На что годится война? Мифы и реальность

2. На что годится война? Мифы и реальность

Генерал Шерман, 1879 г.

Фельдмаршал сэр Уильям Робертсон, 1929 г.

Джесси Уоллес

Из поколения в поколение мир оставался мечтой человечества. Это и моя мечта тоже. Почему же она по-прежнему столь иллюзорна? Я считаю, что война это, скорее, знак того, что нам не удалось достичь своей мечты, а не того, что она является неотъемлемой частью системы, делающей достижение мира невозможным. Если мы хотим, чтобы когда-нибудь мечта о мире воплотилась в реальность, нашей первой необходимостью должно стать разрушение мифа о том, что война – есть необходимость, закономерность и обладает благотворным влиянием.

МИФ О ВОЙНЕ

По мере приближения недавней войны в Ираке, нас целыми месяцами чуть ли не ежедневно бомбардировали вопросом – «Неужели война неизбежна?» Как будто эта война была не хорошо обдуманным и целенаправленным планом конкретных действий, а астероидом, неотвратимо приближающимся к нам. И, тем не менее, многие продолжают верить в то, что иногда война является морально неизбежной. Эта убежденность опирается на то, что я бы определила как миф: что война решает проблемы, что к войне прибегают в «самых крайних случаях», и что она остается последним и единственным надежным средством, когда все остальные усилия оказались тщетными. Этот миф базируется на трех неверных допущениях. Первое из них гласит, что лидеры стараются делать то, что реально необходимо делать. Согласно второму допущению, они действительно стараются использовать все иные возможности, прежде чем развязать войну, и что все альтернативные варианты решения проблемы исчерпаны. И в-третьих, что посредством войны можно эффективно достичь тех благородных целей, которые были объявлены в качестве ее причины.

Этот тройственный военный миф настолько устоялся, что едва ли подвергается сомнению на базовом уровне. Пропагандистские машины непрестанно работают над тем, чтобы навсегда его увековечить, а поскольку военный миф представляет собой структуру сложную, его трудно разрушить. Однако, если мы надеемся хоть когда-нибудь вырваться из цепких объятий этого мифа и войны как системы, нам необходимо его разъять и продемонстрировать, что внутри он пуст и ядовит. И пока это не сделано, мы никогда не сможем последовательно проводить политику мира. Именно этим я и собираюсь заняться в данной главе.

В настоящее время существует столь широко распространенное циничное отношение к мотивации Войны с террором и к результатам войн в Афганистане и Ираке, что я не буду вдаваться в подробности касательно этих тем. Но поскольку они, безусловно, наличествуют и вполне релевантны, я начну с них, прежде чем перейду к более широкому обсуждению трех четко выделенных элементов мифа.

Как в случае войны с Афганистаном, так и в случае войны с Ираком главной заявленной причиной послужила безопасность. В первом случае, однако, на обоснование причин не стали тратить много времени, и сложилось впечатление, что исходным мотивом стало желание дать кому-нибудь сдачи после разрушительного нападения на Башни-Близнецы и Пентагон. Даже предположив, что Аль-Каида на самом деле была группировкой, ответственной за нападение (а в этом уже никто не сомневается), и что уничтожение Аль-Каиды было основной задачей, само намерение представлялось непродуманным, поскольку группировка отнюдь не являлась ограниченной организацией локального характера, которую можно было бы стереть с лица земли в ходе точечной контратаки. Лица, ответственные за ужасы 11 сентября не были выходцами из Афганистана, и «миссию» свою готовили не там. Даже если бы это было так, всеобщая война против режима Талибана не была наилучшим способом их уничтожения и, как показали дальнейшие события, она не принесла успеха даже на местном уровне.

Однако сразу после начала войны в Афганистане, была выдвинута новая причина для ее оправдания: устранение жестокого и деспотичного режима. О чем при этом не говорилось, так это о том, что в прошлом этому самому режиму оказывалась поддержка, поскольку он противостоял гегемонии России. Точно так же не упоминалось и то, что полевые командиры, сражающиеся на стороне США, были столь же губительны, когда власть была в их руках. Единственной убедительной долгосрочной целью для выбора способа действий Соединенными Штатами Америки представляется усиление своего экономического и политического контроля в ключевом регионе будущих нефтяных поставок. (Я не буду здесь вдаваться в конспирологические теории, которые, тем не менее, не лишены убедительности и которые излагают и комментируют исключительно здравомыслящие люди). (1)

До начала войны в Афганистане предполагалось, что переговоры с режимом Талибана смогут привести к окончанию поддержки им активности Аль-Каиды в стране. Однако стало очевидно, что США отнюдь не заинтересованы в том, чтобы «исчерпать все возможные альтернативы» войне – скорее наоборот, по причинам, приведенным выше.

Исход военных действий, в терминах первоначально провозглашенной цели – безопасности – оказался негативным. Осама бин Ладен остается иконой джихада против западного империализма. Нет свидетельств ослабления Аль-Каиды, и атаки террористов продолжаются по всему миру. Терроризм невозможно уничтожить бомбежками. Он является составной частью энергии насилия и неуважения, при этом требует совсем немногого в категориях личного состава и вооружения. Он может возникнуть где угодно и когда угодно.

Даже прибегнув к языку запоздалых умозаключений, привлеченных для оправдания войны, а именно, говоря об «освобождении» Афганистана, картина остается безрадостной. В конце октября 2003 года сообщалось, что страна переживает наихудший период военных действий с момента свержения Талибана. (2) Продолжается нарушение прав человека – особенно прав женщин, и полевые командиры продолжают контролировать ситуацию. Едва ли это может кого-либо удивить. Модель человеческих отношений, предписанная США, не подразумевает демократизацию процесса и уважение прав человека. Напротив, она опирается на запугивание и насилие – на те самые проявления, на устранение которых война и нацелена.

Война в Ираке, подобно войне в Афганистане, первоначально оправдывалась целями безопасности. Когда же этот довод оказался неубедительным (и мы увидели, сколь мало обоснованными были заявления о непосредственной угрозе, исходящей от оружия массового поражения (ОМП), мотивы «смены режима» переиначили. Нам сообщили, что война идет для того, чтобы освободить иракский народ от жестокого тирана. И так же, как и в Афганистане, ничего не говорилось о потворстве, поддержке и военной помощи в прошлом. К этому можно добавить, что единственным правдоподобным объяснением, так же, как и в Афганистане, могут быть нефть и другие стратегические интересы – вместе с «национальной гордостью».

Что мы видели на самом деле, было весьма далеко от доблестных попыток исчерпать все возможные альтернативы военным действиям. То, что мы видели, было ничем иным, как беззастенчивой решимостью отметать все такие попытки прочь и неустанным стремлением к выбору войны, невзирая на подавляющее противостояние такому выбору мирового общественного мнения. Когда было объявлено об окончании военных действий, Джордж Буш сказал своей армии: «Благодаря вам восстановлено достоинство великой нации» (3) – пролив таким образом свет на то, что эта война, точно так же, как и война в Афганистане, послужила возможностью восстановить «господство по всему спектру». Неудивительно, что большая часть афганцев выступила против войны в Ираке.

Хотя один из представителей США заявил, что «очень трудно считать эту войну проваленной» (4), в очередной раз результат войны в плане безопасности оказался не совсем таким, как обещали. ОМП не было обнаружено. Страна остается в высшей степени нестабильной, и превратилась в площадку международных нападок на США, тогда как ее собственные граждане несут на себе основную тяжесть страданий – сироты с трудом поддерживают существование, девочки не осмеливаются ходить в школы в страхе перед похищениями и изнасилованиями, повсюду слышны стрельба и взрывы. Нападениям подвергаются даже гуманитарные организации. Как раз когда я это пишу (конец ноября 2003 года), ООН вывела из страны последнего своего сотрудника, иностранного подданного, а потери среди американских военнослужащих оказались выше после «окончания» войны, чем были, пока она официально шла. Террористические акты, направленные против британских интересов в Турции, связаны с войной в Ираке и с очевидным пособничеством действиям США и Великобритании со стороны Турции.

С другой стороны, США получили возможность разместить несколько новых военных баз, компенсируя таким образом менее надежные связи в военной области с Саудовской Аравией и способствовать дальнейшему продвижению своей стратегической цели по укреплению региональной гегемонии. В настоящее время нефть курируют американские компании, Ирак в целом «открыт для бизнеса» и американские «оборонные» предприятия с тесными связями в администрации США объявили о значительном росте прибыльности.

Как в Афганистане, так и в Ираке мы наблюдали военную стратегию, намеренно избранную США и использованную для расширения американского контроля; стратегию, столь рискованную, что она может возыметь обратный эффект, стратегию, имеющую мало общего с противодействием терроризму или с тем,что большинство назвали бы миром. В обеих войнах преуспевала военная промышленность, и в течение обеих войн крупные, базирующиеся в США компании заключили выгодные контракты на выполнение многочисленных задач по восстановлению, появившихся в ходе многолетних военных действий, общей заброшенности и запустения, а также санкций (как в случае с Ираком) и продолжающихся вооруженных столкновений.

Итак, я бы хотела сосредоточить внимание на первом из трех лживых допущений, которые и создают военный миф, рассмотрев в общих чертах разные типы войны и причины, по которым они ведутся. Я начну с общего обсуждения того, что же такое война и каковы ее причины, а затем постараюсь более конкретно рассмотреть мотивацию военных лидеров.

ПРИЧИНЫ ВОЙНЫ

Слово «причина» в данном контексте имеет, по меньшей мере, два значения. Мы можем задать вопрос «Что послужило причиной этой войны?», имея в виду повод, обстоятельства, события, решения или действия, повлекшие за собой войну. Или же мы можем задать вопрос таким образом: «Каковы были побудительные мотивы к началу войны?», имея в виду цели тех, кто развязал войну. Сложно отчетливо разделить эти два понятия, поскольку причины во втором значении зачастую связаны с причинами в первом толковании. Кроме того, как я покажу позже, цели, заявленные воинственными лидерами в качестве поводов к войне, могут не совпадать с реальными, по крайней мере, частично. Да и сами они могут ввязаться в войну совсем не бодрым маршевым шагом, а нечаянно споткнувшись.

Войны – «враждебные конфликты посредством вооруженных сил» (5) – происходят между государствами и внутри государств, по самым разнообразным «причинам» в обоих смыслах этого слова, их масштабы могут значительно различаться и географически и в численном отношении, военные действия могут происходить с различной интенсивностью и длительностью, они могут в разной степени пользоваться широкой народной поддержкой и вестись посредством разных видов оружия. Однако есть у них нечто общее: все они разрушительны. По этой причине их нельзя смешивать с конфликтами, которые можно «вести» конструктивно и без насилия. Однако слишком часто конфликт обретает форму войны.

Войны можно делить на категории разнообразными способами. Существует привлекательно простая типология, согласно которой войны по существу делятся на «межгосударственные» и войны, таковыми не являющиеся. Согласно этой типологии, войны, не относящиеся к категории межгосударственных, делятся на три подгруппы. В первую из них входят войны революционные/идеологические за то, чтобы изменить государство – например, перейти от капитализма к коммунизму (или наоборот), от светского государства к религиозному (или наоборот), или же от диктатуры к демократии. Вторая группа включает в себя войны, возникающие на почве национального самосознания, включая борьбу за доступ к благосостоянию, праву на труд, а также за социальное и политическое соучастие, за автономию, за власть или за выход из состава государства. Третья категория обозначается, как война «фракционная», и включает в себя «государственный переворот, борьбу за власть внутри элиты, разбой, разгул преступности и военную диктатуру, при этом целью является узурпация, захват или удержание государственной власти исключительно для того, чтобы действовать в собственных конкретных интересах» (6).

Такая типология дает нам весьма приемлемую отправную точку и помогает провести различие между разными типами внутригосударственных войн. Но, подобно любой другой типологии, она неизбежно предлагает более четкие различия между типами войны, нежели те, которые существуют на самом деле, тем самым маскируя моменты, когда они перекрывают друг друга. Например, в ней не представлен феномен «опосредованной войны», в которой гражданская война ведется во имя интересов внешних сил, а различные мотивации для внутригосударственной войны зачастую смешиваются. Я начну общий обзор причин с рассмотрения мотивов внешних сил во «внутригосударственных» войнах, продолжу обсуждением их внутренних мотиваций, закончу кратким обзором межгосударственных войн как таковых и в постскриптуме коснусь проблемы терроризма.

Мы сосредоточим наше внимание на причинах войн и целях, для них заявленных – возможно ли описать их как справедливые или нравственные. Фракционные войны можно исключить по определению, поскольку они ведутся «противозаконно», по причинам алчности и своекорыстия. Я считаю, что термин «фракционная», или, по крайней мере, его нравственное наполнение, применимо равным образом к большинству войн, ведущихся между государствами и внутри них.

Как отмечают многие авторы, в последние десятилетия преобладают войны внутри государств. С момента развала Советской империи растет число гражданских войн в бывших коммунистических странах. Но во время Холодной войны две великие державы находились, по сути, в состоянии «опосредованной войны» в рамках «внутренних конфликтов» в различных регионах мира, в которых они были завуалированно вовлечены, преследуя при том свои политические цели и интересы. В настоящее время США и их союзники предприняли новую серию открытых военных актов в других государствах с тем, чтобы изменить их согласно собственной политической линии. Называются такие действия «интервенцией».

Подавляющее число недавних войн, которые ввелись внутри государств, разжигались заинтересованными лицами в слабых, коррумпированных, расколотых на фракции, «недееспособных» государствах. Зачастую, к таким неудачам и нестабильности приводит введение «Экономической реструктуризации» со стороны Международного валютного фонда с последующим обнищанием населения страны и ее инфраструктуры, не говоря уже о человеческих страданиях, стоящих за этим. (Например, политика Международного валютного фонда в Сьерра-Леоне внесла свой вклад в процесс превращения страны из чистого экспортера риса в чистого импортера продукта). Крупные державы попеременно игнорировали, способствовали (более или менее скрытно) или же осуждали гражданские войны в зависимости от направленности их собственных интересов. Если в общем и целом статус-кво благоприятен для Запада, тогда приветствуются «модерация» и «разрешение конфликта». В разных странах США проявляли особую активность по стимулированию массовых беспорядков, направленных против левых правительств, и поддерживали их, оказывая военную помощь правым «мерам по борьбе с антиповстанческими силами», например в Анголе, Афганистане и Иране, на Филиппинах и в Индонезии, а также на большей части территории Латинской Америки. Президент Ганы Нкруме был свергнут из-за экономических интересов, и Запад дестабилизировал Конго по экономическим и политическим причинам.

Хотя подобные действия достигли своего пика в годы Холодной войны, они не исчезли и по сей день. Современным примером такой политики может служить программа США в Колумбии. Еще одним примером можно считать вовлеченность США в подавление партизанской борьбы в Минданао на Филиппинах – и это помимо вторжения в Афганистане и Ираке. Все эти интервенции носят «гегемонистский» характер. Во многих странах транснациональные корпорации используют свои частные армии, что делает их не только экономическими, но и крупными военными игроками.

В регионах, разоренных военным конфликтом, резко возрастает ввоз западных вооружений. Разжиганию войны в Конго, где на момент написания этих строк было убито более 4 миллионов человек (в основном гражданские лица), способствовали непрерывные поставки оружия извне. Такие действия представляют собой циничную и прибыльную форму интервенции. Затраты беднейших стран на покупку оружия не поддаются описанию, учитывая отвлеченные ресурсы, дезорганизацию производственной деятельности и прямые потери в людях – и снова гибнут по большей части мирные жители.

С момента падения коммунизма на территории бывшего Советского Союза быстро распространялись войны за выход из Союза. Поскольку они нарушают статус-кво – «дело обычное» – и не предлагают преимуществ Западу, стремление к независимости у борющихся сторон не вызывает озабоченности. При том, что США поддерживают (и даже разжигают) кровавые революции во многих странах с тем, чтобы устранить режимы, враждебные их собственным интересам, Запад поддерживает сохранение существующих государственных границ, заботясь о стабильности, необходимой для продвижения собственных экономических интересов и политического влияния.

Когда произошла интервенция Запада в бывшую Югославию, она послужила ответом, продиктованным не только обеспокоенностью общественности войной, которая велась буквально на задних дворах, схожих с нашими собственными двориками, но также стратегическими интересами Запада на политическом и географическом стыке того, что обычно называется Западной Европой и арабским миром. (Насколько общеизвестным является тот факт, что в Косово сейчас располагается огромная военная база США с арендой на 99 лет?) Ситуация там резко отличалась от минимальной реакции Запада на ужасные гражданские войны, разрывающие на части пост-колониальную Африку. Судя по всему, эти события вызывают удивительно слабую реакцию на правительственном уровне. Предположительно, анализ затрат и результатов показал, что интервенция не принесет выгоды, а посему не создалось заметного политического давления, способного привести к конкретным действиям.

Иногда и соседние государства преследуют свои собственные интересы в гражданских войнах, как, например, в Конго, где после смерти президента Мобуту соседние страны оказались вовлеченными в конфликт либо из-за того, что выступили против вооруженных группировок, представляющих угрозу их собственной безопасности, либо с видами на обширные запасы полезных ископаемых в Конго.

В современной конфликтологии бурно обсуждается относительная важность «алчности» и «недовольства» в качестве поводов для войны. (7) Гражданские войны или «беспорядки» могут возникать по целому ряду причин, которые можно разместить на воображаемой шкале где-то между алчностью и недовольством. Очень часто (если не всегда), наличествует некая почва – неравноправие или угнетение – в которую брошены семена войны. Для тех, кто является объектом агрессии и репрессий, свобода и справедливый доступ к необходимым элементам благосостояния, безусловно, насущная необходимость, и они могут прибегнуть к партизанской тактике, что иногда перерастает в гражданскую войну. В других ситуациях неудовлетворенность может выражаться в спорадических террористических актах в течение многих лет.

Ресурсы представляют собой классический пример военных интересов: необходимость (или желание) получить землю, алмазы, нефть или воду. По мере роста населения и жизненных стандартов, дефицит, по всей видимости, тоже возрастает, а вместе с ним, бесспорно, и вероятность конфликтов. Однако, археологические находки свидетельствуют, что наличие дефицита является результатом неравномерного распределения ресурсов внутри общества. Как выразился один антрополог (Брайан Фергюсон) «это скорее проблема политическая и экономическая, а не проблема избыточного количества людей и нехватки на всех». (8) Печальная ирония заключается в том, что, если в «бедной» стране находят ресурсы, годные для экспорта, то, скорее всего, эта находка приведет не к процветанию, а к тому, что страна превратится в объект яростного конфликта, а ее население будет нищать и дальше. (9)

Неоколониальные войны, нацеленные на обретение политического и экономического контроля, можно рассматривать как войны алчности. И «военно-промышленный комплекс», который наживается непосредственно на войне (а не на ее результате) руководствуется алчностью. Таким образом, нельзя предположить, что преимущественной целью участников войны всегда является только победа. Иногда они заинтересованы в том, чтобы война длилась. В Сьерра-Леоне и Уганде, например, многие из тех, кто участвовали в боях, получили финансовую прибыль либо за счет военных трофеев, либо за счет подконтрольной торговли и вступили в тайный сговор с тем, чтобы продолжить военные действия, дабы и дальше продолжать наживаться на войне. (10)

В то же время, ресурсы и справедливый доступ к ним также создают почву для юридической озабоченности правительств и различных слоев населения. Наряду с нарушениями прав человека, творимых деспотичными правительствами и теми, кого правительства нанимают для управления своими народами, нищета во многих странах является поводом для истинного и глубокого недовольства. Те, кто стремится понять и выразить динамику угнетения, делают это через идеологические концепции и ведут «освободительные войны» под политическими знаменами. И хотя развитие отношений внутри группы и личные амбиции способны затуманивать чистоту их мотивов, а методы, используемые такими движениями, могут оказаться ничуть не лучше приемов, к которым прибегают в других войнах, все же можно заметить, что в основе происходящего лежат проблемы справедливости.

Хотя гражданские войны зачастую рассматривают и описывают как «войны национального самосознания», сами по себе этнические, культурные и религиозные расхождения не могут служить «причиной» войны, как убедительно показано в нижеследующем комментарии по поводу возобновления конфликта с применением силы в Бурунди:

«Если этническая ненависть и послужила изначальным поводом к развязыванию войны в Бурунди, то это все давно осталось в прошлом. Все началось в 1993 году, когда первый президент страны, этнический хуту, был вероломно убит взбунтовавшимися солдатами тутси. За этим последовали кровавые племенные побоища, но с того времени конфликт трансформировался в борьбу за власть с последующим контролем над смехотворно скудными ресурсами Бурунди. Некоторые из наиболее ужасающих актов жестокости были совершены хуту против других хуту. Большинство мятежников хуту сейчас сражаются против правительства, возглавляемого хуту». (11)

В ряде случаев «идентичность» используется как объединяющий лозунг для амбициозных политиков; подчас это понятие реально способствует потере взаимопонимания, столкновению ценностных установок и отчуждению; а иногда дискриминация, неравноправие и насилие, взращенные на почве идентичности могут образовывать поводы для конфликта, предоставляющие растопку для тлеющего насилия или пожара войны.

В ситуациях резких и радикальных перемен с последующей потерей ранее существовавшей консолидирующей идентичности, а также наступлением политической и экономической нестабильности, создается в свою очередь возможность для того, чтобы демагоги, такие как Слободан Милошевич или Франьо Туджман, могли развязать войну в собственном стремлении к славе. Организация и активизация «этнических» войн в Югославии во имя освобождения от угнетения была достаточно оправданной. Остается открытым вопрос, насколько деспотичным был режим в Югославии по отношению к своим гражданам не-сербской национальности. Но судя по всему можно с уверенностью сказать, что при наличии реальных причин для недовольства, относительно небольшие очаги негодования были намеренно раздуты в политических целях.