Литература : Мемуары : Кариус О. "Тигры" в грязи Кариус Отто

Наши войска в Париже вели себя так, будто война уже кончилась и

выиграна. Это поведение меня поражало. Я никогда не забывал, что через

несколько недель мы снова будем завязаны в ней с русскими.

танком. Как-то поведет себя "тигр"? Внешне он выглядел симпатичным

и радовал глаз. Он был толстым; почти все плоские поверхности

горизонтальные, и только передний скат приварен почти вертикально. Более

толстая броня компенсировала отсутствие округлых форм. По иронии судьбы

перед самой войной мы поставили русским огромный гидравлический пресс, с

помощью которого они смогли производить свои "Т-34" со столь

элегантно закругленными поверхностями. Наши специалисты по вооружению не

считали их ценными. По их мнению, такая толстая броня никогда не могла

понадобиться. В результате нам приходилось мириться с плоскими

поверхностями.

Даже если наш "тигр" и не был красавцем, его запас прочности

воодушевлял нас. Он и в самом деле ездил, как автомобиль. Буквально двумя

пальцами мы могли управлять 60-тонным гигантом мощностью 700 лошадиных сил,

ехать со скоростью 45 километров в час по [28] дороге и 20 километров в час

по пересеченной местности. Однако с учетом дополнительного оборудования мы

могли двигаться по дороге лишь со скоростью 20–25 километров в час и

соответственно с еще меньшей скоростью по бездорожью.

По-видимому, самая большая ответственность за готовность машины

ложилась на механика-водителя. Он должен вести машину, работая головой, а не

задним местом. Если он будет действовать решительно, то его "тигр"

никогда его не подведет в трудную минуту. Только по-настоящему хорошего

водителя танка и можно допустить к "тигру", и, кроме того, он

должен тонко чувствовать характер местности. Ему придется как следует

двигаться по пересеченной местности. Он всегда должен держать танк

обращенным к противнику менее уязвимой стороной, не надеясь, что командир

танка подскажет каждый маневр. Только тогда командир танка сможет целиком

сосредоточиться на противнике, а командир взвода или роты станет в ходе боя

направлять машину туда, куда нужно, не отвлекаясь постоянно на характер

местности.

От водителя танка также требуется сила воли. В конце концов, он

единственный член экипажа, который может видеть очень многое, но которому

приходится оставаться пассивным, когда по танку ведется огонь, а остальные

члены экипажа завязали бой с противником. В таких случаях он помогает

наблюдением и должен целиком полагаться на своих товарищей в башне.

Принимая во внимание вышеуказанные качества механика-водителя,

становится понятным, почему командирами танков, как правило, становятся

именно они, а не наводчики. Взять хотя бы двух командиров -- Кершера и

Линка. И тот и другой первоначально были механиками-водителями. Также и мой

старый верный Карл Бареш сразу же занял мое место командира танка после

того, как я был ранен в 1944 году.

Да позволит мне читатель донести до него некоторую интересную

информацию, для того чтобы показать, насколько работа наша не завершена по

окончании боевой [29] операции. Для всех нас, особенно для водителя, она

по-настоящему еще только начинается, потому что мы должны быть в форме на

следующий день.

Топливные баки вмещают 530 литров. Это -- двадцать семь канистр по

20 литров. С таким количеством мы могли пройти ровно 80 километров по

пересеченной местности.

Обслуживание аккумуляторных батарей было делом важным, особенно зимой.

Их приходилось постоянно подзаряжать, запуская мотор, если мы не слишком

много перед этим ездили. В противном случае стартер уже не смог завести

двигатель. Если такое происходило, двое членов экипажа вылезали и заводили

мотор инерционным стартером, подобным тому, что используется на старых

самолетах, но только расположенным сзади. Не требуется слишком богатого

воображения для того, чтобы понять: нет более экстремальной ситуации, чем

эта, в разгар боя и на виду у противника. Несмотря на наши усилия, иногда

случалось так, что батареи оказывались подсевшими. На фронте мы вскоре

придумали оригинальный способ избегать вылезания наружу.

Вызывали соседний танк. Он отворачивал свою пушку назад, медленно

подползал сзади к переднему танку, подталкивал застрявший танк, и двигатель

его обычно заводился после нескольких метров движения вперед.

Радиооборудование, внутреннее и внешнее освещение, вентилятор и

электрический спуск пушки зависели от аккумуляторных батарей, поэтому

понятно, какое большое значение имело их состояние.

Водяной радиатор вместимостью 120 литров и четыре вентилятора

обеспечивали охлаждение двигателя. Жалюзи системы охлаждения на корме,

абсолютно необходимые для удаления нагретого воздуха, часто становились

причиной того, что танк терял боеспособность после попадания в него снарядов

или осколков, которые в ином случае не причинили бы ему вреда. Они

повреждали радиаторы, расположенные внизу.

Двигателю требовалось 28 литров масла, коробке передач -- 30

литров, редукционной передаче -- 12 литров, [30] системе башенного

механизма -- 5 литров и двигателям вентилятора -- 7 литров. Пара

больших воздухоочистителей захватывает пыль. Если учесть, что при

прохождении всего семи километров в машину нагнетается 170 000 литров

воздуха, в то время как поднимается пыль с поверхности почти 4 акров земли

-- и такое ее количество вдыхает человек, сидящий на корме, в самом

пыльном месте, -- то понятно, что очистка воздушных фильтров необходима

перед каждым маршем. При регулярно очищаемом фильтре в ходе операции можно

преодолеть 5000 километров без замены двигателя. При загрязненных фильтрах

мы не могли бы преодолеть и 500 километров.

Четыре карбюратора обеспечивали питание топливом двигателя, а всем этим

процессом управлял механик-водитель. Капризность карбюраторов была самым

большим недостатком немецких бензиновых моторов, которые проигрывали

неприхотливым дизельным двигателям русских. Однако способность более быстро

восстанавливать рабочий режим была преимуществом немецкого танкового

двигателя.

Полуавтоматическая коробка передач имела восемь передних и четыре

задние передачи. Они позволяли перемещать при повороте тяговое усилие с

одной гусеницы на другую. При повороте на месте одна гусеница двигалась

вперед, а другая -- назад. Коробка снабжалась автоматическим

гидравлическим сервоприводом. Для переключения передач не надо было выжимать

педаль главного фрикциона. Механик-водитель "тигра" сидел у

рычагов управления и мог управлять 63-тонной махиной столь же легко, как и

автомобилем. В других танках для управления требовалось прилагать много

усилий. Перекрывающая подвеска имела по восемь осей с каждой стороны. На

каждой оси находились по три балансира, которые вращались внутри гусеницы и

одновременно поддерживали ее. Более легкие типы немецких танков имели как

балансиры, так и опорные катки. Подумать только, как много этих катков нужно

снимать с "тигра" в случае необходимости заменить только один

внутренний! [31]

Двигатель объемом 22 литра лучше всего работал при 2600 оборотах в

минуту. На 3000 оборотах он быстро перегревался. Прежде чем погрузить танк

на платформу, гусеницу для бездорожья приходится заменять на более узкую. В

противном случае она вылезала по бокам платформы и представляла опасность

для встречного движения. Для транспортировки по железной дороге были

сконструированы специальные шестиосные платформы. Они могли перевозить 80

тонн и следовали с каждым батальоном в район боевых действий. Для того чтобы

не создавать опасную нагрузку на железнодорожные мосты, по меньшей мере

четыре других грузовых вагона должны находиться между двумя платформами с

"тиграми".

Башня поворачивалась при помощи гидравлической трансмиссии. Ноги

наводчика покоились на наклонной педали. Если он нажимал носком вперед, то

башня поворачивалась вправо; если -- пяткой назад, она поворачивалась

влево. Чем сильнее он нажимал в том или ином направлении, тем быстрее

происходило движение. При самом медленном движении поворот орудия башни на

360 градусов занимал 60 минут. При самом быстром -- 60 секунд. Таким

образом обеспечивалась чрезвычайная точность прицеливания. Опытному

наводчику не требовалось потом доводить вручную.

При наличии у пушки электрического спуска легкого нажатия пальцем было

достаточно для того, чтобы произвести выстрел. За счет этого удавалось

избегать неизбежного рывка при производстве выстрела,

Нашими самыми опасными противниками в России были танки

"Т-34" и "Т-34–85", которые были оснащены

длинноствольными 76, 2– и 85-мм пушками. Эти танки представляли для

нас опасность уже на расстоянии 600 метров с фронта, 1500 метров с боков и

1800 метров с тыла. Если мы попадали в такой танк, то могли уничтожить его с

900 метров нашей 88-мм пушкой. Танк "Иосиф Сталин", с которым мы

познакомились в 1944 году, как минимум, был равен "тигру". Он

значительно выигрывал с точки зрения формы (так же как и "Т-34").

Не буду вдаваться в подробности относительно [32] танков "КВ-1",

"КВ-85" и других, не так часто встречавшихся типов вражеских

танков, а также самоходных орудий более крупного калибра.

В полностью оснащенной "тиграми" танковой роте было 14 боевых

машин. Их боевая мощь, таким образом, превосходила боевую мощь целого

зенитного батальона (3 батареи по 4 орудия в каждом). Затраты на

производство одного "тигра" доходили до 1 миллиона рейхсмарок. По

этой причине было сформировано лишь несколько батальонов тяжелых танков.

Стать командиром такой роты значило взять на себя большую ответственность...

"тиграми", нас отправили на восток. Маленький городок Плоэрмель

отмечал праздник Тела Христова. Городская администрация была уведомлена о

времени нашей погрузки в вагоны с тем, чтобы торжества верующих завершились

к тому времени, как мы с нашими танками отправимся на железнодорожную

станцию. Но какое дело было этим людям до того, что германский фронт близ

Ленинграда требовал подкреплений и что войска там ожидали нас с нетерпением?

Бесконечно чертыхаясь, мы вынуждены были прождать почти три часа, прежде чем

смогли начать погрузку.

Наши "тигры" тщательно оберегались от посторонних глаз --

их закрывали брезентом, чтобы не было видно ни одного болта. Несмотря на

это, нас не покидало ощущение, что враг уже знал так же много о новых

танках, как и мы.

Поезд, как мы скоро заметили, и в самом деле был скорый. Мы лишь

сделали краткую остановку, чтобы сменить локомотив. Из Меца я послал

телеграмму домой, хотя и сомневался, что кто-нибудь из моих родственников

сумеет доехать из Цвайбрюкена до Хомбурга в Саар за такое короткое время. Но

настоящая мать солдата может сделать все! [33]

Как только подошел наш поезд, она уже ожидала на платформе. Кроме того,

мне вдвойне повезло, потому что здесь как раз происходила смена локомотива.

Так что я получил возможность представить свою мать ребятам, с которыми

отправлялся на фронт. К счастью, мы не имели понятия, что произойдет с нами,

когда ехали через Германию вплоть до Ленинграда. У нас были новые машины, и

мы ехали навстречу новым событиям с большим спокойствием, чем отправлялись

на любую другую предыдущую операцию.

Время от времени мы посматривали на монстров, спрятанных под брезентом,

с неким чувством, похожим на любовь. По крайней мере, мы кое-что могли

совершить с их помощью! "Тигр" был тяжеловесом среди наших боевых

машин.

Самым легким танком из этой серии был "T-I", "спортивный

двух человек, вес едва достигал 6 тонн, а вооружение состояло из двух

пулеметов. Ко времени русской кампании мы уже оставили его дома.

Три человека составляли экипаж "Т-II". Он был несколько

тяжелее, чем "T-I", и также имел 20-мм скорострельную пушку. К

тому времени он применялся лишь для разведывательных целей во взводах легких

танков.

В состав экипажа "T-III" входило пять человек. Он весил ровно

длинноствольной) и двумя пулеметами. Чешский танк 38(t) по параметрам

приблизительно соответствовал танку "Т-III". Но кроме того что у

чешского танка была сталь худшего качества, он проигрывал еще и в том, что

его экипаж состоял всего из четырех человек. Командиру танка приходилось

одновременно и вести наблюдение, и стрелять.

Танк "T-IV" можно было встретить в роте тяжелых танков

каждого батальона. В нем также было пять танкистов. Его вес составлял от 22

до 28 тонн. Вплоть до конца 1942 года эта боевая машина была оснащена

короткоствольной 75-мм пушкой. Позднее у нее появилась длинноствольная пушка

того же калибра. [34]

Танк "T-V" был известен под именем "пантера". Это

была новая разработка, сделанная с учетом опыта войны. Танк обслуживали пять

человек, он весил 42 тонны и был вооружен 75-мм сверхдлинноствольной пушкой,

двумя пулеметами, и у него был механизм поворота башни, как у

"тигра".

полуавтоматическая трансмиссия и 700-сильный двигатель довершали

внушительный облик 60-тонной машины.

88-мм пушка была такая же, как и та, что блестяще проявила себя в

зенитных подразделениях. Ее также взяли за основу, но при еще более длинном

стволе в новых противотанковых орудиях. Вскоре нам предстояло подвергнуть

танк тяжелому испытанию.

Наш конечный пункт располагался неподалеку от Гатчины. Там мы пережили

первую неудачу. Не оказалось наклонной рампы, и один из "тигров"

опрокинулся, завалившись на бок. Обнадеживающее начало!

Донесения по окончании боевых действий 1-й роты также были не слишком

воодушевляющими. Наши товарищи суетились в районе около Ленинграда с 4

сентября 1942 года. В первые четыре недели им пришлось участвовать в первом

оборонительном сражении к югу от Ладожского озера. Потом они увязли в

позиционных боях вокруг Ленинграда в полосе XI армейского корпуса. С 12

января по 5 мая 1943 года они приняли участие во втором оборонительном

сражении к югу от Ладожского озера в Погостьинском мешке и южнее Колпина.

В ходе этих операций жертвы были неизбежны. Стало также совершенно

ясно, что в болотистой местности танки придется время от времени оставлять

их экипажам. В то время как был отдан приказ, чтобы ни один "тигр"

не попал в руки русских ни при каких обстоятельствах, подожженный танк часто

приходилось покидать, а экипажу уничтожать его оружие. [35]

Потерпевшие аварию танки и обломки танков давали возможность русским

получить достаточную информацию о том, что у нас есть нечто новенькое. В

последовавших операциях мы быстро нашли превосходное описание

"тигра" русскими. У каждого русского было такое описание для того,

чтобы он знал наши уязвимые точки. Поскольку наше собственное руководство не

выпустило инструкции по эксплуатации, мы воспользовались русскими

публикациями для своих тренировок. Таким образом мы и сами познакомились с

уязвимыми местами собственной техники.

Дебют нашего "тигра", как предполагалось, должен был

состояться 22 июля 1943 года при ежедневном использовании в течение восьми

недель. Это было, третье сражение за Ладогу. Всеми доступными им средствами

русские в третий раз пытались восстановить сухопутное сообщение с

Ленинградом. Это позволило бы использовать Беломорканал и железную дорогу

Волхов -- Ленинград.

Мы погрузились на поезда 21 июля. Нам не удалось достичь места

назначения. С громадными сложностями мы добрались лишь до Снегирей,

небольшой железнодорожной станции возле населенного пункта Мга. С превеликим

трудом мы выгрузили свои "тигры" с платформ. Русская артиллерия

перенесла огонь, как только мы показались, и нам опять пришлось выгружать их

без наклонной рампы.

3-я рота была брошена в бой прямо с платформы. Гауптман Уме, командир

роты и лейтенант Грюневальд были убиты еще до того, как мы прибыли со своим

эшелоном.

Иваны обрушили на нас тучи истребителей, к чему мы не привыкли. Кружась

вокруг и подражая нашим пикирующим бомбардировщикам "Штука", они

уничтожали все. Отдельные фрагменты раскромсанных тел людей и животных,

разбитой техники валялись на шоссе. Это была картина, подобную которой я

видел только в 1945 году вдоль дорог на западе, по которым проходили

отступавшие войска. [36]

Как правило, мы могли двигаться по дороге ночью. Частям, использовавшим

конную тягу, практически невозможно было продвигаться вперед.

Мы тоже вскоре были брошены в этот ад. Мы возились с русскими до конца

сентября. Ни одна из сторон не могла похвастаться успехом, все лишь отмечали

потери. Синявино, высота "X", дорога на Мазурино и деревня под

кодовым названием Бункер -- для всех выживших эти названия вновь

оживляют память о жестоких боях. Сражения происходили там и сям изо дня в

день. Важные позиции часто по нескольку раз переходили из рук в руки.

Однажды мы вели бой с ротой против деревни Бункер. Я двигался с

юго-востока. Предполагалось, что, как только подойду к деревне, меня

поддержат атакой из леска юго-западнее от того места, где я буду находиться.

Однако, дойдя до места, я напрасно ожидал вторую группу

"тигров". Я так и не узнал истинной причины того, почему товарищи

из другой роты оставили нас в тяжелой ситуации. Мы должны были выпутываться

из нее сами, перед лицом противотанковых позиций.

Мы мельком увидели несколько танков, но вскоре уже и сами не знали, где

фронт, а где тыл. Нам очень повезло, что мы выбрались оттуда, так и не успев

внести смятение в ряды русских. Я был вне себя от счастья, что все мои

"тигры" опять собрались вместе. У кого бы нашлось время в такой

сумятице следовать приказам и убедиться, что ни одного поврежденного

"тигра" не осталось позади!

Кто-то "заботливо" снабдил каждого командира танка

"тигр" фугасным зарядом. Он был вертикально прикреплен к держателю

у правой руки командира танка, рядом с сиденьем в башне. С его помощью пушка

могла быть уничтожена без всяких усилий. В дополнение к ручным гранатам,

лежавшим вокруг командира танка, это было еще одним новшеством.

Я бы охотно обошелся без них. В случае, если танк получил бы

смертельный удар, его командир имел полную гарантию, что не попадет в руки

русским. А если и попадет, то в таком виде, что будет уже неузнаваем. [37] Я

в конце концов использовал вышеупомянутый держатель для хранения бутылки

шнапса. Для моего экипажа из пяти человек это было лучшим успокоительным,

чем любой фугасный заряд!

Иногда мы и в самом деле верили, что только алкоголь поможет нам

выдержать эту чертову бойню. Мы были разочарованы тем, что успехи, на

которые мы рассчитывали, получив новые машины, так и не наступили.

В довершение всего в нашем батальоне командование менялось почти столь

же часто, как высота у Синявина переходила из рук в руки. Многие товарищи

были убиты: взводный нашего 3-го взвода, затем унтер-офицер Пфаннштиль, а

также унтер-офицер Кинцле. Он был одним из моих веселых австрийцев из замка

в Плоэрмеле, верным венцем в старом добром смысле слова.

Бесполезность многих мер, принятых в непосредственной близости к

фронту, также вызывала у нас недовольство. Например, кто-то пришел с идеей

укрепления дорог в заболоченном районе вокруг Тосно. Предполагалось сделать

деревянные настилы и покрыть их асфальтом. Дороги уже были проложены до

самой Гатчины, а затем приблизились к фронту. Русские, конечно, с

удовольствием воспользовались этим и хорошими дорогами для наступления в

январе 1944 года.

Нам приходилось обходиться бревенчатыми настилами почти три года.

Бревенчатые настилы были отдельной историей! Каждый, кому приходилось по ним

ездить, может кое-что рассказать. Несмотря на множество ответвлений, пробки

на них были неизбежны. Ехать вне дорог было невозможно, даже далеко за

линией фронта. Низкорослые заболоченные леса начинались сразу по левую и

правую сторону.

В одной из поездок по этой "транспортной сети" я снова

проявил себя с неприглядной стороны. Я возвращался с совещания, хотел

попасть на фронт и, как всегда, спешил. Вдруг кто-то как ненормальный стал

сигналить позади меня.

Я должен был съехать на один из боковых путей и дать ему проехать,

потому что у него была явно более мощная [38] машина, и он спешил еще

больше, чем я. Но если бы мы съехали на одно из этих ответвлений, то

рисковали почти наверняка выбиться из этой сети дорог. Движение было

беспрерывным, и никто не остановился бы, чтобы позволить нам попасть на нее

обратно. Поэтому я продолжал ехать вперед, даже когда оглянулся и убедился в

том, что позади была машина со штабным флажком.

В конце концов один из обычных заторов заставил нас остановиться, и я

вскоре получил увесистый "подзатыльник". Это был гауптман из штаба

Линдеманна, командующего группой армий "Север". Он тут же устроил

мне головомойку.

Когда я объяснил ему, что мое присутствие на фронте столь же важно, как

и его инспектирование, и что он, наверное, даже не смог бы тут ездить, если

бы не солдаты, удерживавшие фронт, он потребовал мои документы.

-- Вы доложитесь командующему армией и узнаете от него лично, что

необходимо, а что нет! -- объявил он мне грозным тоном.

И на следующий день я узнал, что было необходимо, и что нет. Линдеманн

принял меня доброжелательно. В боях у "Западного вала" он

познакомился с моим отцом. Вместо разноса, произошел забавный разговор.

-- Ну и везет же этому парню, -- говорили мои товарищи, когда я

вернулся с этого рандеву с довольной улыбкой.

После многих недель русские наконец были утихомирены в секторе к югу от

Ладожского озера. Они опять затихли. Мы отступили от линии фронта и

расположились в Чернове, близ Гатчины. Большинство машин было готово для

отправки в ремонтные мастерские; нужно было ликвидировать обычные в период

обкатки мелкие неполадки. Командир нашей роты был переведен, и командование

ротой перешло к бывшему заместителю, обер-лейтенанту фон Шиллеру. Я

оставался единственным еще одним офицером в роте до лета следующего года.

Во время перерыва в боевых действиях я получил задание разведать дороги

на подступах к Ленинграду, [39] которые ведут на север от Гатчины к дороге

вдоль береговой линии, и связующие дороги между ними. Занимаясь этим, я

должен был установить контакт с пехотой на фронте. В дополнение к этому