Общим является мотивация приказов

В тексте приказа 1930 года:

«В целях наиболее организованного проведения ликвидации кулачества как класса и решительного подавления всяких попыток противодействия со сторо­ны кулаков мероприятиям советской власти …в самое ближайшее время кулаку, особенно его наиболее богатой и активной, контрреволюционной части, — должен быть нанесен сокрушитель­ный удар».

В тексте приказ 1937 года:

«Как установлено, все эти антисоветские элементы являются главными зачинщиками всякого рода антисоветских и диверсионных преступлений, как в колхозах и совхозах, так и на транспорте и в некоторых областях промышленности…Перед органами государственной безопасности стоит задача — самым беспощадным образом разгромить всю эту банду антисоветских элементов, защитить трудящийся советский народ от их контрреволюционных происков и, наконец, раз и навсегда покончить с их подлой подрывной работой против основ советского государства».

То есть приказ 1937 года продолжает приказ 1930. Тогда был нанесен «сокрушительный удар», сейчас – «покончить раз и навсегда».

Ядро репрессированных - кулаки, но сопровождается ударом по всей контрреволюции.

В 1930 году:

«Удар по кулацкому активу должен дезорганизовать и обезвредить все кулачество…Для наиболее быстрого и безболезненного проведения кампании по высе­лениям кулаков и их семейств, — в первую очередь необходимо, чтобы наши органы решительно и немедленно ликвидировали все действующие контррево­люционные кулацко-белогвардейские и бандитские кадры и, особенно, со­зданные ими и оформленные контрреволюционные организации, группировки и банды».

В результате целевые группы могут трактоваться широко:

«1) Кулаки — наиболее махровые и активные, противодействующие и сры­вающие мероприятия партии и власти по социалистической реконструкции хозяйства. Кулаки — бегущие из районов постоянного жительства и уходящие в подполье, особенно блокирующиеся с активными белогвардейцами и бандитами.

2) Кулаки — активные белогвардейцы, повстанцы, бывшие бандиты бывшие белые офицеры, репатрианты, бывшие активные каратели и проявляющие сейчас контрреволюционную активность, особенно организационного порядка.

3) Кулаки — активные члены церковных советов, всякого рода религиозных, сектантских общин и групп, активно проявляющие себя.

4) Кулаки — наиболее богатые, ростовщики, спекулянты, разрушающие cвои хозяйства, бывшие помещики и крупные земельные собственники».

Схожим образом в приказе 1937 года:

«1. КОНТИНГЕНТЫ, ПОДЛЕЖАЩИЕ РЕПРЕССИИ.

1. Бывшие кулаки, вернувшиеся после отбытия наказания и продолжающие вести активную антисоветскую подрывную деятельность.

2. Бывшие кулаки, бежавшие из лагерей или трудпоселков, а также кулаки, скрывшиеся от раскулачивания, которые ведут антисоветскую деятельность.

3. Бывшие кулаки и социально опасные элементы, состоявшие в повстанческих, фашистских, террористических и бандитских формированиях, отбывшие наказание, скрывшиеся от репрессий или бежавшие из мест заключения и возобновившие свою антисоветскую преступную деятельность.

4. Члены антисоветских партий (эсеры, грузмеки, муссаватисты, иттихадисты и дашнаки), бывшие белые, жандармы, чиновники, каратели, бандиты, бандпособники, переправщики, реэмигранты, скрывшиеся от репрессий, бежавшие из мест заключения и продолжающие вести активную антисоветскую деятельность.

5. Изобличенные следственными и проверенными агентурными материалами наиболее враждебные и активные участники ликвидируемых сейчас казачье-белогвардейских повстанческих организаций, фашистских, террористических и шпионско-диверсионных контрреволюционных формирований.

Репрессированию подлежат также элементы этой категории, содержащиеся в данное время под стражей, следствие по делам которых закончено, но дела еще судебными органами не рассмотрены.

6. Наиболее активные антисоветские элементы из бывших кулаков, карателей, бандитов, белых, сектантских активистов, церковников и прочих, которые содержатся сейчас в тюрьмах, лагерях, трудовых поселках и колониях и продолжают вести там активную антисоветскую подрывную работу.

7. Уголовники (бандиты, грабители, воры-рецидивисты, контрабандисты-профессионалы, аферисты-рецидивисты, скотоконокрады), ведущие преступную деятельность и связанные с преступной средой.

Репрессированию подлежат также элементы этой категории, которые содержатся в данное время под стражей, следствие по делам которых закончено, но дела еще судебными органами не рассмотрены.

8. Уголовные элементы, находящиеся в лагерях и трудпоселках и ведущие в них преступную деятельность.

9. Репрессии подлежат все перечисленные выше контингенты, находящиеся в данный момент в деревне — в колхозах, совхозах, сельско-хозяйственных предприятиях и в городе — на промышленных и торговых предприятиях, транспорте, в советских учреждениях и на строительстве.»

В 1930 году репрессированные делились на две категории:

2) Массовое выселение (в первую очередь из районов сплошной коллекти­визации и погранполосы) наиболее богатых кулаков (бывших помещиков, полупомещиков, местных кулацких авторитетов и всего кулацкого кадра, из которых формируется контрреволюционный актив, кулацкого антисоветского актива церковников и сектантов) и их семейств в отдаленные северные районы СССР и конфискации их имущества. (Вторая категория.)»

Аналогично и в 1937 году:

а) к первой категории относятся все наиболее враждебные из перечисленных выше элементов. Они подлежат немедленному аресту и, по рассмотрении их дел на тройках — РАССТРЕЛУ.

б) ко второй категории относятся все остальные менее активные, но все же враждебные элементы. Они подлежат аресту и заключению в лагеря на срок от 8 до 10 лет, а наиболее злостные и социально опасные из них, заключению на те же сроки в тюрьмы по определению тройки».

Приказы устанавливают лимиты на репрессии

В приказе 1930 года лимиты установлены для 9 больших регионов: Украина, Северный Кавказ, Средняя Волга, ЦЧО, Нижняя Волга, Белоруссия, Урал, Сибирь, Казахстан и по 1 и по 2 категории. Причем по первой лимит установлен в количестве расстрелянных, то учет высылаемых строится в количестве семей.

1930год

Аналогично и приказ 1937 года предусматривает внесудебную расправу через тройки во главе: «Нарком внутренних дел, начальник управления или областного отдела НКВД рассматривает список и дает санкцию на арест перечисленных в нем лиц.».

Именно поэтому приказ 00447 не содержит развернутого идейно-политического обоснования. Предполагается, что исполнители и так все понимают.

Кроме того, в ряде случаев совпал даже персональный состав исполнителей: Эйхе, Реденс, Каруцкий…

«Поставленные задачи … только тогда, когда задачи эти будут органически связаны с процессом массовой коллективизации».

Никакого изменения отношений собственности в 1937 году не предусмотрено.

Политическим обеспечением. Приказ 1930 года планируется проводить при поддержке населения: «только при условии безусловной поддержки их основной батрацко-бедняцкой и середняцкой массы».Так, например, «выселение кулаков на местах (в населенных пунктах) проводится силами местного партийного, комсомольского, советского, рабочего и батрацко-бедняцкого актива. Соответственное распределение и степень использования этих сил — определяется на местах. Вопросы доставки выселяемых на сборные пункты — также разрешается этими силами».

Никакого участия населения в реализации приказа 1937 не предусмотрено.

В 1930 году предписывалось немедленно создать в ПП ОГПУ тройки с представителями от край­кома ВКП(б) и Прокуратуры. Состав тройки выслать на утверждение Коллегии ОГПУ.

В 1937 году тройка утверждалась также приказом НКВД, но обычно включала в себя не просто «представителей», а именно первых лиц в регионах – первых секретарей и прокуроров. Другими словами участие партийных органов и прокуратуры в осуществлении приказа более прямое.

Размах репрессий.

Приказ 1930 года предполагает 50-60 тыс. по 1 категории и сотни тысяч - по второй.

1 категория

Украина — 15 000

Северный Кавказ — 6—8 000

Средняя Волга — 3—4 000

ЦЧО - 3-5 000

Нижняя Волга — 4—6 000

Белоруссия — 4—5 000

Урал - 4-5 000

Сибирь - 5-6 000

Казахстан — 5—6 000

2 категория

1) УССР выселяются 30—35 тыс. семейств

2) Северный Кавказ и Дагестан 20 тыс.

3) Средне-Волжский край 8—10 тыс.

4) ЦЧО 10-15 тыс.

5) Нижне-Волжский край 10—12 тыс.

6) Белоруссия 6—7 тыс.

7) Сибирь 25 тыс.

8) Урал 10-15 тыс.

9) Казахстан 10—15 тыс.

Всего 130-155 тыс. семей.

Здесь же уместно заметить, что первая категория в 1930 не предусматривала обязательно ВМН, но допускала заключение в лагерь, вторая категория в 1930 году предусматривала выселение (статус спецпереселенца), а вторая категория в 1937 – заключение в лагерь.

Учет лиц, подлежащих репрессии в 1937 году более точный: нет амплитуды в 1-2 тыс. расстрелянных и 1-5 тыс. семей по 2 категории.

Иными словами репрессии в 1930-33 году носили более массовый характер и были менее жестокими. Соотношение первой и второй категории в 1930 1:8 - 1 : 10. В 1937 году на практике как, мы помним, было вообще 1:1. Приговорены к ВМН тройками в 1930-1931 гг. более 28 тыс., а в 1937-1938 гг. в 13 раз больше.

Этот вывод подтверждается и рассказами очевидцев:

Выслушаем свидетельство чекиста из Западной Сибири Егорова: «Первое указание о подготовке массовой операции мы получили по НКВД СССР в июле 1937 г. Эта директива обязывала нас составить списки на весь контрреволюционный элемент из социально чуждой среды и весь уголовный рецидив, представляющий из себя социальную опасность для общества» [20, 311]. То есть приказ№00447 был воспринят именно как решение нанести удар по социально-чуждой среде.

«Последующий смысл всех директивных установок руководства управления НКВД, даваемых на совещаниях и при докладах, сводился к необходимости весь оперативный контингент,… свести в разные по названиям, но единые по своим целям контрреволюционные организации, связанные с иностранными разведками враждебных нам стран и белоэмигрантскими центрами за границей»[ 56, 311].

Зачем это? Приказ не предусматривал этого, зачем превращать беглых кулаков в шпионов? И Егоров разъясняет зачем: «Оперативный состав органов, восприняв эти установки как прямую физическую ликвидацию всей контрреволюции, в том числе и пассивной, но являющейся базой для различных контрреволюционных формирований».

То есть, если представить бежавших кулаков, бывших меньшевиков кадетов вместе с ссыльными епископами «единой контрреволюционной организацией, связанной с внешней разведкой», - то последует их «физическая ликвидация»! Так рассуждали сотрудники органов.

Оперативный состав «деятельно следуя этим директивам, приступил к их реализации с полным сознанием исторической необходимости очистить нашу страну от этого контингента» [56, 311]. Вот! «Историческая необходимость очистить страну». Это подтверждает версию «зачистки» («социальной инженерии»)[74, 224].

Вспомним, что репрессии 1937-1938 гг. дело рук тех, кто получил ведомственные награды (звание Почетного чекиста) именно в период подготовки и осуществления великого перелома 1927-1934 гг. Наверное, не случайно, что именно они в 1937-1938 гг. активно включились в массовые операции. «Кулацкая операция», - попытка обеспечить завершение социалистической модернизации физическим уничтожением тех групп населения, которые не принимали ценностей нового общества. Решить эту задачу должны были, прежде всего, силовые структуры. В этой ситуации многие руководители НКВД сознательно или стихийно выбрали тактику широкого разворачивания массовых операций, и потому что видели в это способ продемонстрировать свою лояльность, и потому что эти операции контролируются намного меньше. Существование в регионе широкого контрреволюционного заговора выводит местное чекистское руководство из под контроля прокуратуры и партийных комитетов и оправдывает его чрезвычайные полномочия.

ОТСТУПЛЕНИЕ – 1 : ПОПЫТКА УНИЧТОЖИТЬ ЦЕРКОВЬ .

А на кого пытались направить удар руководители НКВД?

Исследователи истории Церкви утверждают, что репрессии против христиан в 1937-38 гг. далеко превзошли по размаху все предшествующие: «церковников и сектантов» в 1937 году репрессировано 37 331 человек, а в1938 – 13 438 [56, 660]. Это без учета мусульманского духовенства, которое шло чаще всего как «националистическая пан-исламистская контрреволюция». Если верить этой цифре, то доля духовенства в массовых репрессиях 1937-1938 гг. – более 3%. (всего в этой справке говорится о репрессиях более чем 1 575 тыс. человек) Другие исследования называют цифры в 2-3 раза больше. Надо учитывать, что верующих и священников могли привлекать и за «к.-р. агитацию», и за «повстанческую к.-р.».

Многие историки связывают этот разгром с тем, что перепись 1937 года выявила сохранившиеся силу религиозные чувства советских граждан. «Вопрос о религии возник в переписном листе (речь идет о переписи 1937 года – Л.Н.) на самом последнем этапе» [9, 17] С точки зрения исследователей переписи 1937 года, этот вопрос появился благодаря вмешательству политического руководства: «По всей вероятности, он был внесен туда по инициативе Сталина. И потому что он остался в переписном листе вопреки правилам статистики, ясно, что противиться его внесению организаторы переписи не могли» [45, 17]. Может быть, действительно по инициативе Сталина, может кого-то другого из членов Политбюро. В любом случае в результате, с точки зрения официальной идеологии, получилось очень плохо: « – 60% жителей села и 30% жителей города на переписи определили себя верующими». «Получается, что все социально-экономические преобразования, вся культурно-идеологическая работа не дали результата! «Пережиток прошлого» - религия - все равно сохранились. Бытие изменилось, а сознание нет, может быть надо ему помочь, сознанию? Добить врага…»[74, 221-222 ].

Действительно еще в начале 1937 года начались репрессии против архиереев, находившихся в оппозиции митрополиту Сергию. 3 февраля 1937 епископ Герман (Ряшенцев) арестован в с.Кочпон (место ссылки) и вывезен в Сыктывкарскую тюрьму, затем 15 сентября 1937 расстрелян в Сыктывкарской тюрьме в рамках «кулацкой операции». Еще 14 апреля 1937 епископ Арсений (Жадановский) арестован в с. Котельники Московской области расстрелян 27 сентября 1937 в Бутово.

Выше уже говорилось о том, как руководитель УНКВД Омской области Салынь не соглашался с лимитами, которые ему спустили из Москвы. При этом надо иметь ввиду, что еще до выхода постановления Политбюро о «массовых операциях» в городе Ишим в ночь с 23 на 24 июня были арестованы все священники (в том числе и бывшие). Всего семьдесят пять человек, из них центральная фигура – епископ Серафим Звездинский (его расстреляют в Омске 26 августа). В тот же день 23 июня 1937 — арестован в г. Бирске (Башкирия) епископ Волынский и Житомирский Аверкий (Кедров), расстрелян 27 ноября 1937 г.

На следующий день за сотни километров в Казахстане (в ссылке) был арестован один из противников митрополита Сергия епископ Иосиф Петровых (расстрелян 20 ноября).

Одновременно началось дело «даниловского братства» по которому в Сыктывкаре (в ссылке) снова был арестован епископ Федор (Поздеевский). В июне он уже давал показания, 23 октября 1937 приговорен к ВМН, расстрелян в Ивановской тюрьме.

Вряд ли все это было случайное совпадение. Впечатление, что разгром 1937-1938 гг. готовился заранее и еще в начале 1937 года в разных регионах страны работа шла именно в этом направлении.

Однако сразу хочется обратить внимание, что в приказе №00447 при перечислении «контингентов, подлежащих репрессии», священники упоминаются только в конце шестого пункта:

«Наиболее активные антисоветские элементы из бывших кулаков, карателей, бандитов, белых, сектантских активистов, церковников и прочих, которые содержаться сейчас в тюрьмах, лагерях, трудовых поселках и колониях и продолжают вести там активную антисоветскую подрывную работу».

Священники идут после «кулаков, карателей, бандитов, белых» и только те, кто уже находится в местах лишения свободы.

Как видно первоначально тотальные аресты духовенства не планировались. В июле 1937 года НКВД интересовали только те, кто к тому времени уже был арестован. Означает ли это, что аресты духовенства начались не как приказ Центра, а как инициатива местных органов НКВД.? Примерно так ситуация выглядит в докладной записке Ежова.

Как уже говорилось, 8 сентября 1937г он направил И. В. СТАЛИНУ СПЕЦСООБЩЕНИЕ № 59750 О ПЕРВЫХ ИТОГАХ ОПЕРАЦИИ ПО РЕПРЕССИРОВАНИЮ АНТИСОВЕТСКИХ ЭЛЕМЕНТОВ

По этому документу видно, что власть меняет свою политику по отношению к священникам. В нем уже во втором пункте говорится о том, что по показаниям арестованных на 1 сентября 1937 вскрыто и ликвидируется:

«Церковно – сектантских повстанческих и фашистских групп и организаций 43 с числом участников 710 человек». Причем они, с точки зрения наркома, стоят по значимости уже на втором месте. Ежов прямо пишет о новом направлении оперативного поиска: «Заслуживает серьезного внимания наличие, выявляемого сейчас, широкого церковно-сектантского повстанческого подполья»[56, 340]. Еще месяц назад вопрос так не стоял.

Но кто и где начал аресты церковников? Спецсообщение Ежова дает ответ на этот вопрос: «Большое количество церковно-сектантских контрреволюционных формирований вскрывается в Западной, Горьковской, Московской, Свердловской и других областях». То есть началось все в нескольких областях, под руководством Реденса, Каруцкого, Лаврушина и Дмитриева.

Анализ книг памяти в целом подтверждает подтверждает эту картину. В ряде регионов массовые аресты духовенства начались уже в августе 1937 года. Напомним, в августе 1937 должны были быть арестованы наиболее опасные «враги», которые приговариваются к ВМН.

В Горьковской области аресты духовенства начались уже в августе. Подчеркнем – не расстрелы арестованных священников (как это предполагалось текстом приказа), а аресты и расстрелы, тех, кто был на свободе. В августе – 140 человек (15% арестованных), в сентябре – 107 (18% арестованных), в октябре – 269 (18%), в ноябре – 404 (28%). «В Горьковской области ликвидируется церковно-монархическая организация бывшего кулака монаха САВИНА. Организация охватывала несколько районов области и состояла из бывших кулаков, бродячих попов, монахов «странников», кликуш и т.п. Связь между членами организации поддерживалась через странствующих монашек»[56 ,340-341]. Конечно, наиболее вероятная причина репрессий – несмотря на закрытие Саровской обители, духовное влияние ее на область сохранялось десятилетия.

В Смоленской области: в июле 33 человека (8% арестованных), в августе 18 (7%), в сентябре – 40 (6%), в октябре – 62 (9%) и в ноябре – 64 (7%).

В Московской области в августе 85 человека (4% арестованных), в сентябре – 71 (5% арестованных), в октябре – 75 ч(9%), в ноябре – 143 (13%). Анализ хода репрессий по районам выявил, что аресты начались сначала в Москве и Кунцевском районе области (возможно, сыграла свою роль наличие дачи Сталина), затем распространились на другие районы. Самые серьезные репрессии прошли в Загорском (Троице-Сергиевском районе).

В 1937-38 году в районе за религиозную деятельность было расстреляно 28 человек. Анализ персонального состава репрессированных выявил ряд особенностей. Во-первых, в Загорске расстреляно больше, чем в других районах Московской области. Во-вторых, в нем арестовано значительно больше монахов, их примерно 54 %, в то время как в других районах их заметно меньше. Это объясняется наличием Троице - Сергиевой лавры. Вместе с тем, выяснилось, что репрессии в Загорске имеют еще одну особенность: в этом районе есть 2 пика репрессий, ноябрь 37 и январь 38 года. В других районах же репрессии обычно проходят только в 1937 году. Во время анализа выяснилось, что пик репрессий у всех четырех районов приходился на осень 1937 года. Осенью 1937 года в Загорске было репрессировано 48 %, а в Волокаламске 54 %, зато в январе 1938 года в Загорске было арестовано 36 процентов людей, а в Волокаламске 0,8 %.

Приведу пример из материалов дела настоятеля Троице-Сергиевой лавры (закрытой еще в 1922 году) архимандрита Кронида ( Любимова). По мнению следствия, в Загорске возникла община монархически настроенных монахов бывшей Троице-Сергиевой Лавры, в том числе и вернувшихся из ссылки, «к которым примкнула и наиболее реакционная часть загорского духовенства». Крониду было поставлено в вину идейное руководство этой «контрреволюционной группировкой»[74, 222].

Монахи продолжали собираться на богослужения в храмах: «в церкви Петра и Павла, а после закрытия – в церкви Кукуевского кладбища; открывались филиалы нелегального монастыря на домах, как, например, в доме бывшего крупного загорского домовладельца и торговца Сычева Николая Михайловича, где проживало 6 монахов и монашки в маленьких комнатах- подобиях келий во главе с “прозорливцем” старцем Ипполитом игуменом – Мониным Николаем Ильичем, бывшим купцом первой гильдии».

Подсудимый и его последователи, говорилось в материалах дела, оказывали содействие монахам, вернувшимся из ссылки, их устраивали служителями в церкви города и района. Фактически лавра продолжала жить, как монастырь, сохраняя лаврский уставной порядок. На следствии архимандрит Кронид не отрицал, что является по убеждению монархистом и считает советскую власть, посланную православному народу как «испытание его веры в Промысел Божий». Обвиняемый не отрицал, что его посещали монахи из Троице - Сергиевой лавры, но «как бывшего наместника, руководителя, за советом».

В феврале 1938 г. в Киеве Ежов, упрекая местных чекистов, что они плохо вскрывают «контрреволюционные центры» говорит: «Вот возьмите, я не помню кто-то из товарищей мне докладывал, когда они начали новый учет проводить, то оказалось, что у него живыми еще ходят 7 или 8 архимандритов, работают на работе 20 или 25 архимандритов, потoм всяких монахов до чертиков. Все это что показывает? Почему этих людей не перестреляли давно? Это же все-таки не что-нибудь такое, как говориться, а архимандрит все-таки. (Смех). Это же организаторы, завтра они начнут что-нибудь затевать». Показательно, что Ежов уже не ставит вопрос о необходимости выяснить занимались ли эти люди реальной антисоветcкой деятельностью, хотели ли они это делать, да и могли ли, например, в силу возраста. Позиция простая: «Почему этих людей не перестреляли давно?». Примерно через 20 минут он будет говорить другое: «…У вас взяты на учет исключенные из партии. Признак – исключение из партии - еще не говорит о необходимости чекистского репрессирования. Это не является признаком необходимости репрессировать. У нас в законе нет такого…» [86, 331,334]

Можно подумать, что «в законе есть - перестрелять архимандритов».

Так или иначе, но, возможно, эти слова Ежова стали толчком к тому, что репрессии против верующих продолжались и в 1938 году. Иными словами, региональные чекистские руководители сами обнаружили новую целевую группу, которой не было в приказе №00447 и нанесли по ней удар. Затем их инициатива была распространена на всю страну.

В итоге к лету 1939 года на свободе оставалось несколько епископов. Исследователи спорят о количестве оставшихся открытыми храмов: одна, две, три сотни. В любом случае, если мы определим примерное количество православных в 60-70 миллионов, то получится один храм на 300-500 тыс. верующих (подчеркнем, не населения, а именно верующих). Практически ничего. По сравнению с концом 20-ых количество, храмов сократилось в 100 раз!

Однако, уничтожить совсем Церковь и теперь не удалось.

На этот раз вместо цифр просто приведу несколько примеров, лучше всего иллюстрирующих мою мысль..

Еще 1 мая 1936 года в деревне Горушка близ Петушков под Владимиром был арестован (с 1922 - года одиннадцатый раз!) один из наиболее авторитетных руководителей «катакомбной» Церкви епископ Афанасий (Сахаров). Он был приговорен к 5 годам ИТЛ и летом был направлен в Беломорско-Балтийский лагерь. 1937 год застал его в Медвежьегорске. Арестованный за контрреволюцию епископ, один из лидеров движения «непоминающих», конечно, он – кандидат на расстрел в ходе кулацкой операции. В 1937-1938 гг. его четыре раза помещали в штрафизолятор, камеру усиленного режима. Но так и не расстреляли.

Сам владыка вспоминал потом, что он провел «на епархиальном служении 33 месяца; на свободе, не у дел — 32 месяца; в изгнании — 76, в узах и горьких работах — 252 месяца». Но выжил…

К началу войны в Подмосковье действовало не менее 10 катакомбных священнослужителей [107, 249]. Часть из них признавала духовный авторитет епископа Афанасия (Сахарова). Во главе загорской общины стоял отец Серафим (Михаил Сергеевич Битюков). С 1928 года он скрывлся в комнатке маленького деревянного домика – арестовать священника не смогли. Его духовные дети приезжали туда, именно архимандрит Серафим крестил мать будущего о.Александра Меня.

Еще в 30-ые архимандрит Кронид (Любимов) предполагал, что и его арест не за горами. И он избрал молодого загорского учителя Тихона Пелиха (в 60-70 гг. XX в. известный священник), которому доверил стать хранителем антиминса из Успенского собора Лавры. со словами: «Храни, он нужен будет».

Когда в пасхальные дни 1946 года, в Лавре было возобнов­лено богослужение, у тогдашнего настоятеля оби­тели архимандрита Гурия было много хлопот, приводили в надлежа­щий вид Успенский собор. «В куполах — из окон сосульки, слой пыли на всем, ни подсвечника, ни аналоя — пустота, холод и запустение», — так вспоминал о тех днях протодиакон Сергий Боскин. И вдруг: «Отцом Гурием овладело новое беспокойство — нет антиминса. Как никто не подумал об этом раньше, непонятно! А теперь как быть — в такие дни? И тут говорят: «К Вам пришли». Это был Т.Т. Пелих — будущий отец Тихон. На антиминсе было написано: «Антиминс с престола Успения Б.М. Успенского собора Троице - Сергиевой Лав­ры».

Тоненькая ниточка веры, но не порвалась.