73
приложение общего, а внутреннее совпадение с ним избранного единичного. Как можно видеть,
речь идет уже о том, что Кант позднее называет «рефлектирующей способностью суждения» и
понимает как определенно по реальной и формальной целесообразности. При этом не дается
понятия, но отдельное определяется «имманентно». Кант называет это эстетическим
определением и вслед за Баумгартеном, обозначившим чувственное суждение через вкус,
подчеркивает: «Чувственное определение совершенства называется вкусом»
50
.
Позднее мы увидим, как этот эстетический поворот понятия суждения, совершившийся в XVIII
веке в основном благодаря Готшеду, у Канта получает свое системное значение, и при этом
выясняется, что кантовское различение определяющей и рефлектирующей способности суждения
небесспорно [см. с. 82 наст. изд. |. К тому же соотношение его значения со здравым смыслом
трудно ограничить рамками эстетического суждения. Ибо из употребления, созданного для этого
термина трудами Вико и Шефтсбери, следует, что здравый смысл не представляет прежде всего
формальную, духовную способность, в которой необходимо упражняться, но включает в себя
вспомогательные внутренние понятия суждения и масштабов суждения, которые определяют его
содержательно.
Здравый рассудок, здравый смысл прежде всего проявляется в суждениях о правильном и
неправильном, годном и негодном, которые он выносит. Обладатель здравого суждения не просто
способен определять особенное с точки зрения общего, но знает, к чему оно действительно
относится, то есть видит вещи с правильной, справедливой, здоровой точки зрения. Авантюрист,
правильно рассчитывающий людские слабости и всегда верно выбирающий объект для своих
обманов, тем не менее не является носителем здорового суждения в полном смысле слова. Общее,
приписываемое способности суждения, тем самым вовсе не так уж всеобще, как это видится
Канту. Способность суждения вообще не столько способность, сколько требование, которое
должно предъявляться всем. У всякого хватает
«общего смысла»,
то есть способности суждения,
так что от всех можно требовать доказательств
«общего чувства»,
подлинной нравственно-
гражданской солидарности, а это означает — суждения о правом и неправом и заботы об «общей
пользе». Именно это апелляция Вико к гуманистической традиции сделала настолько
импозантным, что он
Достарыңызбен бөлісу: |