г. От Охоты до южного Приморья

1981 г. От Охоты до южного Приморья.

В сезон 1981 года у нас было несколько участков. Первый находился на высокогорном гранитном Ан-Майском массиве примерно в ста пятьдесяти километрах к северу от Охотска – сейчас там относительно недалеко разрабатывается Хаканжинское золоторудное месторождение. Потом перелетели на реку Кетанду, которая запомнилась красивейшими изрезанными горными ландшафтами, далее на реку Котлу, в район сопки Ветер, где поставили лагерь на высокой горе. Внизу в речке не было ни капли воды, а у нас она понемногу сочилась из болотца во вкопанную деревянную бочку.

В ледниковом цирке недалеко от Охоты со склона мы увидели первого охотского медведя – любопытный зверь подошел к оставленному нами спектрометру и покусал его резиновую ручку. На Кетанде наблюдали частичное солнечное затмение, когда среди бела дня горы погрузились в сиреневые сумерки. В том же районе нашли образцы древних лав с захваченными ими остатками углефицированной древесины и лесную поляну со множеством груздей.

На Котле повезло с неплохой хариусовой рыбалкой. Хариус, кстати, в тех краях крупный – сантиметров по тридцать длиной, иногда до сорока, с большим радужным верхним плавником. Их стайки выстраиваются по речной струе «по старшинству» – вверх по течению самые крупные, которым достается побольше плывущей вниз «добычи», за крупными всё более и более мелкие. Кроме того, однажды мы, проходя маршрутом вдоль Котлы, обнаружили косяк лосося-гольца, и камнями и палками «заготовили» рыбы себе на ужин и впрок. Бедной рыбе особенно некуда было деваться – на перекате было мелко, и спины с плавниками торчали из воды. Некоторые из гольцов, оказывается, могут «бегать» стоя над речкой, со всей силы колотя хвостом по воде.

Когда улетали в Охотск двумя нашими отрядами в середине сентября, вертолет был забит доверху. В это время в горах уже стояла самая настоящая зима.

Начальник партии М. Вихтенко встретил нас в аэропорту, куда приехал на «газике», и объявил, что через два часа мы улетаем в Хабаровск, и что билеты уже куплены. Это было сделано с таким расчётом, чтобы народ по прибытию на базу не начал «праздновать» и куролесить. Да не тут то было! Наша грузовая машина приехала на базу быстро, всего минут через пять после его газика, и уже была полна пьяного народа – поехали через магазин, а пить можно и через горлышко…

По прибытию в большой отряд мы оказались вроде как не у дел. Работы там завершались, и всё, что нам оставалось, то это быть на «подхвате». Местный геологический народ в это время там уже работал в пол-силы, заготавливая на зиму кедровые орехи, кишмиш и лимонник. Мы с Щербаковым поучаствовали в качестве «шерпов» в заброске продуктов на хребет в «верхний лагерь», после чего он заболел – покрылся коричневыми пятнами и отправился обратно в Хабаровск. А я принимал канавы на отшибе (одна из них вскрыла поперек осевую глинистую зону знаменитого огромного Сихотэ-Алинского разлома) и ездил отбирать водные пробы по притокам реки Киевки. В качестве штурмана, на месте второго пилота однажды сводил вертолет К-26 (с двумя винтами на разных уровнях) на ликвидацию «верхнего» лагеря. Последнее мероприятие мне особенно понравилось: с пилотом переговариваешься через микрофон, кабина стеклянная и поэтому прекрасно видно во все стороны; под ногами мелькают ущелья, пропасти, леса и скалы, над долиной Киевки – поля и дороги. Дыхание перехватывает, особенно когда вертолет резко взмывает в воздух или «прыгает» в ущелье с площадки на горе. Вообще-то, полетать на разных вертолетах пришлось довольно много, раз семьдесят, но в пилотской кабине с таким отличным обзором – это совсем другое дело.

Когда похолодало, ходили маршрутами по ущелью, где вода речки на водопадах замёрзла, превратившись в огромные сосульки высотой метров по пять-семь.