О творческой лидирующей деятельности

О творческой лидирующей деятельности

Михаила Кузьмича Янгеля

Мне посчастливилось знать Михаила Кузьмича с первых и до последних дней его работы на заводе и в ОКБ, которые в закрытых документах обозначались бы под одним и тем же номером – 586, как бы подчеркивая этим единство возложенных на них задач.

Своей воистину творческой лидирующей деятельностью Михаил Кузьмич объединял обязанности Генерального конструктора, начальника
ОКБ-586 и Главного конструктора завода-586. С 1954 года его ближайшим соучастником в руководстве взаимосвязанными гигантскими коллективами был директор завода Смирнов Леонид Васильевич, а с 1962 года – Макаров Александр Максимович. Такая организация для создания новых образцов техники была единственной в стране. Ее авторами-исполнителями, бесспорно, были Д.Ф. Устинов, М.К. Янгель, Л.В. Смирнов, А.М. Макаров и их ближайшие помощники.

Я видел Михаила Кузьмича глазами мастера главной сборки ракет, начальника приборного цеха, начальника космического производства, заместителя главного инженера завода, ответственного за организацию совместных работ ОКБ и завода по разработке технических решений, конструкторских проектов стратегических жидкостных и твердотопливных ракетных комплексов, ракет-носителей, двигателей… спутников… и за подготовку производства их изготовления.

Михаил Кузьмич для меня и заводчан был абсолютным авторитетом, и ничто не могло поколебать уверенность в выполнении его идей. Конечно, пример такому отношению подавали Л.В. Смирнов и А.М. Макаров, но и сам Михаил Кузьмич своим глубоким уважением к работникам завода вызывал ответную реакцию.

Первая встреча с Михаилом Кузьмичом у меня произошла случайно. После окончания Ленинградского военмеха А.М. Макаров направил меня работать мастером в цех главной сборки, где началось освоение ракеты Р-2

Однажды возник серьезный вопрос. Газовый руль на хвостовом отсеке ракеты Р-2 не доходил до упора, хотя все детали соответствовали чертежам.

В цехе была организована система для оперативного решения возникающих вопросов. В центральном проходе оборудовали две комнаты. В них разрешалось работникам цеха встречаться с приглашенными лицами из ОКБ и других цехов и отделов, разбирать возникшие вопросы, совещаться, говорить по телефону через диспетчерский пульт с любым абонентом и, что привлекало многих,  курить. Было в них и принципиальное различие. В комнате, расположенной слева от входа в режимную часть цеха, занимались вопросами комплектации, снабжения деталями, контролем выполнения сроков суточных заданий и ходом производства, а в комнате справа – анализом отклонений по сборке и испытаниям, срочными решениями возникших конструкторских и технологических вопросов. Словом, это были комнаты для "скорой помощи" текущему производству. Вот в ту, что справа, я и направился, взяв подмышку альбом с чертежами. Вошел и стал раздумывать, к кому же обратиться? В комнате было несколько столов, и у каждого образовались группы по своим интересам. Увидев мою растерянность, незнакомый человек спросил: "Какой у тебя вопрос?" Я пояснил, и он сказал: "Этот отсек можно пропустить",  и поручил Солодникову С.М. выяснить причину и оформить изменение в документации. Признаюсь, меня удивило быстрое решение вопроса. Когда мы вышли, я спросил: "Кто это?"  "Это же Янгель! Наш Главный конструктор! – сказал он и добавил:  Он только что прибыл к нам из Москвы".

Вскоре Михаил Кузьмич опять пришел в цех, и мы встретились в центральном проходе. Он улыбнулся и поздоровался первым, и мне показалось, что мы с ним давно знакомы. Признаюсь, мне стало неловко за свою серость. Я то думал, что М.К. Янгель не помнит наш короткий разговор, тем более что я тогда был мастером цеха, а не работником ОКБ. Впоследствии я убедился, что он обладал хорошей памятью, и его уважительное отношение к людям не ограничивалось только работниками ОКБ, а охватывало, в равной степени, всех заводчан, кто участвовал в создании новых ракет.

В январе 1955 года меня назначили начальником цеха. Однажды в 10 часов вечера раздался звонок телефона центрального диспетчерского пульта, и я услышал голос Михаила Кузьмича. "Владимир Сергеевич, ты очень занят?" – спросил он. "Собираюсь уходить домой",  ответил я. "Не можешь ли ты сейчас зайти ко мне?" "Конечно, могу! Буду у Вас, Михаил Кузьмич, через 15 минут!" (Такое время требовалось для перехода из цеха до здания ОКБ, где размещался на втором этаже кабинет Михаила Кузьмича). "Но ты, пожалуйста, учти, что я нахожусь не у себя, а в кабинете Леонида Васильевича",  уточнил он. "Тогда буду через 7 минут",  ответил я.

В кабинете директора завода был полумрак, верхний свет выключен, горели настольная лампа, бра и плафон в кабине ВЧ-связи. В клубах табачного дыма 7-8 человек склонились над длинным столом, перебирая чертежи. Едва я открыл дверь, как меня заметил Леонид Васильевич Смирнов и с удивлением спросил: "Соколов, ты зачем пришел? Какой у тебя вопрос?" Я не успел ответить, как за меня это сделал Михаил Кузьмич: "Извини, пожалуйста, это я попросил его прийти. Когда ты говорил по ВЧ, стало ясно, что нам нужно будет и его участие".

Михаил Кузьмич пригласил меня к столу и стал объяснять сложившуюся обстановку. А суть заключалась в том, что на полигоне остановлены летные испытания из-за сбоев в телеметрической системе ракеты Р-2.

Только что определили причину, и чтобы ее устранить, нужно конструкторам создать техническую документацию, а производственникам изготовить и отправить на полигон самолетом в 8 часов утра новую БКС (бортовую кабельную сеть). Задача архисложная, в обычных условиях выполнялась за 10-12 дней, а в нашем распоряжении была только одна ночь. Михаил Кузьмич попросил меня и начальника сектора БКС ОКБ А.Ф. Никитина оценить объем работы, предложить, как лучше ее организовать, и высказать свое мнение, за какое время возможно ее выполнить, поскольку это определяло сроки вылета бригады, доработку ракеты на полигоне и проведение самих ЛКИ. Мы спешно прошли в цех, чтобы успеть оставить на работе вторую смену электромонтажников и обсудить с ними поставленную задачу.

Когда рабочие узнали, что это задание дается цеху по просьбе Михаила Кузьмича, вся вторая смена осталась работать до утра и решила его непременно выполнить. Я позвонил Михаилу Кузьмичу и Леониду Васильевичу и доложил, что работа организована и задание будет выполнено. Нужных конструкторов и заказчиков ночью привезли из дома. А.Ф. Никитин разделил конструкторов на две группы: одна создавала эскизы кабелей прямо на производственном участке, используя подсказки цеховых работников, и по ним делалась БКС, а вторая, находясь в КБ, создавала за ночь рабочие чертежи. Ранним утром заводской самолет вылетел на полигон, а все участники этой "аварийной" работы гордились, что им удалось выполнить личную просьбу Михаила Кузьмича.

Я слышал много историй с трогательными поступками Михаила Кузьмича и несколько раз испытал это на себе. Вспоминаю, как однажды он пришел в цех и в его присутствии товарищи пошутили – будто мне сейчас некогда думать о работе, поскольку я только что женился. Все вокруг рассмеялись. Михаил Кузьмич душевно меня поздравил, а когда узнал, что моя избранница работает технологом в цехе, где я начальник цеха, сделал загадочную паузу и сказал: "Все хорошо, кроме того, что она работает в твоем цехе. Жизнь подсказывает, что лучше, если жена не будет в подчинении мужа на работе. Давай переведем ее в ОКБ в любой отдел, какой она выберет. Завтра днем я улетаю. Приходи ко мне в 10 часов, и мы оформим ее перевод".

В назначенное время на следующий день пришел к Михаилу Кузьмичу. В кабинете у него никого не было. Он вышел навстречу мне из-за стола, поздоровался и пригласил сесть напротив него за приставной столик. На его лице я прочел какую-то озабоченность. Наконец он сказал: "Я вынужден перед тобой извиниться, я хотел ее назначить на должность инженера-конструктора, но кадровики разъяснили мне, что я не имею права в ОКБ назначать техника на должность инженера. Согласится ли она быть конструктором третьей категории?" "Конечно, согласится! Я принес ее заявление, в котором она просит Вас назначить ее именно так, согласно полученной специальности, в отдел разработок приборов. Мы хотим, чтобы она в будущем закончила физтех ДГУ. Вот тогда и будет работать инженером-конструктором, а сейчас очень Вам благодарны за предложение работать в ОКБ конструктором", – сказал я. "Тогда выходит все в порядке, давай ее заявление, пускай завтра выходит на работу". Он пригласил начальника отдела кадров, который в это время ожидал его решения в приемной и поручил ему взять на себя хлопоты по переводу и подписал приказ, а я был преисполнен благодарности за проявленную ко мне заботу.

Интересно было наблюдать, как Михаил Кузьмич общается в разных ситуациях с высокими руководителями, всегда одинаково, в меру эмоционально, с достоинством и находчивостью.

Вспоминается небольшой эпизод при посещении нас Н.С. Хрущевым в июне 1961 года, когда после осмотра цеха главной сборки, 25-тысячного митинга на заводской площади, вручения наград и доклада Михаила Кузьмича был организован в актовом зале ОКБ праздничный обед с высоким гостем. Расположение четырех длинных столов напоминало букву Ш. За левым столом располагались работники ОКБ, за средним, центральным,  работники завода, за правым – руководители разных рангов и других организаций. За столом президиума на сцене разместили лицом к залу Н.С. Хрущева в окружении
М.К. Янгеля, А.М. Макарова и членов Политбюро.

Все были на местах, когда в зал вошел Н.С. Хрущев в светло-сером костюме с тремя Золотыми медалями "Серп и Молот" Героя Социалистического Труда на левой стороне и медалью "За трудовую доблесть" на правом лацкане пиджака. Этой медалью его наградили недавно, и он носил ее с нарушением установленного порядка ношения наград: вместо расположения на левой стороне груди – он носил ее на правом лацкане пиджака. Рядом с ним шел Михаил Кузьмич, показывая дорогу и рассаживая гостей за стол президиума. Начались поздравительные тосты. Конечно, инициативу проявлял Н.С. Хрущев. В ответ ему выступали Михаил Кузьмич и Эрик Кашанов – любимец всех, молодой, талантливый начальник проектного отдела. В зале нарастало торжественное, приподнятое настроение. Н.С. Хрущев от поздравлений ракетчиков перешел к обсуждению возможности сбора урожая зерновых в 1962 году. Началась дискуссия с Воротниковым В.И., который был в те годы Председателем Совета Министров РСФСР.

Атмосфера празднества возрастала. Как вдруг!  Все заглушил резкий громкий звонок, который исходил от мощного сдвоенного электроколокола, закрепленного над сценой. В первое мгновение все стихли, никто не мог понять, в чем дело? Я сидел за центральным столом в 4-5 метрах перед
Н.С. Хрущевым и видел, как изменилось выражение его лица, но тут нашелся Михаил Кузьмич. Он встал и громко сказал: "Это звонок на обед!" Сразу исчезла напряженность, а Никита Сергеевич даже пошутил: "Значит, мы не опоздали!" Все засмеялись, и праздник продолжался своим чередом.

Михаил Кузьмич не проводил различия между заводом и ОКБ. Он принимал участие в решении всех вопросов, связанных с выполнением поставленных перед ними задач.

В конце 50-х – начале 60-х годов в стране началось активное изучение и освоение космоса. В целях экономного использования государственных средств и сокращения сроков работ М.К. Янгель предложил вместо разработки специальных ракет-носителей использовать уже существующие боевые ракеты с некоторой доработкой, а спутники для них создавать в Днепропетровске. Для этой цели организовывалось новое направление со специальным конструкторским бюро в ОКБ и отдельным самостоятельным производством космических объектов на ЮМЗ. Работая начальником цеха по изготовлению приборов, я не был посвящен в этот крупномасштабный план.

Однажды пригласил меня вечером к себе мой начальник Ягджиев Л.Л. и предупредил, чтобы я утром пришел к главному инженеру завода Хохлову Н.Д. и мы втроем пойдем к А.М. Макарову. "По какому вопросу, что взять с со-бой?" – спросил я. "Не надо ничего брать с собой. Поговорим там, а сейчас поздно, поехали домой".

Утром А.М. Макаров встретил нас в хорошем настроении и сразу обратился ко мне: "У нас, по решению правительства, создается новое направление – космическое. Мы назначаем тебя начальником производства спутников, которого на заводе нет, и твоя задача его организовать. У руководства завода голова "забита" ракетами, поэтому мы даем тебе права главного инженера в этом направлении и полную самостоятельность. Все, что будет нужно, мы дадим по твоему предложению – производственные площади, штаты, лимиты, кадры и право представлять завод аналогично организациям С.П. Королева, М.Ф. Решетнева, институтам АН СССР и др… на совещаниях, коллегиях…, включая 4-е Главное управление ГКОТ, министерства и ВПК. Твоя кандидатура везде согласована". "А что нужно изготавливать?" – спросил я. "Вот этого мы не знаем. Ты должен разобраться сам и просветить потом нас". Не дожидаясь моего ответа, они поздравили меня и пожелали успеха. В это время зазвонил прямой телефон М.К. Янгеля и Александр Максимович сказал, что я дал согласие и приказ о назначении только что подписан. "Очень хорошо, спроси его, может ли он придти сейчас ко мне?" "Конечно, сможет! – последовал ответ.  Сейчас будет у тебя".

Михаил Кузьмич приветливо меня встретил, поздравил с назначением и поинтересовался, располагаю ли я временем для беседы. Получив положительный ответ, он стал посвящать меня в проблему космоса в нашей стране и в мире. Я старался не упустить ни одного его слова, тем более мысли. Постепенно стали обозначаться контуры задач для Днепропетровского ракетно-космического центра. Я узнал, что нашей номенклатурой должны быть малые спутники весом 200-400 кг и средние – весом до 1500 кг научного и оборонного назначения, которые мы будем запускать на наших ракетах-носителях.

Он высказал пожелание, что особое внимание нужно уделить спутнику "Метеор", поскольку это первая совместная с американцами работа по оперативному прогнозу погоды в нашей стране и на всем земном шаре (которым, кстати, сейчас пользуется весь мир), разъяснил задачи серии "Космос" и многое другое. Он порекомендовал мне познакомиться в КБ с технической документацией и иметь тесную связь с проектантами космических систем.

Для развития в ОКБ космического направления Михаил Кузьмич намечал на основе испытательного комплекса организовать самостоятельное конструкторское бюро (КБ-3) во главе с Героем Социалистического Труда, лауреатом Ленинской премии доктором технических наук Вячеславом Михайловичем Ковтуненко, с его заместителями, опытными разработчиками Н.А. Жариковым, В.И. Данельским…, и группу ведущих конструкторов – талантливых энтузиастов В.Н. Паппо-Корыстина, П.П. Плешакова, С.С. Ка-велина, В.Ф. Руденко, В.А. Шабохина.

Он пригласил на нашу беседу главных проектантов-теоретиков космических объектов Ю.А. Сметанина, В.А. Пащенко и поручил им провести со мной обучение по всем проблемам "Космоса" и постоянно информировать меня о новых разработках.

В заключение он сказал, что права главного конструктора по "Космосу" он возложил на В.М. Ковтуненко, а по спутнику "Метеор" – на В.Н. Паппо-Корыстина и мы с ним будем организовывать все работы по этому направлению и представлять наши организации (КБЮ и ЮМЗ) во всех инстанциях, включая 4-е Главное управление (по освоению космоса) в Государственном комитете по оборонной технике, министерствах и Военно-промышленной комиссии. Он пообещал в случаях затруднений оказывать нам помощь, и такой случай не заставил себя долго ждать.

Остро обозначилась проблема уточнения номенклатуры. В те годы наши организации приобрели большой авторитет в стране, поскольку все порученные задания выполнялись и заказчики старались именно у нас, через постановления правительства, разместить свои заказы. Это привело к тому, что "портфель заказов" неимоверно вырос по номенклатуре и объему, для выполнения которых требовалось на заводе невозможного роста капитального строительства и увеличения численности работающих в наших коллективах. Михаил Кузьмич добился "в верхах" объективного анализа в распределении задач по освоению "Космоса" и передачи части работ в г. Красноярск (Решетневу М.Ф.), в г. Куйбышев (Козлову Д.И.), в г. Москву (Иосифьяну А.Г.). Благодаря этому обстановка нормализовалась и мы смогли организовать в Днепропетровске новое направление по созданию космических объектов ныне всемирно известных серий "Космос", "Метеор", "Целина", "Океан" и многих других.

Михаил Кузьмич глубоко вникал в дела завода и всегда старался помочь.

До создания ОКБ завод был хорошо оснащен и имел достаточные мощности для серийного производства ракет С.П. Королева (Р-1, Р-2, Р-5), но с первой же ракеты М.К. Янгеля и для каждой последующей заводу требовались новое капитальное строительство и значительная реконструкция цехов. Только завод заканчивал подготовку производства для "новой" ракеты, как возникала необходимость вновь реконструировать цеха, в которых она только что завершилась, поскольку последующие ракеты отличались друг от друга габаритами, весом, двигателями, отсеками, приборами, деталями, а следовательно, технологиями, оборудованием, оснащением…

Наибольшее влияние на эти работы оказывал параметр – максимальный диаметр ракеты. Михаил Кузьмич проникся проблемами заводчан и пообещал в будущем не проектировать ракет с диаметром более трех метров. Об этом он собственноручно написал расписку главному инженеру завода Луке Лазаревичу Ягджиеву, который положил ее в свой сейф. Данной распиской Ягджиев очень гордился и руководствовался при принятии соответствующих решений, в том числе совместных с УкрНИИТМ, ГСПИ и другими организациями.

Везде знали, что Михаил Кузьмич никогда и ни при каких обстоятельствах не нарушал данного им слова. Но однажды Л.Л. Ягджиева и меня пригласил А.М. Макаров. Он сказал, что к нему идет М.К. Янгель и что-то хочет нам рассказать. Такое общение было, как говорится, в порядке вещей.

Михаил Кузьмич пришел в сопровождении Ю.А. Сметанина и двух проектантов, которые развесили красочные плакаты с траекториями ракет. Он стал обстоятельно объяснять возможные перспективы развития боевых ракет в стране и в мире. Как всегда, он говорил кратко и убедительно. Получалось, что, учитывая условия договора по ограничению вооружений с Америкой, для сохранения паритета, нужно создать новую стратегическую межкон-тинентальную ракету с минометным стартом из транспортно-пускового контейнера (ТПК), диаметр которого превысит три метра. Нужно будет заводу вести новое капитальное строительство, большую реконструкцию и привлекать новые смежные организации. "Я пришел посоветоваться, сможем ли мы продолжать борьбу за лидерство или остановимся на достигнутом ?" Последовало много вопросов. Наконец Александр Максимович сказал: "Михаил Кузьмич! Вы убедили нас: нужно идти только вперед, и я хочу Вас заверить, что завод был и всегда будет совместно с ОКБ решать поставленные Вами задачи".

Вот тут и удивил Михаил Кузьмич. Он напомнил о своей расписке и обратился к Л.Л. Ягджиеву с просьбой извинить его и в силу создавшихся обстоятельств разрешить теперь выполнять в последующих проектах ракетных комплексов максимальный диаметр ракеты более трех метров.

Так закончилась история с распиской Михаила Кузьмича, а он в очередной раз проявил мудрость и подарил исполнителям чувство соучастия в решении государственных задач.

О мудрых решениях Михаила Кузьмича можно рассказывать очень много. Как известно, одним из преимуществ ракет М.К. Янгеля перед ракетами С.П. Королева было применение компонентов топлива, с которыми ракета могла долго находиться в шахтной пусковой установке.

Однако никто не мог и те годы предположить, что эти компоненты имеют свойство проникать через микропоры металла, создавая угрозу пожара и взрыва. В десятках ракет, поставленных на боевое дежурство, за короткое время появились "микротечи". Конечно, разрабатывали варианты ремонтов, но так не могло продолжаться долго. Проблема находилась на стыках многих наук, технологий, методов проектирования конструкций гидропневмосистем жидкостных ракет. Для комплексного решения этой задачи создали комиссию из главных конструкторов КБ, главных специалистов-технологов, металлургов, химиков, физиков… из ОКБ, ЮМЗ, УкрНИИТМа. Председателем комиссии предлагался заместитель Генерального конструктора. Все подписи под проектом приказа были собраны, оставалось только подписать М.К. Янгелю и А.М. Макарову. Михаил Кузьмич оставил у себя проект приказа и попросил встречи у Александра Максимовича. Конечно, она сразу же состоялась. На нее пригласили Л.Л. Ягджиева и меня. Михаил Кузьмич сказал, что этот проект с ним согласован, но сейчас он пришел к мысли, что лучше председателем комиссии назначить представителя завода, а не ОКБ, и в частности меня, поскольку будут разрабатываться технические решения, для реализации которых потребуются создание чертежей, технологий, изготовление оснастки, реконструкция многих цехов. Чертежи создадут быстро, когда станет ясно, как, а вот все остальное потребует много времени и большой работы, а это как раз входит в обязанности заместителя главного инженера по подготовке производства, и, если мы назначим его председателем, он не будет ждать, когда эти работы запланируются "по системе", а своими указаниями обеспечит их внеочередное выполнение по мере разработанных решений. В этом конкретном случае предложил изменить сложившуюся практику ради ускорения решения проблемы герметичности. Александр Максимович и Лука Лазаревич согласились с этими доводами, и приказ был подписан с поправкой Михаила Кузьмича.

Комиссия работала длительное время и в итоге были разработаны новые подходы к созданию конструкций и технологий для герметичных систем в ракетостроении. Не стало проблемы, как таковой.

Созданные ракеты, названные американцами "Сатаной", с учетом этих решений стоят на боевом дежурстве в России 25 лет.

В ОКБ Михаил Кузьмич установил порядок, по которому конструкторы были обязаны согласовывать создаваемые чертежи с цеховыми технологами. Для этого был определен жесткий срок. Если возникали вопросы, согласование переносилось в технологический отдел к главному специалисту, а затем к главному инженеру завода.

При согласовании документации на ракету 15А15 мнения ОКБ и завода разошлись на самом верхнем уровне. ОКБ предлагало установить на первую ступень маршевый двигатель по "утопленной схеме", т.е. помещенный до среза сопла внутрь бака в компонент горючего. Это давало возможность заправить ракету большим объемом топлива, но предлагалось впервые, и у нас не было опыта. Естественно, требовалось для освоения много времени. Завод предлагал использовать обычный вариант "сухого" двигателя, а дополнительный объем компонентов получить за счет увеличения диаметра баков первой ступени. Этот вариант тоже имел трудности, но мы считали, что с ним создадим ракету намного быстрее, что было очень важно, так как эту ракету мы делали по конкурсу с Генеральным конструктором Челомеем В.Н.

Состоялось несколько встреч, а стороны не могли убедить друг друга.

Об этом вскоре узнал Д.Ф. Устинов и пригласил М.К. Янгеля и

На следующий день утром мы с В.М. Кульчевым ждали приезд Луки Лазаревича в его кабинете. Наконец он зашел, разделся и сел за стол. По лицу были видны его переживания, и он медленно произнес: "Ни о чем не договорились. Дмитрий Федорович просил нас еще подумать". В это время раздался звонок и мы услышали по громкой связи голос Михаила Кузьмича: "Здравствуй, Лука! Пока ты ехал поездом, я совещался с моими ребятами. Они все против, но я принимаю единолично решение установить на ракету 15А15 "сухой двигатель!" "Спасибо, Михаил Кузьмич!" – закричал Лука Лазаревич. "А сделает ли завод баки с двумя разными двигателями?" – спросил Михаил Кузьмич. "Сделает! Сделает!" – закричали мы втроем. "Причем в срок и качественно!"  добавил Лука Лазаревич.

Справедливости ради, нужно сказать, что Михаил Кузьмич почти всегда, решая вопросы, принимал позицию завода, т.к. считал это основой гарантии выполнения поставленных задач. Он говорил, что конструкторский проект только тогда завершен, когда по нему изготовлено изделие, сданное в эксплуатацию, иначе самые блестящие идеи остаются на бумаге и не увидят жизни. На митинге по случаю награждения ОКБ и завода он сказал: "С нашим рабочим классом нам любая задача по плечу".

Михаил Кузьмич всегда был патриотически настроен, он постоянно искал более эффективные средства и пути для обороны страны и освоения космоса.

Последние годы в неофициальной обстановке иногда возникали разговоры о том, что из-за ухудшения здоровья его могут перевести работать в Москву, на что он решительно заявил, что никогда и ни при каких обстоятельствах не расстанется с коллективом ОКБ и завода и до последних дней будет работать в г. Днепропетровске.
Февраль 2004 г.