548
в универсальном смысле, на свое собственное отношение к сущему в качестве интерпретации.
Поэтому мы говорим не только о языке искусства, но также и о языке природы, и вообще о некоем
языке, на котором говорят вещи.
Выше мы уже отмечали специфическую запутанность отношений между познанием природы и
филологией, характеризующую начальный период современной науки [см. с. 229, 290]. Теперь мы
доходим как бы до ее оснований. То, что может быть понято, есть язык. Это значит: оно таково,
что оно само, из себя самого, представляет себя пониманию. Спекулятивная структура языка
подтверждается также и с этой стороны. Обретение-языка не значит: обретение некоего второго
бытия. То, чем представляется нечто, относится, напротив, к его собственному бытию. Во всем
том, что есть язык, речь идет, следовательно, о спекулятивном единстве: здесь различается то, что
есть нечто, и то, чем оно представляется,— различение, однако и вместе с тем, которого как раз не
должно быть.
Спекулятивный способ бытия языка раскрывает тем самым свое универсальное онтологическое
значение. То, что обретает язык, есть, конечно, нечто иное, чем само сказанное слово. Однако
слово является словом лишь благодаря тому, что в нем обретает язык. Оно в своем собственном
чувственном бытии существует лишь затем, чтобы снять себя в сказанном. И наоборот, то, что
обретает язык, не есть какая-то безъязыковая пред-данность, но получает в слове свою
определенность.
Мы понимаем теперь, что в критике эстетического, как и в критике исторического сознания, с
которой мы начали наш анализ герменевтического опыта, мы и имели в виду именно это
спекулятивное движение. Бытие произведения искусства не есть бытие-в-себе, от которого отли-
чается его воспроизведение или случайность его явления,— лишь во вторичном тематизировании
обоих этих моментов дело вообще доходит до подобного «эстетического различения». Точно так
же то, что идет навстречу нашему познанию из предания или как предание — исторически или
филологически,— значение какого-либо события или смысл какого-либо текста не есть
устойчивый, в-себе-сущий предмет, который требуется лишь опознать в качестве такового; также
и историческое сознание в действительности включает в себя опосредование прошлого и настоя-
щего. После того, далее, как мы познали язык в качестве универсальной среды такого
Гадамер Х.-Г.=Истина и метод: Основы филос. герменевтики: Пер. с нем./Общ. ред. и вступ. ст. Б. Н. Бессонова.— М.: Прогресс, 1988.-704 с.
Янко Слава
(Библиотека
Fort/Da
) ||
slavaaa@yandex.ru
282
опосредования, наша постановка вопроса от своего конкретного исходного пункта — критики
эстетического и исторического сознания, а также
Достарыңызбен бөлісу: |