Миша и его команда

В ту ночь шестого мая 2004 года в Батуми были счастливы все, или почти все. Серебристый самолет уносил в направлении столицы северного соседа многолетнего главу Аджарии, который за время своего правления успел изрядно всем поднадоесть. Сложно сказать, о чем думал Аслан Абашидзе, покидая тот край, где много лет его слово было законом, а при упоминании его имени принимали почтительное выражение лица. Наверняка и о том, где он ошибся и почему не сумел удержать власть, которая еще вчера казалась столь непоколебимой, но, наверное, больше о том, как он устал от тех бед, которые навалились на него за последний неполный год.

Беды Абашидзе начались в 2003 году, летом он потерял не просто супругу, но самого близкого человека в жизни. Скоротечная саркома убила Магули Гогитидзе всего за несколько недель, и это была та потеря, от которой аджарский лев так и не оправился. А ведь впереди были парламентские выборы, наверное, самые важные выборы в его жизни. Машина запущенная уже давно работала, предвыборная инфраструктура была создана, региональные отделения получали деньги, в целом все шло своим чередом. И если ли бы не досадная провокация со стороны «маргинальных» националов, «Союз Возрождения» вполне мог бы рассчитывать на серьезное число голосов своих сторонников. Однако, все изменилось после октября 2003 года. Как только по всем общенациональным каналам телевидения Грузии были показаны кадры жестокого избиения на улицах Батуми, даже те сторонники Абашидзе, которые всерьез видели в лидере Аджарии альтернативу абсолютно импотентской власти Шеварднадзе, задумались о том, чем грозит воцарение аджарского льва в Грузии. С этого момента рейтинг Национального движения рос прямо пропорционально падению рейтинга Союза Возрождения.

Ситуация, сложившаяся после выборов, позволила Аслану Абашидзе почувствовать себя главным игроком на грузинской политической сцене. Еще бы, сам старый лис приехал к нему на поклон, покорно предлагая передать власть старому противнику. Это уже после многие будут говорить о том, что Шеварднадзе подставил Аслана, тогда действо, разворачивающееся перед грузинской публикой, выглядело совсем иначе. В начале 90-х годов Грузию можно было смело включать в книгу рекордов Гиннеса по количеству политических партий на душу населения. Ситуация мало изменилась и десять лет спустя, однако, далеко не всем политическим партиям было под силу вывести на улицу людей. В 2003 году реально собрать многотысячный митинг могли только две политические силы – «Единое Национальное движение» и «Союз Возрождения Грузии». Абашидзе наглядно продемонстрировал старому лису свою силу, собрав огромный митинг возле Батумского университета. Тысячи экзальтированных людей размахивая синими флагами то ли партии, то ли региона (флаги отличались лишь количеством желтых звезд), в едином порыве скандировали «Бабу! Бабу!» (дедушка на грузинском). И хотя Эдуарда Амвросиевича в узких чиновничьих кругах также называли дедушкой, кому именно из двух дедушек предназначались эти восторженные крики, понять было не сложно. Были ли искренни эти люди в своем восторге, позволю предположить, что да. На протяжении многих лет Аслан Абашидзе был для них символом мира и стабильность там, где они живут. За это они готовы были простить своему вождю все. Пройдет совсем немного времени, и практически на том же месте соберется другой митинг, митинг с требованием ухода Аслана. Но в тот день глава Аджарии мог с полным основанием чувствовать себя триумфатором.

Конечно, решение Абашидзе направить своих людей на альтернативный митинг в Тбилиси было крупной политической ошибкой. И дело даже не в том, что большинство из приехавших тогда в Тбилиси, совсем не горели желанием стоять на холодном, продуваемом всеми ветрами проспекте Руставели. Оказавшись в Тбилиси, сторонники Аслана Абашидзе очутились в ситуации, аналогичной русской армии, взявшей Париж в 1814 году. Встречаясь со своими тбилисскими друзьями и родственниками, тратя «командировочные» в хинкальных в окрестностях проспекта Руставели, большинство участников проаслановского митинга пропитывались революционным духом гораздо быстрее, нежели жители столицы. Люди, в основном молодежь, реально видели другой мир, мир в котором нет места «бабу» и его присным, мир полный идей свободы. Многие все еще стояли на митинге, боясь потерять работу, и даже по прежнему кричали лозунги «Союза Возрождения», но это были уже другие люди. Спустя несколько дней они вернутся в Батуми и с горящими от восторга глазами станут рассказывать всем о празднике революции, в котором им посчастливилось участвовать. А для Аслана Абашидзе наступят черные времена.

То что, Аслан Абашидзе вряд ли сумеет остаться на своем посту при новом президенте Грузии понимали все. Весь вопрос был в том, как уйдет Аслан и удастся ли избежать кровопролития. На протяжении многих лет, краеугольным камнем в обосновании существования режима Аслана Абашидзе было то обстоятельство, что он представлял собой лучшую альтернативу тбилисской власти. События ноября 2003 года перевернули все с ног на голову. Сопротивление началось в буквальном смысле снизу, спонтанно, уже в декабре 2003 года на некоторых домах в приморском поселке Гонио появились первые флаги «Национального движения». Правда полиция срывала их, но флаги появлялись снова и снова. Уже в декабре 2003 года в Тбилиси была создана общественная организация «Наша Аджария», куда вошли представители Национального движения, Республиканской партии, Христианско-демократической партии и практически все оппозиционные Аслану Абашидзе силы. Организация арендовала офис на проспекте Чавчавадзе, в самом центре Тбилиси. Этот офис стал своего рода политическим клубом, куда приезжали все недовольные Абашидзе люди. Председателем движения стал Коба Хабази, известным многим еще со времен национально-освободительного движения и зверски избитый в октябре 2003 года. Вскоре был создан и альтернативный парламент Аджарии – Дарбази, там председательствовал депутат парламента от «Союза граждан Грузии», профессор философии Михаил Махарадзе. Это был четкий сигнал всем оппозиционерам – ваше прошлое не имеет значения, главное, какую позицию вы займете сегодня.

И потянулись в Тбилиси старые партийные кадры и общественные деятели из Батуми, серди которых, был и наш старый знакомый Иосеб Химшиашвили. По сути «Наша Аджария» состояла из двух неравных частей – политического клуба, где собирались гости из Батуми, ругающие Аслана и мечтающие о том времени, когда он будет изгнан, и небольшой, но слаженно работающей командой, которая обрабатывала всю поступающую информацию. Очень скоро ячейки «Нашей Аджарии» появились едва ли не в каждом квартале Батуми и в каждом селе региона. От желающих стать координаторами данной организации отбоя не было. Координатор получал мобильный телефон и определенную сумму для пополнения баланса. Задача координатора состояла в передаче информации обо всех более или менее значимых событиях. Система работала больше на энтузиазме, который бил через край, государственного финансирования не было. Вся революционная деятельность «Нашей Аджарии» финансировалась частными лицами, наиболее крупным из которых был председатель Торгово-промышленной палаты Грузии Джемал Инаишвили.

Естественно не осталась в стороне и вторая часть власти, речь идет о команде Зураба Жвания. В январе 2004 года была создана организация «Демократическая Аджария», во главе с вице-спикером парламента Грузии Эдвардом Сурманидзе. У команды Жвания были очень серьезные корни в Аджарии, ведь все неправительственные организации, созданные тогда еще председателем парламента Грузии имели свои филиалы в регионе. С финансированием тоже было все получше нежели у «Нашей Аджарии», да и фигура молодого, но уже успевшего пройти все ступени чиновничьей иерархии Эдварда Сурманидзе смотрелась куда внушительнее, нежели фигура бородатого бунтаря Хабази. Естественно две организации быстренько объединили под названием « Объединенная оппозиция – Наша Аджария», но реального объединения так и не произошло. Даже тогда, когда «Наша Аджария» перешла из тесной квартиры в огромный офис на улице Хетагурова, демократы предпочли оставаться в своем уютном офисе в высотке возле парка Ваке, являясь на заседание Правления оппозиции шумной толпою человек в двенадцать, на очень дорогих иномарках, что вызывало ухмылки у «пролетариев» от «Нашей Аджарии».

А между тем в самом регионе происходили крайне интересные события. Первым испытанием на прочность власти Аслана Абашидзе стали выборы президента Грузии, состоявшиеся 5 января 2004 года. До выборов, казалось бы, что основная интрига состояла в том – придет или не придет на избирательный участок Аслан Абашидзе. Ведь от этого зависело, будут или нет голосовать все остальные чиновники, да и бюджетники вообще. Аслан проголосовал за пятнадцать минут до закрытия участков, но уже тогда было ясно, народ на выборы пошел, и пошел независимо от участия в голосовании аджарского льва. Сложилась весьма комичная ситуация, на избирательных участках в Батуми очереди были утром и перед самым закрытием. Но только утром в них стояли гордые улыбающиеся люди, ну а вечером трусливые чиновники, старающиеся угадать настроение Хозяина. Но так или иначе политическая активность населения на выборах президента Грузии показала, что власть Аслана Абашидзе далеко не так прочна, как пару месяцев назад. Следующим испытанием была церемония инаугурации президента. Несмотря на то, что по просьбе Аслана Абашидзе визит Михаила Саакашвили в Батуми и парад военных моряков были перенесены с десяти на семь часов утра, огромная толпа горожан с розами в руках пришла на набережную приветствовать своего президента. Сложно было понять мотивацию этих людей, действительно, как объяснить, что заставило немного чудаковатого торговца книгами Важу Таварткиладзе кричать в камеру телекомпании «Рустави 2» на французском языке – «Господа, у нас здесь диктатура! Это средневековье!». Многотысячную толпу не смогли удержать заслоны спецназовцев, Миша вошел в нее как триумфатор, ну а Аслану не оставалось ничего, как ретироваться с места событий. В регионе моментально было объявлено чрезвычайное положение.

История противостояния новых властей с аджарским львом, это история противостояния креативного напора и беспрецедентной наглости с чередой бесконечных ошибок и просчетов. Пример Абашидзе хорошо показывает бесполезность любых денег при неэффективной системе управления. С каждым днем ситуация все более и более ухудшалась для Аслана и его сторонников. Грузия жила предвкушением возвращения Аджарии, возвращения Аджарии, которая, в сущности, никуда и не уходила. За время с января по май Аслан Абашидзе бессчетное число, раз летал в Москву, пытаясь выторговать себе защиту от Тбилиси. Но тщетно, реально режим Аслана надоел всем не только внутри страны, но и за рубежом. Капризный и непредсказуемый диктатор, клявшийся в дружбе Кремлю, не мог предложить российскому руководству ничего из того, что могло бы его действительно заинтересовать. Отсутствие общих границ с Российской Федерации делало Аджарию чем-то вроде чемодана без ручки для Кремля. В то время когда из России периодически раздавались голоса многочисленных друзей Аслана Абашидзе, общий тренд был понятен – Москва сдает аджарского льва. Однако у Аслана Абашидзе было немало друзей не только в Москве.

Отдельно хотелось бы остановиться на истории с визитом Вальтера Швиммера. Этого европейского чиновника в Батуми встретили митингом оппозиции, и тут у властей Аджарии не выдержали нервы – оппозиционеры были жестоко избиты, а офис «Нашей Аджарии» разгромлен. Многие участники митинга были арестованы. Реакция европейского чиновника была более чем странной – он заявил, что не видит особых проблем в соблюдении прав человека в Аджарии, однако, совсем иной была реакция официального Тбилиси. Президент Грузии потребовал наказания виновных в избиении оппозиционеров и немедленного освобождения всех политзаключенных, а заместитель министра государственной безопасности Гиги Угулава в прямом эфире телекомпании «Имеди» прямо призвал Аслана Абашидзе уйти в отставку. В результате этого случая оппозиция в Аджарии только активизировалась.

Следующим этапом противостояния была неудавшаяся попытка президента Грузии приехать в Батуми как раз в тот период, когда Аслан Абашидзе находился в Москве. Президента остановили на административной границе у реки Чолоки, пригрозив применить силу, если кортеж продолжит движение. Это был, пожалуй, самый опасный момент противостояния, стороны были готовы открыть огонь, и только чудом удалось избежать подобного развития событий. Позднее в результате многочисленных консультаций удалось достичь договоренности между центральными и региональными властями, согласно которой регион обязывался перечислять в центральный бюджет доходы от таможни и порта, для контроля над которыми были назначены спецпредставители президента. 16 марта 2004 года президент с триумфом въехал в Батуми, где его встретила восторженная толпа сторонников.

Важной вехой в свержении Аслана Абашидзе стали парламентские выборы в марте 2004 года. Центральные власти решили прибегнуть к интересному методу срыва выборов в Аджарии. Зная, что неизбежны многочисленные нарушения в ходе голосования и подтасовки, активистам и наблюдателям на местах было дано задание писать как можно больше жалоб и протестов с каждого участка, чтобы потом, у Центральной избирательной комиссии была возможность отменить результаты выборов. Параллельно в Аджарию, в гости к Аслану Абашидзе прибыл премьер-министр Грузии Зураб Жвания, который просидел в кабинете главы Аджарии до глубокой ночи. Таким образом, Аслан Абашидзе был лишен возможности давать ценные указания своим сторонникам по ходу выборов, а те не привыкли действовать без указки вождя, что вызвало в предвыборном штабе «Возрождения» полный хаос. Как итог результаты выборов были убийственны для Аслана, в Батуми и в Хелвачаурском районе победу одержало «Единое национальное движение», а «Возрождение» сумело безоговорочно победить лишь в двух из пяти районов Аджарии, впрочем, и результаты выборов в этих районах были аннулированы ЦИК Грузии из-за многочисленных нарушений.

История свержения Аслана Абашидзе, это история работы огромной пропагандисткой машины, противостоять которой у лидера автономии не было ни сил, ни возможностей. Чем активнее вели себя сторонники президента, тем больше ошибок совершали власти автономии. Репрессии уже не помогали, так как почти всем было ясно – конец режима близок. Против Аслана Абашидзе были использованы все мыслимые и немыслимые пиар-технологии, от распространения слухов о его амурной связи с молодой оперной певицей, перехода в католичество, и опубликования гаданий ясновидящей из Германии, которая предрекала Аслану страшные беды в мае 2004 года, до надписей на фасадах домов и запусков воздушных шаров с надписью « Аслан уходи». Конфликты вспыхивали постоянно, не проходило и дня, чтобы координаторы «Нашей Аджарии» не сообщали о столкновениях сторонников президента с репрессивным аппаратом автономии. Каждый из этих случаев тиражировался в средствах массовой информации, а также по отдельным каналам предоставлялась посольствам и правозащитным организациям. Шла настоящая информационная война, и подлинными героями этой войны были журналисты. Впоследствии говоря о революции в Аджарии будут незаслуженно забыты такие имена, как Мзия Амаглобели, Этер Турадзе, Нестан Цецхладзе, Котэ Сталинский, Вахтанг Комахидзе. Особую роль в освещении событий в Аджарии сыграли информационные агентства «Новости Грузия» (Александр Имедашвили) и «Интерпрессньюс» (Коба Бенделиани). Несколько раз у режима не выдерживали нервы. Учитывая, что кадровый состав властных структур в Аджарии был далек от совершенства, система держалась на честном слове.

Отдельное слово необходимо сказать о переходах из стана Аслана Абашидзе в стан президента. Если зимой 2004 года, это были единичные случаи, то к апрелю такие переходы приняли характер массового бегства от Хозяина. В офисе «Нашей Аджарии» не успевали организовывать пресс-конференции с бежавшими из Батуми известными сторонниками Аслана Абашидзе, назову только наиболее громкие имена бывший мэр Батуми Аслан Смирба и один из авторитетов, на который опирался режим Аслана Абашидзе, Алик Давитадзе. Вообще истории с этими переходами бывали весьма забавны, так один из наиболее известных активистов молодежного крыла «Союза Возрождения» Леван Качарава намеренно спровоцировал свое избиение бывшими товарищами, и оказался героем всех выпусков новостей. Правда, его комсомольский стиль пришелся не ко двору в «Нашей Аджарии», костяк которой состоял из националов. В апреле начались переходы, которые были особенно опасны для режима Абашидзе. В Тбилиси стали бежать военные. На протяжении многих лет 25 бригада грузинской армии была фактически личным войском Аслана Абашидзе. Так вот в апреле кадровый состав бригады таял на глазах, в Поти ушел и катер береговой охраны.

Вместе с тем внутри объединенной оппозиции уже вовсю шла борьба, которая по накалу страстей не уступала борьбе с Асланом Абашидзе. То что Аслан уйдет было ясно всем, а вот кто возглавит Аджарию после ухода Аслана, не было ясно никому. Естественно основная борьба шла между двумя сопредседателями объединенной оппозиции – Кобой Хабази и Эдвардом Сурманидзе. Однако, тем кто в апреле 2004 года обратил внимание на сообщение о задержании киллеров, присланных Асланом Абашидзе в Тбилиси, для ликвидации лидеров оппозиции, угадать имя будущего главы Аджарии было совсем несложно. Целью киллеров были лидеры объединенной оппозиции Коба Хабази и Эдвард Сурманидзе, а также генеральный директор Грузинской железной дороги Леван Варшаломидзе. Причем тут железная дорога спросите вы. Конечно, абсолютно не причем. Просто личному другу президента еще по университетской скамье необходимо было сделать хоть какую-нибудь политическую рекламу в связи с Аджарией.

Итак, к маю 2004 года в Аджарии революция созрела, было понятно, что достаточно одной искры, чтобы вспыхнул пожар. Такой искрой стало желание Наты Имнадзе, дочери Нодара Имнадзе, убитого заместителя председателя Верховного Совета Аджарии, входившей в правление Объединенной оппозиции, устроить митинг в годовщину гибели отца митингом возле здания суда. В принципе митинг был небольшой, да и проводился он не в центре города, но уж слишком болезненной для Аслана Абашидзе была тема митинга, поэтому расправились с митингующими даже не жестко, а именно жестоко. На самом деле, данный митинг был самодеятельностью чистой воды и спутал все карты организаторам революции роз в Аджарии. Режим перешел к открытым репрессиям, были задержаны многие активисты оппозиции, мост через Чолоки был взорван спецназом Аслана Абашидзе, подготовленным российским генералом Неткачевым. В Тбилиси появились подозрения, не действует ли Ната Имнадзе заодно с Асланом Абашидзе. Так или иначе ситуация начала выходить из-под контроля, в различных местах Батуми начали собираться митинги в знак протеста против действий властей, которые также разгонялись. Так или иначе, к середине дня 4 мая центральные власти поняли – медлить дальше нельзя.

Можно ли собрать многотысячный митинг за два с половиной часа? Оказывается можно, при условии, что технология митинга давным давно отработана до мелочей, а все население заряжено на борьбу. Это был именно тот случай, когда актив «Нашей Аджарии» обзванивал координаторов на местах с сообщением о времени и месте митинга, вместо обычного для такой ситуации удивления, был восторг. История этого противостояния также имела своих героев, это и те люди, которые выстояли ночь перед университетом, несмотря на стрельбу в воздух, бряцание щитами и прочие страшилки спецназа Аслана Абашидзе. Те кто стояли у взорванного моста на реке Чолоки, несмотря на беспорядочную стрельбу все тех же спецназовцев, находящихся в состоянии наркотического опьянения, и те, которые подошли к Чолоки с другой стороны с флагами Грузии, показав, что мы единый народ, народ, жаждущий перемен. Несомненно, это премьер-министр Грузии Зураб Жвания, первым перешедший вброд реку для переговоров с министром внутренних дел Аджарии Джемалом Гогитидзе, и сумевшим договориться с ним о проходе людей. Это жители высокогорной Аджарии, чьи автобусы были обстреляны на пути в Батуми, и которые пешком все-таки добрались до города. Героями в те дни стали почти все жители Батуми не побоявшиеся выйти на улицу и сказать нет режиму Абашидзе.

Поздней ночью 6 мая у входа в свою резиденцию появился пока еще глава Аджарии Аслан Абашидзе в компании министра иностранных дел России Игоря Иванова и нескольких телохранителей. Журналисты обступили смертельно уставшего аджарского льва, тот повернулся к горстке своих сторонников, и сказал «Сюда идет огромная военная сила. Я не хочу кровопролития. Идите на... дому» (стиль сохранен - Г.В.). Через некоторое время серебристый самолет унесет Аслана Абашидзе вместе с семьей в столицу чужого северного государства, где он так часто бывал в последнее время. В эту ночь в Батуми были счастливы все, или почти все.

Ментальный перелом

Вспоминая первые годы Грузии Михаила Саакашвили, на ум невольно приходят слова старой комсомольской песни – есть у революции начало, нет у революции конца. Не думаю, чтобы автор песни был знаком с теорией исторического развития, но один из законов истории он вывел точно. Любая революция не заканчивается, а только начинается с приходом к власти, и два главных вопроса любой революции это передел собственности и ментальный перелом. Чтобы там не говорили, Михаила Саакашвили к власти привела «улица», и лозунги, под которыми он пришел к власти, были лозунгами, выражающими именно чаяния «улицы». Однако, хорошо известно, что власть проще взять, чем удержать. Пример первого президента Грузии, которого боготворила подавляющая часть населения, и который спустя неполных два года закончил свою жизнь в глухом селе Западной Грузии, был слишком показателен.

После крушения Союза перед всеми постсоветскими республиками стала практически одна и та же сложнейшая проблема – проблема легитимности собственности. Если балтийские республики сумели решить ее достаточно просто, единственно возможным путем реституции, то у остальных проблема не просто осталась, но и предопределила ход развития на долгие годы. Конечно, Грузия не была тут исключением, хотя, на мой взгляд, как раз таки у Грузии был шанс пойти по пути стран Балтии. Более того, при Звиаде Гамсахурдиа был принят закон о реституции, и несколько семей сумело вернуть себе собственность, в основном дома. Но буквально через несколько месяцев действие закона было приостановлено, а потом и прекращено. Главным препятствием на пути осуществления возврата собственности старым владельцам стало не возможное социальное напряжение, а как это не печально пресловутый национальный вопрос. Дело в том, что до революции основную часть торгового сословия Тифлиса составляли армяне. Грузинские аристократы имели свои поместья и дома в городе, ну а домовладельцами, сдающими жилье в наем было опять-таки армянское купечество. После установления советской власти дома у домовладельцев соответственно отобрали. Таким образом, правительству Звиада Гамсахурдиа пришлось бы возвращать дома, в которых жило несколько поколений грузин армянам, которые часто были их соседям. Во многих случаях в ходе экспроприации собственности советская власть проявляла несвойственный ей гуманизм, оставляя одну из квартир бывшим хозяевам дома. Это в городе, на селе ситуация была еще хуже. После семидесяти лет все вокруг колхозное, все вокруг мое, возврат земельной собственности потомкам Чавчавадзе, Гуриели, Дадиани и иже с ними мог бы привести к тому, что мы бы увидели грузинский бунт, не менее бессмысленный и беспощадный, нежели русский, о котором столько написано. Так что несмотря на то, что при наличии политической воли у тогдашних властей Грузии и был шанс показать обществу, что право собственности священно и неприкосновенно, однозначно осуждать Звиада Гамсахурдиа и его соратников за провал реституции, я бы все таки не торопился.

Рассматривая любое событие, всегда следует учитывать тот факт, в каком состоянии находятся общество и государство на данном этапе исторического развития. Революция роз и первые годы правления Михаила Саакашвили не исключение. Давайте внимательно приглядимся к той Грузии. Формирование современной грузинской нации (не путать со средневековым и более древними аналогами) началось в период Ильи Чавчавадзе. Именно тогда, во время экономического бума начала двадцатого века, различные грузинские этнические группы почувствовали себя единым народом, связанным не только известной триадой Ильи Праведного «Язык. Отечество. Вера.», но и прочными экономическими связями. Развитие городов, прежде всего Тифлиса, Кутаиса, Батума и Поти, где перемешивались кахетинцы с картлийцами, гурийцы с мегрелами, рачинцы с имеретинцами, а также огромная просветительская деятельность грузинской интеллигенции того времени, заложили фундамент новой грузинской нации. Обретение государственности в 1918 году было абсолютно логическим шагом, и несмотря на скорую советизацию Грузии, несколько поколений грузин выросло с чувством осознания принадлежности к новой общности, которая постепенно стала доминантной, над принадлежностью к конкретной этнической группе. К началу девяностых годов грузинское общество было готово к созданию своего национального государства, естественно на этническом фундаменте. Таким образом «национализм» Звиада Гамсахурдиа был исторически детерминирован. Первый этап создания национального государства, начавшийся с подъема этнонационального самосознания 9 апреля 1989 года завершился созданием институтов государства уже при Эдуарде Амвросиевиче.

Перед командой Михаила Саакашвили стояла задача иного порядка – завершить процесс создания национального государства европейского типа на принципах нации – социума. Однако, для выполнения этой задачи необходимо было прежде всего сохранить власть, то есть выстроить властную вертикаль в условиях того общества, которое существовало в Грузии на период начала 2004 года. В современном западном обществе действует триада деньги – власть – деньги, то есть ведущие политические силы пользуются финансовой поддержкой определенных кругов, которые в свою очередь получают дивиденды в виде той или иной экономической политики, проводимой властями. На постсоветском пространстве действует абсолютно противоположная схема власть – деньги – власть, то есть пришедшие к власти политики стремятся максимально сосредоточить в своих руках управление денежными потоками для сохранения власти. В этом плане политика команды Михаила Саакашвили мало чем отличалась, от политики других постсоветских политических элит. Более того, если проанализировать аресты и конфискации, прошедшие в первые годы после революции, они могут служить блестящим учебным пособием на тему укрепления власти за счет занятия командных высот в экономике. Сразу после прихода к власти, Михаил Саакашвили заявил, что верит в то, что политические амбиции членов его команды гораздо выше их финансовых амбиций, и поэтому надеется на скорую и окончательную победу над коррупцией. У меня нет оснований считать, что президент кривил душой в данном случае, обвинять в излишнем сребролюбии членов команды Михаила Саакашвили также было бы методологически неверно. Вся проблема в том, что в условиях постсоветских реалий оставлять возможность пользования крупными финансовыми потоками политическим оппонентам было равносильно политическому самоубийству. Переориентировать же эти потоки на себя не составляло особой трудности, ибо почти любая собственность, приобретенная в период первоначального накопления капитала изначально нелегитимна. Действовали ли националы большевистскими методами? Несомненно. Был ли у них другой выход? Однозначно, нет.

Следует учитывать и тот факт, что власть состояла из двух противоборствующих лагерей, каждый из которых стремился обеспечить себе режим наибольшего благоприятствования. На первом этапе команда Зураба Жвания выглядела солиднее, во-первых, за ней стоял один из самых крупных грузинских предпринимателей Бадри Патаркацишвили, ну а когда премьеру удалось привезти в Грузию другого российского олигарха Каху Бендукидзе, казалось, финансовые возможности данного крыла власти практически безграничны. Это было особенно актуально в период тотальной приватизации, что означало легитимацию капитала всерьез и надолго. Правда и внутри команды Зураба Жвания не было все гладко, например, отношения Бадри Патаркацишвили с Эросом Кицмаришвили (владельцем телекомпании Рустави 2) были далеки от идеальных, ну а бизнес интересы различных «друзей» Зураба Жвания постоянно сталкивались друг с другом. Премьеру приходилось постоянно лавировать среди домашних и зарубежных бизнес партнеров. Тогда как Михаил Саакашвили, контролируя силовые ведомства, мог свободно обеспечивать своим людям контроль над отраслями бизнеса, контролируемыми «врагами революции». В этих условиях, первым человеком в государстве, после президента, конечно, становится не премьер-министр, а генеральный прокурор, министр госбезопасности или министр внутренних дел. Совершенно не случайно, что на этих должностях, Михаил Саакашвили использовал самых эффективных менеджеров из своей команды, а именно Ираклия Окруашвили, Зураба Адеишвили и Вано Мерабишвили.

Так или иначе, страна находилась в состоянии в состоянии динамического равновесия, когда произошла трагедия. Холодным мартовским утром 2005 года Грузию потрясло известие о гибели премьер-министра страны Зураба Жвания. Его тело было обнаружено в квартире на улице Сабурталинской, официальная версия – отравление угарным газом. Вместе с Зурабом Жвания погиб заместитель губернатора региона Квемо-Картли Рауль Юсупов. Естественно в официальную версию не поверил никто. Мне бы не хотелось заниматься спекуляциями, скажу честно, я не знаю, кто убил Зураба Жвания, однако, по ряду косвенных признаков рискну утверждать, что Михаил Саакашвили не имеет никакого отношения к данному убийству. Основной из них, это выступления бывшего министра внутренних дел (и не только) Ираклия Окруашвили. Этот человек ненавидит Саакашвили так, как можно ненавидеть человека, который отнял у него все. Он находится в относительной безопасности, Франция предоставила ему политическое убежище. Окруашвили в силу занимаемых должностей не может не знать всю правду о гибели Жвания, и тем не менее, в тот момент, когда было крайне выгодно обвинить Михаила Саакашвили в убийстве премьер-министра, он ограничился рассказом о том, что Михаил Саакашвили знает, что Жвания умер не своей смертью. В принципе в этом заявлении не было ничего нового, вся Грузия, если не знает, то догадывается о том, что Зураб Жвания умер не своей смертью. Тогдашние власти Грузии можно обвинить только в укрывательстве факта убийства Зураба Жвания. Но тогда кто мог совершить это преступление, кто-то настолько могущественный, что обвинить его не решились даже высшие власти страны. Из всех версий, которые слышал я, наиболее правдоподобной кажется версия об организации убийства премьера службой безопасности одной крупной транснациональной корпорации. Причина, желание перепродажи бизнес – проекта, имеющего исключительное политическое значение, конкурентам. Слишком многие представители грузинской элиты, в том числе и друзья премьера, размышляя о его смерти, скорбно покачивают головой, повторяя – бедняга запутался в собственных интригах, его убили очень большие деньги. Однако, сказать что-либо однозначно сложно, это всего лишь одна из версий, и на самом деле не думаю, что когда-нибудь общественность узнает всю правду о трагедии на улице Сабурталинской.

После смерти Зураба Жвания политическая конфигурация в стране не могла не поменяться. Вопреки ожиданиям многих, члены команды Жвания не ушли в политическое небытие, а весьма органично влились в новую команду, составив костяк реформаторов. О реформах Михаила Саакашвили написано немало. Это и сокращение бюрократического аппарата, и реформа системы министерства внутренних дел, военная реформа и так далее. Первостепенной задачей стоял слом старой государственной машины. Именно тут новым властям удалось сократить коррупцию на низшем и среднем уровне до минимума, создать комфортные условия для граждан. Была безжалостно и беспощадно уничтожена система кормлений чиновников. Брали ли чиновники того времени взятки, участвовали ли в коррупционных схемах. Естественно, в тех пределах, которые существуют практически во всех странах. Новым было то, что уровень взяточничества был резко сокращен из-за тотального террора взяточников. Чиновников, берущих взятки на свой страх и риск практически не осталось, а те, кто делал это под покровительством более высокого патрона, с завидным постоянством становились разменными фигурами в политической игре. Таким образом брать взятки стало настолько опасно, что сегодня этим занимаются разве, что самые отчаянные чиновники среднего звена. А что касается коррупционных схем, то участие стало в них возможно исключительно при очень высоком статусе политического руководителя.

Интересная деталь, реформы в Грузии связаны исключительно с персоналиями. Например, трудно себе представить реформу системы министерства внутренних дел без имени Вано Мерабишвили, самого талантливого менеджера из команды Саакашвили. Точно также, абсолютно невозможно было бы полное искоренение коррупции в такой сфере, как высшее образование, если бы не бешенная энергия и поразительное трудолюбие Александра Ломая. Реформа вооруженных сил Грузии, несомненно, связана с именем Ираклия Окруашвили. А экономические успехи невозможно представить без Кахи Бендукидзе. К сожалению, набор талантливых менеджеров в команде Михаила Саакашвили был ограничен. Именно это обусловило бесконечные «кадровые карусели», устраиваемые президентом с завидным постоянством.

Пожалуй, самым трудной задачей в тот период было изменить поведение людей. Можно заменить толстых гаишников на новенькие патрульные машины, создать современную контрактную армию, новую систему образования, сократить налоги и усовершенствовать систему государственного управления. Гораздо сложнее заставить людей избавиться от прежних стереотипов, не подавать челобитных чиновникам и соблюдать законы. Для этого был необходим ментальный перелом, впрочем, об этом позже.

******

Провести реформы в отдельно взятой стране просто. Ликвидировать коррумпированную систему управления, закупить новые машины и форму для полиции, отремонтировать школы и больницы, пересажать взяточников, отобрать собственность у плохих, и отдать хорошим. В общем, все это было и не раз, во многих странах. Где-то успешно, где-то не очень. Как правило, правильные реформы приводили к экономическим чудесам, а неправильные к возникновению весьма уродских режимов. Впрочем, в данном случае нас интересует одна конкретная страна.

ы получим фантасмагорическую картину тяжело больного общества. Времена правления Эдуарда Амвросиевича отнюдь не способствовали оздоровлению, более того, болезнь стала хронической, и мало какой доктор решился бы дать положительный прогноз при таком диагнозе.

Болезнью под названием homo soveticus в Грузии были подвержены все, без исключения. Заметьте, речь в данном случае не идет о противниках реформ, тех, кто пострадал в результате увольнений или был арестован за банальную взятку. Реформаторами были люди, также выросшие при советском строе, в свое время вполне примерные пионеры и даже успешные комсомольцы. В большинстве своем выходцы и семей советской номенклатурной элиты, которые волею судьбы, полученного образования или по каким-то другим причинам осознали необходимость реформ для своей страны. Однако, хорошо известный факт, одно дело понимать необходимость реформ, и совсем иное осуществлять их, ломая общество и самих себя. Если кто-то считает, что ментальный перелом, происходящий в Грузии менее болезнен, нежели тот, который происходил несколькими десятилетиями ранее, то эта иллюзия, возникающая от отсутствия людоедских методов прошлого перелома. Естественно, разница заключается и в том, что данный процесс, по сути, возврат к естественному состоянию человека, но представьте себе медведя, выпущенного из зоопарка. Думаю, процесс возвращения на волю будет не менее болезненным, чем привыкание к клетке, если не более. Попробуем проиллюстрировать это рядом примеров.

Одной из первых инициатив Михаила Саакашвили, еще во время его бытности председателем тбилисского сакребуло, была инициатива починки крыш в многоэтажных корпусах за счет городского бюджета. Заодно ремонтировались лифты и подвалы. С приходом к власти данное начинание было распространено и на другие города Грузии. Естественно, это был шикарный ход, практически сразу принесший молодому политику огромную популярность. Однако, у всего есть как положительные, так и отрицательные стороны. В данном случае речь не идет даже о том, что за сет средств налогоплательщиков ремонтировалась собственность отдельных граждан. Об этом как раз таки мало кто задумывался. Основная проблема заключалась в том, что выделенных бюджетных средств, а еще больше рабочих рук в тот период явно не хватало. Прохудившиеся крыши стали настоящим кошмаром для муниципалитетов, которые оказались заваленными петициями от страждущих граждан, положение каждого из которых было самым худшим в Грузии. Не помогло и установление очередности, приемы граждан превратились в бесконечную трагикомедию под названием – помогите мне в первую очередь. В итоге муниципальным чиновникам приходилось элементарно искать выход из создавшегося положения. Каждый выкручивался, как мог, лично я, работая в мэрии, придумал довольно эффективный способ заставить граждан ждать своей очереди. Выслушав сентенции о необходимости отремонтировать крышу гражданина в первую очередь, предлагалось привести инвестора, который достроит мансарду, и проблема с крышей будет решена раз и навсегда. Забавно, что ни один из просителей не согласился, причем аргумент был убийственным – нет крыша моя. Тогда предлагалось все-таки дождаться своей очереди или отремонтировать крышу за свой счет.

В целом данный пример как нельзя лучше отражает ожидания общества от новой власти. После революции большинство населения вполне серьезно считали, что новые власти исправят все плохое, что было при старой власти, при этом оставив «хорошее», не понимая, а иногда и не желая понимать, что это невозможно. Невозможно иметь хорошие дороги, высокие государственные пенсии, качественное государственное образование и систему здравоохранения без высоких налогов. Справедливости ради надо отметить, что власти сами подогревали подобные настроения, с одной стороны обещая социальные блага как в Швеции, а налоговую систему как в Сингапуре. Президент, срывающийся с заседания правительства, для того, чтобы лично возвестить мелким торговцам об освобождении их от всех налогов в немалой степени укреплял население страны в уверенности в том, что такое возможно. Однако, у экономики свои законы. До тех пор, пока налоговая система заполняла вакуум, который был при Шеварднадзе, бюджет рос как на дрожжах, и расходы на социальную сферу можно было повышать достаточно серьезно, тем более, что стартовый уровень был близок к нулю. Однако, как только эффект от администрирования сошел на нет, и государство путем приватизации приступило не только, и не столько к пополнению бюджета, сколько к созданию новых налоговых источников, наше общество стало роптать.
Символом приватизации в Грузии по праву может считаться отец грузинских экономических реформ Каха Бендукидзе. Его слова «Продается все, кроме совести», вызывали особое раздражение в обществе. Некоторые весьма «оригинально» выражали протест против приватизации. Так сторонники Мананы Арчвадзе-Гамсахурдиа приходили к зданию министерства экономики Грузии, как на работу и скандировали: «Бендукидзе свинья! Бендукидзе свинья!» . В прямом смысле как на работу, с девяти до шести, с перерывом на обед. Объяснение тому, что Бендукидзе свинья было очень простое – он продает Родину. То, что Родиной были неработающие фабрики, пустующие поля, заброшенные фермы, разрушенные электростанции и так далее, мало кого интересовало. Конечно, мало кто прибегал к подобным маргинальным методам, но опроси тогда кто-либо десять жителей Грузии, девять из них поморщившись, вырази ли бы свое непонимание, если не недовольство того, что в Грузии все продается. И уж совсем единицам приходила в голову мысль о том, что Грузии здорово повезло, так как государственные объекты продавались не на залоговых аукционах (дурной пример как известно весьма заразителен), а за реальные деньги.

Вообще ситуация с возникновением недовольства принимала иногда забавные обороты. Так, например, подавляющее число жителей Тбилиси было недовольно застройкой района старого Тбилиси Сололаки высотными зданиями сомнительной художественной ценности. Однако, как только власти разрушили один из таких домов, кстати, построенный незаконно, общественное мнение резко осудило этот шаг, посчитав решение властей не справедливым. Ситуацию можно было бы «исправить», разрушив все подобные здания, но, слава Богу, у властей хватило ума не делать этого. Вообще, основные претензии к власти тогда лежали именно в плоскости справедливости. В сущности, вся суть ментального перелома сводилась к одной простой вещи – заставить граждан выполнять законы. Однако, именно это оказалось совсем не просто. Реформы, как мы уже отметили, проводились также людьми, выросшими в советской реальности. И это, естественно накладывало определенный отпечаток. Ведь законы то должны были выполнять все граждане, независимо от занимаемых должностей. Постоянные кадровые карусели и даже репрессии не могли заставить чиновников быть кристально честными. А системные изменения поспевали за ходом событий. Вообще вопрос по чиновникам особый. При «старом режиме» зарплата заместителя мэра крупного грузинского города составляла около восьмидесяти долларов США. Стоит ли удивляться, что чиновники эпохи Эдуарда Шеварднадзе и Аслана Абашидзе ездили на джипах последних моделей и строили особняки, которым могли бы позавидовать многие граждане Европейского Союза с зарплатой в разы больше. Сразу после прихода к власти новой команды Джордж Сорос сделал широкий жест. Для искоренения коррупции в органах государственного управления из Фонда Сороса были выделены средства надбавки госслужащим. В итоге, в 2005 году зарплата чиновников приблизилась к прожиточному минимуму. Для сравнения, все тот же заместитель мэра стал получать пятьсот долларов в месяц. Не ахти, какие деньги, но вполне достаточно, чтобы не умереть с голода, но назвать это достойной зарплатой тоже сложно. Приблизительно шестьдесят процентов зарплаты финансировалось из бюджета, а остальное, так называемая надбавка, из средств Джорджа Сороса. Кстати, именно отсюда родилась легенда о том, что зарплату грузинским чиновникам платят американцы, в чем абсолютно убеждена значительная часть граждан Российской Федерации.

Однако, вернемся к болезненным реформам. Вопрос об уличной торговле был одним из главных вопросов первых лет после революции. При Эдуарде Шеварднадзе города превратились в большой базар. Люди выживали, выживали, как могли, торгуя прямо на улице, естественно в антисанитарных условиях. Естественно все это представляло собой весьма неэстетичное зрелище. Поэтому было принято решение о ликвидации уличной торговли. По сути, решение почти правильное и поддержанное большинством граждан. Большинством, кроме уличных торговцев, которым совсем не хотелось переходить с насиженных мест на рынки, где их особо никто не ждал. Если бы власти приняли решение о том, чтобы благоустроить уличную торговлю, успех был бы гарантирован. Однако, власти пошли по иному пути и получили обратный результат. Ожесточенная борьба продолжалась до ноября 2007 года, после чего власти сдались. Это можно было бы назвать головокружением от успехов, тогда казалось, что высокий рейтинг может перекрыть любое непопулярное решение. Однако, даже самые ярые сторонники запрета на уличную торговлю испытывали смешанные эмоции, смотря в вечернем выпуске новостей кадры с лицами людей, жизнь которых итак не сладка. Отношение к властям стало меняться, от восторженного к индифферентному и даже раздражительному.

Главную проблему тогдашних властей Грузии можно охарактеризовать, как коммуникационную. Среди представителей власти оказалось на удивление мало людей способных говорить с народом не на языке лозунгов и пиар-акций. Предпочитая силовое решение насущных проблем, власти смазывали положительный эффект многих своих начинаний. В сущности, изрядной доли недовольства можно было бы избежать, если бы с населением велась кропотливая разъяснительная работа. Яркий пример благоустройство дворов. Вроде бы аксиома, что люди хотят жить в чистых, благоустроенных, красивых дворах с детскими площадками и удобными беседками для посиделок. Но, вот проблема, невозможно благоустроить двор, который застроен, причем незаконно, гаражами и складскими времянками, эти появились в тяжелые времена для хранения дров. Вроде бы проще простого, объяснить населению, что это будет сделано, а машины можно будет поставить на освещенных площадках в тех же дворах. Конечно, проще всего, но этого не было сделано. Гаражи и времянки были снесены под вопли населения, как незаконные строения, ну а потом, несколько месяцев спустя, были благоустроены дворы. Так вот, большинство людей, как не странно, никак не связывают эти два события, ибо чувство обиды осталось.

Как известно, не ошибается тот, кто ничего не делает. Но, иногда ошибки носили характер несусветной глупости. Например, абсолютно непонятно, зачем нужно было отбирать квартиры у заслуженных людей, которые мэрия Тбилиси подарила им пусть и с нарушением действующего законодательства. Ни о какой коррупции речь тут не шла, те, кто получили квартиры, были очень небогатыми, хотя и известными людьми. Вся Грузия сочувствовала известной актрисе, одной воспитывающей ребенка, которая оказалась на улице. Еще более глупым было разрушение строящейся, хоть и без разрешения, церкви на горе в окрестностях Батуми. Уже потом, данная акция была списана на мелкого чиновника, который никогда не посмел пойти на этот шаг, без указания свыше. В итоге, общественность была настолько возмущена, что церковь восстановили, причем за государственный счет. Это только немногие примеры, которые, однако, позволяют понять причины ноября 2007 года.

Конечно, жители Грузии не были готовы к реформам, конечно, воображение сторонников реформ рисовало идеальные картины, а противников апокалипсические. Сегодня можно сколько угодно рассуждать о том, чем и где ошиблись власти. Но, сегодня, думая о том, могло бы быть лучше, невольно приходишь к выводу - вряд ли. Причины этого я попытался объяснить в начале, все жители Грузии были воспитаны в советской системе, в том числе и те, кто проводил реформы. Изменение ментальности долгий и болезненный процесс, который происходит лишь спустя некоторое время, после создания определенных условий. В ноябре 2007 года общество получило тяжелый, но неизбежный урок. Впрочем об этом в следующий раз.

По любому кредиту рано или поздно необходимо платить. Тем более по кредиту доверия, который у команды Михаила Саакашвили был огромен. Революция дала населению Грузии главное – надежду, но ведь у всех ожидания и надежды были разными. Осень 2007 года вскрыла главную проблему власти – коммуникативную. Проводя правильные реформы, у власти не оказалось ресурсов точно и просто донести смысл этих реформ до населения. Кроме самого президента, только один человек, Гига Бокерия озвучивал ход событий. Возможно, это было бы достаточно в условиях экономических реформ, но во время, когда в стране шли ментальные реформы, да еще и инициированные сверху, было жизненно необходимо, чтобы любой чиновник среднего звена объяснял населению на местах суть и смысл перемен, не терял живой связи с избирателями. А этого не было.

Пробел вполне могла бы восполнить партийная работа на местах, однако, но мощный идеологический аппарат партии трансформирован исключительно в машину для проведения выборов. Хорошо помню слова Председателя Национального движения Михаила Саакашвили, сказанные им на совещании партии в Батуми: «Основная задача партии заключается как в пропаганде курса правительства, так и в контроле действий отдельных чиновников и живой связи с массами». Именно с этой задачей партия власти не справилась. Причем здесь были как субъективные (кадровые), так и объективные причины. Недостаток финансирования привел к тому, что большинство людей занятых на партийной работе просто мечтали перейти в систему исполнительной власти, хотя бы для того, чтобы получать зарплату. В итоге, партия, обладающая достаточной материально-технической базой, оказалась на задворках политической жизни. Практически все, кто следил в те дни за новостями по электронным средствам массовой информации, делали вывод – у властей отсутствует механизм коммуникации с массами. Что касается масс-медиа, даже если учитывать относительность всех рейтингов, ситуацию, при которой оппозиционный телеканал занимал первое место в рейтинге с трехкратным отрывом, признать нормальной было абсолютно невозможно. Телекомпания “Имеди” была мощнейшим информационным оружием, сумевшим не оставить камня на камне от надежд грузинского общества.

И все-таки, такого поворота событий можно было бы избежать, если бы не трагедия формы. Население страны вполне поняло бы и приняло бы и демонтаж дома на улице Табукашвили, и выселение арендаторов из здания редакции «Самшобло», и еще многое из того, что справедливо было записано в пассив властям, могло бы стать активом при условии добавления к внешним пиар эффектам хорошо продуманного плана проведения каждой из перечисленных акций. Плана, который бы поняли и приняли большинство граждан. Более того, в какой то момент у власти возник синдром вседозволенности и абсолютной правоты, что медленно, но верно стало вызывать раздражение у населения. История с Сандро Гвирглиани, грязная история, всколыхнула всю страну. Даже самые преданные сторонники власти осуждающе качали головами, а ведь пиар – обеспечение этой истории со стороны Патаркацишвили был филигранным. Таким образом зерна упали на хорошо удобренную почву.

Появление в прямом эфире телекомпании «Имеди» экс-министра обороны Ираклия Окруашвили положило начало самому острому за четыре года политическому кризису в стране. Почти два дня Грузия обсуждала скандальное интервью бывшего губернатора Шида Картли, бывшего министра внутренних дел, бывшего Генерального прокурора, бывшего министра обороны, бывшего революционера, и еще много чего бывшего. Пикантность ситуации придавал тот факт, что с момента ухода в отставку Ираклия Окруашвили, средства массовой информации и особенно телекомпания «Имеди» во всю пиарили тезис о том, что бывший министр обладает эксклюзивными компроматами на власти Грузии, и обязательно рано или поздно применит их для того, чтобы вернуться на политический Олимп. Поэтому, когда Окруашвили пообещал в прямом эфире все той же телекомпании «Имеди» рассказать «все», в ожидании замерла вся страна.

Вечером Окруашвили, чье красноречие, как правило, ограничивалось упоминанием фекальных масс, говорил много и складно. Но дело в том, что он не сказал ничего нового. Бывший высший чиновник страны практически повторил все обвинения оппозиции, подтвердив свое личное участие в «преступных деяниях». На вопрос, почему вы это делали, господин экс-министр отвечал незамысловато – «я верил, что это поможет вернуть потерянные территории».

Начал опальный политик с конкретного обвинения в адрес президента страны. По его словам, оперативники МВД Грузии задержали по обвинению в вымогательстве дядю президента Темура Аласания, о чем Окруашвили, который был в тот период министром внутренних дел, немедленно сообщил Михаилу Саакашвили. После чего президент без лишних эмоций приказал ему закрыть дело, и дело было закрыто. Итак, что заставило Ираклия Окруашвили пойти на должностное преступление? Поверить в то, что сотрудники МВД разрабатывали ближайшего родственника руководителя страны, не поставив в известность главу своего ведомства невозможно. Значит, Ираклий Окруашвили знал о готовящемся задержании и не сообщил об этом президенту. А если это так, то Окруашвили собирал компрометирующие материалы на руководство страны. Или просто создавал их? Официально уголовного дела заведено не было, а обладая мощной агентурной сетью ничего, не стоит сфабриковать любое дело. Риск минимальный, а политические дивиденды налицо. Ираклий Окруашвили публично признался в совершении должностного преступления.

Следующим обвинением в адрес властей было то, что президент и его окружение «помешали» Окруашвили вернуть Южную Осетию в состав Грузии: " Речь не идет о войне, или военной кампании. Речь идет о выполнении одного плана, который существовал. Это был детальный план, чтобы в результате маленькой операции и без больших потерь был возвращен Цхинвали. Срок его выполнения был намечен на весну 2006 года» Итак «маленькая операция». Почему-то ни одно из средств массовой информации не задалось вопросом, что такое «маленькая операция», не война или военная компания? И опять возникает сомнение – а был ли такой план принят на уровне правительства или он существовал исключительно в голове возбужденного ястреба. Были ли просчитаны международные последствия «маленькой операции». Ответов на эти вопросы Ираклий Окруашвили не дал.

Конечно, политический стриптиз экс-министра был бы неполным без упоминания одной из самых трагичных страниц в новейшей истории Грузии – смерти премьер-министра Зураба Жвания. Тут Окруашвили просто «напустил дыма», заявив, что он не знает как погиб премьер, и что послужило причиной его смерти, но тут, же многозначительно добавив, что ему точно известно – премьер погиб не на улице Сабуртлинской, а в другом месте. Могло ли лицо, входившее в ближний круг президента знать только часть «правды». Может Окруашвили что-нибудь скрывал? Нет, в других вопросах он пошел ва-банк. Логичный вывод – опальный политик, сделал все, что бы у общественности сложилось мнение о причастности властей к смерти Зураба Жвания, не сказав по сути ничего нового.

Не надо было обладать никакой эксклюзивной информацией, чтобы понять, что Окруашвили – Патаркацишвили готовят удар, достаточно было периодически смотреть выпуски новостей телекомпании «Имеди». Интересы Окруашвили и Патаркацишвили пересеклись, и суть их заключалась не столько в ненависти к существующей власти, сколько в желании вернуть власть, которой они когда-то обладали, но уже без всяких ограничений. Насчет Окруашвили все ясно - некогда всесильный министр проиграл «византийскую» схватку своему альтер-эго Вано Мерабишвили. А ведь еще совсем недавно «железный» Ираклий считал себя единственным преемником Михаила Саакашвили на посту президента, после двух сроков последнего. Да и сам Бадри Патаркацишвили после «революции роз», именно Бадри Патаркацишвили, пользуясь своей близостью с премьер-министром Зурабом Жвания, решал многие «политэкономические» вопросы. Таким образом, олигарх обладал властью ничуть не меньшей, если не большей, нежели Ираклий Окруашвили.

То, что Ираклий Окруашвили, единственный из всех действующих в Грузии политиков, за исключением президента, обладал определенной харизмой, очевидно. Но дело в том, что среди харизматических лидеров существует четкое деление на «знаменосцев» и «служителей». «Знаменосец» - отличается собственным видением действительности, имеет цель, увлекает за собой людей, определяет характер происходящего, его темп, формирует политическую проблематику, «служитель» выражает интересы своих приверженцев, действует от их имени, говорит то, что от него ждут и хотят услышать. Типичным примером «знаменосца» является Михаил Саакашвили, Ираклий Окруашвили позиционировал себя как «служителя». В своем телевизионном выступлении Окруашвили говорил именно то, что от него ждали услышать большинство слушателей. Сделать это было достаточно просто, ответы на вопросы были сформулированы в общественном сознании в результате кропотливой, высокопрофессиональной работы телекомпании «Имеди».

После этого выступления власть была поставлена в тупик. Арест Ираклия Окруашвили был обусловлен несколькими причинами. Две основные: это угроза физического устранения экс-министра, которая неизбежно привела бы к реальной угрозе массовых беспорядков, а другая, понимание властями уязвимости не имеющих под собой доказательной базы обвинений Окруашвили. С помощью мощной пиар кампании можно создать у общества впечатление того, что это могло бы быть. Однако, для доказательств нужны гораздо более серьезные аргументы. Позднее, выступая в прямом эфире из Мюнхена, Окруашвили сказал, что на него в тюрьме оказывалось давление. Думаю, так оно и было, и главным аргументом этого давления было то, что он проиграл. После его «телепокаяния» готовящаяся «революция» (или переворот) лишилась реального лидера и практически была обречена.

Ноябрь 2007 года явственно показал, что смена власти в Грузии как конституционным, так и «революционным» путем возможна исключительно при появлении сильного лидера, способного увлечь за собой большую часть населения страны и обладающего соответствующей харизмой. Окруашвили блокировали такую возможность, других лидеров не оказалось. Но главным итогом происшедшего в ноябре была общая дестабилизация ситуации в стране.

Началу большого митинга на Руставели предшествовало столь мощное информационное обеспечение, что в ожидании второго ноября замерла вся страна. Дата была выбрана не случайно, хотя для большинства людей вышедших на проспект Руставели, этот теплый и солнечный день никак не ассоциировался с пасмурным вторым ноября четырехлетней давности. Даты в грузинской политике имеют сакральный характер скорее для политиков, чем для электората. Ровно за четыре года до этого в Грузии прошли парламентские выборы, фальсификация которых привела к «революции роз». Оппозиция сделала все, чтобы аналогии с событиями четырехлетней давности просматривались невооруженным глазом. Те же митинги в регионах, та же автоколонна, даже автобус из Цаленджихи во главе автоколонны из Самегрело, то же стояние на проспекте Руставели.

Однако второе ноября по своей сути стало продолжением «Тбилисоба», толпы празднично одетых людей вышли на проспект Руставели, не столько для того, чтобы выразить властям свое «фи», сколько для участия в событии, как таковом. С 1988 года митинги в Грузии стали чем-то вроде национальной забавой. Именно этого не понял Цотне Гамсахурдиа, когда в разговоре с братом упрекал его в том, что лидеры объединенной оппозиции, выведя на Руставели по его информации сто пятьдесят тысяч человек, не воспользовались моментом, чтобы «свалить» ненавистный «режим Саакашвили». Цотне плохо знает психологию нашего народа, даже если бы на проспекте Руставели собралось бы полмиллиона человек, совершить «революцию» в этот день было нереально, народ собрался продемонстрировать свое недовольство, показать себя, посмотреть на других, но никак не для того, чтобы свергать существующую власть.

Оппозиция, понимая настроения народа начала поднимать градус с помощью ультиматумов, власть, естественно, заартачилась. Итог – постепенно рассасывающийся митинг, поддерживаемый с помощью концерта любимых всеми исполнителей. Вечером 6 ноября на митинге присутствовало от силы двести человек. Стало ясно, общество устало от «революций» и мечтает об эволюционном пути. Далеко неслучайно, то, что количество митингующих стало сокращаться с геометрической прогрессией, как только на Руставели прозвучало столь привычное «Уходи! Уходи!».

Гром грянул ранним утром седьмого ноября. В этот красный день календаря власти, почему то решили, что пора кончать с безобразием в виде голодающих на центральной улице столицы, тем более, что они (оппозиция) заявили о желании разбить палаточный городок перед зданием парламента, что вывело власти из состояния равновесия. Потом уже ходили слухи о том заседании правительства, на котором было принято злополучное решение. «Знающие» утверждали, что активным сторонником разгона был мэр Тбилиси Гиги Угулава, тогда как категорически против выступал Вано Мерабишвили. Мне сложно судить, насколько достоверна данная информация, но то, что за данное решение ответственность несет лично Михаил Саакашвили абсолютно очевидно. По уму бы обеспечить голодающих красивыми палатками и горячим питанием (по желанию), водить к ним экскурсии иностранных туристов, демонстрируя уровень демократии в стране. Но история не терпит сослагательного наклонения. Произошло то, что произошло.

Демонтаж палаток в прямом эфире вызвал соответствующую реакцию у общества. Утром седьмого ноября протестующие не шли на мирную акцию протеста, они шли свергать власть. Желание срочно перекрыть проспект Руставели вылилось в потасовку с силами правопорядка, в ход пошли кулаки, а потом уж и «оружие пролетариата». Возникла реальная угроза массовых беспорядков. В этот момент власти пошли на тяжелый, но единственно возможный в такой ситуации шаг. Отрядам специального назначения был дан приказ предотвратить массовые беспорядки с применением спецсредств. С этого момента в стране фактически начал действовать режим чрезвычайного положения. Серьезная претензия к властям это то, что режим ЧП был объявлен только вечером. Показательное закрытие телекомпании «Имеди», еще один ляп властей, который дорого обошелся стране.

В итоге сплошной пассив. Международному престижу страны нанесен серьезный удар, многие аналитики называли ситуацию в Грузии правозащитным кризисом, и с этой оценкой трудно не согласится. Население расколото на две части, одни люто ненавидят власть, другие готовы выйти на улицы, и это в условиях чрезвычайного положения, чтобы поддержать горячо любимое правительство. Тяжелейший удар был нанесен экономике. Сейчас часто говорят о причастности к ноябрьским событиям спецслужб соседнего государства. Думаю, говорят достаточно обосновано. Невольно вспоминается эпизод в Ганмухури, который должен был продемонстрировать полную недееспособность грузинских властей. Впрочем, есть по этому поводу и другое соображение – мол, миротворцам хорошо заплатили за этот спектакль. Не имея достаточной информации сложно сказать, какая из версий ближе к правде. Поэтому оставляю этот вопрос на усмотрение читателей. Что касается действующих лиц, скорее всего, Ираклия Окруашвили использовали в темную, а вот с Бадри Патаркацишвили нет однозначного ответа. Ответ на элементарный вопрос – почему именно тогда, неизбежно приводит к выводам о том,что дестабилизация в Грузии была необходима для срыва получения ПДЧ в НАТО. Ведь если бы речь шла только о захвате власти, выступление Окруашвили было бы куда эффектнее провести к парламентским, а еще лучше к президентским выборам. Дестабилизация ситуации именно в это время была объективно выгодна именно Кремлю. Что ни в коей мере не снимает ответственности с властей Грузии.

В такой ситуации Михаил Саакашвили вновь показал себя блестящим антикризисным менеджером. Решение о проведении досрочных выборов президента и плебисцита по вопросу о дате выборов в парламент, было рискованным, но единственно возможным. Впрочем, это уже другая страница истории.