Монголия и Кам

От некоторых из сэртасцев мы узнали, что нголоки-хорчи кочуют по всему нижнему течению Сэрг-чю и что первые или ближайшие банаги этих желтореченских обитателей уже видны с вершин горных увалов, в месте крутого поворота речки к северо-востоку.

При выходе в расширенную часть долины или того характерного цирка, который по дну изрезан болцтистыми речками и пресными или горькосолёными озерками, блестевшими на солнце своей гладкой поверхностью, мы расположились бивуаком. С востока наш лагерь граничил с речкой, с запада горным увалом, выдавшимся в долину. Северные скалистые вершины Го-рогрын к нам несколько приблизились. В воздухе чувствовался приятный аромат душистых палевых и голубых касатиков и низкорослого стелющегося по земле кустарничка (Reaumuria prostrata), украшавших зеленое прибрежье шумной, быстрой и многоводной речки. Над лужайками порхали красивые бабочки (Parnassius). Впервые после Ялун-цзяна мы здесь имели такую отличную стоянку.

В следующие два перехода экспедиция приблизилась к северной окраине циркообразной долины, справедливо названной нами "долиной медведей". Здесь их было действительно так много, как нигде. В два-три дня мы их видели до 30 штук. Теперь медведей мы почти не стреляли. В этой же долине нам нередко попадались на глаза и волки, отличавшиеся крайне светлой шерстью; к сожалению таких волков нам не удалось добыть: они были слишком строги и ловки, чтобы попасть под выстрел. Помимо медведей, волков, лисиц, корсаков, сурков и зайцев, в долине Сэрг-чю часто встречались антилопы-оронго, антилопы-ада, хуланы, державшиеся преимущественно по высоким плоским холмам, одетым ковылём. По всему нагорью Тибета пестрели норки пищух, издающих в низинах противный мышиный запах. Из птиц же, кроме отмеченных выше, стали попадаться орланы, чайки, крачки, сновавшие вдоль прозрачных вод речек, изобилующих рыбой.

30 мая, по обыкновению на восходе солнца, наш караван оставил последнюю из значительных речек долины Серг-чю и стал постепенно подниматься в гору.

При взгляде иа юг оставляемая нами долина выделялась резче и резче; это своего рода Одонь-тала, или "Звездная степь" со множеством блестящих озерков, луж и затейливых очертаний ручьёв и речек, извивающихся по болцтам {Одонь-тала -- настоящий или коренной исток Хуан-хэ с маленькой речкой, называемой туземцами Солома. "Звездная степь", несомненно, в очень недавнее прошлое представляла собой третье или самое верхнее озеро, исчезнувшее с течением времени, как исчезнет и Мцо-Хчара, ясно обнаружившее обмеление и уменьшение в размерах, а затем и Мцо-Хиора, с каждым годом повышающее дно в районе своего юго-западного залива.}. Отмеченные выше командующие группы вершин хребта Водораздела также выделялись рельефно.

Вскоре затем экспедиция поднялась на вершину невысокого безымянного перевала, откуда действительно могла радостно приветствовать голубую, зеркальную поверхность знакомого бассейна озера Русского.

Еще час-другой, и наш бивуак уже красовался на возвышенном берегу, о который гулко ударялись высокие, прозрачные озёрные волны.

Два дня экспедиция шла по восточному берегу озера, прежде нежели достигла своей прежней стоянки на его северном берегу, при истоке Хуан-хэ.

Высокий нагорный берег озера состоит из луговых увалов, более или менее полого спускающихся от гребня главной гряды и круто обрывающихся к озёрной поверхности. Очень удобная дорога проходит самым берегом и с наиболее высоких береговых мысов, отмеченных обо, открывает превосходные виды.

Темноголубая поверхность озера в большинстве случаев пестрела волнами, плавно катившимися на просторе и гулко разбивавшимися о скалистые или песчано-галечные берега. Южные и западные береговые мысы вырисовывались слабо, так как над озёрным бассейном висела туманная дымка, сокращавшая горизонт. Полуострова и острова, по мере нашего движения, меняли очертания. С береговых утесов и скал то и дело снимались гнездившиеся на них индийские гуси, турпаны, бакланы; на волнистой поверхности дивно прозрачных вод, словно поплавки, качались чайки, крачки, крохали, гоголи и другие плавающие птицы. Вблизи берега, в глубоких омутах, стояли стаи крупных рыб. Пышные прибрежные пастбища ютили стройных антилоп-ада, рогатых оронго, реже аргали и хуланов; медведей не встречалось вовсе. Людей нам также не попадалось, хотя свежие очаги и свидетельствовали о их здесь появлениях.

Прожив почти три дня у северной оконечности озера Русского, экспедиция 4 июня двинулась в дальнейший путь. Караванные животные после отдыха на отличных пастбищах благополучно переправились в брод через двойное русло Хуан-хэ и довольно бодро пошли навстречу покатости, обегавшей от хребта Амнэн-кор. И общий и частный характер этой знакомой уже нам местности оставался прежний. С придорожных холмов, к востоку, открывался вид на широкую долину верхней Хуан-хэ, теснившейся, в свою очередь, к подножью южных гор. С противоположной, северной, стороны долина преграждалась величественным хребтом Амнэ-мачин, который по мере удаления к востоку всё выше и выше поднимал свои вечноснеговые вершины.

Подходя к нашей старой стоянке у скал, окаймленных тальником, мы увидели большое стадо куку-яманов (Pseudois nahoor), пасшихся по гребню гор. Дадай при этом заметил: "Здесь напрасно искать медведей, их нет, иначе куку-яманы не паслись бы так открыто; эти звери обладают великой способностью видеть и чуять медведя на порядочное расстояние". Нами ещё раньше решено было дневать в этом месте и послать отсюда на склад в Цайдам одного из цайдамских монголов -- Гардэ, с письмом к Иванову, чтобы последний ехал к нам навстречу.

Ещё через день, 7 июня, вслед за Гардэ направился и весь наш караван. Перевал Джэроя в северной цепи Амнэн-кора, которую экспедиция пересекла в передний путь, мы оставили западнее, а сами прошли ущельем к северо-северо-востоку, обогнув таким образом скалистый выступ гор и вступив сначала в долину, а затем и на левый берег самой речки Алык-норин-хол. И северные и южные горы имели крайне дикий характер; там и сям темнели мрачные ущелья, обставленные гигантскими скалами, сбегающими уступами к берегам речек. Вдоль гребня южных гор ярко блестели снежные поля, тогда как хребет Бурхан-Будда только местами имел небольшие пятна вечного снега.

В долине Алык-норин-хол сильно сказывалось ближайшее соседство сухой, знойной котловины Цайдама; согретый воздух был наполнен тонкой пылью; вдоль речки часто проносились высокие столбы вихрей. Промчавшийся табун хуланов также оставил за собой большое облако пыли. Кроме хуланов, часто смело подбегавших к нашему каравану на расстояние до 100 шагов, у подножий гор паслись стада диких яков и аитилоп-оронго; там и сям показывались волки, лисицы и кярсы, промышлявшие за пищухами; по зарослям низкорослой облепихи держалось много зайцев.

Из птиц же по долине речки чаще других показывались черно-шейные журавли, горные гуси, турпаны, чайки, кружившиеся над болцтистыми родниками; по равнине кое-где взлетали монгольские зуйки, искусно отводившие охотника от гнезд, жаворонки и горные чекканы (Oenanthe deserti); у окраин гор Бурхан-Будда уже попадались кэкэлики, или горные куропатки (Alectoris graeca magna); порой, высоко над долиной, с оригинальным криком пролетали тибетские больдуруки (Syrrhaptes thibetanus).

Мои спутники с большим интересом охотились на последних диких яков и антилоп-оронго.

В сухой, теплой и приветливой долине Алык-норин-хол движение каравана экспедиции шло очень успешно. Здесь наши быки делали максимальные переходы -- 20 и более километров, благодаря чему мы очень скоро приблизились к ущелью, выводящему на перевал Номохун-дабан, где между прочим энтомологическая коллекция экспедиции обогатилась интереснейшим видом овода (Oestromyia kozlowi) {И. Порчинский. Об оводах из рода Oestromyia и о личинках оводов из кожи сайги и джейрана. Оттиск из Ежегодника Зоологического музея Академии наук, т. VII, 1902; стр. 1--9.}, но для того чтобы перевалить через хребет Бурхан-Будда без отсталых животных нам всё-таки потребовалось устроить дневку.

Между тем нетерпение наше попасть в Цайдам росло с каждым днем. Мы все невольно всматривались в ту часть хребта Бурхан-Будда, откуда мог и должен был показаться наш Иванов. Последний действительно был обнаружен в ожидаемый нами день и приблизительно в намеченном направлении. Приезд Иванова оживил наш бивуак. Пошли спросы и расспросы... Прежде всего цайдамский отшельник порадовал меня докладом о хорошем состоянии склада, а затем вручением почты -- первой со времени нашего двухлетнего странствования, если не считать десятка писем, полученных 15 месяцев тому назад в Синине.

В два первых перехода после днёвки экспедиция пересекла хребет Бурхан-Будда, засыпанный снегом обильнее нежели в прошлом году, а затем в два последующих -- уже перенесла свой лагерь в устье ушелья Хату, в урочище Шар-тологойнын-амын, где располагался стан наших цайдамских отшельников -- пастухов. Таким образом наша 13-месячная тибетская экскурсия была счастливо доведена до конца.

Перевал Бурхан-Будда был первым и последним перевалом на пути экспедиции по нагорью Тибета. Имея наиболее низкие точки на севере (Цайдам -- 9 380 футов (2 860 м) и на юге (окрестности Чам-до -- 11 170 футов (3 410 м), в местах, где проведено экспедицией всего несколько дней, мы все остальное время находились, принимая во внимание конечно срок лишь одной тибетской экскурсии, значительно выше -- от 14 до 16 тыс. футов (от 4 250 до 4 850 м) над морем. Даже относительно низкая и теплая долина -- ущелье Рэ-чю, где зимовала экспедиция, и та имеет около 12 тыс. футов (3 660 м). Средняя же высота страны, охваченной маршрутом экспедиции, имеет около 13 тыс. футов (4 тыс. м) над морем.

Трогательно распрощавшись со спутниками-монголами и приготовив почту в Россию, я отправился на метеорологическую станцию, отстоявшую в 30 верстах к северу.

Вверенная наблюдателю Муравьеву метеорологическая станция работала непрерывно, все инструменты действовали исправно, и он лучшим образом справился не только с обычными периодическими наблюдениями, но даже и с часовыми, производимыми ежедневно с 7 часов утра до 9 часов вечера в продолжение четырех месяцев -- июля, октября, января и апреля, то-есть средних из каждого времени года.

Оставшись с Муравьевым, я произвел целый ряд поверочных астрономических наблюдений, пользуясь ясным, прозрачным состоянием неба. Вообще же над Цайдамом чаще висит пыльная дымка, сокращающая горизонт. Несколько раз в лето северо-западный ветер достигает напряжения бури и поднимает пыль густой сплошной тучей или стеной, быстро подвигающейся вперед. Вслед за пронесшейся главной массой пыли обыкновенно следует разрежение небесных или атмосферических туч в виде редких дождевых капель, превращающихся на пути в земляные шарики. Лучшая погода, сравнительно тихая и ясная, наступает в Цайдаме, как и во всей Центральной Азии, осенью, даже с конца августа; в это время года нередко все окрестные горы бывают видимы отчетливо, а при восходе и закате солнца соответствующие небосклоны освещаются багряной зарей.

В растительном отношении Цайдам в мое пребывание на станции был неузнаваем сравнительно с весенним видом: даже уродливая глинисто-солончаковая почва -- и та нарядилась в зелёный, волнующийся от ветра камыш, не говоря уже про прибрежья речек и ключей, где расстилались в прямом смысле прелестные мягкие лужайки, над которыми порхали бабочки, стрекозы и во множестве жужжали всевозможные мухи. Песчаные холмы были красиво увенчаны изящной зеленью листвы и не менее изящными розовыми цветами отдельных деревьев тамарикса; вдоль песчаных холмов, на большие пространства, тянулись заросли хармыка, перемешанного с высокими колючими травами. Что касается до местных пернатых певцов, то попрежнему приятнее и звонче других оживлял монотонную равнину мелодичный голос Rhopophilus albosuperciliaris, которому порой слабо вторили усатые синицы (Panurus barbatus), красно-розовые вьюрки (Carpodacus rubicilla Severtzowi), сорокопуты (Lanius isabellinus), чекканы (Oenanthe isabellina) и немногие другие птицы. В нижних слоях воздуха, наполненного комарами, из стороны в сторону носились стрижи и ласточки; вверху же, на едва доступной простому глазу высоте, гордо кружились могучие грифы и орлы.

8 июля возвратился из своей курлыкской поездки В. Ф. Ладыгин, которому, несмотря на ветренную погоду, удалось произвести с помощью той же брезентно-пробковой лодки промеры глубин водного слоя Курлык-нора и Тосо-нора. Как и следовало ожидать, северный, или верхний, бассейн значительно мельче южного, или нижнего; максимальная глубина первого в юго-западном заливе достигает свыше 5 саженей (10 м), тогда как глубина Тосо-нора -- 16 саженей (32 м). Уровень воды стоял настолько высоким, что проток в месте переправы его в брод был не проходим, и моим спутникам, чтобы переправиться с одного берега на другой, пришлось пользоваться лодкой. Окрест живущие монголы пришли полюбопытствовать на флотилию экспедиции, долгое время недоумевая, как можно без страха сидеть при плавании по реке, а ещё более при плавании по глубокому солёному Тосо-нору, в бурю высоко поднимающему свои голубые волны. В. Ф. Ладыгину стоило больших трудов втолковать монголам-подводчикам согласиться на переправу через проток в лодке; в конце концов монголы набрались храбрости и вступили в лодку, но, чтобы не видеть самого процесса переправы, закрыли глаза; вступая в лодку и выходя из неё, монголы в смущении и страхе перебирали чётки и читали молитвы.

По приведении в порядок дневников В. Ф. Ладыгин всецело отдался коллектированию растений и бабочек как в нижней зоне хребта, так и в верхней. По части флоры нижнему поясу, граничащему около 12 000 футов (3 660 м) над морем, более или менее свойственны: ломонос (Clematis tangutica), лютики (Ranunculus affinis, R. pulchellus var. pseudohirculus и var. burchanbuddensis, R. tricuspis), Oxytropis thomsoni, O. chiliophylla, Oxytropis immersa, O. Stracheyana, O. kashmiriana, астрагал (Astragalus confertus), курильский чай (Potentilla fruticosa), горькая трава (Saussurea silvatica, S. Thoroldi, S. Medusa, S. pygraea, S. phaeantha, S. Przewalskii), Mulgedium tataricum, желтуха (Senecio pedunculatus), волчьи очи (Aster altaicus, A. heterochaeta), белолозник (Eurotia ceratoides), Pleurogyne brachyanthera, горечавки (Gentiana falcata, G. straminea, G. leucomelaena, G. squarrosa), божьи ручки (Primula pumilio), проломник (Androcase tapete), Lagotis brachystachya, мытники (Pedicularis labellata, P. ternata), последний впрочем заходит в средний пояс; белозор (Parnassia viridiflora), касатики (Iris oxypatala, I. Bungei); второй вид касатика распространяется до 13 000 футов (3 960 м) над морем; ещё выше заходят следующие два вида лука: Alliura Przewalskianum и A. chrysocephalum -- в особенности последний; тмин (Carum Carvi), который, как и мытник, простирается значительно выше; Goldbachia laevigata, хармык (Nitraria Schoberi), Myricaria germanica v. alopecuroides, Reaumeria kaschgarica, R. Przewalskii), мышьяк (Thermopsis lanceolata), Triglochin palustre, T. maritimum, второй переходит в средний пояс; погремушки (Silene conodeae tenuis), колючка, или перекати-поле (Salsola Kali); лебеда (Atriplex hortensis), можжевельник (Juniperus excelsa), гусиный лук (Gagea pauciflora), сардана (Hedysarum miltijugum); последние два растения восходят до 13 000 футов (4 000 м) над уровнем моря; острец (Carex Moorcroftii), житняк (Bromus alaicus), Agropyrum longearistatum, A. imbricatum и тибетская мурава (Poa tibetica, P. attenuata).

В области альпийских кустарников от 12 000 до 14 000 футов (от 3 700 до 4 300 м) над морем: горицвет (Adonis coerulea), астрагал (Astragalus Kuschakewiczi), жимолость (Lonicera hispida), прорезная трава (Leontopodium alpinum), воробьиное просо (Anaphalis lactea), Werneria Ellisii, желтуха (Senecio campestris), горечавки (Gentiana siphonantha, G. barbata {Этот вид спускается в область нижнего пояса.}, G. glomerata var. Kozlowi, G; pseudoaquatica, G. Przewalskii), Przewalskia tangutica, божьи ручки (Priraula nivalis), мытники (Pedicularis lasiophrys, P. Przewalskii) {Мытник Пржевальского проникает в верхний пояс альпийских лугов.}, медовик (Dracocephalum heterophyllura), Saxifraga tangutica {Saxifraga tangutica распространяется до предела верхнего пояса}, касатик (Iris tigridia), Polygonum bistorta, ревень (Rheum spiciоorrae), Cheiranthus roseus, Smelowskia tibetica, Braya rosea var. bifallora, Eutrema Edwardsii, маткина душка (Viola tianschanica), Pennisetum flaccidum, песчаный пырей (Kolleria cristata), головастик (Corydalis stricta) и осока (Kobresia Sargentiana).

И наконец, в верхнем поясе альпийских лугов и прилежащих россыпях: лютик (Ranunculus gelidus), василек рогатый (Delphinium densiflorum), горькая трава (Saussurea Medusa), Cremantodium huraile, Cr. discoideuffl, пушник (Crepis sorocephala) и другие.

Последняя охотничья поездка в верхний пояс гор была удачна в смысле приобретения медвежьего скелета, отпрепарированного иа месте. Все же предыдущие экскурсии за медведями были безуспешны, несмотря на то, что этот зверь в рассматриваемых горах довольно обыкновенен; по крайней мере монголы его часто встречают.

В последних числах июля прибыл наконец из командировки и Бадмажапов, отлично выполнивший все возложенные на него поручения. После этого экспедиция начала усиленно готовиться к выступлению в дальнейший путь -- к дому. Верблюдов у нас теперь было около 60, лошадей также полный комплект. Тибетские кони всё ещё не привыкли к верблюдам, хотя уже не так ретиво фыркали и перестали взвиваться на-дыбы при встрече с этим животным.

30 июля наш большой караван оставил насиженное место и в два перехода перенес свой бивуак в соседство метеорологической станции, где при ключевом урочище Бага-тугрюк расположился на дневку. Сюда были доставлены остальные вьюки, хранившиеся на складе в хырме Барун-цзасака; сюда же прибыл и наш отшельник, заведывавший метеорологической станцией и ответственный наблюдатель Муравьев, привезший нам достаточное количество печёного хлеба, изготовленного им в течение нескольких последних дней. Расставаясь с хырмой, я опечатал метеорологическую будку, на которую прибил металлическую дощечку с надписью на русском и английском языках: "Метеорологическая станция Тибетской экспедиции Русского Географического общества". Монголы, приходившие прощаться, положительно осаждали наш лагерь; как и прежде, они угощали нас неизменным кумысом. Прибыли также Барун-цзасак и хамбо-лама -- тибетец, оба подарившие мне на память по лошади. Наши подарки приходили к концу. Кроме монголов барунского хошуна ко мне приехали с прощальным приветом представители хошуна Цзун-цзасака и представители Курлык-бэйсэ. Для меня не могло быть большего удовольствия, как то, которое я теперь переживал, убеждаясь в искренности лучших к нам отношений монгольского народа.

В заключение этой главы считаю не безынтересным привести заметку служащего Главной физической обсерватории (в Ленинграде) Антона Антоновича Каминского о климате страны по данным цайдамской метеорологической станции.

"Экспедиция, снаряженная под начальством П. К. Козлова в Монголию и Кам, доставила походный метеорологический журнал за всё время нахождения в пути, а сверх того ею была организована полная метеорологическая станция 2-го разряда в юго-восточной части Цайдама, в хырме Барун-цзасака, где наблюдения делались регулярно с конца апреля 1900 года до конца июля 1901 года; отчасти одновременно с этой станцией находилась в действии полтора месяца, а именно -- с конца июня до середины августа 1901 года, другая, временная метеорологическая станция, расположенная на северном склоне хребта Бурхан-Будда, в ущелье Хату, к югу от хырмы Барун-цзасака. Так как оба указанных пункта находятся на окраине Цай-дамской котловины, то выводы из метеорологических данных для них могут быть распространены на всю котловину лишь с оговорками в отношении некоторых элементов климата, в особенности ветров и атмосферных осадков. Но, с другой стороны, принимая во внимание, что дно котловины представляет из себя обширную равнину, не пересекаемую горами, можно с уверенностью сказать, что в отдельных частях равнины климат не может резко различаться. Климатические границы котловины, вообще говоря, совпадают с водораздельными хребтами, образующими эту котловину.

Цайдамская равнина расположена на высоте около 2 700--3 000 м (8 700--9 800 футов) над уровнем моря, а хырма Барун-цзасака находится на высоте 9 380 футов (2 860 м).

"Изучение общих воздушных течений в горных странах представляет вообще большие трудности ввиду существования местных ветров, в особенности так называемых горно-долинных бризов. Днём ветер дует вверх по долине и по склонам гор, ночью же наоборот -- с гор вниз по склонам и долинам к равнине. Горно-долинные ветры наблюдаются и в Цайдаме, как о том особенно отчетливо свидетельствуют ежечасные записи станции в хырме Барун-цзасака; такие записи велись в течение 4 месяцев: одного зимнего, одного весеннего, одного летнего и одного осеннего, от 7 часов утра до 9 часов вечера.

"Дневной, долинный бриз в названном пункте дует от СЗ, С или СВ (преимущественно от СЗ), ночной же, горный бриз, от противоположных румбов, преимущественно от ЮЗ. Чередование ветров в указанном смысле в хырме Барун-цзасака обусловливается направлением ближайшего к ней горного хребта Бурхан-Будда, который находится к югу и к юго-западу от нее. Вообще направление как горного, так и долинного ветров зависит от того, в какой стороне от станции находятся горы: так, вблизи гор, окаймляющих Цайдамскую равнину с севера, дневной долинный ветер дует от южных румбов, а ночной горный ветер от северных румбов, как это видно из данных походного журнала П. К. Козлова. Чередование горных и долинных ветров происходит с наибольшей правильностью при спокойном состоянии атмосферы. Такая правильность нарушается, когда при прохождении циклона воздушные массы нижнего слоя весьма значительной мощности устремляются из области высокого давления к барометрическому минимуму. Такие общие воздушные течения дуют в Цайдаме зимой преимущественно от румбов южной половины компаса (чаще всего от ЮВ); ветры от этих румбов в течение зимнего сезона имеют перевес над ветрами других румбов как ночью, так и днем. Летом замечается преобладание воздушных течений от северных румбов (преимущественно СЗ); весна в отношении распределения ветров образует переход от зимы к лету. Что же касается осени, то наблюдения не дают определенного указания на явное преобладание общих воздушных течений того или иного направления.

"Климат Цайдама оказывается несколько мягче, чем можно было бы ожидать, судя по географическому положению этой местности; зима в хырме Барун-цзасака (на высоте 2860 м над уровнем океана) имеет почти одинаковую температуру, как и Leh, расположенный на 2® южнее, но и на 340 м выше, средняя же температура лета в хырме Барун-цзасака на 1® выше. Средняя годовая температура в хырме Барун-цзасака получилась 3® С, средняя температура самого холодного месяца (января {Месяцы в этой статье-заметке везде показаны по новому стилю.}) -- 13®, а самого теплого (августа) 17® С. От августа к декабрю температура понижается довольно равномерно и притом быстрее, чем идет нагревание от февраля к июлю. Такая же средняя годовая и в общем незначительно отличающиеся средние месячные температуры, как и в названном пункте Цайдама, наблюдаются на Армянском нагорье в Карее, который лежит на 4 1/2® севернее и на 1 140 м ниже; но суточные колебания в Карее значительно меньше. На небольшой высоте мы встречаем приближенно такие же среднюю годовую и средние месячные температуры в южной части Вятской губернии, где однако суточные колебания температур ещё меньше, чем в Карее.