О чем спорят историки (вместо вступления) глава что скрывается за цифрами

Кроме того в этих списках министры правительства МНР:

- министр здравоохранения МНР ГАЛИНДЫП-САЙРЫ арестован 9 июля 1939 года,

- министр юстиции ГАМПЫЛ-ДАНШИ-ЦОДОЛ арестован 9 июля 1939 года,

- министр торговли МНР ДАМДИН-СУРУН-ШАГДОР-ЖАБ арестован 15-го июля 1939 года,

- председателем малого хурала МНР ДАНСОРОН-ДОКСОМ арестован 9 июля 1939 года,

- министр финансов Монгольской Народной Республики ДОБЧИН САНЖИ арестован 11 февраля 1939 года,

- начальник Управления связи МНР НЭРИМ-МАРУ НАСЫН-ТОХТОХО арестован 7 июня 1939 года,

- министр земледелия и скотоводства ПУРБО-ДОРЖИ арестован 9 июля 1939 года,

- заместитель Главкома и начальник 4 управления Монгольской Народно-Революционной армии ЦЫРЕН-ЖАБОН ЛУБСАН-ДОНОЙ арестован 1 июля 1939 года,

- министр торговли и промышленности МНР РЭНЧИНЭ МИНДЭ арестован 1 августа 1939 года,

- секретарь ЦК МНРП УЛЬЗУЙТО БАДАРХО арестован 31 июля 1939 года,

- министр внутренних дел МНР ХАСА (ХАС)-ОСИР арест 20 июля 1939 года,

- секретарь премьер-министра и МВД МНР ГЕНДЫН-ЖАМСАРАН арестован 15 июля 1939 года и др.

В списках содержатся имена монгольских военных:

- начальника ПУРа МНРА ГУНЖИТ-НАЙДАН арестован 26-го января 1939 года,

- начальника Политуправления Монголской народно-революционной армии, дивизионный комиссар НАМЖИЛ-БОДАРХИН арестован 3 июля 1939 года,

- начальника общей части Политуправления МНРА БАДАРХИН НАМЖИЛ арестован 3 июля 1939 года

- заместителя командующего МНРА ДАМБА-ГОТОБИН арестован 28 января 1939 года.

Но больше всего в списках имен ответственных работников МВД Монголии:

- начальник СПО МВД МНР НЕРЕНДО-ЧИМИТ-ДОРЖИ арестован 3 июля 1939 года,

- начальник УПВО МНР ПИЛЬЖИД МАГИН БАЛЬЖИНИМА арестован 9 июля 1939 года

- начальник следственной части министерства Внутренних дел МНР САНЖИ БАЗАР-ХАНДА арестован 4 июля 1939 года

- комендант МВД МНР СЕРЕТР ЛУЗИН арестован 15 июля 1939 года

- заместить министра Внутренних дел МНР ХАСА ОЧИР арестован 20 июля 1939 года,

- начальник 1-го отдела МВД МНР ЦЕНДЕ-СУРУН арестован 12 июля 1939 года,

- начальник Особого отдела МВД МНР ЧАЙМПОЛ-БАТО-СУХЭ арестован 7 июня 1939 года,

начальник КРО МВД МНР ЧЖАМЦО БАЯС-ХАЛАН арестован 15.7-1939 года,

- начальник отделения СПО МВД БЕЛИХТЭ-АМОГАЛАН арестован 3. июля 1939 года,

- начальник отделения ОО ВАНЧЕНХУ-БАНДЫ арестован 20 июня 1939 года,

- начальник отделения 3-го отдела МВД МНР ГОТОБ-СУРУН арестован 10 июля 1939 года

- начальник шифровального отдела МВД МНР ГОТОБ-ЦАГАН арестован 12-го июля 1939 года,

- начальник отделения КРО МВД МНР ГУРО АРАКЧА НАРЕН ОРОГ арестован 16 июля 1939 года,

- помощник начальника ИТУ МВД, ДАМБА-ЦЕНДЕ арестован 29 июля 1939 года,

- начальник отдела мест заключения МВД МНР ДАМБО-ЧИМИДИН арестован 15 июля 1939 года,

- заместитель начальника СПО МВД МНР ДОНДОК-ЖАЛСАРАЙ арестован 17-го июля 1939 года,

- начальник отделения СПО МВД МНР ДЕЛИК ГАЛСАН ПУНЦУК арестован 18 июля 1939 года,

- начальник строительного отдела МВД МНР ДЫЖИД-ОСОР арестован 12 июля 1939 года,

- начальник Архангайского аймачного отделения МВД МНР ИДАМ-СУРУНЕЙ-БИМБО-ЖАП арестован 23 июля 1939 года,

- помощник начальника следственной части МВД МНР ЦЕНДУЕВ-СОСОРЖАП арестован 18 июля 1939 года,

- начальник Убурхайгэйского аймачного отдела МВД ЦЫБИК-ДОЛГОР-ЖАБ (ранее работал начальник СПО МВД МНР) арестован 20 июля 1939 года и др.

Осужденным (кстати по 58 статье УК РСФСР!) инкриминировалось в вину:

- «создание панмонгольской контрреволюционной организации и подготовка вооруженного восстания, направленного на свержение существующего народно-революционного строя в МНР, установление буржуазно-феодального государства под протекторатом Японии». Эти обвинения предъявлены политическому и военному руководству МНР - Амор, Лубсан-Шаран, Дансорон-Доксом, Насын-Тохто, Бадархин-Намжил, Галиндып-Сайры, Гампыл-Данши-Цодол, Генын-Жамсаран, Гунжит-Найдан, Дамба-Готобин, Дамдин-Сурун-Шагдор-Жаб, Добчин Санжи, Дыжид Осор, Легцегин Гонжаб, Пильжид Мальгин Бальжинима, Пурбо-Доржи, Серетр-Лузин, Хаса Очир, Ценде-Сурун, Лубсан-Доной, Чимик Бордухо и др.

- «работа, направленная на истребление ни в чем неповинного монгольского населения путем проведения массовых необоснованных арестов, фальсификации в отношении их, следственных дел, применения к арестованным мер физического воздействия в целях получения от последних заведомо ложных показаний., создание тем самым недовольства против Народно-Революционного правительства и МНР». В этом обвинялись прежде всего сотрудники МВД МНР – Насын-Тохто, Белихтэ-Амогалан, Ванчеху-Банды, Генын-Жамсаран, Готоб-Сурун, Готоб-Цаган, Гуро Аракча Нарен Орог, Дамба-Ценде, Дамбо-Чимидин, Дондок-Жалсарай, Неренедо-Чимит-Доржи, Делик Галсан Пунцук, Идам Суруней Бимбо Жаб, Санджи-Базар-Ханда, Цендуев Сосоржап, Цыбик Долгор Жаб, Чаймпол Бато Сухэ, Чжамцо Баяс Халан и др.

При этом надо учитывать, что необоснованные репрессии являются частью «панмогольского прояпонского заговора».

Как видим, есть несколько периодов арестов – январь 1939 и июль 1939 г. Между ними в марте арест премьер-министра МНР – Амора.

Что стоит за этими событиями? На первый взгляд, все, что происходит в МНР – копия событий в СССР: арест «чистильщиков» и интерпретация их активности как заговорщической.

Однако, бросаются в глаза и отличия. Первое и главное. Министр внутренних дел Чойбалсан постепенно прибрал к рукам всю власть в МНР. Он стал военным министром, а потом премьер-министром (ликвидировав Амора в марте 1939 г.), а затем и партийного руководителя МНР в июле 1939 г. Иными словами ему удалось сделать то, что не удалось Ежову и Фриновскому.

Во-вторых, многие арестованные сотрудники МВД вовлечены в заговор только в 1939 г. То есть политическое ядро заговора возникло, «конечно», в первой половине 30-ых. Но значительная часть сотрудников МВД оказалась заговорщиками только в начале 1939 г.

В- третьих, политический конфликт развивался на фоне реальной, пусть и необъявленной войны.

Как известно зимой 1938-1939 гг. министр внутренних дел и военный министр МНР Чойбалсан был в Москве, и именно на этот момент пришлась кульминация арестов в НКВД. Можно был бы ожидать, что эта же судьба постигнет и министра внутренних дел Монголии. Ведь именно он был активным исполнителем массовых репрессий в МНР и доверенным лицом Фриновского и Миронова. Однако, все произошло иначе. В феврале 1939 года Чойбалсан утверждал в что «на приеме у тов. Сталина он получил следующее указание: удалить из правительства МНР Амора и пост премьер-министра принять на себя, сохранив за собой посты военного министра, министра внутренних и иностранных дел, подобрав себе по этим министерствам новых заместителей из числа политически надежных и ничем не скомпрометированных людей, убрав, в частности, из военного министерства Дамбу и из министерства внутренних дел Насын Тохтохо.

Чойбалсан утверждал, что «что перед его отъездом из Москвы тов. Ворошилов передал ему дополнительное указание тов. Сталина: провести отстранение Амора от руководства правительства МНР через секретаря ЦК МНРП Лубсан Шарапа, предварительно показав всему аратству, что Амор проводил свою работу против интересов трудящихся-аратов, вывести Амора из состава правительства, широко разъяснить аратам причины его отстранения и затем через некоторое время арестовать Амора».

Следует при этом учитывать, что в руководстве МНР в январе 1939 года видимо вспыхнул реальный конфликт. Советские чекисты считали, что Чойбласана собирались убить на обратном пути в Монголию (примерно также по пути из МНР в СССР умер (убили?) и маршал Демида летом 1937), а в Улан-Баторе готовился переворот, который подготовила

21 января МВД МНР были получены агентурные данные о том, что заместитель военного министра Дамба в ночь на 20 января созывал у себя в штабе командиров соединений и частей Улан-Баторского гарнизона и отдал им приказ привести все части в боевую готовность.

Совтеских инструкторов никто из монгольских командиров, в том числе и Дамба, об этом приказе не информировал. Не был извещен об этом приказе и особый отдел министерства внутренних дел.

Негласная проверка, проведенная оперативниками МВД МНР показала, что в бронебригаде машины приведены в боевую готовность. По инициативе советских советников было принято решение арестовать военного прокурора МНР, который дал показания, что Дамба стоит во главе военного заговора против Чойбалсана.

22 января Чойбласан прибыл в Улан-Батор, вечером того же дня на Дамбу было совершенно покушение (или инсценировано?). Ранение было легкое, но Дамбу госпитализировали «и обеспечили постоянное наблюдение». Таким образом противники Чойбалсана были на время парализованы, но настроение монгольских командиров не прояснилось.

На совещании начальствующего состава Улан-Баторского гарнизона, созванном Чойбалсаном в штабе армии 26 января 1939 г., выяснилось, что начальник штаба армии Намсарай скрыл отданный Дамбой приказ о приведении частей гарнизона в боевую готовность. Так же поступили командиры и комиссары соединений и частей.

31 января Чойбалсан заявил, советским представителям, что он принял решение о немедленном аресте почти всего руководства монгольской армии: зам. военного министра Дамбы, начальник. запасов штаба МНРА Намсарая, заместителя начальника ПУР Амор Сайхана, начальника ВВС МНРА Шагдыр Суруна и начальника штаба ВВС МНРА Мунко, командира и комиссара 1-й дивизии Тохтохо и Чойжила, командира и комиссара бронебригады Лхасуруна и Пурво, Дами — комиссара бронедивизиона, Цаган Велика — командира полка связи, Демида — комиссара полка связи; Дендыпа — начальника объединенного военного училища, Баир Сайхана — секретаря Чойбалсана.

По полученным НКВД СССР сведениям, арестованный бывший командарм МНРА Дамба сознался в том, что он с 1935 г.» является членом гевдуно-демидовской контрреволюционной организации, в которую был завербован Намсараем». Дамба возглавлял военную контрреволюционную организацию с 1938 г. и дал показания на премьер-министра МНР Амора (что собственно и нужно было) как руководителя организации. Кроме того, он «подтвердил показания Намсарая и Найдана» о подготовке вооруженного выступления в Улан-Баторском гарнизоне на 7 ноября прошлого года и о переносе срока восстания на 21 января 1939 г. Оказывается какой-то политический кризис в Монголии ожидался 7 ноября 1938 г., как и в СССР. Сейчас трудно сказать, почему Сталин сделал ставку на Чойбалсана.

В марте 1939 года был арестован премьер-министр МНР Амор. А еще через несколько месяцев вспыхнула необъявленная война на Дальнем Востоке. 28 мая японские войска, обладая численным превосходством, перешли в наступление в районе реки Халхин Гол.

Первоначально ситуация складывалась тревожно для советской стороны. В отличие от боев у озера Хасан, Япония пошла на активное использование авиации. За два дня воздушных боев в мае месяце потери советской авиации, в составе которой не оказалось летчиков с боевым опытом, исчислялись в 15 истребителей и 11 пилотов. Японская авиация потеряла всего одну машину. 28 мая 1939 года командующий 57 корупсом докладывал в Москву: «Авиация противника господствует в воздухе…». Пришлось принимать срочные меры, перебрасывать в МНР отряд пилотов пол руководством Смушкевича и сотни самолетов. Весь июнь шли ожесточенные авиационные бои.

2 июля под командованием генерал-лейтенанта Митинаро Камацубары в районе ведения боев находилось 13 тысяч штыков японо-маньчжурских войск, около 4500 человек кавалерии, 60 артиллерийских орудий калибром 75 мм и выше, 98 противотанковых орудий, 164 пулемета, 130 танков и 6 бронемашин. Советские войска под командованием Жукова насчитывали 3500 штыков и около одной тысячи сабель союзных советско-монгольских войск, 36 артиллерийских орудий калибром 75 мм и выше, 152 пулеметов, 186 танков и 266 бронемашин. Как видно, численный перевес был у Японии, но на стороне СССР было превосходство в бронетанковых войсках.

В начале июля японская армия снова перешла в наступление и в ряде пунктов добилась тактического успеха. Им удалось даже переправиться на западный берег Халхин Гола и захватить господствующую высоту – гору Баян Цаган, контроль над которой имел решающее значение.

В этой ситуации произошла смена руководства МНР. Еще 7 июня был арестован начальник управления связи Насын-Тохто. Политический вес этого человека был очень велик - с 1928 года до мая 1939 года заместитель министра внутренних дел МНР. То есть он был заместителем Чойбалсана. Вроде на приеме Сталин еще в январе 1939 года дал указание арестовать Дамбу и Насын-Тохтохо. Затем 1 июля был арестован заместитель главкома МНРА Лубсан-Доной. Далее 3 июля начинаются аресты сотрудников МВД Монголии и руководителей ПУРа МНРА (см. выше).

В ходе боевых действий на реке Халхин Гол удача стала склоняться на сторону советско-монгольских войск. В боях за гору Баян-Цаган перелом произошел после того как Г.К.Жуков пошел на массированное применение танков. В результате высота была оставлена противником, который потерял более 10 тыс. убитыми и ранеными. Однако и советские войска в июле в боях за Баян Цаган потеряли более 300 танков и бронемашин.

8 июля японская сторона перешла к тактике ночных атак и оттеснили советские войска к самому берегу Халхин Гола. Был даже отдан приказ о полном отводе советских войск на западный берег реки. 9 июля в Улан-Баторе был арестован руководитель МНРП Лубсан-Шарап, одновременно шли аресты министров монгольского правительства (см. выше). На линии фронта в это время советские войска к 13 июля 1939 г. оттеснили японцев на исходные позиции.

Бои продолжались и в конце июля. К 20 августа группировка Жукова имела в своем составе около 57 тысяч человек, 542 орудия и миномета, 498 танков, 385 бронемашин и 515 боевых самолетов. 6-я отдельная армия под командованием генерала Огису Риппо. насчитывала более 75 тысяч человек, 500 артиллерийских орудий, 182 танка, 500 самолетов.[106, 502]

Спустя месяц 20 августа советские войска перешли в наступление (японцы планировали свое наступление на 24 августа). Используя фактор внезапности, превосходство в танках и превосходство в воздухесовтеские войска окружили и к 31 августа уничтожили японские войска на территории Монголии. В этом сражении приняли участие 6-я и 8-я кавалерийские дивизии МНРА общей численностью около 2260 конных бойцов, руководил войсками маршал Чойбалсан. От расширения конфликта Япония отказалась, учитывая, подписанный именно в эти дни пакт Молотов-Риббентроп.

Сейчас трудно сказать, почему Сталин, убирая «чистильщиков» из НКВД, оставил Чойбалсана. Может быть, тот знал и рассказал Сталину что-то о деятельности Фриновского и Миронова на Дальнем Востоке или в Москве. По крайней мере показания Фриновского использовались при осуждении Лубсан-Шарапа, Дамбы и др.

Несколько лет назад я сделал для себя странное открытие: в каком-то смысле, я – «ревизионист». Нет, я не сторонник Эдуарда Бернштейна, который более ста лет назад провел «ревизию» (критику) марксизма, и был осужден за это Лениным. Имеется в виду другой смысл этого термина. Я такой же ревизионист, как западный исследователь А.Гетти, который еще во 80-90ые попытался подвергнуть критике традиционное и расхожее представление о воле Сталина, как основной причине трагических событий 1937-1938 гг. и пытался поставить вопрос о реальных противоречиях в советском руководстве. В современной России ревизионистом является Ю.Жуков. Во вступлении я пытался объяснить, что его точка зрения кажется мне спорной, но «ревизионисты» могут и не совпадать во мнениях.

Оказался я «ревизионистом» совершенно неожиданно для себя. Просто поставил перед собой вопрос: ему следует отдавать предпочтение – анализу слов или поступков. То есть, следует использовать поступки людей в 1937-1938 гг. как доказательства их слов, или наоборот, искать в словах, объяснение смысла поступков. Спор это не схоластический, как может показаться на первый взгляд. Речь идет об интерпретации статистического материала – «цифр». Обычно исследователи используют статистический материал о репрессиях как иллюстрацию бесчеловечной политики режима. Спор идет о количестве жертв, но принципиальный подход не меняется. Однако, - количество жертв это следствие реальных поступков сотрудников НКВД. Если «цифры» большие (больше средних), то одних «дел», если меньше средних, то других «дел». Если выяснится, что эти цифры в разных регионах отличаются на порядок, то это следствие разной позиции чекистов. Тогда «слова» нужны нам для того, чтобы объяснить причины этих расхождений – интерпретировать «дела».

В результате исследования выяснилось, что в разных регионах страны единой стратегии репрессий нет. В одних регионах руководители ограничились выполнением приказов центра, в других проявляли инициативу, увеличив количество репрессированных иногда в 10-13 раз.

В ходе кулацкой операции местное руководство в ряде мест направило репрессии в соответствии со своим представлением о целях террора и размахе операций: добилось продления сроков операции, добилось многократного увеличения лимитов, самостоятельно интерпретировало представление о целевых группах.

Не подтвердилось широко распространенное мнение, что размах террора всецело определялся давлением сверху. Скорее можно говорить о том, что многие местные руководители НКВД были активны и самостоятельны в организации террора в своих регионах. Более того, начиная с осени 1937 года невозможно установить, что пассивность в проведении террора вызывала реальные санкции Сталина или Ежова или наоборот – активность в проведении террора как-то особенно поощрялась. Такая установка действительно была дана летом 1937 года, но в дальнейшем руководства наркомата не смогло (не стало?) отслеживать ее реализацию. Начиная с января 1938 года, в кадровой политике все более и более доминирует клановый принцип.

Кроме того, выяснилось, что региональное руководство разделилось и по вопросу о том, что является приоритетной задачей: «чистка» в номенклатуре или репрессии против широких слоев населения.

Если различать «чистку» и «террор», то выясниться, что у этих процессов совершенно разная динамика. «Чистка» началась на рубеже 1936-1937 года и практически везде закончилась весной – в начале лета 1938 года. «Террор» начался летом 1937 и продолжался до осени 1938 года. Другими словами, решение о прекращении репрессий, которое ясно было озвучено весной 1938 года – не было выполнено. Это означает, что если за «чисткой» контроль со стороны Политбюро осуществлялся, то за «большим террором» реального контроля нет было. Летом 1938 года массовый террор продолжали прежде всего представители «ежовцев» и «северокавказцев».

Выяснив это, я должен был сделать попытку как-то объяснить «дела» «словами». Первое предположение заключалось в том, что непрекращающийся размах «террора» именно в тех регионах, где у власти находились «ежовцы» и «северокавказцы» можно объяснить в первую очередь убежденностью в том, что их поддержит руководство наркомата - Ежов и Фриновский.

Затем я с удивлением выяснил, что Берия и Гоглидзе в Грузии расставили акценты в репрессиях совершенно иначе: самый большие цифры в ходе «чистки» и относительная пассивность при проведении «массовых операций».

Трудно удержаться от искушения именно этим объяснить то, что для смены Ежова и Фриновского был выбран как раз группа Берия. Другие факторы – «грузин», «доверие Сталина» - выступают скорее как лежащие на поверхности детали. Видимо, следует говорить о другом – Берия точнее понимал замысел Сталина, которого чистка номенклатуры интересовала намного больше, чем массовые операции (особенно кулацкая).

Здесь я вынужден был задаться вопросом – а почему собственно началась «кулацкая операция». К сожалению, мнение историков к которым я отношусь с огромным уважением (О. Хлевнюк, Н.Петров и др.) не могло меня убедить. Нет никаких оснований считать, как это пишет Н.Петров, что «без сомнений Большой террор был тщательно продуман Сталином и его штабом» [46, 225]. Весной 1937 года на пленуме ЦК Ежов говорит, что время массовых операций прошло – он явно ничего не знает о том, что они начнутся уже летом. Собственно Петров и сам признает, что решение было принято только в конце июня 1937 года. Какое уж тут «тщательное продумывание». Когда в июле 1937 появилось постановление Политбюро, то выяснилось, что в половине регионов нет реального учета «контрреволюционного элемента», подлежащего репрессиям. Но меня интересовал не столько вопрос о том, почему Сталин изменил свое мнение и пошел на «большой террор». Важно было выяснить другое – почему часть руководства НКВД, продолжала его весной-летом 1938 года, несмотря на то, что вождь явно терял к этому интерес.

Можно предполагать, опираясь на историю развития клана «северокавказцев», что их позиция была самостоятельной и осознанной. Они не верили в силы партийного руководства, исповедовали, прежде всего, чекистскую (а скорее всего «клановую») солидарность, считали главным инструментом власти – насилие. Кроме того, они считали, что развитие террора приведет их к власти. «Массовые операции» стали инструментом политического возвышения руководства НКВД. Если бы «северокавказцы» и «ежовцы» сохранили свое лидирующее положение в наркомате в 1939 г. необходимости в продолжении и «кулацкой», и «национальных» операций уже не было. Начался плавный переход чекистов к руководству основных наркоматов, к руководству регионами. Чекисты стали бы возможно наиболее влиятельно группой в НКВД.

Насколько эта активность чекистов была санкционирована Сталиным, входила в его планы?

Политическое руководство страны пыталось контролировать руководство НКВД. Во - первых, через систему утверждения «расстрельных списков» членами Политбюро. Во-вторых, через личное контроль Сталина за ходом расследования по наиболее важным делам. В – третьих, динамика репрессий в значительной степени зависела от позиции высшего политического руководства страны.

Однако, «пыталось контролировать» и «контролировало» не одно и то же.

В 1936-1938 гг. Сталин санкционировал несколько поворотов во внутренней политике СССР

- Август-сентябрь 1936 г. – удар по правым. Завершение этого курса февральско - мартовский пленум 1937 г.,

- март – июнь 1937 г. удар по ЦК,

- июль 1937 – июль 1938 массовые операции,

- август 1938 – завершение - апрель 1939.

Подчеркнем каждый раз мы имеем дело с разными курсами. Общее в них только одно – инструмент политики является террор, но целевые группы репрессий разные.

В первом случае удар переносится с «троцкистов» и «зиновьевцев» по «правым». Общее у них в том, что обе группы могут быть отнесены к категории «старых большевиков» и «противников Сталина» (в прошлом). Теоретически Сталин мог допускать, что они объединятся вместе против него. Но следует учитывать, что в 20ые гг «правые» и «троцкисты» - противники. Блок между «оппозицией» и «правыми» так и не сложился в 1929 г.

Второй поворот произошел, когда удар НКВД был нанесен по ЦК, избранному на XVII съезде. В апреле – июне 1937 г. было арестовано большинство членов ЦК. Эти люди никак не могут считаться «ленинской гвардией» и они не были противниками Сталина в 20-ые. Почему удар был нанесен по этой группе?

Третий поворот произошел в июле 1937 г. – это переход к массовым операциям. До этого основной удар наносился по интеллигенции и номенклатуре. Размах арестов был относительно ограничен. С августа (в некоторых регионах со второй половины июля) ситуация качественно меняется и количество репрессированных увеличивается на порядок. Почему вдруг в этих людях увидели врагов? Зачем потребовались массовые операции?

Наконец, осенью 1938 года Сталин взял курс на уничтожение руководства НКВД. Почему он вдруг перестал доверять этим людям, в надежности которых раньше не сомневался? С их помощью он уничтожил руководство РККА, фактически двенадцать-пятнадцать месяцев НКВД являлась самой влиятельной силовой структурой в стране. Почему было принято решение изменить положение дел? Понятно, перед началом второй мировой войны (а Сталин вообще считал, что она уже идет) – РККА представлялась ему не менее важной организацией, чем НКВД. Наоборот - более важной. Понятно, что он мучительно должен был переживать зависимость от НКВД. Но почему чистильщиков уничтожили? В чем была их опасность?

Повторюсь – общее на каждом этапе – открытое применение репрессий, но различается объект преследования. Власть прибегает к террору, когда сталкивается с опасностью. Актуальной или потенциальной, реальной или кажущейся. Иными словами мы можем сделать вывод, что в сознании Сталина и его ближайшего окружения «угрозы» в 1936-1939 менялись следующим образом. Сначала угрозой были «троцкисты», затем «правые», затем значительная часть ЦК и номенклатуры, затем этнические меньшинства и бывшие кулаки, затем чекисты. Причем угрозы накладывались друг на друга и по времени и содержательно. В чем причины этой эволюции?

Позиция изложенная в этой книге основана на убеждении, что первоначально целостного плана репрессий у Сталина не было. «Сумбур вместо музыки». Этот образ, возникший в 1936 году можно отнести не только к культуре, но и к политике. Первоначально сам Сталин однозначно ощущал угрозу только от «троцкистов» и именно их считал своими врагами. «Правые» оказались под ударом в значительной степени под влиянием Кагановича и Ежова. Другие целевые группы оказались жертвой репрессий в результате «импровизации», в действительности – под влиянием на Сталина информации поступившей от руководства НКВД. Репрессии против «троцкистов» вызвали пассивное осуждение части номенклатурных работников, которые увидели в этом нарушение неписанных законов: «коммунистов расстреливать нельзя».

Следующий виток репрессий - разоблачение «заговора Тухачевского», произошел под сильным влиянием той информации, которую вождь получил от НКВД. Тухачевского обвиняли в том, что он скрыл свои контакты с немцами и с белыми (точнее рассказал не обо всех контактах). Сталин существенно переоценивает степень самостоятельности группы Тухачевского, ему «показалось», что он столкнулся с «заговором». Источником этой дезинформации было руководство ИНО, которое поддержали Ежов и Фриновский

Затем, в июле 1937 года Политбюро приняло решение о нанесении удара по бывшим кулакам на основании информации, в которой реальная угроза была преувеличена. Вождь существенно преувеличивает и угрозы со стороны «пятой колонны», со стороны «антисоветских элементов». Говоря оперативным языком, он действует на основе неверной информации (дезинформации). Говоря обыденным языком – им двигает страх. Этот страх возник на основе информации, которую он получил от руководителей спецслужб. Источником дезинформации которая напугала Сталина было руководство НКВД. Фактически это означает, что он выступило как относительно самостоятельная политическая сила. Стало становиться субъектом политического процесса. В условиях тоталитарного режима ситуация, когда тот или иной политик или организационная структура выходят из-под контроля воспринимается и интерпретируется как «заговор». Поэтому с весны (с лета?)1938 года Сталин должен видеть в чекистах «заговорщиков».

Но предположим, что я ошибаюсь и никакой самостоятельности руководства НКВД не было. Предположим, что только воля Сталина стоит за всеми колебаниями политического курса в 1936-1938 гг. и ход репрессий является результатом спланированной политики. При этой интерпретации можно попытаться объяснить события 1937 года, но трудно понять, что происходило в первой половине 1938 г. Если Сталин действительно спланировал и размах «чистки» и переход к массовым операциям, то непонятно, зачем нужно неоднократно менять собственные решения. Как мы видели сначала принимается решение закончить и кулацкую, и национальные операции в декабре 1937, затем устанавливается новая дата – апрель 1938, а затем и она продлевается до осени 1938 года. Причем каждый раз решение принимается на уровне Политбюро и именно решение высшего политического органа приходится корректировать. Неужели и это входит в первоначальный план? Зачем? При этом следует помнить, что продолжалась кулацкая операция не во всех регионах. Иными словами в глазах Сталина это должно было означать, что руководство НКВД в этих регионах, либо не способно реализовать политику в установленные сроки, либо не хочет этого. «Либо он тупица, либо подозрительный человек", - сказал Сталин на пленуме 1937 году по поводу другого чекиста, но убежден, что слова его запомнили «Глупость или предательство» - старая альтернатива российской истории…

Именно в этот момент с весны 1938 года недовольство Сталина руководством наркомата становится все более заметным. У него возникает ощущение, что инструмент вышел из-под контроля. А кто они – «глупцы» или «заговорщики»? Как узнать? Повторяю, - это проверка альтернативной интерпретации, но и она приводит нас к тому же результату: в первой половине 1938 года аппарат НКВД вышел из под контроля. Иными словами есть именно «загадка 1938 года» (а не только «1937»).

Сталин видимо начинает опасаться, что чекисты выходят из-под контроля и готовит превентивный удар. Самый сильный его противник - Фриновский - отправляется на Дальний Восток, «отражать нападение Японии». В Москву вызывает Берия, который должен ликвидировать «заговор в НКВД».

Сказанное выше не является попыткой «обелить» Сталина, переложить ответственность за гибель сотен тысяч людей на «исполнителей».

Просто надо точнее определиться какой меркой мы пытаемся судить ту эпоху. Если мы руководствуемся нашими современными представлениями о гуманности и правосудии, то нет принципиальной разницы в том уничтожено ли по приказу Сталина сто тысяч, пятьсот тысяч или семьсот тысяч. Это все равно страшное преступление, за которое придется отвечать. Наоборот, попытка видеть во всем только волю Сталина выгодна тем, кто хотел бы заявить, что можно просто выполнять преступный приказ. Но это публицистика. Историк же должен соотносить поступки не с нашими нынешними представлениями, а с представлениями, господствующими в том обществе, которое они изучают. Рискну высказать свое мнение по этому вопросу. Сталин не руководствовался христианской нравственностью и не судил себя с ее позиций. Всего несколько раз он прямо или косвенно признавал свои ошибки – во время коллективизации («головокружение от успехов»), в 1936 («на 4 года опоздали с разоблачением троцкистского заговора»), в 1945 («пропустили удар Гитлера в начале войны»). Главными грехами он считал глупость и трусость (слабость воли) и их не прощал себе. Но тогда как оценить ошибочные решения, принятые на основе страха? Иными словами, Сталин виновен именно по его критериям.

Но не Сталин является темой этого исследования, а руководители НКВД. Что думали они? Был ли заговор на самом деле?

Точный ответ на этот вопрос должен учитывать фактор времени? Если был, то когда именно? Можно довольно точно утверждать, что весной 1938 года деятельность руководства НКВД вышла из-под контроля Сталина. В политических реалиях СССР 30-ых гг. это означает «заговор». Были ли они ими субъективно, планировали ли какие-то шаги по смене политического режима или устранению вождя? Более того, они понимали, что если Сталин решит, что ошибался, то не простит этого никогда, тем, кто его «обманул». Не простит потому, что это значит, он не проявил ума и силы воли.

Убежден, что ни Фриновский, ни Евдокимов, ни Бельский, ни Берман не стали бы ждать, как их уничтожат, вопрос заключается в другом – понимали ли они реальные намерения Хозяина. Летом 1938 он был полностью в их руках. «Северокавказцы» не просто контролировали ГУГБ и часть регионов страны (Дальний Восток, Иркутскую область, Красноярский край, Азербайджан, Горьковскую область, и др.). «Северокавказцы» контролировали отдел охраны и спецотдел и могли ликвидировать вождя (да и других членов Политбюро) практически без труда. Они не сделали этого просто потому что еще не поняли, что это надо сделать - «сейчас или никогда». Вероятно именно для того, чтобы не дать им нанести удар Сталин и отправил на Дальний Восток ключевого игрока – Михаила Петровича Фриновского. Воспользовавшись двухмесячной паузой он вызвал из Грузии Берия. Осенью 1938 (после ареста Алехина) уничтожить Сталина также легко как раньше было уже нельзя. На этом этапе реальные планы вождя были уже понятны чекистам, но возможности для контрудара были ограничены: Ежов пил, а Фриновского уже не было в наркомате. Спасти их на этом этапе мог только открытый террористический акт. Конечно, ноябрьские праздники – самый удачный момент для этого. Трудно сказать планировали ли они его реально, но хотя бы обсудить такую возможность были должны. После ареста Дагина реальных шансов на победу у чекистов уже не было.