Николай Дамасский
жүктеу/скачать 353 Kb.
|
- Бұл бет үшін навигация:
- (Фрагм. 99 – 100) Книга 96 81 (72; 76)
- (Фрагм. 103 – 104) 82 (73; 77)
- (Фрагм. 105 – 107) Книга 114 88 (79; 88)
76 (67; 67) Exc. De virt., I, p. 345, 14: Кир, персидский царь, был, как никто другой, сведущ в философии, которой он обучался у магов. В духе справедливости и правдивости он был воспитан по обычаям, установленным лучшими людьми персов. (2) Кроме того, он вызвал из Эфеса сивиллу Герофилу, которая давала предсказания. 77 (68; 68) Exc. De virt., I, p. 345, 19: Кир жалел лидийского царя Креза из-за присущей ему доблести. (2) Но персы сложили предназначенный для Креза огромный костер под одним высоким местом, откуда собирались наблюдать за происходящим. После этого Кир вышел из дворца, прибыло и все войско, а также громадная толпа граждан и чужестранцев. (3) Немногим позже слуги вывели связанного Креза и с ним четырнадцать лидийцев. Когда стоящие в толпе лидийцы увидели Креза, то все подняли плач и, стеная, стали бить себя по голове. В толпе мужчин и женщин разом начался вопль со слезами и криками, какого не бывает даже при взятии города. Тогда, конечно, и кое-кто из персов стал жалеть об участи Креза и удивляться любви к нему его подданных. Ведь как будто увидев отца, одни разрывали одежды, другие рвали на себе волосы. Впереди шла несметная толпа женщин, бьющих себя в грудь и рыдающих. Сам Крез шествовал без слов, с угрюмым видом. (4) Хотя Кир видел это, но не препятствовал происходящему, желая, чтобы и у персов возникло сострадание к Крезу. Когда подходивший Крез оказался около Кира, он заговорил громким голосом, прося привести к нему сына. Сын его никогда не лишался дара речи с тех пор, как впервые обрел этот дар, да и в остальном был очень разумен27. Кир распорядился привести юношу. Немного погодя его ввели в сопровождении многих сверстников. (5) Увидев его, Крез уже не мог сдерживаться и впервые заплакал. Сын, с рыданием и криком припав к отцу, воскликнул: "Увы, отец, какая польза от твоего благочестия?". И, обратившись к персам, продолжал: "Сожгите и меня вместе с отцом, так как я ваш враг не меньше, чем он". Крез возразил: "Неправильно ты говоришь; ведь только я начал войну, а не вы и никто из прочих лидийцев. Поэтому только я должен понести наказание". (6) Но юноша так вцепился в отца, что его нельзя было оторвать; предаваясь горю, он все кругом оглашал плачем, требуя отвести и его на костер. "Я не хочу, – кричал он, – избегнуть твоей участи, отец! Если теперь мне не позволят, то ожидай меня в скором времени. Какая еще может быть в жизни надежда у меня, бывшего всегда в тягость и тебе, и самому себе с тех пор, как я родился. Когда у тебя было все благополучно, я избегал тебя, стыдясь своего уродства – врожденной немоты. Я впервые издал звук тогда, когда у нас начались несчастья. Боги даровали мне членораздельную речь только для того, чтобы я мог сетовать на наши несчастья". Отец воскликнул: "Не теряй веры в себя. Ты молод, и тебе еще осталось много жить; ведь даже у меня теплится какая-то надежда, и я не отчаиваюсь в помощи бога". (7) Как раз в то время, как он это говорил, подошло очень много служанок, которые принесли дорогие одежды и множество других украшений, посланных лидийскими женщинами для сожжения. Поцеловав сына и стоявших кругом лидийцев, Крез взошел на костер. Сын, воздев руки к небу, воскликнул: "О, владыка Аполлон и все боги, которых чтил мой отец, придите теперь нам на помощь и не дайте погибнуть вместе с Крезом всему человеческому благочестию". Так он кричал, и друзья с трудом увели его, порывавшегося броситься в огонь. (8) Когда Крез всходил на костер, показалась сибилла, спускавшаяся с одной высокой горы, чтобы самой увидеть происходящее. Тотчас в толпе прошел слух, что приближается прорицательница, и все замерли в ожидании того, не предскажет ли она чего-нибудь по поводу совершающегося. Немного погодя, она заговорила громким голосом и произнесла: "Что домогаетесь вы запрещенного богом, безумцы, Зевсом владыкою, Фебом и славным Амфиараем? Правде моих пророческих слов скорей повинуйтесь, Участи злой от богов, безумные, не навлекайте!" (9) Услышав предсказание, Кир приказал растолковать его персам, чтобы они остерегались совершить грех. Но персы подозревали, что сибилла затеяла это для спасения Креза. А тот уже находился на костре и с ним было четырнадцать лидийцев. Персы со всех сторон несли факелы и поджигали костер. В наступившей тишине Крез громко застонал и трижды назвал имя Солона. Услыхав это, Кир стал горевать при мысли, что творит недостойное, сжигая по настоянию персов царя, который в свое время нисколько не был ниже его по положению. Уже и персы пришли в замешательство и беспокоились одни за Креза, другие – за своего царя, видя, как он всем этим взволнован. Они стали просить сохранить жизнь Крезу. (10) Тотчас и Кир послал своих приближенные с приказом потушить огонь. Но костер разгорелся и пылал со всех сторон, так что к нему нельзя было подойти. Говорят, что тогда Крез, возведя взор к небу, молил Аполлона помочь ему, так как даже враги хотят его спасти, но не могут. День с самого утра был пасмурным, но дождя не было. Когда же Крез помолился, внезапно небо потемнело от набежавших со всех сторон туч. Загремел гром, и непрерывно засверкали молнии. Обрушился такой ливень, что он не только потушил костер, но и люди с трудом удерживались на ногах. (11) На Креза тотчас накинули пурпурное покрывало. Люди были перепуганы как мраком и бурей, так и блеском молний. Кроме того, их давили лошади, испугавшиеся ударов грома. Всех охватил страх перед богами. Вспомнились предсказания сибиллы и изречения Зороастра. И громче прежнего стали требовать освободить Креза. Сами же они бросились на землю, моля богов о милосердии. (12) Некоторое говорят, что Фалес по каким-то знамениям предвидел, что будет такой ливень, и ожидал этого часа. Кроме того, персы указали на предписание Зороастра не сжигать трупов и ничем другим не осквернять огня. И этот ранее установленный закон персы тогда подкрепили. (13) Кир ввел Креза во дворец, радушно принял его, убедясь, что он очень благочестив. Он велел Крезу не молчать о своих желаниям, а высказать их. Тот сказал: "О господин, если боги отдали меня под твою власть, а ты проявляешь ко мне такую доброту, то, прошу тебя, позволь мне послать эти оковы в Дельфы и вопросить бога, почему он обманул меня, заставив своими пророчествами идти на тебя и предсказав, что я останусь невредим? Я посылаю ему первые плоды этой войны". При этом он указал на оковы. "Неужели же эллинские боги не помнят о своем распоряжении?". Кир засмеялся и сказал, что позволяет это Крезу, да и в другом, более значительном ему не будет отказа. (14) В скором времени Кир сделал Креза своим другом. Отбывая из Сард, он возвратил детей и жен, а самого Креза взял с собой. Некоторые даже говорит, что он предоставил бы ему власть над городом Сардами, если бы не боялся государственного переворота.
Exc. De virt., I, 349 (Dion. Halic. A. R., I, 82, 1 и слл.): Между тем Фаустула отвели к Амулию. Ведь он29 испугался, как бы Нумитор не усомнился в правдивости слов Ромула, сообщающего о важном деле, но не имеющего определенных доказательств. Поэтому, захватив корыто, как подтверждение того, что младенцы действительно были подкинуты, Фаустул немного спустя отправился в город. (4) В то время как он29, стараясь никому не показать свою ношу, с большой опаской проходил через ворота, один из сторожей, заметив это, задерживает его (из боязни вражеского нашествия ворота охраняли наиболее верные люди царя) и, желая узнать, что он прячет, силой срывает плащ. Увидев корыто и заметив смущение человека, он захотел узнать, отчего тот пришел в замешательство и по каким соображениям, пряча, несет корыто, которое не является запретной ношей. (5) В это время стали сбегаться другие сторожа, и один из них узнает то корыто, в котором он сам отнес младенцев на реку, о чем он и сообщает присутствующим. Они, схватив Фаустула, ведут его прямо к царю и рассказывают, что произошло. (6) Амулий, угрожая перепуганному человеку пытками, если он добровольно не скажет правду, прежде всего спросил, живы ли дети, а узнав, что живы, спросил, каким образом они спаслись. Когда Фаустул объяснил, как все произошло, царь сказал: "Ну, раз ты выдаешь это за истину, то скажи, где они находятся теперь. Ведь они не имеют права жить среди пастухов, ведя жизнь, свойственную незнатным людям, так как они мои родственники и, кроме того, спасены попечением богов". (83, 1) Однако Фаустул, встревоженный его непонятной мягкостью и подозревая, что Амулий говорят не то, что думает, ответил так: "Эти юноши живут в горах и пасут скот – такова их жизнь. Меня они послали к своей матери, чтобы я рассказал об их судьбе. Но, слыша, что она содержится у тебя под стражей, я собирался просить твою дочь отвести меня к ней. Корыто же я принес для того, чтоб я мог представить явное подтверждение моих слов. Теперь, конечно, я радуюсь, что ты решил привести юношей сюда. Пошли со мной, кого хочешь, и я покажу их тем, которые придут со мной, а они передадут им твое приказание". (2) Он, конечно, говорил это, желая отсрочить смерть молодых людей, но одновременно надеясь и сам убежать от провожатых, как только окажется в горах. Амулий поспешно посылает своих самых верных стражников, тайно приказав им схватить тех, на кого укажет свинопас, и привести их к нему. Сделав это, он тотчас принимает решение вызвать брата и держать его незакованным под стражей, пока обстоятельства не сложатся благоприятно; но вызывает он его под каким-то другим предлогом. (3) Посланный гонец из расположения к попавшему в беду сжалился над его участью и открыл Нумитору замысел Амулия. Нумитор сообщил юношам об угрожающей им опасности и, призвав их проявить себя храбрыми мужами, явился к царскому дворцу с вооруженными людьми и с немалым отрядом из остальных клиентов, друзей и верных слуг. Покинув форум, пришли большой толпой со спрятанными под одеждой мечами и сельские жители, оказавшиеся в городе. В дружном натиске они захватывают вход, охраняемый немногими воинами, без труда убивают Амулия и после этого занимают крепость. Так рассказывает об этом Фабий. (84, 1) Другие же, полагая, что в историческом сочинении не должно быть ничего похожего на сказку, говорят о неправдоподобии того, что слуги, которым это было приказано, не бросили детей. Они высмеивают рассказ о том, что кроткая волчица вскормила младенцев своим молоком, как историю, полную драматического вымысла. (2) Со своей стороны они утверждают, будто Нумитор, узнав о беременности Илии, приготовил других новорожденных детей и, когда она родила близнецов, подменил их. Чужих он дал унести тем, кто охранял Илию во время родов, купив их верность в этом деле за деньги или совершив подмену с помощью женщин. Амулий, взяв принесенных младенцев, каким-то способом уничтожил их, а Нумитор, желая во что бы то ни стало спасти детей, рожденных Илией, передал их Фаустулу. 79 (70; 70) Exc. De virt., I, 351, 21 (Dion. Halic. A. R., II, 32, 1 и слл.): Так как количество мужчин все увеличивалось, Ромул решился на похищение девушек. Когда весть об этом и о браках дошла до близлежащих городов, одни из них с гневом восприняли совершившееся, а другие, приняв во внимание причину, по которой это было сделано, и то, чем это кончилось, спокойно отнеслись ко всему. Впоследствии это привело к войнам, вообще легким, и только с сабинянами длительным и трудным. Все они окончились благополучно, как это и было предсказано оракулом, который еще до того, как Ромул приступил к задуманному делу, изрек, что будут трудности и большие опасности, но что все кончится хорошо. (2) Первыми начали войну Кесины30 и другие города, выставившие предлогом похищения девушек и то, что они остались неотомщенными. На самом же деле они были недовольны основанием Рима, его большим и быстрым усилением и считали, что следует обратить внимание на растущее зло, угрожающее всем соседям. (3) Сначала эти города, посылая послов к народу сабинян, просили их взять на себя предводительство в этой войне, так как они, обладая наибольшей силой и богатством, стремятся к власти над своими соседями и оскорблены не менее других: все похищенные девушки по большей части были сабинянки. (33, 1) Так как они ничего не достигли, потому что им мешали посылаемые Ромулом посольства, словом и делом добивавшиеся расположения народа, и так как они были недовольны потерей времени, потому что сабиняне постоянно колебались и откладывали на отдаленные времена обсуждение вопроса о войне, они решили вести войну с римлянами сами. Они считали, что если трое31 будут действовать заодно, то для захвата одного небольшого города их силы будут достаточны. Они приняли это решение, но не все поспели собраться в один лагерь, так как кесины, больше других ратовавшие за войну, выступили раньше. (4) Когда они ее начали и стали опустошать пограничные области, Ромул выводит свое войско и, неожиданно напав на еще не готовых к бою, завладевает их нежданно построенным лагерем. Преследуя по пятам бегущих в город, где еще ничего не знали об их поражении, и, найдя стену неохраняемой, а ворота незапертыми, он с ходу берёт город и, сразившись с царем кесинов, выступившим навстречу с сильным отрядом, своей рукой убивает его и снимает с него доспехи. (34, 1) Взяв таким образом город и приказав побежденным сдать оружие, он выбрал по своему усмотрению детей в качестве заложников и отправился против остальных городов. Неожиданно напав на их войско, когда оно разошлось на поиски продовольствия, он победил его так же, как и первое, и таким же образом поступил с побеждёнными. Затем он отвел свое войско домой, неся доспехи, снятые с погибших32, и лучшую часть добычи для богов. Кроме того, он принес им многочисленные жертвы.
Книга 18? 80 (71; 71) Const. Porph., De them., 1,333: To, что теперь называется фракийской фемой, в древности сначала называлось Малой Азией. ...Фракийцами же их назвали вот по какой причине. В дни царствования у лидийцев Алиатта один человек покинул вместе с женой и детьми фракийскую Мисию (о ней упоминает и Гомер, говоря: "Мисян бойцов рукопашных и дивных мужей гиппомолхов")34 и, переправившись в Азию, в область, называемую Лидией, поселился близ города Сард. Однажды, когда царь сидел у городской стены, мимо него прошла жена этого фракийца, неся на голове кувшин, а в руках – прялку и веретено. Кроме того, к ее поясу сзади была привязана лошадь. Кувшин на ее голове был полон воды, руками она пряла, наматывая нить на веретено, а сзади шла привязанная к ее поясу лошадь, которую она водила к источнику на водопой. Увидя женщину, царь очень удивился и спросил, откуда она, кто такая н из какого города. Она ответила, что происходит из фракийского городка Мисы. Встреча с этой женщиной побудила царя снарядить посольство к фракийскому царю по имени Котис и принять от него значительное число переселенцев с женами и детьми. По имени этого племени и названы жители Малой Азии фракийцами, потому что они трудолюбивы, работящи и руки у них умелые... Об этом пишет в восемнадцатой книге своей "Истории" Николай Дамасский, секретарь царя Ирода.
Книги 19 – 95 (Фрагм. 99 – 100?) 
Книга 96
81 (72; 76) Joseph. Flav., A. J., I, 9335: Об этом потопе и ковчеге вспоминают все, кто писал историю варваров. Среди них и халдей Беросс...; вспоминает о нём и Иероним, египтянин:, и Мнасий, и многие другие. А Николай Дамасский в девяносто шестой книге рассказывает об этом так: "Есть в Армении за Миниадой большая гора, называемая Барис. Говорят, что много сбежавшихся на эту гору людей нашли там спасение во время потопа. Говорят также, что кто-то, приплывший в ковчеге, пристал к ее вершине и что деревянные обломки этого ковчега долго там находились. По-видимому, это был тот человек, о котором писал Моисей, законодатель иудеев".
Книга 103 (Фрагм. 103 – 104?) 82 (73; 77) Athen., X, 415, E36: Николай, перипатетик, в сто третьей книге "Истории" говорит, что понтийский царь Митридат, предложивший состязаться в том, кто больше съест или выпьет (наградой был талант серебра), победил и в том, и в другом. Однако он отказался от награды в пользу атлета Каламодра Кизикийского, оказавшегося вторым.
Книга 104 83 (74; 80) Athen., VIII, 332, F: Николай Дамасский в сто четвертой книге "Истории" говорит: "Во время митридатовых войн, после землетрясений, происшедших близ Апамеи фригийской, появились ранее не существовавшие в этой местности озера, реки и другие источники, вызванные колебанием почвы. А из прежних многие исчезли. Кроме того, такое количество горькой зеленоватой воды залило эту местность, что, хотя она находилась на большом расстоянии от моря, все ближайшие окрестности были полны устрицами, рыбами и другим, что водится в море".
Книга 107 84 (75; 81) Athen., VI, 261, C: В сто седьмой книге "Истории" Николай Дамасский говорит, что римский полководец Сулла, любитель смешного, роздал много югеров государственной земли мимам и шутам в награду за то удовольствие, которое они ему доставляли. Его любовь к смешному доказывают и сатирические комедии, написанные им на родном языке37.
Книга 108 85 (76; 82) Atnen., XV, 682, A: Николай Дамасский в сто восьмой книге "Истории" говорит, что в Альпах есть какое-то озеро, простирающееся на много стадий, вокруг которого весь год растут чрезвычайно душистые и красивые цветы, похожие на те, что называются "калхами"38.
Книга 110 86 (77; 83) a) Athen., XII, 543, A: Николай, перипатетик, в сто десятой книге "Истории" говорит, что Лукулл вернулся в Рим, отпраздновал триумф и, отчитавшись в войне с Митридатом, перешёл от прежней воздержанности к расточительному образу жизни. Воспользовавшись богатствами двух царей, Митридата и Тиграна, он первым приучил римлян ко всяческой роскоши. б) Athen., VI, 274, E: Первым наставником в процветающей теперь роскоши был Лукулл, победивший в морском сражении Митридата, как пишет Николай, перипатетик. Вернувшись в Рим после поражения Митридата и Тиграна Армянского, он отпраздновал триумф и отчитался в войне. Поселившись..., он первым приучил римлян к роскоши, приобретя... богатство39.
Athen., XII, 543, A: Один из перипатетиков, Николай Дамасский, в сто десятой книге "Истории" рассказывает о том, что римляне во время пиров устраивали бои гладиаторов. Он пишет так: "Римляне смотрели бои гладиаторов не только во время заводных празднеств и в театрах, переняв этот обычай у этрусков, но даже на своих пирах. В самом деле, некоторые римляне не раз приглашали друзей к обеду для того, чтобы, кроме прочего, те могли увидеть и две-три пары гладиаторов. Насладившись едой и питьем, они призывали бойцов, и как только кто-нибудь из них был заколот, рукоплескали от удовольствия. Кто-то написал даже в завещании, чтобы купленные им красивейшие женщины сразились в единоборстве, а другой – чтобы сразились его любимцы-мальчики, не достигшие зрелости. Однако народ не потерпел этого беззакония и признал завещание недействительным".
Книги 111 – 113 (Фрагм. 105 – 107?)
Книга 114 88 (79; 88) Athen., VI, 252 D: В сто четырнадцатой книге Николай рассказывает, что при Лицинии Крассе, отправившемся походом на парфян, был льстец, карренец Андромах, с которым Красс обсуждал свои планы и который погубил его, выдав парфянам. Но божество не оставило Андромаха ненаказанным. Став в награду за предательство тираном в родных Каррах, он за жестокость и насилие был сожжен карренцами вместе со своей женой40.
Книга 116 89 (80; 89) Athen., VI, 249 A: Николай Дамасский в сто шестнадцатой книге многотомной "Истории" (ведь существует сто сорок четыре) говорит, что Адиатом, царь сотиатов (племя это кельтское), имеет при себе шестьсот избранных, которых галлы на своем родном языке называют "солидурами", по-гречески это "эвхолимаи"41. Они живут и умирают вместе с царями, так как дали такой обет. Они и правят вместе с царем, имея ту же одежду и пищу, и неизбежно вместе с ним умирают, погибнет ли тот от болезни, на войне или как-нибудь иначе. И никто не может утверждать, чтобы кто-либо из них испугался смерти, когда она приходит к царю, или старался ускользнуть от нее42.
Книги 123 и 124 90 (81; 92) Joseph. Flav., A. J., XII, 125: Мы знаем, что Марк Агриппа был такого же мнения об иудеях. Ведь ионийцы возмутились против них и просили Агриппу, чтобы только им предоставили право пользоваться тем государственным устройством, которое им дал Антиох, внук Селевка, прозванный греками богом; ионийцы считали, что, если иудеи занимают равное положение, то они должны почитать тех же богов. По этому поводу было возбуждено судебное дело; при поддержке Николая Дамасского иудеи одержали верх и остались верными своим обычаям. Ведь Агриппа заявил, что никаких новшеств вводить он не может. Если кто-нибудь хочет узнать об этом подробно, пусть прочтет сто двадцать третью и сто двадцать четвертую книги "Истории" Николая43.
Фрагменты без обозначения номера книги
Книга 2?
91 (82; 12) Suidas, Lexicon: wjmhv ti" ei\nai: Боюсь, чтобы ты не показалась жестокой, карая так страшно. Сказал Николай Дамасский.
Книга 3?
92 (83) Schol. Strab., VII, 3, 6: Гесиод жил после Гомера, что не признает Николай Дамасский в своей "Археологии"44, и это будучи современником того же Страбона. 93 (82: 21а) Schol. Hom. Odyss., a 21: a;ntiqevw jOdush`: Говорят "Одиссей" – от "o;dovs" и "u[w". Я45 вместе с Николаем утверждаю, что имя "Одиссей" произошло от o;dussevw, miso[. Он был так назван из-за случайного обстоятельства, что можно узнать из сочинений рапсодов.
Книга 4?
94 (85; 23) Steph. Byz.46, De urb. et popul.: Lucosqevnh – город Лидии. Ксанф, первая книга "Истории Лидии". Николай называет ее и Ликостенейя.
Книга 5 или 6 95 (86; 44) Steph. Byz., De urb. et popul.: Parwvreia – город Аркадии. Называется также Парорайя. Граждане – парорейцы. Николай называет их парореатами.
Книга 5?
96 (87; 47) Steph. Byz., De urb. et popul.: jAmovrgo" – остров, один из Киклад... Николай называет его Аморга. Остров заселил наксосец Каркесий и назвал Каркесия. 97 (88; 48) Steph. Byz., De urb. et popul.: jAmovrgo" – местечко на Лесбосе, где почитают Зевса – Гипердексия и Афину – Гипердексию. Николай называет во множественном числе – Гипердексии. жүктеу/скачать 353 Kb. Достарыңызбен бөлісу:
|