Луи-фердинанд

— Чем я могу быть вам полезен, доктор?., скажите мне, прошу вас!., просите у меня все, что хотите!..

Да я у него вообще ничего просить не собираюсь!., ах да! помада, рисовая пудра, и три пакета «камелий»...

— Для графини фон Лейден?

— Совершенно верно!

— А больше вам ничего не нужно, доктор?

— DankeL danke!.. спасибо!

Весьма предупредительный бородач, ничего не скажешь!., конечно, это все!., только «камелии», помада, пудра...

— Господин Apotheke, мы скоро вернемся, сходим про­гуляться по городу, а пока что я вас прошу...

Сколько я ему должен?

— Позже!., позже, когда вы вернетесь! время у нас еще будет! пока сходите осмотрите город!., заблудиться здесь не­возможно, все проспекты ведут сюда... к этой статуе!., вам уже рассказали?., это статуя Фонтане... вам знакомо это имя, Фонтане?.. Фонтане же — и немец, и француз одновремен­но!., он был гугенотом!., вы знаете его биографию?..

Вижу, ему не терпится нам ее рассказать... в таких случа­ях нужно присесть и стараться не подавать виду, что тебе на это плевать... по правде говоря, я родился таким любопыт­

279

— Спасибо, мсье Apotheke! а сейчас мы все же попробу­ем отоварить свои карточки! вы же знаете! leberwurst!.. мы вернемся буквально через минуту!

И мы с ним расстаемся!., проходим две улицы... потом большую площадь... Ля Вига интересуется: «как по-твоему, он меня узнал?»... «нет! нет!» ну вот, мы обнаруживаем кол­басную лавку! колбасник очень внимательно изучает наши карточки... «franzosen? franzosen?» это его сразу же настора­живает!., ему вовсе не нужны наши карточки!., но обслужить нас он согласен!., рийеты?.. сосиски?., leberwurst?.. берем!., берем!., и марки наши ему тоже не нужны!., ничего не нуж­но!., значит, все на халяву?., ладно!., о скромности придется забыть...

— Ну этот-то хотя бы меня узнал, как по-твоему?

— О да!., конечно!

И тут вдруг Ля Вига раскланивается... делает большой реверанс!., так, будто он на сцене!., и приветствует всех в лавке!., колбасника, его жену, приказчиков!., а те на него уставились и ничего не понимают!., ну и ну!., и что? что же дальше?., он ждет... согнувшись пополам... подметая шля­пой пол... наконец они разражаются аплодисментами...

— Ну что, видел?., как тебе?..

Он пятится назад, делая реверансы... он так тронут! и польщен!., и мы, как он, тоже пятимся, посылая им воздуш­ные поцелуи... прихватив, однако, наш пакет с рийетами... но вот мы уже и на улице, хватит кривляться!., теперь быст­рее к булочнику! этому торговцу тоже не нужны наши кар­точки... совсем не нужны... «а что мы хотели?» три больших черных хлеба!., «gut! gut!» ему не нужны ни карточки, ни марки... он даже не отвечает на наши «guten tag»! сейчас он нас обслужит, только бы мы побыстрее ушли!., превосходно! мы уже к такому привыкли... но это еще не все! детишки, следившие за нами издали, теперь подошли ближе, и их уже стало гораздо больше, так как к ним присоединились еще и женщины... человек сто, как минимум... и все орут... обзы­вают нас по-всякому... сволочи! твари! fallschirmjager!.. пара­шютисты!

В общем, выкладывают все, что они о нас думают...

И чем тут, интересно, занимаются все эти разъяренные гарпии, вооруженные метлами, лопатами и вилами?., о, они работают на железнодорожных путях!., убирают помойки!.. Крахт предупреждал меня, что с ними нельзя вступать в раз­говор... с ребятней тоже... само собой! конечно! но нам ведь нужно было пройти, а они загородили весь тротуар... ребята, мальчики и девчонки, естественно, все были из «Гитлер-югенда» и не собирались нас отпускать... наконец-то они нашли то, что им нужно, что они искали целые месяцы!., три! целых три вражеских парашютиста! дело принимало не­шуточный оборот, ведь то же самое произошло с нами в берлинском метро, где мы избежали линчевания только бла­годаря Пикпюсу!.. а здесь, на четвертой Вандомской площа­ди... детишки собрались просто жуткие!., а как они агрес­сивно орут! все громче и громче... я предлагаю спрятаться!., вон в том кафе, wirtschaft, зайти туда!., это просто необходи­мо... но стоило нам лишь взяться за ручку двери, как на нас накинулась вся ребятня!

— Fallschirmjager! парашютисты!

281

Но что это еще там за здоровенный эсэсовец? я не ошиб­ся! это Крахт! «эй! эй!» только бы он нас заметил!., мы кри­чим все втроем!., он приближается! ну наконец-то!., увидев нас окруженными, почти задыхающимися под кучей Hitlerjugend'oB, он начинает хохотать... он в эсэсовской уни­форме, в сапогах, при полном параде! и сразу же переходит к делу!., weg!.. этого достаточно!., все тут же отваливают, уле­петывают прочь!., ни одного не осталось!., мы поправляем свои куртки... я опять предлагаю зайти в кафе... вон туда, совсем рядом... но с ним... о, только вместе с ним!., он не против... мы усаживаемся за столик и заказываем... три кофе «эрзац»!., я тут же интересуюсь у него, что это за женщины с железнодорожных путей, которые нас так обзывали... это про­ститутки из Берлина, проходящие лечение в Моорсбурге, очень заразные, но лечиться там они не хотят... здесь их, естественно, лечат, но кроме того, заставляют работать... пусть хоть чем-то помогают!., конечно, они ведут себя отврати­тельно, обзывают всех прохожих, не только нас!., всех!., боль­ше их в городе оставлять нельзя, даже на помойках!., тут и так не хватает полицейских!., а они уже разграбили три ма­газина!., разнесли все как внутри, так и снаружи!., все!., сей­час решается вопрос о том, чтобы отправить их на сельско­хозяйственные работы, на свекольные поля... там им нечего будет грабить... он опять справляется у меня, не видел ли я случайно ревизора... а деревенского полицая?., нет!., мы уже всех об этом спрашивали!., и ничего!., кстати, а что я думаю по поводу этого, из Apotheke? Вольмута?

— О, он весьма любезен! а что за эрудиция!., возьмите Фонтане!., он знает о нем все!

О лекарствах ни слова...

Ему еще нужно сделать кое-какие покупки... нет!., он их не будет делать!., да нет, пусть делает!., мы потихоньку пой­

дем вперед... а он на своем велосипеде нас догонит... он уже все продумал, он дает мне свой свисток, если ребятишки снова вернутся, я должен сразу же свистеть... фрррр! а он будет неподалеку... превосходно!., вот мы и снова на улице... он удаляется... двое заключенных в робах выносят из ворот большой тяжелый ящик с отбросами, это французы... я здо­роваюсь с ними, они отвечают, но очень сухо... ясно, в чем дело: они знают, кто мы такие... сведения распространяются до смешного быстро, должно быть, весь Бранденбург уже в курсе того, что три жутких монстра вышли на прогулку... а быстрее всего расходятся самые глупые и злобные сплет­ни... эти почти мгновенно становятся известны всем: от до­мохозяек на сборе свеклы до пленных и завсегдатаев бист­ро... я сразу же достаю две, даже три пачки сигарет... и протягиваю им... спасибо!., а дальше что?., я спрашиваю... что нового?., а нового то, что вчера ландрат Зиммер, этот увешанный драгоценностями извращенец, приказал расстре­лять троих пленных, таких же мусорщиков, как и они... по следующей причине: они обозвали «грязными бошами» двух лакеев из Kommandatur, которые пришли провести переклич­ку и заодно забрали у них робы, чтобы выкрасить их в крас­но-черную полоску...

Мы расстроены!., что за сволочи эти боши!

— О, не волнуйтесь, долго это не продлится!., скоро здесь все разнесут к чертовой матери! это и вас тоже касается!..

Вижу, наша участь уже решена... не стоит здесь задержи­ваться... мы вызываем у них отвращение... я даю им еще две пачки...

- Heil! heil!

Это они меня так благодарят... затем снова напяливают на себя свою кожаную сбрую... ремень — на плечо, к нему пристегивают огромный короб с отбросами... oh! hisse!., не стоит им докучать... уходим... но даже когда мы отошли до­вольно далеко, нам все еще было слышно, как они вопили heil! heil!.. эти двое мусорщиков не скрывали своей враждеб­ности... о ребятишках я вообще не говорю... о шлюхах тоже!., а есть же еще и ландрат! в общем, здесь царит настоящее единодушие!., добавим к ним еще гусей и bibele`й !.. так что здесь, в Моорсбурге, судя по всему, полно тех, кто способен на все и с удовольствием при первой же возможности нас бы четвертовал!., я был уверен, что нам встретятся еще и другие, К примеру, из Цорнхофа... нет!., никого!., ни души! вероятно, они уже как-то тайком предупредили друг друга...

283

Я не сразу понимаю... к чему это он клонит...

— Кто, мусорщики?

Ах, узнали ли они Ля Вигу!

— Ну конечно! конечно!

— Так вот почему они стали нас оскорблять!

— Точно!

Теперь мне кажется, что мы идем довольно быстро... воз­вращаться домой всегда легче... но я же ничего не принесу Изис... только пудру, помаду и «камелии»... ничего, она пой­мет... глядя на циферблат, я вспомнил о ней... вот и цер­ковь... мы уже дома!., вот хижины... как быстро все становит­ся твоим домом... даже самые отталкивающие места... приобретают для тебя определенную привлекательность, тебе хочется туда вернуться... даже в тюрьме, когда вас переводят в другую камеру, на вас это ужасно действует... насколько жестоки те, кто переводит вас в другое место... в другую яму, например...

* * *

Крахт, должно быть, выбрал самый короткий путь, во всяком случае, он уже был там и ждал нас...

— О, великолепно!., просто великолепно!

И он нас оставляет... мы поднимаемся к себе... Ля Вига хочет со мной поговорить... «пошли! пошли!»... в его камор­ке внизу было невесело, я вам уже говорил, гораздо хуже, чем у нас в башне... понятно, почему он предпочитает наши тюфяки... в этом закутке не так уж уютно, но у него, в его подземелье, почти как в склепе... а потом этот Яго... я не был уверен, что он нас пропустит... о! но все-таки!., а как же колбаса, черный хлеб, рийеты?.. не так уж и плохо, а?., не зря мы мучились!., и даже карточки сэкономили!., конечно, мы были вынуждены тащиться целых пятнадцать километ­ров и подвергаться оскорблениям, но что-то мы получили и хотя бы избавились, по крайней мере на сегодняшний день, от необходимости идти выклянчивать похлебку... домохозяйки останутся ни с чем, так как не смогут понаблюдать, как мы проходим, и похихикать над нами... зато мы сейчас сможем устроить себе пирушку, у нас ведь есть черный хлеб, колба­са... черный хлеб крошится... и как раз в этот момент: тук! тук!., кто там?.. Крахт!.. опять он!..

— Вы пришли посмотреть, что мы едим, Крахт?

— Нет!., нет! дорогой друг! я позволил себе вас побеспо­коить... тысяча извинений, мадам!., только одно словечко! у меня неотложное дело...

— Вас опять кто-то подставил?

— Нет... нет, доктор! у меня печальное известие...

— Ну давайте, выкладывайте!

— Яго умер!

— В подвале?

— Нет!., на дороге с Rittmeister'oM...

— А они его не отравили?

— Нет!., не думаю, вы сами увидите, его даже не рвало... вы увидите, мне кажется, это сердце... вы же знаете, какие тяжести он возил...

— Да ведь они на все способны!

— О да!., я в курсе!., но в данном случае, это сердце...

— И что из этого?

— У нас же нет ветеринара... вся деревня просит, чтобы вы туда пришли... они боятся за свой скот... боятся, что Яго умер от заразной болезни!., но особенно они опасаются за себя... они все просто в панике!..

— Договорились, Крахт! я к вашим услугам! все понят­но!., но дайте нам хоть две минуты!., позвольте! отведать эти яства!., полученные безо всяких карточек!

— Пожалуйста, друзья мои!

— Крахт, вы же в курсе всего... могу ли я задать вам один вопрос?

— Прошу вас!

— Скоро ли кончится война?

— Это должен знать Харрас!

Харрас! ах, этот Харрас!.. где теперь этот жирный пове­са?., мы смеемся... шутим!., я вижу, у Крахта уже нет уси­ков... он их сбрил... он сбривал их уже несколько раз, свои усики «а-ля Адольф»... а потом снова отращивал...

Ну вот мы и закончили... мы не доели колбасу... но если мы ее здесь оставим, то, как только мы уйдем, на нее набро­сятся крысы... вполне возможно, что они сожрали бы и Бе-бера, если бы мы там его оставили... точно так же со мной на улице Жирардон поступили и те «чистильщики», вымели все подчистую!., они сожгли даже мою кровать, в ярости от того, что она слишком тяжелая, и они не могут стащить ее вниз... так вот, значит, сардины мы прикончили, а остальное сло­

285

— Ну а теперь, Крахт, пошли констатировать смерть!

Он сказал, что это рядом?., на поверку оказалось доволь­но далеко... на самом краю деревни, у развилки дороги... а там уже собрались люди... домохозяйки, пленные, рабочие, русские, поляки... два наших приятеля, Леонар и Жозеф, естественно, тоже... и еще множество других любопытных, которые, скорее всего, пришли с дальних ферм... у озера... Крахт просит всех отойти назад! расступиться!., чтобы я мог осмотреть Яго... он лежит на боку... слюны нет... рвоты тоже... четыре лапы вытянуты... тело еще теплое... я спрашиваю, когда он умер... часа два назад... когда тащил старика... вне­запно!., там были люди, которые все видели... это случилось во время вечерней прогулки... не было ни конвульсий... ни­чего!., ладно!., я могу сделать заключение: сердце... сердце не выдержало, учитывая возраст и перегрузки... заразы нет!., никакой опасности! и кроме того, ему не давали достаточно мяса... такому псу, как Яго, учитывая его вес, нужно съедать по пятьсот грамм сырого мяса в день, как минимум... следо­вательно, это не от болезни, не от отравления... я излагаю очень убедительно... это от жизни впроголодь! Крахт повто­ряет им мои слова... но еще более убедительно! даже черес­чур! он хрипит, орет, вопит, прямо как фюрер!., служанка переводит его слова на русский, чтобы все присутствующие поняли... теперь собаку можно похоронить, Крахт и это пре­дусмотрел... подходят восемь bibelforscher'oB с лопатами, за­ступами и тремя большими камнями... быстренько вырыва­ют яму... опускают туда несчастного пса, засыпают — все кончено... я иду домой... смотри-ка, Изис!.. она не часто выходит из дому... я с ней здороваюсь... кланяюсь... я уже передал ей ее помаду, «камелии»... мне больше нечего ей сказать... она смотрит на меня... вернее, на нас... и больше ничего... ну, ладно!., я говорю Лили и Ля Виге, что все в порядке, можно возвращаться... вдруг чей-то голос: hait!., старческий голос... он приближается к нам... верхом на ло­шади... он немного опоздал... Крахт начинает мне объяс­нять... старик взял эту лошадь на ферме, эта лошадь принад­лежит ему, белая полукровка... сынок использовал ее на сельскохозяйственных работах... о, ведь ему ее сперва не хо­тели отдавать!., с ним даже случился припадок гнева!., ведь это он хозяин на ферме, и никто другой!., именно он, ритт-майстер граф фон Лейден! и он ничего такого не потерпит!..

ему нужна его кляча!., позор! он не собирается ходить пеш­ком!., или ездить на спине русского, как его собственный сын! ни за что!., он ведь не калека!., а поскольку Яго умер, ему нужна лошадь, причем немедленно!

Они испугались, что его хватит удар, и он откинет конь­ки, как и Яго... и отдали ему его клячу, оседланную, взнуз­данную и с удилами... а не с трензельной уздечкой!., сначала они не могли найти его шпоры... но потом нашли! и вот теперь он был здесь, этот старый мудак фон Лейден, на сво­ей белой полукровке... вооруженный до зубов... что это было за зрелище!., при сабле, с револьвером... он смотрелся со­всем неплохо, даже более красочно, чем в повозке, запря­женной Яго... судя по всему, он заметно приободрился... но почему у него сабля справа? он же служил уланом... а уланы носят саблю слева... это его нововведение! он направляется к нам... вернее, к могиле Яго... вытаскивает саблю и салю­тует...

Теперь, я думаю, можно вернуться домой... но подождем... пусть риттмайстер отъедет подальше...

Ну вот!., он уже возле тополей... его силуэт на белой ло­шади прекрасно виден издали... особенно на фоне серо-жел­того неба... мы потихоньку двигаемся к дому вместе с шес­тью bibelforscher'aMH, двумя цыганами, Леонаром и Жозефом... Крахт держится чуть сзади... мы идем очень медленно... а где же Изис?.. ее уже не видно... должно быть, она пошла не по этой дороге... а по другой... а может, по той, что вся разры­та... здесь, на равнине, создается ощущение, что от тебя ни­чего не может скрыться... но, на самом деле, толком ничего не разглядишь... во всяком случае, она к нам не подошла... ничего странного в этом нет!., может быть, что-то случи­лось?., позже узнаем...

* * *

— Слушай, Лили, я спущусь к Ля Виге!

— Думаешь, с ним что-то не так?

— Думаю, он болен!

287

Мне собраться не сложно, стряхнул солому — и готов... одеваться ведь нам не нужно, так что мы всегда наготове... спускаюсь по лестнице... там в углу, где обычно сидел Яго, остались только цепь и здоровенный ошейник... выложен­ный кирпичом коридор... иду вперед... в конце коридора дверь в каморку Ле Вигана... я вхожу без стука... а, ну так я и ду­мал!..

— Ты сошел с ума, Ля Вига!., я не крыса, я — это я! сядь, говорю тебе!., ты мне надоел!

Он стоит на своем тюфяке и так жестикулирует, будто я его ужасно испугал! будто я собираюсь его сожрать!

— Да ладно Ля Вига, хватит тебе! сядь!

— Нет! ни за что!

— Нет! ну нет, так нет! только успокойся!., ты вопишь слишком громко!

— А ты взгляни на мою руку! они же меня покусали?

Я смотрю на его мизинец... точно!., след от крысиного укуса...

— Видишь мои штаны?., я что, все это выдумал?

И это тоже правда... они вырвали целый кусок из одной его штанины...

— Ну ладно, здесь тебе оставаться нельзя, пойдем наверх к нам, будешь спать там... там тоже есть крысы, но не так много, мы с ними справляемся! и почему их стало так мно­го?

— Да потому что тут больше нет собаки! и еще они хотели сожрать мой хлеб... посмотри сам!..

И это тоже правда, они успели сожрать, по меньшей мере, половину буханки...

— Почему же ты не зажег свечу?

— Из-за этой соломы мог бы начаться пожар! поэтому я всю ночь сражался в темноте!

Похоже, так оно и было!., на его лице застыла судорож­ная гримаса, волосы свисают на лоснящийся от пота нос, он весь перемазан пылью...

— Когда я вспоминаю о том, как играл «Мизантропа»...

— Это было не так уж давно, Ля Вига...

— С тех пор прошла вечность, Фердина! целая вечность!

— Да уж, приятель, именно вечность!

— Мне кажется, я больше ни одну бабу никогда трахнуть не смогу!

— Да брось, ты же всегда был героем-любовником!..'

288

— Теперь все кончено, навсегда! они вызывают у меня только отвращение! а у тебя?

— А как тебе эта Изис фон Лейден?..

— И не вспоминай лучше!

— Небо розовеет... ты заметил?., появился новый отте­нок!

— Конечно, Ля Вига, ты прав... впрочем, ничего особен­ного!., это все только из-за облаков...

— А стены дрожат сильнее, чем вчера!..

— Да и земля тоже!

До нас доносятся приглушенные отзвуки взрывов... брум!.. и браум!.. со стороны Берлина... с юга... с востока тоже...

— Может, это русская армия?

— Вполне возможно!

Не стоит его чересчур успокаивать...

«Услышьте речь мою, пожалуйста, прошу!»

Ну вот, теперь он перешел на стихи, пусть себе деклами­рует...

Стоит ему войти в роль, как он приходит в себя...

— Браво, Ля Вига!., пошли к нам!.. У него еще один вопрос...

— А что ты думаешь про этого аптекаря? Ну что я могу сказать?

— Пока не знаю...

— А как тебе эта Изис?

— Очень... очень!., подозрительное поведение!..

— Ну, ладно, пошли!

Здесь все вызывают у меня подозрение!., наконец он го­тов... мы поднимаемся... Лили приготовила нам кофе, прав­да, не настоящий...

— Это пойдет вам на пользу!

Милая Лили, она сама доброта и предупредительность... Ля Вига рассказывает ей, что его чуть не сожрали...

— Все так и было, Лили!., так и было! но учти, Ля Вига, дальше может быть хуже!

— Конечно, дальше будет хуже!

И тут его разбирает бешеный смех... может, он спятил? или нет? просто играет? его никогда не поймешь...

289

— Послушай, Фердина, кого мы только не видели!., фон Зекта! фон Зектшу!.. старую падаль! Преториуса!.. а этот отель «Зенит»!., и Канцелярия! призрак Адольфа! а «сынки», там, у нас на проспекте Жюно!.. могу напомнить, если ты уже по­забыл?

— Они всех сдали!., всех заложили! эти федералы и гене­ралы с Холма!., возьми к примеру Лекомта и Клемана Тома132!

— Не заводись, успокойся, забудь о них, они давно расстреляны!

— Ты так думаешь? точно?

— Уверен!

— А, ну тем лучше! тогда можно и отдохнуть! Он ложится на солому, вытягивается...

— Как видишь, здесь тебе бояться нечего... нет ни одной крысы!..

— А может, это все Зиммер?

— Что Зиммер?

— Это его штучки!

— А может, Харрас? как ты думаешь?

Я не собираюсь ему отвечать... сейчас он успокоится...

— А помнишь гусей?., и эту крапиву?., кто-то же принес крапиву! разве ты не заметил, какой был переполох?

— Да! конечно, это же не само собой произошло!..

— А, вот видишь!., ты со мной согласен!

— Конечно, Ля Вига!..

Да, здесь ему все же лучше, чем внизу... здесь он с нами... он начинает дремать... пусть поспит...

— Смотри, Ля Вига, теперь все небо стало розовым!., оно все розовое! это замечательный знак!..