Миллион для комфорта

« Кач» рванул со всей силой на себя захлопнувшуюся дверцу и закричал:

-Тебе же сказано, залезай в кузов! Ты, что, хрен моржовый, совсем глухой?

Хайдар повернул голову и с ухмылкой на лице молча смотрел в глаза не то пьяного, не то обкуренного «Кача». Его дружок, жених, положил ему руку на плечо и еле выговаривая слова, молвил:

-Э-э, тормозни, братан. Чего базарит со старым, давай сядем наверх. Вот, водило, говорит, ученые ехали наверху, бывший руководитель района тоже ехал там. Все тип-топ ! Э-э-а?

-Ты что говоришь? Кто такие грошовые профессора и кто такие мы? На сколько рубликов им государство ценит? А сколько мы имеем. Усек? На тонну больше! Мы оба, самых уважаемых братана, сядем в кабину, понял? Кто пойдет против нас, тот придет к жмурикам. Это закон! И не знание закона никого не избавляет от наказания.

Хайдар понимал, что все это говорится для его ушей, чтобы он сам уступил место этим пьяным уркоганам в длинных, словно балахоны, легких пальто, но считал ниже своего достоинства отвечать на их слова - страшилки.

Брат Эсли, наклонившись вперед, с угрожающим видом несколько раз харкнул и плюнул перед собой. А потом вытер кулаком обслюнавленый рот, шагнул к кабине, схватил Хайдара за руку и плечо и со всей силой рванул его вниз.

Хайдар, предвидя такой оборот, уперся ногами в пол тесной для него кабины, а спиной в спинку сиденья.

Когда «Кач» вцепился в него и потянул вниз из кабины, Хайдар ухватился левой рукой за руль и ребром правой ладони, будто доской, резко ударил его по красной жирной шее.

У того от удара чуть не вывалились глаза из глазниц и помутилось в голове. Он расставив руки, качаясь, сделал несколько шагов назад и наверно грохнулся бы на землю, если бы не поддержал сзади дружок.

-Ну, ребятки, кончайте! Что вы к старому человеку пристали? –Сердито закричал Чару, доставая монтировку из-под сиденья. - Хотите ехать –садитесь в кузов. Не хотите – отойдите подальше от машины!

Оправившийся охранник упрямо, рывком, выпрямился, сунул руку за пазуху и достал пистолет, резким щелчком загнал патрон в патронник, сделал выстрел вверх и наставил пистолет на Хайдара.

-А ну оба! Вали на землю! Сами поведем. Без вас, лохов вонючих . Быстро!! –Заорал остервенело «Кач».

Чару тут же спрыгнул на землю:

-Вы чего, совсем с ума сошли? Что вы делаете? Опомнитесь. Как вы потом в глаза людям смотреть будете. –Стал выговаривать возмущенным голосом Чару, сжимая в руках монтировку.

-Заткнись!!

-Братан, это беспредел! Кончай! –Выкрикнул было охранщик, но «Кач» пренебрежительно махнул:

-В Ахцахе каждый корчит из себя хана! Там у них не бывает рядовых – подчиненных. С ними по другому разговаривать невозможно. Каждый – бугор!

Появившийся было выше по склону «Чакал», чтобы сообщить Чару, чтобы он не ждал высоких гостей и поехал один, увидев, что происходит, тут же повернулся назад и сняв с головы форменную милицейскую фуражку с красным околышком бросился бежать вверх по тропе, чтобы его, не дай бог, вдруг не позвали разнимать дерущихся.

- Дуй из кабины, старикаш, пока я тебе третий глаз не просверлил. Чтоб лучше видел, кто пред тобою.

«Кач» вплотную подошел к Хайдару, который сидел вцепившись обеими руками в ручку перед собой и чуть наклонив голову на грудь, как бы задумавшись и не замечая наставленное на него оружие.

-Что, старый пердун, в штаны наложил? Что зад свой вонючий не можешь оторвать? Ладно, старичок, помогу тебе, ветерану, сползти на землю.

Когда «Кач» приблизился к нему, Хайдар сделал вид, будто выпадает из кабины, но, вдруг неожиданно схватил руку с пистолетом и тут же резко ее кверху, сжал со всей силой и закрутив до хруста, вырвал пистолет и оттолкнул охранника себя.

«Кач» заорал будто животное под ножом и рухнул на землю.

-Садись! Поехали! –Крикнул Хайдар изумленному Чару и наставил пистолет на другого охранника, который сунул было руку за пазуху.

-Руки! Советую, со мной не шутит, сопляки. Вас еще на свете не было, когда я мочил подобных вам сволочей. И наших, и фашистских. Пришить еще пару – мне только саваб (милость божья) будет, как за уничтожение бешеных грязных псов.

-Ты что?! Ты что, дядя, нам беспредел тут делаешь. Ты попер против закона! Эй! Мент! Милиция! –Испуганно – потрясенным голосом закричал второй охранник, отступая шаг за шагом от наставленного ему прямо в лицо пистолета в руках бывшего капитана красной армии.

-Старичок! Опомнись. Не писай против ветра. Верни пушку! –Пытался уговорить Хайдара второй охранник. –Все начальники за нас. Нас много, а ты один, такой упертый ахцахец. Верни пистолет, он казенный и вали своей дорогой.

-Да, дерьма много развелось, вроде вас. Ново – хайванов дагестанских и ново – хамов русских. А попросту – легальных уркаганов. Ново – гадов! Когда терпение иванского народа лопнет и он хватанет за топор, куда тогда вы, трусливые шакалы спрячетесь? Для вас родная земля станет теснее крысиной норки? Да вас, всех олигархов, президентов, министров, и тебе подобные подонков, которые их охраняют, воткнут жирными задницами в столбы электрические. Как тогда запоете? Блядва сучья! Никто же вам на помощь не придет. Ни Америка, ни Европа, ни права человека. Ибо вы уже не человеки! Вы враги и народа, и Аллаха! И самих себя! И вам приговор трибуналом народа уже вынесем.

Кариман подождал, пока подойдут отставшие и все время озабоченно рассматривающие встречные скалы Джона и Каролины, которые фотографировали друг друга и идущих впереди попутчиков, то и дело призывая их остановиться и оглянуться, улыбаясь на фотоаппарат. Что все делали с удовольствием, потому что чем выше в гору, тем учащенно стучало сердце, требуя отдыха.

-Фотографироваться в горах не так просто. Если нет с собой специального светофильтра, сдерживающего ультрафиолетовые лучи, старайся, чтобы в объектив не очень попадало небо. –Посоветовал Джону Кариман.

-Тут кругом небо. Чем выше, тем больше неба. Земля остается все меньше и меньше. Как на самолете, который все больше и больше набирает высоту. –Ответил Джон, залезая на серый кособокий валун, чтобы сфотографировать присевшую передохнуть кампанию с Каролиной в центре.

-Я до отъезда полистал кое-какую литературу. –Сказал Матфей. -Оказывается в горах на каждый километр высоты удваивается и величина космической радиации.

-Это опасно же –радиация. –Воскликнул Джон, закрывая фотоаппарат.

-Если было бы вредно, высоко в горах разве жители доживали ли до ста и более лет. –Улыбнулся Оскар.

-Ахтынцы, и живущие выше в горах, не только считают летом вредным выезжать на равнину, но и в горах редко когда работают под солнцем. А зимой, наоборот, целые дни проводят греясь на солнце. Мужчины на годеканах, а женщины на плоских крышах или на солнечных айванах - верандах.

-В Дагестане ученые проводили исследования по изучению пользы такого уклада жизни? –Поинтересовался Матфей.

-В Дагестане до сих пор большинство были ученые по истории партии, комсомола и даже пионеров. Жизнь долгожителей всерьез и глубоко изучали отдельные ученые. Хотя продление жизни людей не только дагестанская, но и всемирная проблема. –Убежденно сказал Оскар.

-В Ахцахе по первым переписям, проведенным еще во второй половине девятнадцатого века, -стал приводить пример Кариман, - при населении около трех тысяч в то время, среди них было свыше десяти столетних мужчин. У женщин ни возраст, ни имена при переписи не указывалось, только их подушное количество. А вот ныне численность села выросла втрое, а столетних среди них ни одного не осталось. И ни один ученый не может сказать, почему так произошло?

-Вот вам блага цивилизации! Вот успехи медицины! Возросший уровень благосостояния! –С иронией в голосе воскликнул Оскар.

Незаметно, за разговорами, члены экспедиции добрались до места стоянки автомобилей, выровненной на склоне горы бульдозером. Из-под обрыва на склоне горы, по трубе лилась вода, которая собиралась в лоток, сваренной из половинки стальной трубы.

От покрашенного темно-зеленой краской вагончика, на зеленом пригорке, большими шагами по тропе спустился вниз худощавый мужчина. У него была коротко постриженная, черная, как смоль, борода. Одет был, в пятнисто – зеленой военной утепленной куртке и в сизого цвета, спецназовских прочных штанах, заправленных в резиновые сапоги.

Он поздоровался за руку с Кариманом, назвав его по имени и отчеству, а затем с остальными.

-Холодную воду с дороги не пейте! Я поставил на газ чайник. Возле вагончика постелил вам палас и подушки, умойтесь и приходите. Чай будет через пять минут.

-Кто это? –Спросил Оскар, когда бородач легким шагом возвратился к зеленому вагончику.

–Не помню. –Пожал плечами Кариман, ополоснув руки и лицо холодной водой и, не спеша, направляясь по тропе к вагончику, впереди экспедиции.

По примеру Каримана все скинули обувь и осторожно переступая по плотной пружинящей траве в одних носках стали рассаживаться вокруг клеенчатой скатерти на разноцветные подушки, с удовольствием вытягивая усталые ноги.

Бородач тут же явился с большим, литров на семь, желтым чайником в одной руке и сине-белым тазом, полным граненными стеклянными стаканами и блюдцами навалом, а также колотым сахаром в прозрачном пакете.

-Вы, наверное, меня с бородой не узнали? –Обратился бородач улыбаясь к Кариману. - Помните, я с бульдозеристом Абасом помогал трассу для водовода прокладывать от Куруша до Мискискар. Тогда вы с Камбером Мирзабалаевичем подымались к нам. Вы тогда тост сказали, что каналы строят не деньги и бульдозеры, а крепкие руки мужественных механизаторов. Потом Абас и я каждый раз повторяли ваш тост, когда выпивали положенную после каждого рабочего дня бутылку водки. –Улыбаясь рассказывал бородач, раставляя стаканы по блюдцам, наполняя их янтарным чаем и пододвигая по скатерти гостям.

-А здесь ты в качестве кого работаешь? –Улыбаясь спросил Кариман.

-Э –э ! Чтоб ваш дом был полон добра! Тут меня и еще одного порядочного на их взгляд механизатора, наши аксакалы мискискарские уговорили на месяц обслуживать паломников. Чтобы здесь на горе у людей всегда был огонь, на чем чай делать и мясо варить. Ну если у кого автомашина поломается – помочь с ремонтом. Ну и конечно, тут мусор прибирать. Все таки святое место, нужно соблюдать чистоту.

-А у тебя своих дел нет дома в летний сезон? –Спросил Оскар.

-Какие дела у механизаторов теперь? От совхоза, а потом колхоза осталось одно имя. Ежегодно сменяющиеся руководители распродали и проели весь скот, трактора и автомашины прихватизировали за бесценок или разобрали на запчасти. Ну, домашние хозяйство на пятнадцати сотках, какие тут дела? Мы по очереди домой ездим. Свои дела то же не забываем.

После чая и отдыха, умытые и с вычищенной обувью и одеждой, члены экспедиции пошли к пиру – квадратному сооружению над могилой святого, сложенного из камней без раствора, под круглым куполом из оцинкованного железа.

Обойдя вокруг зиярата по часовой стрелке, Кариман, Матфей, Оскар зашли внутрь, молча постояли перед убранной коврами и кусками зеленой материи могилой.

Кариман и Оскар прочитали молитву, а Матфей просто поклонился и все, один за другим вышли из зиярата как принято спиной наружу.

-А как звали святого, похороненного здесь? –Спросила Каролина, обернувшись к бородачу, который стоял обколотившись на каменную стену, -ограду вокруг святой могилы.

-Муллы говорят, что это пир Сулеймана. Армяне тут были, не то ученые, не то кишишы (попы) ихней хашпересской (христианской) веры, рассказывали, что здесь похоронен святой Соломон, который из Армении принес алпанам веру Христа еще во времена царя алпанского Шарвели.

Я сам не видел, но другие дежурившие в прошлый год на горе мискискарцы встречали здесь двух седобородых стариков из города Нуха в Азербайджане. Они рассказывали, что слышали от своих дедов, что тут похоронен Нух (Ной), от которого и произошли все народы Кавказа. Рассказывали, что Нух, когда почувствовал свой скорейший конец, в такое летнее время велел сынам привести себя сюда. Здесь он умер через неделю и здесь, говорят, похоронен. Все рассказывают по разному. Кокой религии это идет на пользу, тот так и рассказывает. –Улыбнулся бородач. –Я думаю так. Здесь похоронен уважаемый всеми народами Кавказа человек. Раз все они приезжают хоть один раз в жизни помолится и раздать садака на его могиле. Может это Нух и есть. Старики говорили, что Уранлеру поклонялись и до чавудской 9еврейской, веры, и до хашпересской, и до мусульманской. Урен –был единый бог всех народов с самых древних времен.

-Мамма мия! –Всплеснула руками Каролина и тут же вынув из сумки тетрадь и ручку, стала записывать услышанное от смотрителя Уренлера. –Что вы рассказали очень интересно для науки.

-Старики говорят, здесь люди молились единому богу, когда не было еще на свете ни еврейской, ни христианской и мусульманской веры. Когда все люди говорили на одном друг другу понятном языке и молились единому небесному богу.

-А как звали того бога? Которому все молились. – Спросила Каролина.

-Также, как и сейчас зовут, Урен. Поэтому и гору зовут по его имени кто Уренлер или Эренлер.

-Может, Уранлер, храм бога неба, Урана? –Снова спросила Каролина.

-Наверно. Мой дед рассказывал, что имя Урен бога написана в старинных книгах. Даже в самых первых книгах на земле.

-А можно не мусульманам зайти в склеп и посмотреть могилу святого? –Спросил Джон, поняв, что Каролина хочет все увидеть собственными глазами.

-Наши старики говорили, что это самое древнее святое место на земле и сюда имеют право приходит все люди: как мусульмане, так и христиане, и евреи, и будисты, и любой другой веры. И не верующие то же. Все же созданы Аллахом и под Аллахом ходим. Ибо это место ближе других к небу и богу. А бог у всех людей на земле один. Хотя на разных языках у него много разных имен.

Каролина с Джоном с душевным трепетом вошла через узкий , завешенный ковром, проход внутрь склепа, сложенного из камней без раствора. Через некоторое время оба вышли потрясенные не столь увиденным, как услышанным столь будничным тоном, что здесь самый первый в мире храм единому богу людей, когда то говорящих на понятном друг другу языке.

Вслед за Кариманом, Оскаром и Матфеем, Каролина с Джоном то же подошли к железной кассе, установленной справа от зиярата, куда, как в большой почтовый ящик каждый просовывал деньги, кто сколько может. Увидев, что Кариман достал из кармана пятидесятирублевую купюру, остальные тоже порылись в бумажниках и карманах, доставая аналогичные купюры.

Каролина достала сторублевую банкноту, за себя и Джона, и стала пихать в кассу, но купюры даже в сложенном виде не проходили внутрь.

-У иностранцев не принимают деньги? –С удивлением на лице обернулся Джон к бородачу.

Бородач быстро подошел к кассе, подобрал с травы за ним плоскую оструганную палочку и пропихнул сложенную вчетверо купюру в щель железной кассы.

-Я еще вчера послал хабар (весть) старикам, чтобы приехали и открыли переполненную кассу, подсчитали и увезли деньги. Дорога откроется - завтра стариковская комиссия освободит железный ящик.

-А куда эти деньги расходуются? –Поинтересовался Оскар.

-Раньше в сберкассу сдавали. Теперь счет открыли в коммерческом банке.

-Если весь этот метр высотой сейф наполнен такими деньгами, то какая это набирается сумма? –Спросил Оскар.

-Большие деньги редко кто дает. Обычно десятки. Или железные рубли. Народ бедно живет.

-Но все таки, на что тратятся деньги эти деньги, просто интересно узнать. –Снова спросил Оскар.

-За несколько лет наверху двухэтажный дом под железной крышей построили, а теперь собирают деньги на двери, окна, полы. Потом дорога сюда поддерживается в порядке за счет этих денег. Каждый день баллоны с газом привозтм снизу. Все это делается на жертвоприношения.

-Значит присвоения нет. Как в других местах. –Заметил Кариман.

-Каждый рубль учитывается и на народ тратится. Воруют начальники у своего государства. А где сам народ контролирует свои деньги, кто осмелится вороват. Могут из села выгнать и дом снести такому подлюку. Да и кто осмелиться присвоит себе то, что принадлежит всевышнему Уранлеру. Такое даром не проходит никому. Рассказывают, что в советское время какой-то пьянчуга коврики молитвенные отсюда увозил и продавал. В течение нескольких лет и он, и его дети, все померли от неизвестных болезней. Даже родственники попадали в аварии , заболевали и умерли гораздо раньше срока. Народный «ах» (проклятие) бьет сильнее пули. Поэтому, мой совет вам, всячески избегайте делать что-либо противнее народу и осуждающее народом. Только тогда и вы и ваши потомки мало познают неприятностей и горя в жизни.

ДОЛЯ ОРЛОВ

Мимо проходили один за другим женщины, мужчины, юноши и девушки. Молодая худенькая мать несла, усадив на свои хрупкие плечи, трехлетнего мальчишку, молчаливого и бледного, видимо больного.

Пожилая, грузная женщина с костылями медленно подымалась вверх, осторожно выбирая точки, куда можно было надежно поставить резиновый набалдашник костыля, чтобы он не соскользнул, когда она всем грузным телом обопрется о него. Там, где тропа почти отвесно подымалась среди огромных обломков скал, когда то свалившихся сверху, женщина ползла вверх, подтягивая за собой костыли, привязанные к перекинутому через шею шнуру. При этом она не позволяла никому прикасаться к себе, чтобы помочь. Только иногда, когда боль становилась невмоготу, она запрокидывала голову к небу и хриплым, истошно - возмущенным голосом кричала, будто напоминая о себе:

- Я, Аллах!!

И тогда она делала нечеловеческое усилие перетягивала плохо слушающиеся ее ноги и все тело через препятствие и довольная садилась прямо на тропе и достав огромный черный платок вытирала пот с лица.

Мискисканец с напарником, которые нагнали их, неся каждый на плече по большому красному болону газа, на вопрос Каримана ответил, что эта женщина из глубинных районов Дагестана. Каждый год вот так делает восхождение на гору, потому что после этого она больше полгода не чувствует болей в теле и ей, после восхождения становиться легко жить. Это она наверх подымается опираясь на палки, когда обратно поедет без костылей.

-А что у нее за болезнь? –Поинтересовался Оскар, который испытывал проблемы с суставами.

-Мы ни у кого ничего не спрашиваем. Они приходят сюда открыть свои горести Уранлеру и попросить у него осуществления тайных сердечных желаний. Которые, если говорить всем, могут и не сбыться. Наше дело обеспечивать людей газом, следит за порядком. Остальное люди сами просят у неба. Один на один.

-И сбываются человеческие мечты после поклонения святой вершине? –Тихо спросила Каролина.

-Многие через год - два снова приходят с вдвое большими жертвами в благодарность Уранлеру. И нам раздают хорошие подарки или деньги дают. Говорят, помните, мы в прошлый раз приходили. Говорят, что помогла им святая гора.

-А конкретные примеры можно привести для убедительности? –Спросил Оскар.

-У одного, пришедшего сюда с бездетной женой, через год сын родился. Кто-то удачно дочь замуж выдал. У кого близкий или сам излечился от болезни, которую ни определить, ни лечить не смогли врачи. У каждого своя боль и нужда в жизни. Сколько людей, столько и бед у каждого.

-Еще Лев Толстой писал, что каждый несчастлив по своему. –Заметил Оскар.

-А кто-нибудь разбогател после экскурсии на гору? –Спросил Джон.

-Наш народ за деньгами не гоняется, богатых презирает, считает, что жизнь, здоровье родных, хурмет и дуствал (уважение и дружба), мир на земле – дороже любых денег.

-Но, разве с деньгами уважения не больше?

-Нет! Наш народ никогда не уважал и сейчас не уважает богатых. Да еще богатых с гонором. Которые так высоко задирают морду, что уже никого из простых людей перед собой не видят. Это разве люди, чтобы их уважать. Вот один наш земляк, миллиардером стал в Москве. Думаете, он чем помог народу. Дом построил хоть одному нуждающемуся. Или канал для орошения садов и сенокосов? Или электростанцию? Он деньги тратит, как пишут газеты, на всяких артистов, которые песенки поют ему. Миллионы долларов заплатил, чтобы со всего мира приезжали всякие певички чтобы спеть ему и таким же, как он миллионерам, по одной песне. Это разве честные богачи? Деньги у них откуда? Нефть народную захватили и продают себе на пользу. Разве это честно? Все наши миллионеры получились из воров. Народ это вечно не будет терпеть такие порядки и законы, которые защищают такие несправедливости.

Мискисканцу было приятно, что такие важные люди интересуются его, механизатора, мнением. Ему хотелось еще поговорить. Но, увидев, что напарник понес свой газовый баллон дальше, бородач ловко передвинул груз с одного плеча на другой и легкой пружинящей однообразной походкой горца спокойно пошел вслед за ним вверх по крутой тропе. Как будто никакого груза на нем и не было.

-Вот что значит привычка к условиям гор. – Молвил восхищенным голосом Матфей.

-Давайте и мы продолжим процесс привыкания к горам. –Предложил Кариман, подымаясь на ноги. - Преодолеем очередные десять метров вверх вон до тех камней, откуда поднялись и двинулись вверх идущая впереди группа.

Но когда они опять запыхавшись наконец дошли до очередного места отдыха из-за поворота появился Даниял с сыном и двумя парнями.

-О! Поздравляю! С приходом вас на священный Уренлер! Давайте, поможем, тут всего пол сотня шагов осталось. –Сказал весело Даниял, которому мискисканец сообщил о подходе гостей. Ребята подали руки и легко потянули за собой вверх по тропе, которая становилась все ровнее и шире, пока не вышли на пологую каменистую поляну, вытянутую между вздымающимся вверх склоном горы и нагроможденными друг на друга огромными, с двух-трех этажные дома объемом, валунами, скатившимися сверху и гладко обкатанными древними ледниками, ливнями и ураганными ветрами тысячелетий.

Слева, в неглубокой котловине увидели родник, который вытекал из-под камней. Тут же, на камнях лежали две эмалированные кружки, пластмассовый кувшин с ручкой и пустые бутыли, чтобы набирать воду.

-Освежитесь. Умойте лицо, руки, ноги. А когда очиститесь, то добро пожаловать вон под тот верхний навес, где тень, и куда вам подадут чай и еду.

-Очищение перед вступлением в храм – обычай самый древний. И у всех народов мира и религий. –Сказала Каролина, первая набирая воду в белую кружку.

Через полчаса отдохнувшие, освеженные члены экспедиции сидели за длинным столом, сколоченным из не струганных и не покрашенных досок, на таких же скамейках, прибитых к столу, но покрытых кусками войлока и небольшими молитвенными ковриками.

Дышалось легко и полной грудью. Чай был по цвету крепкий, но пился легко. Вокруг, за такими же длинными столами, под навесами и прямо под солнцем, на камнях, на каменистой земле, на подушках или ковриках, сидели, лежали, тихо переговаривались или спали люди.

Кто-то, отойдя в сторону, постелив под себя коврик, молился, то и дело подымая голову к вершине горы, расположенной прямо в зените.

Несколько мальчишек без криков и шума лазали по огромным валунам, то сноровисто, словно обезьяны, на четвереньках взбираясь вверх, то стремительно сбегая вниз. Двое мальчишек забравшись на самый верх громоздящихся друг на друге огромных камней что-то считали, то и дело перебивая друг друга.