Научная Элита

Процесс взаимного поиска

Мы уже знаем из главы 3, что лауреаты, как и другие члены научной элиты, обучались в сравнительно небольшом количестве колледжей и университетов. Эта концентрация является результатом взаимных процессов, идущих одновременно и со стороны будущих ученых в виде само-селекции и со стороны академических институтов в виде избирательного рекрутирования. Хотя иногда будущие лауреаты подвержены влиянию социоэкономичских ограничений, сужающих их возможности выбора мест для своего базового высшего образования, они тем не менее, сначала стараются искать институты с высокой репутацией. А потом, после базового высшего образования, в поисках мест получения поствузовского, более высокого образования и специализации, они обращаются, даже в еще большей пропорции, в выдающиеся в своей области факультеты. Обучение в ранге постдокторанта возникает на третьей стадии этого совместного процесса само-селекции и избирательного рекрутирования и делает еще больший вклад в наблюдаемую модель обучения будущих лауреатов у более старших, уже состоявшихся лауреатов.

Возникновение научной родственной связи лауреатов может, таким образом, рассматриваться как результат взаимного поиска, который ведут молодые обещающие ученые и их предполагаемые учителя. Как ученики, так и учителя занимаются мотивированным поиском, чтобы сначала найти, а затем начать работать с талантливыми учеными.

Наиболее поразительным фактом в этом процессе само-селекции является то, что будущие члены ультра-элиты были однозначно ориентированы на научную сеть еще на ранних стадиях своей карьеры. Рассказы лауреатов об их собственном раннем опыте показывают насколько это верно. Один лауреат по физике противопоставил свои основания выбора будущего наставника основаниям выбора, которые использовали его менее осведомленные одногруппники: «Многие студенты вели себя просто глупо, выбирая профессоров. Они просто не знали какие профессора действительно хороши. Они были очень наивны. Я был совсем не так прост и наивен и сделал свой собственный выбор, основываясь на качественных характеристиках [профессора]». В этом же направлении идет рассказ другого лауреата по физике: «Меня привлекло его имя. Я уже достаточно знал о физике, чтобы оценить его стиль работы». (Так получилось, что оба из них говорят об Энрико Ферми, который, стоит помнить, имел не менее шести выпускников и младших сотрудников, ставших нобелевскими лауреатами. Они попали к нему не случайно.)

В период своей сравнительно ранней стадии карьеры, лауреаты иногда занимались очень продолжительным и развернутым поиском и преодолевали большие расстояния, чтобы быть уверенными, что в итоге они будут работать с теми, кого они считают лучшими в своем поле. Случай физика Ч.Янга немного радикален, но он иллюстрирует скорее глубоко мотивированный поиск определенного учителя, чем просто влияние выдающегося факультета или университетской обстановки, где он получал базовое образование.

В возрасте 23 лет, студент Юго-западного Университета Куньмина (Southwest Associated University in Kunming), провинциального города на юго-западе Китая, Янг твердо решил продолжить свое обучение под руководством Ферми и Эугена Вигнера. Прибыв в Нью-Йорк в конце 1945 года, Янг пошел прямо в Колумбийский Университет, будучи уверенным, что Ферми все еще работает здесь. На самом деле, в течении войны Ферми участвовал в исследовании атомной бомбы в Университете Чикаго и в Лос-Аламосе¹⁷. Это исследование было строго засекречено и никто в Колумбийском Университете не мог сказать Янгу, чем занимается Ферми или даже где он находится. Янг поехал в Принстонский Университет, как выяснилось только для того, чтобы обнаружить, что Вигнер, член факультета физики в Принстоне, также в отъезде (так получилось, что он тоже работал над Манхеттенским проектом¹⁸, сначала в Чикаго, а потом в Окридже¹⁹ (Oak Ridge)). В Принстоне, Янг услышал «слух», что Ферми собирается возглавить новый институт в Чикагском Университете. Продолжив свои поиски, Янг в итоге оказался в классе Ферми в январе 1946 года. Он наконец смог поговорить с Ферми, который объяснил Янгу, что он не может быть руководителем его магистерской работы, так как он все еще занят в «высоко секретном исследовании». Ферми затем переадресовал Янга к Эдварду Теллеру, другому физику из сети талантливых ученых Чикаго, который помог переключить внимание Янга с экспериментальной физики, которая очевидно не была его коньком, к теоретической физике, которая ему явно удавалась лучше многих других (Bernstein, 1962, p.49ff).

Этот эпизод демонстрирует основной аспект поиска подходящего наставника. Очевидно, что Янг знал, чего он хотел, пройдя возможно через научную модель социализации с помощью своего отца математика. К тому времени, когда Янг начал свой поиск, Ферми был лауреатом уже семь лет и значит приобрел повышенное внимание и стал заметной фигурой, настолько заметной, что его знали подающие надежды молодые студенты-физики даже в отдаленном Китае. Таким образом не удивительно, что Янг знал о выдающихся вкладах Ферми в его область исследования и, что потом он выбрал работу с такой выдающейся звездой. Что возможно более показательно, так это то, что он также хотел работать с Вигнером, который к тому времени хотя и продвинулся в своей работе по структуре атомного ядра, которая в итоге принесла ему премию, но был пока заметен и известен только среди физиков, и которому предстояло проработать еще двадцать лет, прежде чем он получит свою нобелевскую премию (ирония в том, что эта премия достанется ему через 12 лет после того как Янг получит свою премию).

Итак, пример Янга иллюстрирует общую модель. Молодые ученые, в дальнейшем получившие нобелевскую премию, оказались еще на ранних этапах ориентированными и включенными в основные каналы коммуникации, помогающие им узнать о новых продвижениях в их научных областях. Они знали наиболее важную работу, проделанную в области, где она была сделана и кем. То, что это имеет место, четко отражено в таблице 4.1, которая показывает, что в целом 69 процентов всех случаев ученичества у лауреатов приходится на ситуации, когда молодые будущие лауреаты выбрали своих мастеров учителей до того, как важная работа мастеров была очевидно «валидирована» и стала явно заметна благодаря присуждению Нобелевской премии. Тот факт, что целых тридцать из 49 американцев, имевших лауреатов учителей, стали их учениками в своем поствузовском²⁰ образовании, а не в период магистратуры, наводит на мысль, что даже им было необходимо какое-то время, что бы точно определить, кто работает над чем и что они хотят изучать.

Эта таблица 4.1. наводит на мысль, что будущие лауреаты еще в молодости проявляют проницательность, позволяющую им различить мастеров в своих областях, а также основные университеты и факультеты, работающие на передовых рубежах выбранных лауреатами научных областей (как это было отмечено в главе 3). На ранних этапах своих карьер, будущие лауреаты, выискивали мастеров которые, как мы теперь знаем, неизбежно двигались в сторону получения нобелевской премии. Но когда их ученики находили их, мастера в большинстве случаев еще не были награждены. В этом отношении, эти хорошо информированные молодые ученые, еще во время своего ученичества, были способны идентифицировать научный талант Нобелевского масштаба. Остается менее ясным, имел ли выбор, который потом делали их собственные будущие ученики-студенты такие же особенности. Многие студенты, особенно в великих университетах, часто выискивают научных звезд, с которыми они надеются поработать и многие получают отказ. Эта само-селекция – только один компонент процесса соединения мастеров и их подмастерий.
Таблица 4.1.

Пары лауреатов «мастер-подмастерье» (1901-72): статус мастера в период ученичества

Статус мастера	Физика*	Химия*	Физиология- Медицина*	Всего	Процент
Количество пар «будущий лауреат мастер и его подмастерье», образовавшихся до того как мастер стал лауреатом	19	10	20	49**	69
Количество пар «будущий лауреат мастер и его подмастерье», образовавшихся после того, как мастер стал лауреатом	12	3	7	22***	31
Количество пар	31	13	27	71	100
Количество лауреатов, имеющих учителей-лауреатов	19	11	18	48	52

**Из этих пар, 6 пар поделили премию: Чемберлейн и Сегре, Эрлангер и Гассер, Майнот и Мёрфи, Эндерс и Уэллер, Эндерс и Роббинс, Тейтем и Лередберг. Еще одна пара «мастер-подмастерье», Корнберг и Очоа, получили премию вместе, но за различные и независимые друг от друга исследования.

***Из 22 пар, в которых учителя уже были лауреатами, две – Бардин и Купер, Бардин и Шриффер – поделили премию.
По различным причинам, мастера не всегда отвечают взаимностью на выбор, сделанный их потенциальными учениками. Мы уже видели, например, как Янг почти упустил возможность работать с Ферми и полностью упустил возможность работать в Вигнером. В этом случае, ограничительные факторы, которые не дали реализоваться тому, что он предпочитал, были внешними факторами, не контролируемыми и самими мастерами. Но в других случаях, потенциальные мастера сами отказывались брать учеников, желающих работать с ними, даже очевидно талантливых. Например, даже начинающим было понятно, что еще задолго до получения премии Перси Бриджмен, как выразился будущий лауреат Эдуард Пёрселл, «один полностью оккупировал область физики высоких давлений». Но одиночный стиль научной работы Бриджмена был таков, что ни Пёрселл, не смотря на свою заинтересованность в этом пока он учился в Гарварде, ни какой либо другой молодой талантливый ученый, не имел больших шансов стать учеником Бриджмена. Как написано в Словаре Научной Биографии:

Желание быть полностью лично вовлеченным в проведение эксперимента возможно также определило то, что Бриджмен был нерасположен к проведению совместных исследований или к руководству диссертациями студентов. Он редко имел более 2-х студентов одновременно; документы показывают, что он руководил написанием только четырнадцати докторских диссертаций по теме высокого давления, еще несколькими по другой тематике. Обычно ему больше всего нравилось, когда с ним никто не консультировался (Kemble, Birch and Holton, 1970, v.II, p.459)

Такое отсутствие взаимности выбора означает, что селекция будущих кандидатов была бы даже выше, чем уже и так значимые 52 процента, отмеченные в таблице 4.1, если бы выбор потенциальных учеников всегда одобрялся их потенциальными учителями. Т.е. модель, в которой молодые таланты идентифицируют старшие таланты является еще более укорененной, чем нам демонстрируют доступные поверхностные данные.

Точно также некоторые из будущих лауреатов-мастеров, учителей будущих лауреатов, сделали вклад в эту наблюдаемую модель, проводя активный поиск молодых талантов. Если одиночный стиль работы Бриджмена помогает нам объяснить почему у него был «только» один будущий лауреат в учениках – Джон Бардин – то стиль работы Ферми помогает объяснить, почему у него их было так много, а именно шесть. Потому что, как это заметил Сегре, Ферми активно выискивал молодых способных сотрудников: «Ферми … решил что ему нужны ученики – то, что мы называем аспиранты. Он также решил, что они должны быть серьезно заинтересованы в физике и быть достаточно способными, так, чтобы его время на них не было потрачено впустую. Если найдутся подходящие, он проследит за их обучением» (Segre, n.d., p.2)

Другими словами, как молодые будущие лауреаты были способны оценить достижения старшего поколения будущих лауреатов, так и само старшее поколение могло оценить потенциал молодежи. В некоторых случаях, мастер действовал какразведчик, ищущий научные таланты, или как «собака, выискивающая трюфели» (truffle dog) (Merton, 1960, pp.308-309). История, повествующая о том как И.И. Раби столкнулся с Джулианом Швингером, как раз является примером такого случая. В 1936 году 18-ти летний Швингер, являющийся тогда студентом Сити Колледжа Нью-Йорка²¹, случайно решил составить кампанию своему другу и прогуляться с ним в Колумбийский Университет, куда друг хотел перевестись на факультет физики. Раби, которого все еще отделяло 8 лет от получения Нобелевской премии, поговорил с молодыми людьми и вскоре переключил свое внимание исключительно на Швингера, а не на его друга, который и был инициатором разговора. Раби решил, что Швингер имеет много знаний по физике, особенно для его возраста. Что еще более важно, он отметил способность Швингера к математическому мышлению и его мастерство в математическом формулировании. Раби вскоре устроил поступление Швингера в Колумбийский Колледж и в итоге – получение им докторской степени в Колумбийском Университете. К тому времени, как Швингер стал аспирантом, его таланты были очевидны каждому, кто попытался присмотреться. Как написал в своих мемуарах его одногрупник Митчелл Вилсон (1969), Швингер «настолько очевидно выделялся в классе, что никто даже не пытался ревновать. Каждый из нас уверял другого: когда-нибудь он получит Нобелевскую премию». Имея в своем активе факты определения многих выдающихся физиков, включая лауреатов Куша и Швингера, Раби должен рассматриваться как одна из наиболее успешных собак, выискивающих трюфели. Даже с учетом этого, остается открытый вопрос – насколько явными являются сигналы того, что ученик подает надежды. Существование достаточного числа «подающих надежды», которые никогда не получили степень и «поздно расцветших знатоков», наталкивает на мысль, что оценочная система работает в условиях определенного шума, и что суждения элиты относительно научной перспективности учеников далеки от совершенства.

Совместный процесс само-селекции и социального отбора, проявляющийся на входе в научную ультра-элиту, не всегда протекал мягко. Ошибки в ранней оценке научного таланта приводили к особым превратностям судьбы. Так Джеймс Д.Уотсон, широко известный как участник открытия структуры ДНК, пишет, что в 1947 году он подавал на учебу в магистратуру как в Калифорнийский Технологический Институт, где на «отделении биологии работали многие хорошие генетики», так и в Гарвард, куда он подал «не особо задумываясь о том, что он может там найти». Его заявка была отвергнута и там, и там. В дальнейшем, оглядываясь назад, Уотсон расценил отказ Гарварда как благоприятный для него. Ведь если бы он поступил туда, он бы «не встретил там никого, сильно заинтересованного в теме генов, а значит мог бы склониться к возвращению в область естествознания». Направляемый своим наставником из Университета Чикаго, Страндсковым (Herluf Strandskov), ученым в области генетики человека, Уотсон подал в Университет Индианы, где он и встретил знаменитого генетика Г.Дж.Мюллера и двух первоклассных молодых генетиков Сальвадора Лурия и Трейси Соннеборна.

Этот эпизод представляет для нас особый интерес в плане отслеживания процессов лежащих в основе поразительной статистики, что 68 процентов случаев ученичества выпадает на ситуации, когда ученый учитель еще не получил свою премию. Упустив шанс поработать с одним будущим лауреатом, Бидлом, в Калифорнийском Технологическом Институте (кому еще предстояло работать 11 лет до получения своей премии), в Индиане Уотсон получил возможность работать с уже состоявшимся лауреатом, Мюллером (который получил свою премию как раз за год до этого). Уотсон таким образом выбился за рамки категории тех молодых будущих лауреатов, которые опознали талант высшего порядка, пока еще не «валидированный» Нобелем. Но вскоре после того как он прибыл в Индиану, Уотсон решил, что хотя поначалу ему «казалось само собой разумеющимся, что я должен работать с Мюллером …Я вскоре увидел, что лучшие дни исследований дрозофилы истекли и что многие из лучших молодых генетиков, среди которых были и Соннеборн с Лурия, работают с микро-организмами.» Мы можем продолжить и проследить, в терминах самого Уотсона, как его собственное суждение относительно сравнительных возможностей для обучения повлияло на его итоговый выбор учителя в Индиане:

Выбор среди различных исследовательских групп сначала не был очевиден, так в сплетнях, ходивших среди магистрантов, студенты безоговорочно восхваляли Соннеборна, если не поклонялись ему. Лурия же многие студенты, наоборот, боялись, у него была репутация заносчивого по отношению к тем людям, кто ошибался. Но почти с первой же лекции Лурия, я понял, что меня гораздо больше интересуют его исследования фагов²², а не парамеция²³ Соннеборна. И также, когда истек первый семестр я не увидел подстверждения слухов о его невнимании по отношению к дуракам. И вот, без особых предварительных договоренностей и сомнений (за исключением возникшего страха, что я не достаточно блестящий студент, чтобы попасть в его круг), я спросил Лурия, могу ли я во втором семестре заниматься исследованием под его руководством. Он сразу сказал «да» и дал мне задание посмотреть как ведут себя фаги, инактивированные рентгеновскими лучами – не дают ли они какой-нибудь множественной реактивации [1966, pp.239-40].

Опыт Уотсона обрисовывает тот тип информированного поиска, который приводил многих будущих лауреатов к ученичеству под руководством уже состоявшихся или перспективных лауреатов. Если бы Уотсона приняли в первый университет, который он выбрал, а именно в Калифорнийский Технологический Институт, он вероятно обучался бы под руководством будущего лауреата Джорджа Бидла и, таким образом, явился бы другим примером, подтверждающим доминирующую тенденцию, отмеченную в таблице 4.1. Получив отказ из Калифорнийского Технологического Института, Уотсон мог продолжать упорствовать в своем следующем выборе лауреата Мюллера в Индиане, и сделать свой вклад во вторую тенденцию, отмеченную в той же таблице. Но оценивая ту работу, которая была наиболее обещающей в терминах фундаментальных достижений биологии, Уотсон сделал (взаимный) выбор и решил работать под руководством будущего лауреата Лурия. (Этот выбор определенно поместил его в доминирующую тенденцию, отмеченную в отношении лауреатов учителей и учеников). Наконец, благодаря помощи Лурия, Уотсон провел несколько летних периодов, участвуя в знаменитом летнем курсе по фагам, проводимом в Сold Spring Harbor²⁴ Максом Дельбрюком (который впоследствии поделил Нобелевскую премию с Лурия). Таким образом Уотсон оказался еще одним лауреатом, который обучался с будущими лауреатами.

Случай Уотсона полезен еще в одном плане. Некоторые лауреаты верят, что удача сыграла важную роль в том, что они нашли близких по духу наставников и подходящие места работы. И действительно, так должно казаться при взгляде с отдельных позиций, в каждом отдельном случае. Сам Уотсон не ссылался на гипотезу «удачи», но его пример возможно может показать нам, почему эта гипотеза часто безосновательна. Пока Уотсон был в Чикаго, он не знал о Соннеборне или Лурия и значит не мог выбрать университет Индианы, чтобы обучаться под их началом. Но тот факт, что в этом университете он встретился с кем-то подобным Лурия или Соннеборну не является полностью случайным. Как мы уже видели, выдающиеся ученые имеют тенденцию объединяться и концентрироваться в небольших местах, где работают другие выдающиеся ученые, такие как Г.Дж.Мюллер. И это было именно так, даже несмотря на то, что Соннеборн или Лурия возможно уже тогда были убеждены, что они будут пост-мюллеровскими генетиками, а не традиционными специалистами по дрозофиле. (К тому же получилось так, что Ренато Дульбекко, лауреат по медицине 1975 года, работал тогда в лаборатории Лурия.) Итак, то, что Уотсон нашел в Индиане наставника, соответствующего его склонностям и темпераменту, было вероятно результатом не удачи, а скорее взаимных процессов само-селекции и селективного рекрутирования, о которых мы уже говорили.

Такие процессы само-селекции и селективного рекрутирования привели к возникновению наблюдаемой тенденции, модели, когда более половины американских лауреатов являлись в свое время учениками других лауреатов, 69 процентов этого ученичества приходилось на ситуации, когда учитель еще не получил премию. Эти тенденции ученичества в свою очередь связывают карьеры будущих лауреатов.
Типы учителей и время присуждения премии
92 американских лауреата получили свои премии в среднем в возрасте 51 года. Но за этим усредненным показателем скрывается широкая вариативность. На нижней границе, находятся физик Карл Андерсон, открыватель позитрона, и Ц.Ли, который вместе с Ч.Янгом, показал, что четность не сохраняется в слабых взаимодействиях элементарных частиц – им премия присуждалась в возрасте 31 год. На верхней границе находится вирусолог Ф.П Роус, получивший премию в почтенном возрасте 87 лет.

Более тщательно исследуя возраст, в котором американские лауреаты получали премии, мы обнаружили, что те, кто обучался под началом учителей лауреатов выигрывали свои нобелевские премии раньше, чем те, чьи учителя никогда не стали нобелистами. И, как оказалось, это особенно верно для тех лауреатов, которые имели лауреатов-учителей и обучались в выдающихся университетах, а значит были частью социальной сети элиты с самого начала. Хотя это правда, что лауреаты получившие свои степени в элитных университетах выиграли свои премии раньше, чем меньшинство, обучавшееся в менее выдающихся университетах, факт обучения под руководством мастера-лауреата одинаково связано с получением премии в более молодом возрасте в любом классе университета, что и видно из таблицы 4.2.