стиля языка к «стилю тех, кто говорит и пишет» [Винокур 1941: 17]. Такой переход Т.Г. Винокур осуществляет, «минуя понятия, обезличенные лингвотерминологической традицией (функционирование и употребление языка), на пути к речевому поведению.

Последнее есть не что иное, как использование языка людьми в предлагаемых обстоятельствах – разномасштабных и многосоставных. Коль скоро эти обстоятельства так же являются результатом человеческой деятельности, как и сам язык, речевое поведение или выступает как составная часть большинства из них, или формирует их целиком» [Винокур 2005: 5].

Проанализировав речевое поведение как совокупность речевых поступков, с внутриязыковой стороны определяемое закономерностями употребления языка в речи, а с внеязыковой – социально-психологическими условиями осуществления языковой деятельности, ответив на вопрос о том, из чего складывается взаимная обусловленность внутренних и внешних по отношению к языку факторов, образующих функциональные варианты речевого поведения, Т.Г. Винокур создает стройную, органичную лингвостилистическую концепцию, дав ей точное, исчерпывающее предмет ее исследования, наименование – социокоммуникативная стилистика.

Краткий обзор направлений лингвостилистики позволяет заключить, что это не предел. Действительно, продолжает развиваться коммуникативная стилистика [Болотнова и др. 2001]. Правомерно поставить вопрос о когнитивной стилистике, о функционально-прагматической стилистике. Предложена концепция дискурсивной стилистики [Хазагеров 2005]. Гипотетически можно выделить *семантическую стилистику, тем более что семантический (или семантико-смысловой) метод в лингвостилистике применяется как один из ведущих, что связано, по мнению Н.В. Данилевской, «с особым вниманием функциональной стилистики к проблеме адекватности выражения в высказывании / тексте различных оттенков смысла» [Данилевская // СЭСРЯ 2003: 225].

По аналогии с оппозицией общее / частное языкознание напрашивается вопрос о создании общей теории стилистики. А также актуальна проблема разработки философии и истории лингвостилистики.

Проблема единства лингвостилистического знания, способов и механизмов знания, способов и механизмов этого единства опирается на вполне очевидный факт, что современная стилистическая наука разделилась на определенное множество научных дисциплин, областей и теорий, нацеленных на решение специфических проблем, хотя при этом сферы профессиональных интересов исследователей стилистики зачастую соприкасаются. Однако подобное соприкосновение не гарантирует того, что процесс дальнейшей дифференциации науки прекратится.

«Известно, что сумма научных знаний (вернее, публикаций) удваивается приблизительно через каждые 10-15 лет. Это означает, что чрезвычайно быстро растет число печатных работ, с которыми вынужден знакомиться ученый только для того, чтобы не отстать от уровня, достигнутого в его области исследований. Если же он хочет еще внести собственный оригинальный вклад в развитие этой области, то ему приходится максимально ограничивать сферу своих интересов, чтобы не только успевать читать сообщения о чужих результатах, но и работать для получения своих собственных... Вот так ученые превращаются во все более узких специалистов, а наука дробится уже не на дисциплины или даже теории, а на отдельные проблемы и темы» [Никифоров 2006: 348].

Дифференциация наук привела к тому, что единство научного знания не просто вызывает вопрос, но оно превратилось в неразрешимую проблему, которая в науковедении рассматривается в двух ракурсах: 1) не носит ли наличие целого ряда направлений внешний характер и не лежит ли в глубине этого многообразия нечто общее, что объединяет все направления в одно целое? 2) не является ли наличие более двух десятков направлений в области стилистики чем-то случайным, временным, преходящим, чем-то таким, что со временем можно будет преодолеть с помощью интеграции?

Здесь мы попытались сформулировать на материале стилистических направлений два вопроса, имеющих принципиальный характер. Существуют они и в науковедении. Причем, отвечая на второй вопрос, порой дают утвердительный ответ, предполагающий исчезновение границ не только между разными направлениями, но и между разными науками. В свое время М.Г. Чепиков писал, что «складывающееся в результате интеграционных процессов единство наук и знаний имеет конечную цель – образование «одной науки с единой (под эгидой научной философии) методологией, единым языком, единой теорией» [Чепиков 1981: 271].

«Таким образом, распространенные ныне подходы к проблеме единства научного знания склонны рассматривать современную дифференциацию наук и специализацию ученых лишь как нечто внешнее и преходящее» [Никифоров 2006: 249]. Данный вывод А.Л. Никифорова имеет методологическое значение, так как относится ко всем наукам вообще и к стилистике в частности. Если предположить, что узкая специализация мешает развитию науки, то, естественно, мысль о единстве представляется некием чаемым бытием.

Однако такой подход на поверку оказывается схематичным, а сам факт дифференциации различных наук и направлений в той или иной науке не является случайностью. Дифференциация имеет глубокие основания, известные в науковедении. К ним относятся: 1) онтологическое основание, обусловленное разнообразием форм движения и видов материи; 2) гносеологическое основание, связанное с неизбежностью абстракций; 3) методологическое основание, прогнозирующее специфичность методов; 4) социальное основание, связанное с общественным разделением труда.

Рассмотрение перечисленных оснований в лингвостилистике позволяет с помощью общеизвестных в науковедении положений открыть нечто новое в частных науках, каждая из которых имеет тенденцию к бесконечной дифференциации в рамках своего предмета изучения.

Итак, единство знаний в лингвистике и, в частности, в стилистике может быть основано на положении о единстве языковой материи. Стилистическое знание едино в том смысле, что все оно является отражением теоретических представлений о стилистическом феномене в языке.

И так же, как к утверждению о материальном единстве мира материалистическая философия присоединяет положение о его неисчерпаемом качественном многообразии, так и в философии стилистики мы можем говорить о неисчерпаемом многообразии языковых средств. Конечно, представить любой язык в виде некоторой «дурной бесконечности» было бы нецелесообразно, но, учитывая бесконечность его развития в пределах той цивилизации, в которой язык существует, можно говорить о многообразии форм языковой материи, об определенном многообразии ее видов и структурных уровней.

Обычно материальный мир, противостоящий науке в качестве объекта изучения, принято разделять на три большие области: 1) неживую природу; 2) мир живых организмов; 3) общественные явления.

Эта триада привлекательна в том смысле, что она позволяет охватить все многообразие материального мира. И в этом случае нам бы не хотелось, используя методы вульгарного материализма, переносить указанные особенности на языковую материю, но в данном случае определенные аналогии напрашиваются и они требуют своего рассмотрения.

В приложении к стилистике (впрочем, как и к лингвистике в целом) мы бы предложили следующую трихотомию: форма языка – его функционирование – использование языка человеком. Соответственно выделяются и три блока стилистических наук: стилистика ресурсов, структурная стилистика, стилистика строя языка, направление, изучающее стилистические средства языка, аналитическая, практическая, традиционная стилистика – функциональная стилистика, стилистика текста, историческая (диахроническая стилистика – коммуникативная стилистика, стилистика кодирования, стилистика декодирования, социокоммуникативная стилистика, дискурсивная стилистика.

Этот список можно продолжить, выделив еще ряд направлений. С другой стороны, его можно сократить, редуцировав все направления до трех основных. Но одно представляется несомненным: в любой аналогии, какой бы искусственной и неестественной она ни казалась, всегда есть доля истины. Возможно, что и неистинное знание, искажающее описание объективных законов движения языковой материи, в ней тоже есть.

Таким образом, онтологической основой дифференциации стилистических направлений является объективно существующее многообразие стилистических свойств языковой материи.

а) стилистика → литературоведческая стилистика

↓ ↓

стилистика стилистика

б) стилистика → функциональная стилистика → стилистика текста

в) стилистика → коммуникативная стилистика → социокоммуникативная стилистика

Мы привели только три сегмента. Их гораздо больше. Причем дробление предмета изучения иногда даже представляется конечным. Например, стилистика кодирования изучает материал «от автора», рассматривая речевое произведение в аспекте реализации в нем авторского замысла.

Однако, каким бы дробным ни казался предмет, изучаемый той или другой стилистикой (стилистикой кодирования или декодирования), каждое из этих направлений сегодня уже представляет особую область знаний, сферу исследовательской деятельности, направленной на производство новых знаний о кодировании авторского замысла в художественном тексте и о его декодировании читателем, слушателем.

В этих направлениях выработались свои особые методы исследования. Так, в стилистике декодирования используется метод, основы которого были заложены еще Л.В. Щербой в его «Опытах лингвистического толкования стихотворений» (1922-1936 гг.). Нацелен данный метод на индивидуальное толкование индивидуального художественного произведения. В противовес структуральному анализу, Л.В. Щерба предписывал «не членить текст дальше некоторого предела функционального восприятия эстетической ценности произведения (как в плане содержания, так и в плане выражения) и подвергать стилистическому анализу лишь средства, которые выполняют художественную функцию» [Баженова // СЭСРЯ 2003: 416].

Методологическим основанием дифференциации направлений в лингвостилистике является специфичность методов. Конечно, в стилистических направлениях используются, как и в любых других науках, общенаучные методы. Например, эксперимент, наблюдение, анализ. Однако в стилистике они могут приобретать свою специфическую форму. Так, эксперимент модифицируется как стилистический эксперимент. Анализ представлен стилистическим анализом. Наиболее распространенными в стилистических исследованиях считались следующие методы: названные уже выше стилистический анализ и стилистический эксперимент, затем стилистическая интерпретация и анализ по стилистическим пометам.

Эти специфические для стилистики методы были в свое время детально отрефлектированы в стилистике и широко применялись как в научной, так и в учебной деятельности.

Их основные характеристики могут быть представлены следующим образом.

Стилистический анализ генетически близок к описательному методу, а также к методу, который называется в общем языкознании описательным анализом. Стилистический анализ – это система исследовательских приемов, применяемых для характеристики стилистических особенностей текста с учетом, на каком этапе развития языка написано то или иное произведение и какова литературная норма. По существу это метод синхронного анализа текста, учитывающий особенности "среза" по горизонтали.

В процессе стилистического анализа из текста выделяются его стороны, части, единицы, которые и становятся предметом специального изучения.

На первом этапе стилистического анализа определяется функциональный стиль. Затем выделяются слова тех или иных стилистических окрасок, предложения, т.е. номинативные и коммуникативные единицы языка. Наряду с подобной графической сегментацией, применяется методика идентификации языковых единиц (с учетом их стилистических окрасок, оттенков, стилистической направленности текста), основанная на сравнении разных текстов и использовании предшествующего опыта.

Следующий этап описательного анализа состоит в членении выделенных из текста единиц, в результате чего выделяются структурные единицы.

Поскольку в результате первичной сегментации возникает два типа единиц, то вторичная, иначе структурная, сегментация идет двумя путями:

1) выделяются стилистически значимые морфемы и словоформы;

2) рассматриваются словосочетания и члены предложения, соответствующие или не соответствующие стилистической направленности текста или выполняющие нейтральную роль.

По существу при структурной сегментации выделяются не сами единицы, а их компоненты, в то время как на первом этапе при текстовой сегментации, как правило, выделяются варианты единиц языка, в том числе, индивидуальные.

Заключительный этап связан с интерпретацией выделенных номинативно-коммуникативных и структурных единиц в стилистическом аспекте.

Стилистический эксперимент в свое время широко использовался A.M. Пешковским. Тем самым ученый как бы защищает свое право на «доступ к недоступному», феноменальному.

Однако лингвистический эксперимент, применявшийся в XX веке, не предполагает обращения к речевой эмпирии. Обоснование такого понимания эксперимента отразилось в работах Л.В. Щербы, хотя он и ориентировался не только на «тексты» лингвиста, в «которых обыкновенно отсутствуют неудачные высказывания... с отметкой «так не говорят», которые он называет отрицательным языковым материалом». Л.В. Щерба пишет: «Для меня давно уже совершенно очевидно, что путем непосредственного самонаблюдения нельзя констатировать, например, «значений» основной формы глагола в русском языке. Однако, экспериментируя, т.е. создавая разные примеры, ставя исследуемую форму в самые разнообразные условия и наблюдая получающиеся при этом «смыслы», можно сделать несомненные выводы об этих «значениях» и даже об их относительной яркости». (См. Щерба Л.В.: О трояком аспекте языковых явлений и об эксперименте в языкознании // Л.В. Щерба. Языковая система и речевая деятельность. – Л., 1974. – С. 31-33).

В языкознании "эксперимент" трактуется как научно поставленный опыт, позволяющий следить за функционированием изучаемого явления, воссоздавая его в заданных условиях.

Стилистический эксперимент сегодня – это не только перенос отдельного языкового средства в заданные условия, но и перенос текста из одной ситуации общения в другую.

Уникален в своем роде эксперимент, поставленный Вадимом Рудневым (См.: В. Руднев. Шизофренический дискурс. – Логос. – 1999. – № 4 (14). – С. 21-34). Он его назвал психотическим экспериментом, поскольку суть его заключается в том, что он, взяв художественный текст [Л.Н. Толстой. Косточка (Быль)], заведомо не психопатический и даже не невротический, постепенно превращает его сначала в эксплицитно невротический в стиле М. Пруста, затем препарирует текст Л. Толстого в духе джойсовского «Улисса». «Косточка-3» написана по принципу невроза навязчивости (т.е. обсессивного невроза, невроза навязчивых состояний). Затем текст превращается автором в паранояльный, маниакально-депрессивный и, наконец, шизофренический.

Несмотря на различие в стилистических приемах, исходный травматический смысл текста, будучи глубинным в генеративистском понимании слова «глубинный», остался незатронутым.

Метод стилистической интерпретации восходит к общеязыковой интерпретации, заключающейся в раскрытии смысла полученных результатов, определении содержательных характеристик, включении результатов в существующие теории. Интерпретация ориентирована на создание новой теории, если полученные результаты и их содержательные характеристики не укладываются в рамки старой теории. Смысл и ценность новых данных остаются неопределенными, если их не включить в систему существующих знаний. Стилистическая интерпретация – это один из приемов культурно-исто-рической интерпретации. Он может быть связан с историей языка и с историей народа. Здесь он предстает как прием стилистической характеристики.

Анализ по стилистическим пометам в словаре может модифицироваться как прием нормативно-стилевых характеристик. Обычно этот способ исследования языка используется при составлении толковых словарей, при стилистической характеристике словаря отдельного художественного произведения или автора. Прием нормативно-стилистических характеристик опирается на систему стилистических помет, среди которых наиболее распространенными являются следующие пометы, указывающие на социальную характеристику: книжное, разговорное, просторечное, областное, жаргонное, арготическое, специальное и т.п.

Их раздельное и комбинированное использование позволяет дать наиболее точную стилистическую оценку и слову в целом, и отдельным его значениям.

Анализ статистических параметров стилей осуществляется при помощи статистических методов, направленных на анализ:

1) употребительности языковых фактов с точки зрения их нормативности;

2) принадлежности стилю языка;

3) принадлежности стилю отдельного автора.

Выборки, как правило, бывают однородными и одинакового объема или длины.

Статистическая методика заменяет полное обследование текста серией выборок.

Распределение частот и частотных долей в тексте того или иного автора дает возможность выявить постоянные (константные) особенности текста, а также – индивидуальные (случайные) особенности, касающиеся употребительности отдельных единиц и их длины.

Статистический метод, или как его сегодня называют, стилостатистический метод анализа текста основан на том, что языку и речи свойственна вероятность, которая по-разному проявляется в пределах этой дихотомии. Речевая вероятность определяет статистическую структуру текстов, тогда как язык характеризуется их теоретико-множественной структурой и алгоритмами их порождения и распознавания [Андреев, Зиндер 1963].

Использование стилостатистического метода предопределено самой природой стилистического феномена в языке.

Сегодня, кроме перечисленных, в стилистике применяются различные методы и приемы анализа текста и его языковых средств. Причем в каждом направлении стилистики может использоваться тот или иной метод, в зависимости от цели анализа.

Так, для функциональной стилистики характерен функциональный метод, который, «во-первых, означает анализ единиц разных уровней языка, причем не столько структурно-системное их исследование, сколько коммуникативно-системное... Во-вторых, ... смысл [функционального метода – Т.Ж.] заключается в установлении значимости определенных закономерностей функционирования языковых средств для специфики речевой системности стиля и его разновидностей (текстов). В-третьих, функционально-стилистический метод теснейшим образом связан с идеей единства лингвостилистического и экстралингвистического аспектов речи... В-четвертых, функционально-стилистический метод основан на признании деятельностной природы языка» [Данилевская // СЭСРЯ 2003: 223].

В функциональной стилистике используются также комплексный метод изучения языка/речи, многоаспектный анализ взаимосвязи разноуровневых языковых единиц; сопоставительно-диахро-нический метод, семантико-смысловой метод.

В стилистике ресурсов применяются структурный метод, анализ по стилистическим пометам и др.

Как видим, в разных направлениях стилистики изучаются разные формы языковой материи. Исследуются различные аспекты и стороны стилистического феномена в языке, которые постулируют использование общенаучных, общефилологических и специфических методов исследования, присущих тому или иному направлению.

Рассматривая предметные области сквозь призму своих абстракций и идеализаций, каждое направление формирует свои собственные данные. Факты и утверждения одного направления могут быть лишены смысла с точки зрения другого направления. Стилистическая парадигма в стилистике ресурсов может оказаться недостаточной в стилистике функциональной.

Тем самым, думается, что факт дифференциации наук в самой стилистике не только возможен, но и необходим. Дифференциация – одно из основных свойств как языковой материи, так и лингвистических наук, стилистики, в частности.

И, наконец, четвертое основание дифференциации наук – это социальное основание, связанное с общественным разделением труда.

Расчленение трудовых процессов наиболее интенсивно началось в период становления капиталистического способа производства.

Появление и совершенствование машин вызвали еще большее расчленение трудовых процессов на все более мелкие операции, и это обусловлено объективными законами развития общественного производства.

Научная деятельность не осталась в стороне от этих процессов.

«В ХХ в. количество наук стало необозримым, новые науки возникают на стыках старых, сложившихся дисциплин – биохимия, бионика, психолингвистика, технические науки и т.п. Более того, разделение научного труда проникло внутрь наук и привело к разделению ученых одной области знания на теоретиков и экспериментаторов...; ученых, занимающихся фундаментальными или прикладными исследованиями... Однако именно эти возрастающие дифференциация и специализация и были, как показывает история науки, основой ее бурного прогрессивного развития. В настоящее время, когда на Земле работает около 80 % всех когда-либо живших ученых, узкая специализация позволяет даже не очень способным из них содействовать развитию науки» [Никифоров 2006: 258-259].

Поскольку дифференциация науки обусловлена самой природой научного знания и социальной практикой, мы невольно приходим к выводу о том, что дифференциация наук представляет собой универсальную тенденцию.

Попытки интеграции в современной лингвистике (в частности, и в стилистике) под воздействием когнитивно-прагматического языкознания и философии языка носят временный характер. Наоборот, они привели к новой, еще более глубокой и тонкой дифференциации. Так, только за последнее время в лингвистике появились и начали бурно развиваться лингвофилософия, лингвоаксиология, эпистемология текста, экология языка и др. научные направления. Аналогично в стилистике появившаяся под воздействием теории коммуникации коммуникативная стилистика дифференцировалась, породив коммуникативную стилистику художественного текста, социокоммуникативную стилистику.

Дифференциация науки дает возможность включаться в процесс исследований все большему количеству ученых. И в этом ее подлинная ценность.