Я следил по мере возможного за событиями на свободе.
Так, с большим волнением я узнал о заявлении министра
внутренних дел Макарова по поводу кровавого расстрела
на Ленских золотых приисках: „Так есть и так будет все-
гда“. Это повергло меня в глубокую депрессию. Убийство
Столыпина 2 сентября 1911 года, напротив, вернуло мне
боевой дух.
Увы! Мой страстный порыв к образованию был вскоре
прерван продолжительной и тяжелой болезнью – воспале-
нием легких, из-за которого я попал в больницу. Вначале
мне поставили диагноз мокрый плеврит, затем, три меся-
ца спустя, туберкулез легких. Это было очень серьезно, и
я пролежал в больнице восемь месяцев. Подлечившись, я
вновь с пылом взялся за изучение своих любимых дисци-
плин: истории, географии и математики.
Вскоре я познакомился с товарищем Аршиновым, о ко-
тором много слышал раньше. Эта встреча стала для меня
большой радостью. В тюрьме он был одним из тех редких
анархистов, которые отдавали предпочтение практике. Да-
же в тюрьме он оставался очень активным, и, сохраняя
связи с внешним миром, он перегруппировывал и органи-
зовывал заключенных. По каждому поводу я надоедал ему
записками. Проявляя большую сдержанность, он всегда
шел мне навстречу, мы оставались в тесных отношениях
до выхода из тюрьмы, а затем эти отношения стали еще
более прочными…» (50, 49–50).
Петр Андреевич Аршинов был всего года на два старше
Махно, но опыт в революции имел куда более солидный.
В прошлом рабочий, слесарь, он упорно занимался само-
образованием, пережил увлечение марксизмом и даже
состоял в большевистской организации. Но с 1905 года он
окончательно самоопределился как анархист и террорист
и целиком отдался новому призванию. В конце 1906 го-
да он с несколькими товарищами взорвал полицейский
48
Достарыңызбен бөлісу: