518
себе отчет в исторической обусловленности всего человеческого мышления о мире, а значит и в
своей собственной обусловленности, мы вовсе не становимся тем самым на какую-то безусловную
точку зрения. В частности, невозможно опровергнуть эту принципиальную обусловленность,
заявляя, будто само признание ее желает быть совершенно и безусловно истинным, и значит, не
может быть применено к самому себе без противоречия. Сознание обусловленности вовсе не
снимает самой обусловленности. Типичный предрассудок рефлексивной философии: понимать
как логическое отношение то, что отнюдь не принадлежит к сфере логики. Так, рефлексивная
аргументация совершенно неуместна в данном случае. Ведь речь здесь идет совсем не о
суждениях, которые следует оберегать от противоречий, но о жизненных отношениях. Языковая
структура (Verfaßtheit) нашего опыта мира способна охватить многообразнейшие жизненные
отношения
13
.
Так, солнце заходит для нас по-прежнему, хотя мы и знакомы с коперниканской картиной мира.
Вполне возможна ситуация, когда сохраняется видимость (Augenschein) и вместе с тем осознается
ее ложность с точки зрения разума. Одно не исключает другого. И разве не обязаны мы этим
многослойным отношением к миру организующей и примиряющей деятельности языка? Наш ре-
чевой оборот «заход солнца», конечно же, не произволен, но выражает некую действительную
видимость (Schein). Так это «видится» тому, кто пребывает в неподвижности. Солнечный луч сам
освещает нас и сам исчезает вновь. Постольку заход солнца действителен для нашего видения. Он
«соотнесен с человеческим бытием» («daseinsrelativ»). Мы можем, разумеется, путем
мыслительного конструирования другой модели возвыситься над этой наглядной достоверностью,
и именно потому, что мы способны на такое возвышение, мы можем выразить с помощью слов
также и воззрение рассудка, сформулированное в коперниканской теории. Однако мы не можем
снять или опровергнуть эту природную видимость, посмотрев на заход солнца «глазами» этого
научного рассудка. Это бессмысленно не только потому, что видимость является для нас
подлинной реальностью, но также и потому, что истина, которую сообщает нам наука, сама
соотнесена с определенным отношением к миру и никак не может претендовать на то, чтобы быть
всей истиной целиком. Язык, однако, действительно раскрывает наше отношение к миру в его
целостности, и в этой целокупности языка видимость сохраняет
Достарыңызбен бөлісу: |