Н. В. Гоголь «Вий» Глава 1

Глава 3

Денис Салакин, курчавый парень, удивительно похожий на молодого Рутгера Хауера, звезд с неба не хватал. Он лучше других понимал, что покорить Москву ему не светит, что рожей он не вышел и умом не уродился. Но еще он твердо вызубрил, что терпенье и труд все перетрут, и решил идти к цели не мытьем так катаньем. С регулярностью обозревателя он покупал стандартный набор из газет, публикующих объявления о приеме на работу, звонил, ездил на собеседования, писал заявления, заполнял анкеты, проходил инструктажи и выдерживал испытательные сроки. Случалось ему и зарабатывать кое-какие деньги, но полученные суммы никак не дотягивали до поставленной им самим планки.

Начал он свою трудовую карьеру с должности курьера в рекламном агентстве. Не потому, что полагал себя достойным должности штатной шестерки. Просто, - дальновидно рассуждал Денис, - такая должность позволит посетить большое количество разных фирм. Рекламу в газетах дают и торговые предприятия, и производственные, и ремонтные мастерские, и издательства, и клиники, и государственные структуры. Походить по офисам разного калибра, поводить, как говорится, носом, присмотреться – полезное предприятие, что-то вроде ознакомительной экскурсии по миру бизнеса.

Четыре месяца Денис носился по городу как кусок мыла по кафелю, отдавая конверты, забирая конверты, подавая бумаги на подпись, забирая бумаги с визами и печатями. Его даже повысили в некотором смысле, доверив перевозку не только бумаг, но и «зипов» с графическими файлами. Однако даже это «поощрение» не удержало молодого человека на завидном посту «принеси-подающего»; Денис пошел в свое большое плавание.

Началось это самое плавание с небольшой торгово-закупочной конторы в Измайлово. С первого же дня Денис получил в свое распоряжение трехметровый закуток, именуемый кабинетом, настольный калькулятор «сейко», стопку бумаги и бланков, а также угловой штамп, который прикладывал к транспортным накладным, если видел на них подпись главного бухгалтера.

Сейчас Денис окончательно понял, что выбор этой вакансии явился трагической ошибкой. Наверное, - анализировал он позднее причины столь неудачного выбора, - прельстило персональное кресло. После месяцев пяткодробительной беготни, толчеи в метро, поклонов в приемных в обмен на высокомерные взгляды охранников и секретарш, самолюбие требовало сатисфакций, и Салакин купился. Он уселся в кресло, вытянул ноги, положил в стол штамп, без которого склад не отгрузил бы ни единого яблока и стал смотреть свысока на приходящих в его закуток экспедиторов. Почти благодать, и Денис почти блаженствовал ровно двадцать пять рабочих дней.

Двадцать шестой день в закутке стал началом прозрения. Салакин прозрел и увидел, что:

- до заветной планки благосостояния по-прежнему далеко. Почти так же далеко, как и от зарплаты курьера;

- перспективы никакой. Потому что немногочисленный коллектив фирмы был укомплектован полностью, ни расширения, ни кадровых перестановок не намечалось, а значит, Денис влип в свой закуток, как дюбель в стену: всерьез и надолго;

- должность, на которой сидел Денис со своей печатью, не называлась никак, а в трудовом соглашении и ведомостях именовалась как кладовщик, а значит, в случае поиска нового места, Денису пришлось бы писать в своей анкете это самое «кладовщик», что не прибавляло ему веса в глазах потенциальных работодателей. Послужной список «курьер, кладовщик», с точки зрения молодого человека выглядел равноценно спискам «дворник, полотер» или «грузчик, разнорабочий». В общем, такую трудовую летопись не стоило вывешивать на видном месте, а надлежало уничтожить, как биографию натурализовавшегося диверсанта.

Прозрев, Денис заметался в поисках нового применения своим талантам и набрел на очень любопытное объявление. Позвонил, приехал на собеседование.

Суть предложения сводилась к следующему. Компания-работодатель создает некую сеть под названием «Мир скидок». Любой желающий, заплатив всего полторы сотни долларов, получал дисконтную карточку, дающую скидки от двух до пятнадцати процентов в фирмах-участниках программы. Список этих самых участников, изданный в виде увесистой брошюры, прилагался.

- Тут и самые разные магазины, - вещал на собеседовании в меру улыбчивый представитель «Мира скидок», - и салоны, и сервисные центры, и туристические фирмы, и риэлторские конторы, и страховщики и рекламщики. Прелесть в чем? Прелесть в том, что заплатив сто пятьдесят долларов ты получаешь целый букет льгот и бонусов в самых разных сферах жизни. Есть дисконтные карты магазинов, так? И если ты регулярно покупаешь там всякие разные товары, радиотехнику, скажем, то тебе дадут дисконтную карту. Но! К тому моменту, когда скидка по этой карте достигнет ощутимого уровня, ты успеешь обставить свою квартиру от и до, и воспользоваться своими привилегиями не удастся. Взглянем на твою квартиру с другой стороны. Электроники полно, а мебели нет. И что ты? Идешь в мебельный салон, где начинаешь покупать шкафы, кресла, стулья, и к тому моменту, когда квартира твоя полностью обставлена, ты получаешь…?

- Дисконтную карту на мебель, - угадал Денис.

- Совершенно верно! – От радости за догадливость молодого человека, «мироскидочник» едва не хлопнул в ладоши. – Развиваем тему. Для квартиры нужна еще сантехника, для жизни нужен еще автомобиль, для здоровья нужен врач, а после трудов праведных понадобится еще и хорошо отдохнуть. Так что же, копить скидки годами, чтобы воспользоваться ими, выйдя на пенсию? – Он понизил голос и добавил с двусмысленной улыбкой. - Кстати, ритуальные услуги нынче тоже не дешевы; не стоит об этом задумываться сейчас, но и забывать недальновидно.

- Да, - неуверенно согласился с ним Денис, не совсем понимая, чему тут улыбаться.

- Поскольку умираем мы каждый по разу, - пояснил свое умозаключение его собеседник, - то без участия в программе «Мир скидок» шансов сэкономить на этом мероприятии нет ни у кого.

С минуту он сидел, с лицом любимого кредитора и ждал, глядя на Дениса, пока тот не догадался, наконец, улыбнуться.

Получив причитающееся одобрение своего остроумия, «мироскидочник» посерьезнел и, с отеческим сочувствием по всему лицу подался вперед:

- Ну, что скажете? Как вам наша программа?

Программа впечатляла, и Денис честно сознался в этом.

Не давая соискателю опомниться, собеседник схватился за авторучку и принялся рисовать на листе бумаги разнообразные геометрические фигуры, часть которых он тут же заштриховывал под разными углами, а прочие оставлял пустыми. Многие квадраты и круги наезжали друг на друга, и заштрихованные области на них пересекались, образуя новые фигуры, покрытые косой клеткой. Наблюдать за этими орнаментными построениями было любопытно, как следить за руками фокусника, между пальцев которых то исчезают, то появляются теннисные шарики, а то и гляди, появится живой воробей! Изображение фигур сопровождалось умными и заумными комментариями, усиливающими впечатление. Со слов специалиста квадратики именовались «потребительским массивом», кружки – «потребительскими сферами», полученные сегменты – «сегментами рынка».

Дениса словно загипнотизировали этими геометрическими метаморфозами, голос, вещавший умные слова, звучал сначала словно за кадром захватывающего видеоклипа, а потом вдруг заговорил где-то в Денисовой голове.

Два месяца спустя, Денис окончательно убедил себя, что стал жертвой опытного гипнотизера, и только по этой причине расстался со ста пятьюдесятью баксами – почти всем, что отложил за время беготни курьером и сидения со штампом в зубах.

Да, таково было непременное условие участия в программе «Мир скидок». Участник программы должен был обязательно иметь собственную карту. В противном случае, его уложили бы вопросом «А почему?» и дальнейший разговор с потенциальным клиентом потерял бы смысл. Раздавать же карты бесплатно компания тоже не имела возможности, иначе тотчас набегут мудрецы-хитрецы, формально записывающиеся под знамена «Мира скидок», а на деле лишь желающие обзавестись заветным пропуском в дисконтный рай.

В тот момент (под воздействием гипноза, не иначе!) эти расклады казались Денису вполне справедливыми, и он выложил деньги. Вернуть их казалось просто: за каждую проданную карту сотрудник получал двадцать пять «зеленых». Шесть проданных карт окупали вложения. Еще шесть – удваивали стартовый капитал. А еще учтите, что на руках оставалась замечательная карточка, позволяющая покупать продукты, чинить машину, лечить зубы и шить костюмы ощутимо дешевле, чем прочие смертные.

Лишь позднее Денис понял, где прокололся. Никто не хотел покупать замечательных карт просто потому, что фирмы, составляющие длинный список участников программы не предлагали ничего стоящего, а если и предлагали то по ценам, болезненно более высоким, чем раскрученные торговые сети. Оказалось, например, что плеер, облюбованный Денисом в магазине «Музотоник» даже с десятипроцентной скидкой стоит дороже, чем в какой-нибудь «Техносиле», не желающей участвовать ни в каких глобальных «скидочных» проектах. Примерно так же обстояли дела с прочими обитателями «Мира скидок»: мелкие, никому не известные фирмы, объединившиеся в отчаянной попытке выжить.

Последней каплей стало признание в меру улыбчивого куратора Дениса, что карточка, которую он Денису всучил, оказалась единственной им проданной. Больше простаков в России он не нашел.

Еще не отойдя от своего облома с «Миром скидок», Денис нарвался на предложение заняться распространением косметики «Визион». Там тоже предлагали буквально за бесценок (сто пятьдесят долларов) приобрести набор косметики, а потом торговать ей направо и налево по знакомым и незнакомым.

На косметику Денис не раскошелился. От моржа чешуйки! Он больше не позволит морочить себе голову. Он знает, что ему нужно, и будет ждать свое доходное, перспективное и мягкое место, пока не дождется его. И извольте еще наглядно показать, где перспектива и насколько доходный бизнес вы подсовываете, господа работодатели!

Константин Левин неподвижно сидел на стуле, положив руки на колени и уставив невидящий взор в окно, за которым решительно невозможно было отыскать хоть один достойный внимания объект.

Константин Левин сидел в такой позе уже изрядное количество времени, достаточное количество времени, чтобы, например, испечь партию хлеба и запустить в дело следующую порцию поднявшегося теста.

Со стороны могло показаться, что Константин Левин медитирует. Медитируют пусть йоги. Йоги могут не жрать неделями, а одеваться два раза в жизни. Им легко: только бы заткнуть пятки за голову, зацепиться щиколотками за мозжечок, а там – обмедитируйся. Русскому человеку медитировать некогда: не те широты, не та социальная среда, курсы всякие падают – успевай уворачиваться. Опять же погода через день подводит.

Константин Левин не медитировал и не тратил время на прочие глупости. Он сидел и ОЩУЩАЛ. Ощущал остро и глубоко, всеми клетками и фибрами. Он ощущал всю унизительность и недостойность ситуации, в которой оказался. Он – Константин Левин – без пяти минут банкрот и, как неизбежное следствие, альфонс на шее у супруги.

Положа руку на сердце, альфонсом он сделался уже давно. Последние полгода хозяйство велось исключительно на зарплату жены, ибо никакого дохода пекарня уже не приносила, разве что бракованные булки, которые Константин приносил домой в больших мешках и отчасти складывал в морозилку, отчасти раздавал соседям.

Однако до вчерашнего дня еще жила в душе надежда, что дела пойдут в гору. Ведь хлеб – всему голова. Хлеб нужен всем, на хлебе нельзя прогореть, потому что без колбасы и сыра можно обойтись, но хлеб едят всегда, при любом кризисе и любой дороговизне. Примерно такими резонами руководствовались Константин и его друг Валера, когда они впрягались в ярмо кредита, чтобы открыть пекарню и в ближайшее время стать состоятельными булочниками.

Влезть в ярмо оказалось не так-то просто: вопреки расхожему мнению, даже бандиты не спешат ссуживать деньги под процент, не говоря уж о банках и разных там финансовых организациях галдящих о желании пособить малому бизнесу. Но в итоге денег дали. Меньше, чем просили, но компаньоны напряглись, сэкономили, заняли, попотели, попыхтели и запустили свой цех.

Через четыре дня работы друзья уже знали, что все их расчеты, калькуляции и сметы – полная лажа. Для начала наглядно выяснилось, что выжать из оборудования ту производительность, которая заявлена в документации, просто-напросто невозможно. Никогда и ни при каких обстоятельствах. Вторым ударом для их предприятия стало открытие основного закона торговли: никого, кроме собственно покупателей, не интересует качество хлеба, самое главное – цена. Если твой нарезной батон черствеет на утро, но стоит на гривенник дешевле батона конкурентов, с тобой будут работать. Единственное условие – забирай назад непроданные остатки. Константин и Валера опрометчиво сделали ставку на качественный хлеб и едва не вылетели в трубу на первой же неделе. Обошлось. Со скрипом, со слезами, но удалось обеспечить какой-никакой сбыт.

Казалось бы, можно начинать потихоньку прикидывать разницу между ценой батона и себестоимостью, и откладывать ее в карман. Увы! И здесь новоявленных хлебопеков поджидали разочарования. Взять хотя бы мешок муки. Прежде чем взвалить его на плечо, стоит поглядеть на бирку, чтобы узнать, насколько он тяжел. Скажем, на бирке значится пятьдесят кило. Мешок – еще около килограмма. Выходит, на подставленное плечо навалится пятьдесят один кило. Ан, нет! Не наваливается такая тяжесть, как ни закидывай груз. Мешок муки вместе с самим мешком весит от силы сорок девять двести. Этот любопытный парадокс компаньоны обнаружили к концу второй недели, когда, уставшие от поисков причины недостачи, взвалили мешок на весы.

- Все так торгуют! – пожал плечами торговец мукой. – Усушка, утруска.

- Тогда давайте взвешивать после разгрузки! – в сердцах предложил Валера.

- Ты что, малахольный? – рассмеялся ему в лицо поставщик. – Никто ничего тебе вешать не станет. Разве что лапшу.

И он оказался прав. И себестоимость батонов поехала вверх, словно села в пневматический лифт. А нарисованные на листочке прибыли пекарни поехали вниз, словно компаньоны не деньги зарабатывали, а космонавтов запускали и вели для их ракеты обратный отсчет с дробями и процентами.

Неизбежность катастрофы стала очевидна неделю назад, когда соскочил очередной оптовик, а мука, закупленная по дешевке, оказалась отвратительного качества, и кроме денег, компаньоны потеряли два рабочих дня.

- Есть вариант, - с трудом отлепляясь от пепельного теста, сказал Валера. – У меня приятель может пособить с павильоном на компьютерном рынке. Можно взять его в аренду.

Сначала Константин взглянул на друга как на сумасшедшего. Почему нет? Переволновался человек, расстроился и спятил. Плюс еще стресс последних месяцев и жара в пекарне. Компьютеры – не самый плачевный вариант по нынешним временам. Хуже, когда люди съезжают крышей на финансовых пирамидах или акциях урановых рудников.

- Купим комплектующие, дадим рекламу… - продолжал Валера, скатывая с пальцев клееподобную массу.

Точно спятил напарник! У них долг больше восьми тысяч, напряг с покупателями, которые, похоже, снова останутся без товара, и еще два замеса по триста кило, которые переработать немыслимо, а чтобы выбросить нужно часа три оттирать механизмы. Короче, у них на носу катастрофа, а Валера бредит каким-то павильоном, какими-то компьютерами. Да хорошо еще, если они на пару смогут включить хоть какой-нибудь персональный ящик поколения «Ситро», не говоря уж о современных агрегатах эпохи «Пепси»! И тогда Константина осенило.

- Прикалываешься? – спросил он товарища, тоже бросая на пол тягучий ком, так и не превратившийся в нарезной батон.

- Ничуть! – Валера пожал плечами. – Надо же как-то выпутываться. Если не получается с пекарней, надо крутить деньги в другой области…

- Какие деньги? У нас нет денег! – Константин чуть не взвыл.

- Нет у нас есть деньги! У нас есть выручка за сегодняшний хлеб, которую я завтра с утра соберу.

- Выручка! – фыркнул Константин.

- Немного, - спокойно согласился Валера. – Но, если использовать деньги на муку, как раз хватит, чтобы оплатить аренду. Стартовый взнос там…

- А муку мы на что купим? – перебил Константин.

- А муку мы покупать не будем. Никогда. Потому что мы завязываем с этими булками и уходим в компьютерный бизнес.

- Ты что-нибудь понимаешь в компьютерах? – саркастически усмехнулся Константин, с тоской наблюдая за чаном, где тесто оседало, вместо того, чтобы бодро переть вверх.

- Не об этом сейчас речь! Приятель нам поможет на первых порах. Купим комплектующие, дадим рекламу…

- На какие шиши мы купим комплектующие?

- Продадим все это говно, - Валера обвел пекарню жестом, каким оперные певцы дают отмашку дирижеру. – Если повезет, то спихнем впридачу эту гнилую муку, хотя я полагаю, мы просто отдадим ее даром, чтобы не слишком двигаться в цене…

- Ты перегрелся, - убежденно сказал Константин.

- А что тебя смущает? Или у тебя есть план получше?

- Есть, - кивнул Константин. – Мы продаем это говно, отдаем кредит и забываем про эту пекарню, как про самый страшный сон.

- Свежо! – скорчил Валера гримасу без названия. – Значит, покорячились полгода, а потом своими руками затолкали эти полгода псу под хвост. Так?

- Примерно.

- Извини, не могу согласиться. Я слишком уважаю свой труд, чтобы вот так… Кстати, на что ты собираешься жить после столь эффектного ухода со сцены? И из каких средств долги возвращать?

- Какие долги? – насторожился Константин.

- Такие долги! У нас восемь штук по кредиту висит, так? А этот хлам мы вряд ли сбагрим дороже, чем за шесть. Это новый он стоит десятку, а тут – форменное «б. у.», извини-подвинься! Так что на нас останется еще двушка. А проценты на нее быстро побегут. Как только мы объявим, что закрылись, нам врубят некислый счетчик. Вот я и спрашиваю, чем отдавать будешь. По штуке на нос – не много. Но для безработного – приличная гиря.

- Займу где-нибудь, - насупился Константин, прикидывая, у кого бы занять. Список потенциальных меценатов быстро сократился до одного единственного имени. До Аллы Левиной, верной супруги Константина.

- Так-так, - Валера прошелся по кафельному полу. – Очень душевная позиция. А мне вот занять не у кого. Кроме тебя. Честное слово! Но ты мне, как я понимаю, не одолжишь. Не одолжишь ведь?

Константин отвел взгляд, предпочитая созерцать штабель из пузатых мешков.

- Ну-ну, - Валера заложил руки за спину, прошелся еще раз, отключил печь.

В пекарне сразу стало светлее, высвобожденные киловатты прыснули в продолговатые лампы.

- Ладно, - Валера промакнул щеки плечами. – В любом случае, нам надо сбрасывать это железо. Мое предложение ты слышал. Подумай над ним пару дней. Пока давай все отмоем, закроем, обесточим и начнем продавать. Я в любом случае попытаюсь прорваться с этими компьютерами. С тобой или без тебя. Мне отступать некуда.

Они отмыли оборудование, выбросили тесто и разошлись, пожав друг другу руки. Пожатие Валеры было твердым и резким, Константин едва сжал протянутую ему пятерню.

Левин пошел домой, чтобы обдумать ситуацию. Тяжелой поступью каменного гостя он вошел на кухню, добыл из холодильника початую бутылку «Московской», влил в себя стакан и сел на табурет, уставившись в окно. Со стороны могло показаться, что он медитирует.

Так и решила в первый момент, вошедшая на кухню супруга Алла. Сначала она мельком заглянула на кухню и хотела уже возвестить о своем приходе домой, но, обнаружив благоверного в необычном положении, осторожно поставила сумки, крадучись прошла по мягкому линолеуму и, оказавшись у Константина за спиной, осторожно закрыла ему глаза ладонями.

- Угадай, кто это?

- Неужели судьба? – тотчас отозвался Константин, и ответ прозвучал бы остроумно, если бы не мрачный тон, которым это было сказано.

- Она самая, - женщина дежурно чмокнула мужа, угодив в висок, и тотчас превратилась в домохозяйку, втащила в кухню сумки, принялась раскидывать продукты. – А ты чего сидишь-то так… странно? Ой! У нас сегодня календарь делали для одного турагентства. Они людей в Африку возят. И вот нужно изобразить как бы погонщика верблюдов, сидящего на своем верблюде. Ну, привели артиста, загримировали, посадили на пуф в виде горба. Все, вроде просто. И тут Гличевская, как обычно, со своим умным вопросом: «А как погонщики держат руки?» И понеслась… жаба по кочкам! Минут сорок спорили, Рома до горячки раскраснелся, Гличевская давай по «интернету» лазить, Марта энциклопедию с полки потянула и опрокинула вазу. Ту, помнишь, полтора ведра…

Она зашлась смехом.

Константин мог бы посмеяться за компанию, но не сделал даже усилия над собой. Ему вдруг стукнуло в голову, что последние пару месяцев жена даже не интересуется, как у него дела в пекарне. И примерно столько же они благополучно обходятся без секса. Он-то понятно: ночные смены, горячий цех, нервы. Но Алла в прежние времена не пропускала и недели, чтобы не растормошить его, не раззадорить до нужной кондиции…

- Кстати, знаешь, - продолжала щебетать Алла, - кажется, Марта зацепила того клиента… Ну, я тебе рассказывала: хряк на «крайслере». Или не рассказывала? В общем, есть там один потенциальный клиент. Не знаю точно, какие у него виды на наше агентство, но, судя по тому, как Рома вокруг него вытанцовывает, бюджет у дяди немалый. Будешь курицу? – И продолжала, не ожидая ответа. – Если мы завалим этого кабана, я точно стребую у Ромы премию и отпуск. Сколько можно горбатиться? Съездим хоть отдохнуть. Хоть в ту же Турцию. Эти туроператоры, которым мы сегодня бедуина наряжали, грозятся сделать всем нашим сотрудникам скидки и определить в приличный отель. Вот только боязно как-то лететь самолетом: ну как хохлы собьют? Слышал, они еще один самолет чуть не сшибли? Еврейский. Там пилот был военный летчик, и то ли он успел повернуть, то ли еще что-то…

Константин продолжал смотреть в пустоту, переваривая щебет супруги, и почему-то именно сегодня все фразы выворачивались наизнанку, выпячивая скрытый, зашифрованный в них смысл. Она даже не спрашивает его мнения по поводу поездки «куда-нибудь». Может, у него дел по горло? Может, он второй цех открывает или на международный слет пекарей уезжает. В Какманду. Или Котманду? Короче, мало ли какие у него могут быть дела! И это «стребую премию». Выходит, в семейном бюджете Константин уже не участвует? Выходит, он вроде домашнего пуделя? Кстати, он не сказал, что будет есть эту гребанную курицу, а она уже шинкует ее, поливает майонезом.

- Мы прогорели! – сказал Константин громко и с расстановкой, чтобы было яснее.

Рука с пакетом «оливкового» замерла над куриной подмышкой, женщина обернулась и посмотрела испуганно. Пауза продлилась ровно три четверти секунды.

- Решили закрыться? – спросила она с непонятной интонацией.

- Что тут решать, когда… жопа полная! – тяжело вздохнул мужчина, приготовившись, наконец, выслушать сочувственные речи, слова утешения и поддержки.

- И правильно! – выдала Алла вместо всего этого и тотчас заработала ножичком, измельчая лук. – Я давно хотела с тобой поговорить… Как-то не решалась. Толку с этой пекарни никакого, одни нервы. Ничего! Я стребую с Ромки премиальные, возьмем путевки, отдохнем, а там подумаешь, чем заняться.

То ли последней каплей стало это неожиданно фамильярное обозначение босса, то ли то, с какой легкостью Алла поставила крест на бизнесе мужа и опять взялась править их семейным кораблем. Так или иначе что-то вскипело в несостоявшемся Филиппове. Константин молча встал, вышел в коридор, снял трубку телефона, набрал знакомый номер.

- Валера? Давай завтра встретимся в пекарне, перетрем. – Сказал он, хмуро поглядывая в направлении кухни, где шипело, шкворчало, бежала в нержавеющую мойку струя воды. - Ну, на счет этих твоих… компьютеров…

Глава 4

- Иес! Иес! Иес!

Юрка влетел в квартиру и, с разбегу затормозив на пороге кухни, начал темпераментно вскидывать сжатые кулаки, напоминая то ли футболиста, забившего гол, то ли боксера, добивающего дрогнувшего противника ударами снизу в подбородок. При этом он слегка пританцовывал, резко сгибая ногу в колене и медленно опуская ее на носок. Так танцуют для туристов индейские шаманы и люди, из последних сил ожидающие своей очереди в туалет. Но, в общем, при всех крамольных ассоциациях несложно было догадаться, что все эти выкрики, жесты и подпрыгивания обозначают успех.

Лилька догадалась и, дав парню немного потанцевать, спросила с улыбкой:

- Ну?

- Иес-иес-иес! – был ответ.

- Два месяца испытательный срок, - не прекращая танца начал выдавать факты Юрка. – Двести грин плюс премиальные, потом оклад восемьсот плюс те же роялти.

- Здорово! – Лилька быстро отерла руки полотенцем и поймала пляшущего супруга в объятия. – Поздравляю! Вот видишь! Видишь?

- Вижу, вижу!

Он вдруг вывернулся из ее объятий и, вернувшись к незакрытой входной двери, втянул в прихожую две яркие коробки с ручками из скотча и полиэтиленовый пакет вроде тех, что бесплатно раздают в местном маркете. В пакете лежало тяжелое.

- И что это у тебя такое… красивое?

- Это, мадам, мои средства производства. – Последовал шутовской взмах руки. – Это, видите ли, сканер, а это – фотопринтер. На них, собственно, я буду трудится, выполняя основную работу на дому. Каково?

Лилька пожала плечами, не очень понимая, что замечательного в том, что Юрка будет сидеть и работать дома.

- А что в пакете?

- А в пакете – шампанское.

- Тебе и аванс выдали?

- Аванса мне не выдали. Но мне выдали наличную сумму для покупки этой замечательной техники. И выдавали ее из расчета, что я куплю технику «Hewlett Packard». И сканер я действительно взял «хьюлитовский», а вот принтер… - Юрка жестом фокусника указал на вторую коробку. – Принтер я приобрел марки «Ипсон». Прошу обратить внимание, что принтер имеет функции фотопечати и дополнительные опции, позволяющие корректировать качество печати. Каково?

Лилька честно пожала плечами.

- Ни каково. Темный лес это все.

- Да. – Несколько разочаровано кивнул Юрка, но тотчас воспрянул духом. – Но даже для людей, далеких от электроники будет очевидна разница в двадцать четыре условные единицы, каждая из которых равна примерно тридцати российским рублям!

- Сэкономил? – поняла Лилька.

- Сэкономил! Причем я ведь не обязан докладывать руководству, что купил немного не ту модель, а значит… - он торжественно извлек из пакета бутылку, - есть повод и возможность отметить нахождение мной достойного меня места!

Лилька улыбнулась, но не слишком сообразно моменту.

- Чего ты? – сразу почуяв неладное, насторожился парень.

- Зря ты начинаешь работу с мелкого мошенничества, - ответила девушка, прислоняясь лбом к косяку, словно вдруг устала, утомилась средь бела дня. – Ты ведь творческая личность, а не… не торгаш какой-нибудь.

Юрка недовольно сжал губы, покрутил в руках толстозадую бутыль.

- Что ж мне теперь, идти возвращать это все?

- Да чего уж! – Лилька забрала у него шампанское. – Просто… не твое это. Ты родился для большого и светлого. Ладно, хватит об этом! А этот… принтер не будет хуже печатать?

- Ты что! – Повеселел Юрка. – Технологии «Ипсон» - одни из передовых. Они же специализируются на фотопечати. У них даже есть проект «цифровая фото-студия без компьютера» или что-то в этом роде. В общем, тесты показывают, что при равном по пикселям…

- Стоп! – Лилька вскинула руки ладонями вверх. – Хватит при пиксели. А то я расскажу тебе об особенностях составления баланса и, скажем, гениальности метода двойного счета. Боишься?

- Еще как! – с чувством ответил Юрка.

- Я хочу в казино, - сказала Инесса тоном, не терпящим возражений.

А в рыло ты не хочешь? – едва не сорвалась с языка Икушкина популярная острота. Не сорвалась, и ладно. Не хотелось сейчас ругаться и вообще говорить громче нулевого уровня. Хотелось полежать, прочувствовать прокатившийся от и до оргазм, понежиться на атласной простыне, раскинув ноги, зажмурившись, и мечтая себе, что рядом не смолит свой «голуаз» длинноногая деревенская дубина, самовольно перекрестившаяся из Варвары в Инессу, а, к примеру…

- Ты обещал мне казино, - опять отвлекла его Инесса.

- Обещал – будет, - без тени эмоций подтвердил свои обязательства Антон.

- Поехали сейчас, а?

- Сейчас? Шутишь!

- Ну, почему?

- Что я там забыл? И главное: ты что там забыла? Что ты так рвешься туда?

- Да я там не была ни разу! – возмутилась девушка, словно речь шла не о праздном капризе, а о бутылочке молока для грудного ребенка.

- Не много потеряла, - устало ответил Антон и повернулся на бок, спиной к подруге и свету торшера.

- Ну, да, - добавив плаксивых ноток произнесла Инесса, - тебе это все уже приелось…

- Мне не приелось! – Антон вдруг резко приподнялся на локте и посмотрел через плечо. – Я в казино не играю, ясно?

- Почему?

- По кочану! Элементарная математика. При любом раскладе у казино больше шансов выиграть, чем у любого игрока.

- И что?

- И все! Мне этого аргумента вполне достаточно. Я не играю, если заранее понятно, что проиграю.

- Но в казино ведь не за деньгами ходят, - Инесса задумчиво повела острым плечиком. – Ходят нервы пощекотать, судьбу испытать…

- Чего тут щекотать нервы, если заранее понятно, что соотношение не в твою пользу? Если прыгаешь без парашюта, то волноваться нечего – разобьешься в лепешку. Это если парашют у тебя есть, но не раскрывается – вот тут можно и поволноваться, и побороться за жизнь. Потому что ШАНС у тебя есть. А когда несешь деньги в казино, то проиграть – вопрос времени, понятно?

- Что же ты хочешь сказать, что в казино никогда не выигрывают?

- Выигрывают. Налоговый инспектор, который это казино курирует, народный депутат, подставной из братвы, который пришел за своей пайкой. Но тут опять-таки не о чем волноваться, потому что исход всем заранее ясен.

Выдав этот текст, Антон снова опустился на ложе и прикрыл глаза. Некоторое время в спальне стояла тишина. Потом Инесса докурила стремительно тлеющую сигаретку и бросила ее останки в пепельницу.

- Все-то ты считаешь, - сказала она задумчиво. – Слушай, а пока мы трахаемся, ты случайно количество фрикций не прикидываешь?

Антон поднял веки, повернулся, на сей раз очень медленно.

- Не понял. Ты чем-то недовольна?

- Нет, - поспешила заверить девушка. – Просто интересно, докуда… в общем, что еще ты просчитываешь, кроме счетов в ресторане.

Вслух Антон только хмыкнул. Про себя же подумал: Борзеет девочка! Пора искать замену. Но вот интересно, почему в последнее время эти напомаженные цапли стали так быстро распрямлять шеи и распахивать свой клюв? Лет пять назад жизнь складывалась иначе: девочка наизусть помнила, кто она и откуда, а потому вела себя пристойно, лишних кусков со стола не хватала. С такими и расставаться было приятно! Отодвигаешь ее без лишних соплей и объяснений, кинешь чего-нибудь на память, и все довольны. Кстати, в те давние славные годы и обращались с телками проще: что не так – получи в пятак. Теперь это архаизм, дурной тон и западло. Все мнят себя дворянами и гардемаринами. Насмотрелись, начитались, наслушались, что в Москве, что за Уралом. И к чему эта всеобщая грамотность привела? Не успевают эти потомственные доярки и столбовые птичницы ступить на московский перрон, как уже начинают преображаться. Просочатся зайцами сквозь турникет метро, и думают себе, что пробрались через ворота рая. Глянут впервые в жизни с балкона, и от полноты чувств видится им сразу берег далекий, Золотые Пески, Лазурный Берег и Манхеттен во всю длину. Каждая из них в курсе, что Монро, Мадонна, агент Скалли и Том Круз начинали проститутками, только не могут понять, что не каждая потаскуха становится национальным героем. Вот и Инесса эта – недели не прошло! – стала тыкать пальчиком в какие-то цацки за две с хвостиком. Не жалко, но зачем баловать? Сегодня две, завтра четыре, потом восемь и так далее, как в сказке про хитрого шахматиста. Денег не напасешься. Опять же, не в деньгах дело! Просто обидно, что жизнь меняется исключительно в худшую сторону. Все пытаются урвать, надуть, объегорить. Раньше так не было. Раньше Антон Павлович Икушкин шел по целине ротозеев и бессеребрянников, набивая карманы без стеснения и лени, а теперь не только приходится нагибаться за денежкой, будто за ягодкой, теперь еще и свой карман приходится придерживать, чтобы чья-нибудь пакша туда не нырнула.

Но! Это все философия и отвлеченные рассуждения. Это ни к чему. Речь о чем? Речь о том, что надо заменить Инессу на хорошую девочку. Простейшая арифметика: Х-1+1. Вот этим и займемся. Только лучше бы Х+1-1. Сначала нужно подыскать хорошую девочку, а потом сдвинуть в сторону Инессу.

- Так мы едем в казино?

- Непременно.

- То-то!