Кипчаки евразии: история, язык и

ПЛЕНАРЛЫҚ БАЯНДАМАЛАР 
ПЛЕНАРНЫЕ ДОКЛАДЫ 
PLENARY SESSION 

КИПЧАКОВЕДЕНИЕ – КОНЦЕПТУАЛЬНОЕ НАУЧНОЕ 
НАПРАВЛЕНИЕ ЕВРАЗИЙСКОГО МАСШТАБА 
 
 
Кумеков Б.Е. 
академик НАН РК, профессор ЕНУ 
Астана, Казахстан 
 
Плодотворные исторические и источниковедческие изыскания в области 
истории кипчакских племен, относящиеся к 70-80 годам ХХ века были 
связаны с научными достижениями, приведшими к новому осмыслению 
научного направления кипчаковедения. Это постижение оказалось 
возможным прежде всего благодаря научному открытию кочевого 
Кимекского государства [1], образованного в регионе Восточного, Северного 
и Центрального Казахстана в IX в., вскоре после падения Тюркского 
каганата. В начале XI в. преемниками кимекской государственности стали 
кипчакские ханы. Следуюший значимый научный результат относится к 
выявлению расселения куманов на территории Западного Казахстана, 
датируемого концом IX в. [2]. Упомянутые историографические выводы 
привели к пониманию многокомпонентности структуры кипчакского мира, 
состоящей из триады этнополитических объединений кипчаков, кимеков и 
куманов как целостной системы, связанных территорией расселения, 
культурным наследием, единым языком и общностью исторической судьбы
и является результатом той аналитической работы над мусульманскими, 
прежде всего арабскими источниками, которые были проделаны в течение 
последних трех десятилетий. До того общепринятым в научной литературе 
было определение всех трех названных общностей, как этнически единого 
целого, называемого по-разному в многочисленных и разноязычных 
источниках: кипчаки, половцы, куманы, куны. Во времена В.В.Бартольда и 
И.Маркварта все эти этнонимы рассматривались как обозначения одной 
этнической группы тюркских племен. Только детальное рассмотрение всех 
обстоятельств использования каждого из этих терминов в разных не только 
по языку, но и по степени информированности источников приводят к 
другому выводу. При этом главная посылка источниковедческого анализа 
нарративных памятников проистекает из строго выработанных подходов 
системного характера. 
Уже предварительно было ясно, что именно источники мусульманского 
круга, прежде всего арабские, и в какой-то степени ранние персидские, 
относящиеся к IX-XVII в.в., более чем любые другие, насыщены 
информацией о кипчаках, кимеках и куманах. Точнее говоря, они просто 
богаче по количеству информации, чем совсем уж скудные, иные по языку и 
историографической традиции сочинения (латинские, русские, китайские, 
монгольские, армянские). Кажущаяся многочисленность сведений возникает, 

прежде всего, за счет бесчисленных повторов с более или менее 
значительными изменениями, за счет парафразирования сведений, 
содержащихся лишь в нескольких действительно аутентичных сочинениях, к 
которым, прежде всего, следует отнести Тамим ибн Бахра, Ибн Хордадбеха, 
Абу Дулафа, ал-Истахри, ал-Масуди, “Худуд ал-алам”, Махмуда ал-Кашгари. 
Наиболее трудоемкая часть источниковедческой работы связана с 
тщательной выборкой из очень большого числа текстов тех крупинок 
оригинальной, не содержащейся в более древних сочинениях информации, 
которые после длительных поисков их места в информационной цепи и 
позволяли сложить относительно прочный фундамент для собственно 
историографических выводов. 
Чаще всего приходилось пользоваться источниками, которые уже в силу 
их очевидной компилятивности не оценивались как оригинальные. Однако, 
именно в такого рода сочинениях, где без особой критики сводились в 
едином тексте весьма разные и часто противоречивые историографические 
линии, именно в таких компилятивных источниках обнаруживались наиболее 
ценные информационные пласты, выдерживающие проверку сравнением с 
независимыми от них, но не полными и недостаточными по своей 
информативной значимости источниками. Иногда, такого рода проверка 
вообще заставляет выходить за рамки сводов письменных источников и 
обращаться, например, к археологическим материалам.
Наиболее интересным и важным текстом такого рода является сочинение 
ал-Идриси “Нузхат ал-муштак фи-хтирак ал-афак”, созданное в середине XII 
в. на Сицилии, автора которого нельзя причислить к великим 
путешественникам. Оно, казалось бы, не удовлетворяло требованиям личной 
причастности создателя текста к изучению предмета его повествования, 
специального знания автором текста объекта изучения. Однако ал-Идриси
обладал тем неоспоримым преимуществом над многими прочими 
предшественниками и современниками, что сосредоточил в своих руках и 
использовал в своей книге огромное количество письменных источников 
значительно больше, чем в других подобных сводных трудах. Именно в 
труде ал-Идриси накопление источников породило их качественную 
метаморфозу – новизну информации, зачастую совершенно неожиданной и 
позволяющей обозначить казалось бы невозможные аспекты изучения 
описываемой им страны или племенной общности. Так, почти шаблонным во 
всех сочинениях арабских географов было повествование о кимеках и 
кипчаках как о вечных кочевниках степей и пустынь, не знающих даже 
элементарных форм оседлости. И вот на этом фоне в подобного же рода 
повествование как-то неожиданно предстаёт фрагмент более древнего текста 
о городах и поселениях кипчаков и кимеков. Тщательное всестороннее 
исследование 
сочинения 
ал-Идриси 
позволило 
установить 
их 
географическую локализацию – в пределах Прииртышья и Алакульской 
котловины, в юго-восточном Казахстане. Впоследствии, в ходе 
археологических изысканий были обнаружены в Алакульской котловине ряд 
оседлых поселений кимекского времени именно на коренных землях 
кимеков. И сразу перестали казаться удивительными сообщения Тамима ибн 

Бахра (IX в.) и “Худуд ал-алам” (Х в.) о протогородской культуре в этом 
кочевом мире, о существовании там сравнительно развитых форм 
государственного 
устройства, 
просуществовавших, 
несмотря 
на 
неблагоприятные внешние обстоятельства, относительно длительный срок, 
около двух столетий.
Для прояснения столь сенсационной информированности ал-Идриси 
пришлось вновь изучать круг его источников. И вот, среди прочих их имен, 
в этом списке обозначилось самое важное, что можно было обнаружить, имя 
некоего Джанаха, который назван сыном “хакана – царя кимеков”, который, 
оказывается, оставил недошедшее до нас, но доступное для ал-Идриси[3, с.6], 
описание своего народа и государства. Так, в блоке, казалось бы, 
традиционной 
и 
обычной 
информации, 
появляется, 
имеющий 
принципиальное значение, пласт сведений, который полностью меняет 
конфигурацию не только самого блока, но и всех привычных в новейшей 
историографии историко-этнологических построений. 
К не менее неожиданным результатам привело изучение географических 
карт ал-Идриси. Они позволяют, вкупе с текстом, определить пределы 
расселения кипчакских и кимекских племен, что само по себе весьма 
существенно для нашего исследования. Но главное достижение было связано 
с иным аспектом. Именно на карте ал-Идриси, чья информация 
корреспондирует с материалами содержащимися у Ибн Саида (XIII в.) и 
Абу-л-Фиды (XIVв.), обозначена страна куманов, отделенная и обособленная 
от земель кипчаков, равно как и от кимеков. Исследователи, изучавшие карту 
ал-Идриси, не обратили особого внимания на это обстоятельство. В «Сурат 
ал-ард» ал-Идриси к северу от двух топографических объектов, 
идентификация которых не вызывает никакого сомнения (Бахр ал-Хазар – 
Каспийское море и Бухайрат ал-Хваризм – Аральское море), расположены 
горы Аскасийа. Их описывают протянувшимися в меридиональном 
направлении с севера на юг, с небольшим уклоном в сторону востока. Из 
этих гор вытекает несколько рек, что особенно важно река Атиль (Волга), 
впадающая в море Хазар (Каспий). Описанные характеристики гор 
позволяют с уверенностью отождествить Аскасийа с Уральскими горами. 
Ибн Саид и Абу-л-Фида указывают, что в предгорьях Аскасийа, к югу от 
него обитали куманы (к ум н по Ибн Саиду и к м н согласно Абу-л-Фида). 
На незначительном отдалении к юго-востоку от Аскасийа в «Сурат ал-ард» 
показаны горы Тагура, где отмечена столица куман – к ум нийа
(у ал-Идриси 
в форме ск м нийа). Тагура по этому описанию сопоставима с 
Мугоджарскими горами. Судя по тексту средневековых сочинений, горы 
Тагура (Мугоджары) являлись основной областью расселения куманов. Как 
явствует из данных нарративных источников, куманы расселялись в 
пространстве между северными приаральскими степями и предгорьями 
Южного Урала. К югу от них находились огузы (согласно карте «Малого ал-
Идриси» и кимеки), на западе – печенеги, на северо-западе – булгары, на 
северо-востоке – кипчаки. Здесь важно отметить, что куманы как 
самостоятельная этническая общность противопоставлены огузам, кипчакам, 

кимекам, печенегам и булгарам. Анализ текста и карт дает основание 
датировать сведения средневековых авторов о куманах концом IX в.
Известно, что ал-Идриси в какой-то степени был знаком с южно-
европейской географической традицией. А в терминологии европейских 
географов и политиков отсутствовало слово кипчак, но неоднократно 
упоминались куманы. Решение, казалось бы, простое и достаточно 
традиционное, одни и те же племена европейцы называли куманами, а 
мусульманские авторы – кипчаками. Но вот неожиданно в сочинениях 
египетских историографов XV в. прекрасно знакомых с кипчакской средой 
была 
обнаружена 
нисба 
ал-Кумани. 
Мамлюкская 
средневековая 
историческая литература содержит ценные сведения об этническом составе 
племен в мамлюкском государстве XIII-XV вв.. Наименование того, или 
иного лица по признаку его этнической принадлежности является довольно 
обычным у восточных авторов. В сочинениях арабских средневековых 
историков содержится важные сведения относительно антропонимии 
неарабского происхождения, в которых четко выделяется нисба, 
указывающая на племенную принадлежность, в частности куманской. Так, в 
мамлюкской среде упоминаются по сведениям Ибн ал-Фурата эмир ал- 
к ум нū ىن امقلا[4, с.437], а по данным Ибн Тангриберди
(судя по имени он 
был сам кипчаком) - шейх Зайн ад-дин Абу Бакр ал-к уманū 
ىنمقلا [5, с.46], 
в 
данном случае “куманец” или “куман”. Эту уникальную информацию можно 
дополнить упоминанием у арабских географов и историков термина к уман 
(к уманлῩ) в качестве этнонима в племенном составе кипчаков Восточного 
Дешт-и Кипчака.
Стало совершенно ясным, что термин куман в сочинении ал-Идриси 
отнюдь не европейский экзоэтноним, а самоназвание какой-то группы 
тюркских племен, связанных с кипчакским миром, но вовсе не 
тождественных самим кипчакам. Рельефно предстала новая картина трех 
этнополитических объединений в Кимекском каганате IX-нач.XI вв. в 
пределах от Иртыша до Итиля (Волги). Собственно кимекские племена 
наиболее компактно обитали на Иртыше в Восточном Казахстане и Западном 
Алтае. Основным доменом кипчаков был Центральный Казахстан. Куманы 
составляли западную ветвь кимеко-кипчакского объединения и расселялись 
на территории между северными приаральскими степями и предгорьями 
Южного Урала. Стольный город их области располагался в Мугоджарских 
горах. Как кипчаки, так и куманы находились под политическим контролем 
кимекского кагана. Власть в каганате принадлежала правящему роду, из 
среды которого происходили каганы кимеков. В социальном и культурном 
отношении кимеки во многом унаследовали и развили традиции, 
сложившиеся в древнетюркской среде VI-VIII вв. 
В начале XI в. наследие Кимекского каганата перешло в руки кипчакской 
элитарной военно-племенной знати. Земли от Алтая и Иртыша на востоке до 
Итиля (Волги) и Южного Урала на западе, а также от оз.Балхаш на юге до 
Кулундинской степи на севере вошли в пределы Кипчакского ханства. 
Кимекское и куманское племенные объединения подпали в политическую 
зависимость от кипчакских правителей.

Политическое возвышение кипчакских ханов вскоре привело к 
дальнейшему расширению их территории. Кипчакские правители вытеснили 
огузских джабгу, захватили бассейн Сырдарьи, Приаральские и 
Прикаспийские степи и взяли под контроль важнейшие торговые пути, 
проходившие через Поволжье, Устюрт и Сырдарью. Этот участок 
магистрали, соединявший Азию с Европой, с расположенными на нем 
городами и укрепленными крепостями, имел большую притягательную силу, 
как важный в стратегическом и экономическом отношении регион. 
Возвышение кипчаков на гребне политической волны и расширение 
пределов их влияния привело к изменению этнополитической ситуации в 
регионе. В этой связи в мусульманской историографии появляется и надолго 
закрепляется историко-географический термин Дешт-и Кипчак (Степь 
кипчаков), отражающий суть новой геополитической ситуации.
Усилившись за счет экономического и военного потенциала Кимекского 
каганата и Огузской державы кипчакские ханы продолжили политику 
расширения сферы своего влияния. В середине Х1 началось движение 
кипчакских племен от Итиля в западном направлении. Основная группировка 
куманов в качестве авангарда кипчакского объединения первой вступала по 
мере своего продвижения на запад в непосредственные контакты с народами 
с племенами Восточной Европы, в частности, Руси, Византии и других. Эти 
контакты с самого начала оставили глубокий след в той своеобразной 
информации о куманах, которая отлагалось и закреплялось в письменных 
источниках. Ее особенность проявилось в характерном для эпохи древности 
и средневековья типологическом явлении, заключающемся в переносе 
названия на все племенное объединение в целом одного, раньше других 
ставшего известным этнического компонента. Это широко распространенное 
явление сохранилось вплоть до этнографически близких народов. Так, 
Махмуд ал- Кашгари отмечает: «Огузы, когда их жилища стали 
соприкасаться с крепостью, принадлежащей чигилям, постоянно воевали с 
ними (чигилями). Огузы называют всех тюрков от Джейхуна (Сырдарьи) до 
Верхнего Китая чигилями. А это ошибка»[6, с.330]. И в самом деле, Махмуд 
ал-Кашгари сделал эту поправку, исходя из исторических реалий, ибо 
непосредственно за чигилями в сторону Китая жили многочисленные 
тюркские племена – карлуки, тюргеши, ягма, барсханы.
Эта же закономерность нашла отражение и в древнерусских летописях, 
на страницах которых отложилась информация исключительно о половцах, 
т.е. куманах, вследствие первых по времени контактах восточных славян 
именно с ними, хотя за куманами находился массив собственно кипчаков. 
Слово «половцы» является калькой тюркского «куманы». Судя по всему, 
термин половцы следует толковать в двух значениях: конкретном, 
обозначавшем собственно куманов, и расширительном, распространявшемся 
на все объединения кипчакских племен. Однако эти значения, как известно, в 
летописях не различались. Отсюда возникали известные сложности при 
интерпретации сведений о половцах, заключенных в древнерусских 
памятниках. Точно также дело обстояло в средневековой византийской 
историографии. В последней четверти Х1 в. византийцы в своих трудах дали 

информацию о куманах по их подлинному этническому названию и 
распространили это имя на все тюркские племена Дешт-и Кипчака. Эта. 
традиция в византийской литературе сохранилась много позже, вплоть до
Х1У
Кочевья куманов располагались западнее кипчакских племен, ставки 
которых находились к востоку от Днепра. Политическая гегемония 
кипчакской военно-племенной знати распространилась на огромную 
территорию от Иртыша до Днестра. По древнетюркской традиции сильное и 
крупное Кипчакское ханство, занимавшее столь значительные земли, было 

жүктеу/скачать 4.03 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: