Луи-фердинанд

— Коллега, нам нужно поговорить... нужно внести кое-какие коррективы... а вы, друзья мои, не курите слишком много! лучше понемножку!., и сделайте себе побольше санд­вичей!

Он жмет руку Ле Вигану... обнимает двух девушек... и даже Томаса в кресле, который только что проснулся... мы поднимаемся на следующий этаж... в какую-то пустую ком­нату... он плотно прикрывает за собой дверь...

— Селин, мы уезжаем завтра утром... до полудня... наде­юсь, вам все понятно?

— Естественно, Харрас!

— Я не доверяю этой старой деве... она специально про­воцирует бедного Ле Вигана, и об этом могут узнать в Кан­целярии... конечно, это не страшно! но нежелательно!., нам уже достаточно скандалов!., девушки — это еще куда ни шло, но тут еще эта старая сумасшедшая! и моя розовая пижама! я ведь ее ни разу не надевал! все это будет донесено в Канце­лярию, вы понимаете? и с комментариями!., представляете, как я буду им это объяснять?., еще и это распятие!..

— Представляю, Харрас! очень хорошо себе представляю!

* * *

На следующий день ровно в полдень, действительно... подъезжает большой «мерседес»... снова сцена прощания, все обнимаются... маленькие польки и Ле Виган плачут... сплош­ные сантименты... надзирательница тоже плачет... Volksturm

— Через пятнадцать дней здесь начнется кое-что посерь­езнее... вы этого не увидите!..

Я ничего не отвечаю... я думаю про этот Моорсбург, пред­ставляю, как нас там примут! особенно с этими здоровенны­ми букетами!., я не люблю деревню и могу объяснить поче­му... там обычно всех встречают с подозрением, а уж тем более таких, как мы... да еще в Пруссии... хотя уверен, что во Франции все было бы намного хуже!., а в Моорсбурге?.. вы­сокое покровительство Харраса вряд ли нам поможет... разве что кормить будут еще хуже... а были ли иллюзии у самого Харраса?.. сомневаюсь... просто он решил от нас отделать­ся... у него просто не было выбора... а эта деревушка, куда мы едем, наверняка, жуткая дыра!., он показывает мне на карте: Цорнхоф... нужно запомнить это название: Цорнхоф... но карта тут не при чем, мы должны были исполнить свою роль в этой трагедии!., хотя лично я бы предпочел роль ста­тиста, всего лишь статиста... через пятнадцать дней здесь начнутся ужасные бомбардировки, это мы уже слышали... правда я никак не мог понять почему... в общем, мы попали в весьма неприятную ситуацию!

Но даже если едешь очень медленно, все равно когда-нибудь приедешь... вот, я уже вижу город...

— Это Моорсбург?

Да!., мы ехали три часа... говорил же он, что это очень живописное место... и действительно!., три... четыре Вандом-ские площади, и все в одной субпрефектуре, они были нуж­ны Фридриху, чтобы устраивать учения своим канальям... и казни тоже!., маневры, взмахи жезла и даже то, как орудует палач во время колесования, были видны изо всех окон...

107

чудное зрелище!., думаю, такое возбуждает в тысячу раз боль­ше, чем жалкие картинки, что показывают у нас в темных залах... народ это обожает... смотреть на марширующих пе­хотинцев! любой писатель вам подтвердит, что завести пуб­лику не так просто... чтобы вам аплодировали хотя бы три первых ряда в партере... а уж какую шумиху нужно для этого поднять!., пьяные оргии, анонсы — на первых полосах, би­летерши, показывающие стриптиз, а лакеи — атлетические состязания!., и прочая хренотень!., вам никого не удастся заставить прийти в зал, если там не будет литься настоящая кровь, и на сцене не будут валяться кишки!., вивисекция!., и полная сцена внутренностей!., желательно еще и агония, да! вот на гладиатора смотреть не скучно! особенно на выпотро­шенного гладиатора!., настоящий кайф!., я уже представлял себе, как нас запрягают в огромную колымагу... у каждого на плече клеймо — 75-я статья...

Я ничего не отвечаю... я ничего не говорил с самого Грюн-вальда... и двое моих спутников тоже...

— Надеюсь, в Моорсбурге не слишком тоскливо... Я стараюсь быть вежливым!

— О, вы будете часто сюда приезжать! Цорнхоф совсем рядом!., в семи километрах... хорошая прогулка! но сперва я представлю вас Landrat'y*...

Он останавливает машину...

— Но прежде я должен вас предупредить, граф Отто фон Зиммер далеко не молод... и характер у него не очень хоро­ший... он ландрат «в силу обстоятельств», если так можно выразиться! выходец из прусской аристократии, его отец был гувернером всех отпрысков великого герцогства Северный Шлезвиг... на прошлой войне он был полковником, прошел Верден уланом в пехоте, был ранен при Дуомоне, он хрома­ет, увидите сами, и он не любит ни французов, ни русских, ни нацистов, ни поляков, никого... хотя, я думаю, что он все же любит баронессу фон Лейден... вы познакомитесь с ней в Цорнхофе... вам будет интересно... но лучше ей об этом не говорить... а меня он ненавидит, во-первых, потому что я моложе, во-вторых, потому что я врач, в-третьих, потому что я эсэсовец, и наконец, потому что я встречаюсь с баронес­сой... и тем не менее, я вас с ним познакомлю, это необхо­димо...

* Landrat (нем.) — ландрат, окружной начальник.

108

— Подождите меня!., я зайду скажу ему... и он к вам( вый­дет!., если, конечно, захочет!..

Часовые отдают нам честь! Харрас проходит мимо них, поднимается... через десять минут спускается вместе с ланд-ратом... этому старикашке не меньше семидесяти, он очень плохо выбрит и далеко не в лучшем настроении, ворчит... он вышел посмотреть... кто мы такие?., я и эти двое... сухое приветствие и здрасьте!.. здрасьте! по-французски... я вижу его лицо совсем близко, морщины, щетина... не лишенное шарма и даже по-своему красивое... что-то женственное, красота старой женщины... серые глаза, совершенно серые... о, да у него твердый взгляд, не такой уж он старик...

— Они едут к фон Лейденам?

— Да, я их туда везу!

— GutL gut!

Жмет нам руки... вот, собственно, и все!., короткое воен­ное приветствие!., кланяется Лили... поворот!., он возвраща­ется к себе... поднимается по ступеням... ему тяжело... он хромает даже сильнее, чем я... наверное, перелом бедра... ухо­дит... да, я же не описал вам его наряд... полковничий доло­ман с петлицами, обшитыми шнуром... сапоги с золотыми каблуками, и еще золотые шпоры, усы, как у Вильгельма II, но реденькие, какие-то две ниточки...

— Он бы неплохо смотрелся в балете!

— В каком балете?

— В русском балете, из тех, что представляли в Шатле в 1912.

— Вы так думаете?., вы еще не видели того, что в Цорн­хофе! тот еще больше подошел бы для вашего балета!., и он еще старше!., этот просто ничто в сравнении с тем!

Многообещающе!., ну, так в путь! этот Моорсбург совсем небольшой городишко, несмотря на свои площади, что на­поминают Вандомскую... раза в четыре меньше Шартра, но в совершенно ровном поле, вокруг только песок и гончарная глина... скота почти не видно, и даже лугов нет... пруды, тро­стники... зато масса гусей, уток, пулярок!., даже в самом Моорсбурге, полные улицы...

— Но сейчас их нельзя есть! verboten!.. запрещено!., поз­же!., потом!., только после Рождества!..

109

— Гуси не так опасны, Селин! но с этим старым шутом гороховым советую быть поосторожней!

— С Зиммером?

— Я ведь неспроста вас ему представил...

Ну, вот мы и на месте!., это Цорнхоф! пока только гуси! одни гуси!., они взлетают с каждой лужи... несколько ко­ров... очень большой парк... в конце которого небольшой замок с круглыми башнями... мы на месте!

— Этот парк проектировал Мансар56... еще до Отзыва57!., здесь нет гугенотов!., фон Лейдены лютеране!., семья, у ко­торой есть замок, герб и голубятня!

Мансар, действительно, выбрал лучшее место на этой рав­нине, почти полностью покрытой желтой грязью и пеплом... что за великолепные деревья!., в этой плавно изгибающейся аллее, обрамленной прекрасными стройными ясенями, вы невольно начинали верить, что все будет великолепно... и Харрас со своей внушительной тевтонской внешностью тоже это очень хорошо понимал...

— Здесь настоящий Версаль, Селин! с этой стороны зам­ка!., а с другой стороны — степь!.. Россия!., восток!

Он идет с нами мимо зданий, мимо небольшого пруда... действительно, с одной стороны здесь настоящий Версаль... большая полукруглая мраморная лестница... с двумя брон­зовыми львами... а с другой стороны — равнина... степь, как он и сказал... и в самом деле, бесконечная равнина...

— До самого Урала!

На опушке растут очень высокие дубы... и всюду — пру­ды... а прямо под окнами, со стороны равнины, то есть, со стороны Урала, мы замечаем небольшое болото, полное гря­зи и тины... должно быть, там велись работы...

— А теперь давайте осмотрим интерьер!., что они там для нас приготовили! но сперва давайте нанесем визит Rittmeis-ter'y! я прав, коллега?

— Конечно! конечно, Харрас!

— Риттмайстеру графу фон Лейдену!

Он говорит очень громко... графа я не вижу... зато вижу двух... даже трех девочек, которых наш приход очень разве­селил! безумный смех!., они все босиком и одеты в лохмо­тья... но они не грустят! все босоногие и простоволосые... им, должно быть, лет по десять... двенадцать... наверное, польки или русские...

110

Девочки отпирают нам двери... они делают это впяте­ром... а уж как они веселятся! буквально давятся со смеху! двери такие большие! просто монументальные! ведь смеять­ся можно над чем угодно!., а уж над нами особенно!., ах, вот и он в своем кабинете, этот Риттмайстер!..

— Bittte! bitte! Kindern! дети!

Пора им угомониться! он напоминает им об их обязанно­стях!., пусть займутся нами! они забирают наши рюкзаки, сумки... включая сумку с Бебером... Харрас делает им знак...

— RuheL успокойтесь!

Но старик, стоя у стола, умоляет его... чтобы с девочками не обращались грубо!., хотя они и невыносимы, эти малень­кие девчонки!., щиплются, спорят, кто первой погладит Бе-бера... вот нашли себе занятие!., но пора нам представиться фон Лейдену!., о, он гораздо вежливее, чем ландрат!.. и гово­рит по-французски, он учился в Сорбонне еще до войны 70-го года... он хочет рассказать нам про Париж, даже привстает от волнения... ох, ну и поразвлекся же он там! он снимает свой колпак, голова у него абсолютно лысая, он раскачива­ется туда-сюда, так он развеселился, кажется, у него плохо действуют ноги, но он ведь тоже кавалер, как и тот ландрат из Моорсбурга, тоже улан, и именно таким он и был в Пари­же! он нам это показывает! вот так! так!., он был чемпионом по вальсу!., он и сейчас кое-что умеет!., и еще в Ледовом дворце!., он показывает нам, как вальсировал и катался на коньках!., демонстрирует!., разбегается на подгибающихся ногах и по диагонали катится через огромный кабинет!., и при этом напевает, изображая оркестр!., девчонки опять по­катываются со смеху! ах, он вовсе не похож на ландрата!.. он скользит, хватается за стул... даже нас рассмешил!., а пять девчонок катаются по полу, чуть не описались со смеху, ка­кой он забавный, когда начинает вести себя как сумасшед­ший! он натыкается на мебель... от кресла к креслу! да уж, и вправду забавный!., и вдруг внезапно все, кончено, он оста­навливается, они слишком много смеются! он неподвижно застывает на подгибающихся ногах в задумчивой и гордой позе... ах да, ему еще нужно показать нам наши комнаты!..

111

хватит шутить! мы с Ля Вигой и Лили следуем за ним!., на осмотр!., вперед!., о, как он устал!., он слишком много валь­сировал!., я вижу, что он весь скорчился, почти как ландрат, но все равно он не такой раздраженный и злобный, совсем нет, он по-прежнему само радушие... он строг только со сво­ей собакой, как Харрас мне и говорил... а теперь — в наши комнатушки!., поднимаемся... он тоже, хотя и с большим трудом... здоровенные каменные ступени... вот!., совсем круг­лая камера, темная... железная кровать, раковина, кувшин, и все... это гораздо хуже, чем в Грюнвальде, что-то среднее между монастырем и тюрьмой...

— О, конечно, Харрас!

Я не собираюсь на него дуться, и Лили тоже! ну а для Ля Виги что?., приходится снова спуститься... каменная лестни­ца... еще одна... дальше!., конура Ля Виги — рядом с кух­ней... в подвале... осматриваем... такая же железная кровать, тюфяк и кувшинчик... хуже, чем у нас, это точно... и окно у него выходит на равнину и болото с водорослями, а из на­шего видны парк и ясени... правда, через такую амбразуру не так уж много увидишь... у Ля Виги на окне решетка... ну и что?., ладно! не страшно!., раз уж начались «военные тяго­ты», готовьтесь к худшему... от одной тяготы... к другой!., главное не охать!., полагаю, вы уже успели подготовиться и не ждете, что вас будут всячески обхаживать, кормить дели­катесами, вы уже втянулись, хотя, может, и не стоило!., а вспомните римских гладиаторов... если они не подставляли свое горло сразу, то их начинали освистывать и всячески унижали!., вот и с вами так же... вы же просто отъявленный преступник!., так что можете не дергаться!., с вами все ясно!..

Как бы там ни было, а Харрас наверняка немного пудрил нам мозги... хотя у него ведь тоже было свое начальство, вся­кие там невидимые супер-ОЬег'ы... которые следили за его поведением... доказательство — микрофоны в Грюнвальде, которыми были нашпигованы стены и кресла... а Канцеля­рия?., или же этот министр Конти58?.. сделал ли он все, от него зависящее?., тогда ведь была передышка... и решение еще не приняли... но какое решение, Боже мой?., разве у нас был выбор?., конечно, Ле Виган мог заняться пропагандой в жанре Фредонне59... а я — устроиться врачом на какой-ни­будь завод... мы не требовали слишком многого, ни я, ни он!., а как бы вы поступили на нашем месте?., «не нужно было уезжать из Парижа! что вы там забыли, в этом Берли­

не?..» полностью согласен!., не фиг нам было туда соваться! особенно мне, я ведь уже тогда, в сентябре, должен был все правильно оценить! с моим-то жизненным опытом и знани­ями, почерпнутыми совсем не из книг... лучшие уроки в са­мых дорогих школах их не заменят, это всем известно!., так что, как только я еще издалека увидел Цорнхоф, я сразу же сказал себе, ну вот! вот ты и на востоке, допрыгался!., да ты гораздо больший мудак, чем все сорок миллионов францу­зов! те-то, по крайней мере, сумели выкарабкаться! вовремя отступили, спаслись, хотя и наложили полные штаны, но зато в результате все увешаны почетными знаками и покры­ты славой! восхищайтесь! они просто лопаются от щедрых дотаций, все при доходных местечках, переходящих по на­следству... куда там семействам Готы60!..

— Ну что, Фердина, придурок чертов, мальчик для би­тья, ты все еще трепыхаешься!., можешь продолжать в том же духе!., переворачивай страницы!., много страниц! но на лучшее можешь не рассчитывать! соображаешь ты что-ни­будь еще или уже нет, неважно, ты сам к этому стремился!

Однако я не хотел портить настроение ни Лили, ни Ля Виге, о таких вещах обычно помалкивают... значит, этот му­дозвон, риттмайстер фон Лейден, оказался все-таки более сносным, чем тот ландрат из Моорсбурга... посмотрим!., спер­ва нужно представиться!., эта семья живет на собственной ферме, с другой стороны парка... очень хорошо!., вперед! вот и мы!., действительно, солидное хозяйство... стойла... стой­ла... слышен рев!., навозные лужи... вот испытание для ва­шего носа... можете ли вы по запаху отличить самый едкий навоз, который производят свиньи?., от коровьего? а силос­ные ямы?., повсюду лужи, ручьи... целый пруд из мочи и навоза — посреди двора... уж я-то кое-что в этом смыслю, так уж получилось, что в свое время я вручную перелопачи­вал груды этого продукта, навоза и мочи, собранного со всех эскадронов 12-го полка, но даже мне, должен признаться, стало немного не по себе... особенно от свекольного сока...

Я замечаю под навесом двоих мужчин, которые наблю­дают за тем, что тут происходит... не поляки, не русские, не фрицы... по некоторой небрежности манер... можно сразу определить французов... о, это отнюдь не простачки, не свои в доску... они следят за нами издали... из хлева выходит тре­тий... один наконец обращается к нам, подзывает нас знака­ми... «откуда вы?» один из Сен-Жермен... другой из Вара... третий с Верхней Марны61... они косятся на Ля Вигу, кото-

113

рый курит!., ладно!., я даю им две пачки... сигареты важнее всего, важнее супа, важнее масла, важнее алкоголя... с сига­ретой ничто не сравнится... а Харрас тем временем направ­ляется через двор, к сыну и невестке, чтобы предупредить их, что мы сейчас к ним зайдем... в этот момент эти трое нас спрашивают...

— Нет, мы коллаборационисты!

Если бы я им не сказал, они бы все равно узнали...

— Ну ладно, тем не менее, будьте поосторожнее с этими людьми!., они все жуткие обжоры, лицемеры и садисты!., и чем больше они «фон», тем они хуже!., безногий инвалид, Изис и старый придурок, один другого стоят!., плюс еще ландрат! в общем, сами увидите!..

Они нам даже показывают:

— У них разбухли карманы!., огромные!., вот такие!., сами видите!., хлев забит!., полные закрома! а мы тут подыхаем!., у них бабок куры не клюют!., а нам даже и морковки не бросят! сами скоро убедитесь, какая тут Система!., как они вас угос­тят!., вы ведь, наверное, ради этого и приехали?., разве нет?., вы не первые такие приезжаете!., и все уезжали отсюда дале­ко не жирными, я вам прямо скажу, кожа да кости! и вас то же самое ждет! даже как они сами едят, вы и то не увидите!., они жрут только у себя в комнатах! за столом: пусто!., на mahlzeit* — только вода, и ничего больше!., heil! больше вам ничего не положено! нет, вы не первые сюда приезжаете!., а знаете, зачем приезжает толстяк Харрас?

— Нет!..

— Трахать Изис, запасаться маслом и всем прочим!..

— О себе он не забывает!..

— Ох, да он просто жирная скотина, ясное дело!., еще большая сволочь, чем тот, в Моорсбурге! Зиммер, знаете та­кого?

— Да! естественно!..

— А тот только и думает, как бы нас всех пустить в рас­ход!., вчера вот были расстреляны трое!., он заявил, что они убежали из лагеря!., и тоже о себе не забывает!., тоже трахает баронессу Лейден!., они с Харрасом — одного поля ягоды!., он тоже приезжает сюда за цыплятами, маслом и яйцами! сами увидите!

— Забавно!

* Обед, ужин (нем.).

— Здесь, правда, все несколько иначе, старика интересу­ют девчонки, он их порет!., а потом сам снимает штаны, и уже они его секут!., его маленькие служанки, вы их видели? они его наказывают! птаф! птаф! пока у него не пойдет кровь! это его слабость! но он-то просто так развлекается! это вам не ландрат!

В этот момент Харрас снова спускается с фермы по ма­ленькой лесенке, и действительно, прямо на ходу застегивает ширинку...

— Ваш кореш!., шухер!

Они снова прячутся в хлеву...

— Возьмите у него еще пачку!

— Ага!

— Мадам, и вы, друзья мои, я вас сейчас представлю!., вы увидите сына фон Лейдена, он калека, и всегда в плохом настроении, но она-то будет рада вас видеть... она хочет при­гласить вас на ужин...

Мы идем за ним... цементная тропинка... между двух луж... навоз... очень много птиц... индюшки, куры... масса гусей... слышна возня... хлев, с другой стороны — силосные баш­ни... вот и свиньи... их ведет человек с Верхней Марны... а мы поднимаемся в дом по лесенке... и сразу же попадаем в гостиную... мадам Изис фон Лейден и ее муж... здороваем­ся!., я вижу, что этот безногий съежился в кресле и на нас едва взглянул... причем враждебно... она немного кокетни­чает... о, она еще очень даже ничего... ей лет сорок, такую бы в Нейи назвали очень красивой «жэншшиной»... в теле, медлительная, не лишена шарма... любезна, но держит дис­танцию... чтобы никто не вздумал подойти поближе?., на­верное?., наш Ле Виган, наверное, чувствует, что пора пока­зать себя, он ведь всегда считался сердцеедом №1...

О, впрочем, это все чепуха!., он, скорее, романтик!..

— Представьтесь и вы, мсье!

— Очень приятно, мадам!

Похоже, он не собирается ею заниматься... отчаялся... у нашего некогда ретивого наездника пропало желание... у него уже не стоит!., полная фригидность! Цорнхоф, что ли, по­действовал? я тоже понял, во что мы вляпались, как только увидел этого безногого и ландрата... бедный Ля Вига... но я по-прежнему — сама любезность!.. Лили не говорит по-не­мецки, она знает только «Komm mit!», так она обращается к

115

— Вы найдете общий язык с Кретцерами, они о вас поза­ботятся...

Изис отсылает нас к Кретцерам... Харрас меня предуп­реждал... эти двое меня и вовсе мало привлекали, он был «директором» Dienstelle... провинциального подразделения Reichsgesund... на тот случай, если все будет разрушено, и от Грюнвальда ничего не останется, даже подземных убежищ... о, этого нам только не хватало!..

Наконец Изис, ее ведь зовут Изис, начинает рассказы­вать мне про ферму... про нынешние трудности... о которых я и не подозревал!., нет, они бы ни за что не стали жить на ферме, если бы не отсутствие бензина и бомбардировки Бер­

лина... этот двор отвратителен... лужи и запах силоса... мы же почувствовали? и потом, самое неприятное: здесь мало дождей, ничего не растет!., эта засуха стоит здесь с начала войны!., ладно, теперь я спрашиваю ее...