Никколо Макиавелли. Государь: сочинения ocr: Ихтик

141

чинам: во-первых, для того чтобы стать его господином, во-вторых, из

боязни, как бы оно на тебя не напало. Обе эти причины почти полностью

устраняются вышесказанным способом. Если республику, хорошо подготовленную к

обороне, трудно будет одолеть, то, как я полагаю, вряд ли случится, чтобы

кто-нибудь задумал ее завоевывать. В то же время, если она не будет выходить

из своих пределов и опыт докажет, что она лишена честолюбия, никто из страха

за себя не начнет против нее войну, особливо если конституция или

специальный закон будут запрещать ей захват чужих территорий.
Я твердо верю, что, имейся возможность сохранить состояние подобного

равновесия, в городе установилась бы истинная политическая жизнь и полное

спокойствие. Однако поскольку все дела человеческие находятся в движении,

то, не будучи в состоянии оставаться на месте, они идут либо вверх, либо

вниз, и необходимость вынуждает тебя к тому, что отвергает твой разум. Так

что, когда республику, не приспособленную к территориальным расширениям,

необходимость заставляет расшириться, она теряет свои основы и гибнет еще

быстрее. Но, с другой стороны, если бы Небо оказалось к ней столь

благосклонным, что ей не пришлось бы вести войну, праздность сделала бы ее

либо изнеженной, либо раздробленной. То и другое вместе или порознь стало бы

причиной ее падения. Потому, так как невозможно, по-моему, ни добиться

названного равновесия, ни избрать средний путь, надо при учреждении

республики думать о более почетной для нее роли и устраивать республику так,

чтобы, когда необходимость вынудит ее к территориальным расширениям, она

сумела бы сохранить свои завоевания. Возвращаясь к началу своих рассуждений,

скажу, что считаю нужным следовать римскому строю, а не строю всех прочих

республик, ибо не думаю, что можно отыскать промежуточную форму правления, и

полагаю, что следует примириться с враждой, возникающей между Народом и

Сенатом, приняв ее как неизбежное неудобство для достижения римского

величия. Помимо всех прочих доводов, которыми доказывается необходимость

трибунской власти для охраны свободы, нетрудно заметить благотворность для

республики правомочия обвинять, которым, наряду с другими правами, были

наделены Трибуны [...]

142

Глава IX

РЕСПУБЛИКУ ИЛИ ЖЕ ПРЕОБРАЗОВАТЬ ЕЕ, ПОЛНОСТЬЮ ИСКОРЕНИВ В НЕЙ СТАРЫЕ ПОРЯДКИ

историю, не сказав, однако, ничего ни об основателях римской республики, ни

об ее учреждениях, имеющих касательство к религии и армии. Потому, не желая

испытывать дольше терпение тех, кто хотел бы узнать кое-что об этом

предмете, скажу: многие почтут, пожалуй, дурным примером тот факт, что

основатель гражданского образа жизни, каковым был Ромул, сперва убил своего

брата, а затем дал согласие на убийство Тита Тация Сабина, избранного ему в

сотоварищи по царству. Полагающие так считают, что подданные подобного

государя смогут, опираясь на его авторитет, из честолюбия или жажды власти

притеснять тех, кто стал бы восставать против их собственного авторитета.

Такое мнение было бы справедливым, если бы не учитывалась цель, подвигнувшая

Ромула на убийство.

не случалось, чтобы республика или царство с самого начала получали хороший

строй или же преобразовывались бы заново, отбрасывая старые порядки, если

они не учреждались одним человеком. Напротив, совершенно необходимо, чтобы

один-единственный человек создавал облик нового строя и чтобы его разумом

порождались все новые учреждения. Вот почему мудрый учредитель республики,

всей душой стремящийся не к собственному, но к общему благу, заботящийся не

о своих наследниках, но об общей родине, должен всячески стараться завладеть

единовластием. И никогда ни один благоразумный человек не упрекнет его, если

ради упорядочения царства или создания республики он прибегнет к

каким-нибудь чрезвычайным мерам. Ничего не поделаешь: обвинять его будет

содеянное - оправдывать результат; и когда результат, как у Ромула, окажется

добрым, он будет всегда оправдан. Ибо порицать надо того, кто жесток для

того, чтобы портить, а не того, кто бывает таковым, желая исправлять. Ему

надлежит быть очень рассу-

143

унаследована другим, ибо, поскольку люди склонны скорее ко злу, нежели к

добру, легко может случиться, что его наследник станет тщеславно

пользоваться тем, чем сам он пользовался доблестно. Кроме того, хотя один

человек способен создать определенный порядок, порядок этот окажется

недолговечным, если будет опираться на плечи одного-единственного человека.

Гораздо лучше, если он будет опираться на заботу многих граждан и если

многим гражданам будет вверено его поддержание. Ибо народ не способен

создать определенный порядок, не имея возможности познать его благо по

причине царяших в народе разногласий, но когда благо сего порядка народом

познано, он не согласится с ним расстаться. А что Ромул заслуживает

извинения за убийство брата и товарища и что содеянное им было совершено во

имя общего блага, а не ради удовлетворения личного тщеславия, доказывает,

что сразу же вслед за этим он учредил Сенат, с которым советовался и в

зависимости от мнения которого принимал свои решения. Всякий, кто посмотрит

как следует, какую власть сохранил за собой Ромул, увидит, что она

ограничивалась правом командовать войском, когда объявлялась война, и

собирать Сенат. Это выявилось позднее, когда в результате изгнания

Тарквиниев Рим стал свободным. Тогда римлянами не было обновлено ни одно из

древних учреждений, только вместо одного несменяемого Царя появилось два

избираемых ежегодно Консула; это доказывает, что все порядки, существовавшие

в Риме прежде, более соответствовали гражданскому и свободному строю, нежели

строю абсолютистскому и тираническому.
В подтверждение вышесказанного можно было бы привести множество

примеров - Моисея, Ликурга, Солона и других основателей царств и республик,

которые, благодаря тому что они присвоили себе власть, смогли издать законы,

направленные на общее благо, - но я не стану касаться всех этих примеров,

считая их широко известными. Укажу лишь на один из них, не очень знаменитый,

но достойный внимания тех, кому хотелось бы стать хорошим законодателем.