Масанов Н. Э. Кочевая цивилизация казахов: основы жизнедеятельности номадного общества. Алматы «Социнвест»—Москва «Горизонт», 1995.—

ной историографии и способствовали привлечению внимания ученых к 
проблемам взаимодействия общества и природы среди номадов. 
«Советская историография». В 20-е гг. продолжало бытовать различие точек 
зрения и взглядов на историко-культурное развитие кочевников в 
специфических природных условиях. Большая часть исследователей так или 
иначе признавала географическую обусловленность системы материального 
производства кочевников-казахов (Бенькевич, 1918; Кенарский, 1924; 
Чулошников, 1924; Соколовский, 1926; Руденко, 1927 и др.). Так, в частности, 
Б. А. Куфтин пишет в этой связи, что «поразительная приспособленность всего 
быта киргизов-степняков к таким громадным ежегодным передвижениям 
позволяет единственно ему утилизировать колоссальные сухие пространства 
края, не поддающиеся пока иному использованию» (Куфтин, 1926. С. 13—14). 
Наряду с этим получают освещение различные стороны процесса кочевания, 
выпаса скота, посезонные особенности производственного цикла в зависимости 
от географической среды (Ашмарин, 1925; Фиельструп, 1927; Букейхан, 1927; 
Ищенко, Казбеков, Ларин, Щелоков, 1928; Мацкевич, 1929 и др.). Н. Н. 
Мацкевичем было справедливо замечено, что «казакское кочевое, 
скотоводческое хозяйство складывалось под влиянием своеобразной 
естественно-исторической обстановки и являет собой яркий пример 
приспособляемости человека в своей хозяйственной деятельности к природным 
условиям вообще, а также и к тем изменениям этих условий, которые 
происходят в результате воздействия на них деятельности человека» 
(Мацкевич, 1929. С. 1). 
К сожалению, в последующее время в советской историографии полностью 
возобладал «географический нигилизм», исключивший природную среду из 
сферы исследования и поставивший во главу угла «закономерности» 
общественного развития вне их причинно-следственных связей. При этом 
взгляды ученых, отстаивавших необходимость учета экологического фактора в 
жизни общества, в частности Л. С. Берга, Г. Е. Грумм-Гржимайло, Н. И. 
Вавилова и других, были отвегнуты. Безграничная вера в «человека-творца», 
«преобразователя природы и общества», концептуализированная в «Кратком 
курсе истории ВКП(б)», стала идеологической основой широко развернувшейся 
в начале 30-х гг. плановой кампании по переводу кочевников на оседлость, 
результатом которой стало предсказанное акад. В. В. Радловым «обезлюдение 
степи» (см.: Абылхожин, Козыбаев, Татимов, 1989 и др.). Географический 
нигилизм стал одной из причин трагедии прежде всего кочевых народов 
бывшего СССР. 
Результатом такого подхода стала всеобщность вывода об обязательности и 
прогрессивности перевода кочевников на оседлость, седентаризации как 
«высшей» стадии развития номадизма (Погорельский, 1949; Толыбеков, 1959; 
Он же, 1971; Дахшлейгер, 1965; Он же, 1973; Турсунбаев, 1973; Абрамзон, 
1973; Плетнева, 1982 и др.). При этом вопрос о целесообразности и 
возможности 

жүктеу/скачать 2.75 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: