Першя народы средней азии в составе арабского ха. Шфата

Л Тургунов, В. А., Лившиц., Э. В. Ртвеладзе. Открытие бактрийской мо-I (^лной надписи в Айртаме. — ОНУ, 1981, № 3.

№ д. Литвияский, А. В. Седов. Тепаи-шах, ук.соч.; Б. А. Литвинский, !п (_едов. Культы и ритуалы кушанской Бактрии. Погребальный обряд. Ж, Г. А. Пугаченкова, Э. В. Ртвеладзе и др. Дальверзинтепе, ук. соч.; ')!; %еладзе. Могильник кушанского времени в Ялангтуш-тепе. — СА, 1983, У. Д- Тургунов. К изучению Айртама. — В кн.: «Из истории античной щ Узбекистана». Ташкент. 1973. , ^(цгимШ. Вас1пап до1с1. Ьешп§гаа\ 1985. А

Анализ этих погребений, погребальных сооружений, погребального инвен­таря позволил выработать„, новые представления о хронологии погребльных со­оружений, .погребальных соор ужениях и погребальном ритуале в целом. Очень существенно, что по-новому интерпретируется хрояология бешкентских могиль­ников. В свое время А. М, ГЦандельштам «заглубил» их датировку и тракто­вал их кщ след передвияеения «кочевников на пути в Индию», выпустив именно под этим названием -соответствующую книгу, которая была дополнена книгой о раскопках Бабашоивскогр могильника. Бешкентские курганы А. М. Мандельштам датировал пос-ледйей третью II в- до н.э. и несколько более поздним временем.' Однако его аргументация была подвергнута критическому рассмотрению и предложена датировка: 1 в. до н.э. и (основная часть) —I—II ,»в. н.э. Соотвественно, нет оснований непосредственно связывать появление этих Могильников с юэчжийскгими передвижениями.⁸

Погребения кушанского времени из Бактрии. типологически очень разно­

, При раскопках поселений и могильников, выявлен обширный комплекс

Особо следует сказать о находках монет и нумизматических исследованиях. Находки Их в различных частях Бактрии были многочисленны, причем многие из них были обнаружены пщ)и археологических раскопках, в точно зафикси­рованных стратиграфических = условиях. Наряду с отдельными монетами стали известны и целые клады куишанских монет, что особенно важно- Е. А. Дави­дович опубликовала первый клад серебряных может Герая (Вахшский район) с детальным исследованием/* Вся совокупность находок, кушанских монет из

'з6. А.Литвинский.А.В. Седое, Культы и рит-уалы, с.120—134.

■⁴Глава «Северная Бактрвия» в книге «Древнейшие государства Кавказа и Средней Азии». М., 1985 является полезной сводкой, но такого анализа не содержит* •'■"'. ■• •■•;■

■•- ^ЭГ. А. Пугаченкова. Иску сство Бактрии эпохи кушан. М., 1979; В. 51а*'1зк1.
МЛЫазгеп. Кипз! аег Кизспа_п. Ье1рг1§, 1979. . . .

«Новейший обзор: О. Ршззтап. Спгошаие а\-ез ёЬйез КоисЬапез (1978— 1987). — „Лоита1 А5!аНчие", 1ССЬХХУ, N 3—4, 1987

Южного Таджикистана была опубликована с подробным исследованием Е. В^ Зеймалем '; монеты из Южного Узбекистана были изданы Э. В Ртвеладзе и Щ. Р. Цидаевым².

Труды Е. В, Зеймаля³ содержат огромный нумизматический материал и
основанную на нем классификацию предкушанских и кушанских монет, раз/
работанные им эволюцию монетных типов и их хронологические корреляции
Чрезвычайно важны для кушанской нумизматики и истории, кроме работ Е. В,
Зеймаля и Э. В. Ртвеладзе, работы зарубежных ученых и прежде всего мо­
нументальный труд Р.Гёбля.⁴ ,

Эти труды, особенно книги Е, В. Зеймаля и Р. Гёбля, по заключению известного французского ученого Г. Фуссмана знаменуют собой «поворотный пункт» (или «решающий этап») в изучении кушанской нумизматики,⁵

Несмотря на столь значительный прогресс в нумизматических исследованиях, вопрос о кушанской хронологии, о котором подробно говорится в книге, все еще не получил окончательного решения! Учитывая различные синхронизмы, я склоняюсь к начальной дате Канишки где-то в пределах 78—128 гг. н.э. Новые эпиграфические исследования увеличили фонд письменных источников.®. Зайовб были переведены и изучены некоторые китайские нарративные источники.⁷ Появилась обобщающая работа по истории и культуре Кушанского государ­ства на русском языке, она принадлежит перу Б. Я. Ставиского.⁸

Прирост знаний по Согду был значительно меньше. Интересные материа­

У подножья; цитадели находился дворец правителей, выстроенный на вы­сокой сырцовой платформе. Центральный зал—зал приемов, был расположён на двух уровнях. К востоку от центра города имелся храм, существовавЩий в III—IV в. Здание было украшено скульптурой и живописью. Вскрыты жилые кварталы, а также квартал керамистов. За пределами внутреннего города об­наружена дахма. Жилая застройка состояла из отдельных кварталов, в каж­дом из которых было по нескольку замкнутых по периметру зданий с одним

•Е. В- Зеймаль. Древние монеты Таджикистана. Душанбе, 1983. ²д. В. Ртвеладзе и Ш. Р. Пидаев. Каталог древних монет Южного Уз­бекистана. Ташкент, 1981. См. также: Э. В. Ртвеладзе. Древние монеты Средней Азии. '■'

³Е. В. Зеймаль. Монеты Великих Кушан в собрании Государственного
Эрмитажа. — «Труды Гос. Эрмитажа», т.IX. Л., 1968;, он же. Политическая
история древней Трансоксианы по нумизматическим данным.— «Культура Вос­
тока. Древность и раннее средневековье». Я., 1978; Е. V- 2е1та1. Тпе ро1пл-
са1 Ыз1огу о? Тгапзох1апа. — „ТЬе СатЬла^е ЫзЬгу о! 1гап", уо1. 3(1). Сат-
ЬНо^е, 1983. " '■ .

*К.08Ы 5уз1ет ^ип(1 Спгопо1ов1е аег Мипгргееипд бег Киз'апгеюпез. Меп, 1984 См также: В. N. МикНефе. КизНапа зПуег сотаде. СакиЦа, 1982 ПпоЧап тизеит топодгарЬ. N 13); О. уоп М1иег^а11пег._чМипгеп аег зра!еп Кизапез, аез Ниппеп Ки-ааа/КМага ипа" аег 1г"иЪеп Оир4ез, I. МипсНеп, 1983.

⁵0. Риззтап. Ше ё!аре Йёазгуе аапз 1'ё1ис1е аез топгшез КоисЬапез.^ „Кеуие пшшзтаКцие", 6—е зёг., (.XXVIII. Рапз, 1986, р. 145.

⁶Выше говорилось о советских исследованиях; о зарубежных исследованиях см.: О. Риззтап. СЬготциез..., р. 355—357.

ТА. Р. Р. Ни1зетё, М. А. N. Ьоеше. СЫпа т Сеп1га1 Аз1а. ТЬе еаг1у з!а§е 125 В. С. — А. Ь. 23. Ап аппоЫеа 1гапз1а1юп о! сЬар!егз 61 апа 96 о! Ше Шз1огу от 1Ье Рогтег Нап аупаз1у. Ье1аеп, 1979.

^%Ъ. Я- Ставиский. Кушанская Бактрия: проблемы истории и культуры. М., 1977.

356

общим входом во двор и нёбол ьшу~ю площадь. Ширина городских магистралей превышала 10 м:¹ *

Об изобразительном искусстве Согда дают жгредставление также костяные пластины с гравированными изображениями — они найдены в кургане № 2 у сел. Орлат (Кошрабадский район Самаркандской области). Это батальные и охот­ничьи сцены, а также другие изображения. Издавшая их Г. А. Пугаченкова датировала их 1 в. до н.э.— I в.н.э.², однако они, вероятно, относятся ко II—'III вв. н.э.

В Хорезме проводились расксчтки Топрак-калы, были опубликованы две монографии, содержащие резул ьтаты раскопок цитадели с ее дворцом и соб­ственно города, замечательных произведений искусства. Особое значение име­ет публикация документов хорезмийской письменности, иЗданньк В. А. Ливши­цем в одном из этих тймов.³

Накоплен также большой археологический и нумизматический материал по Парфии, в частности, проводились раскопки в РТисе. Однако результаты этих раскопок еще ждут своей публижации.

Раннее средневековье — один из важнейших периодов в истории Таджи­кистана и Средней Азии в целюм. Именно в это время произошли коренные изменения социаДьно-экономического облика общества. Именно тогда произош­ли радикальные изменения в этническом составе населения Средней Азии, важнейшие политические события, такие как включение в Тюркский каганат, а затем арабское завоевание, с последующим включением в Арабский халифат и распространение ислама. В шериюд раннего средневековья высокого уровня достигла урбанизация, народы Средней Азии добились выдающихся культур­ных достижений. Один из главжых аспектов истории этой эпохи — история го­рода в "VI — середине VIII вв, освещен в первюй части монографии «Сред­невековый город Средней Азии». Монография вышла в 1973 г., через год после книги Б. Г. Гафурова, в ней использован обширный материал раскопок в Пенд-жикенте, в значительной мере д о того не публиковавшийся, исследований дру­гих городов Средней Азии, а также письменные источники. В результате А. М. Беленицкому и Й. Б. Бентович, авторам этой части книги, удалось воссоздать многие важные стороны истрри и городов и городской жизни Средней Азии. Они разработали вопросы фортификации и застр ойки городов и, особенно де­тально, городских ремесел и торговли. Коснулись, они также проблем, связан­ных с культурой и социальным составом населения.

Можно отметить значительный прирост археологических и нумизматичес­ких данных. Для истории таджикского народа наиболее важны материалы, связанные с Тохаристаном и Сог_дом-

'С. К. Кабанов. Нахшеб на рубеже древности и средневековья (III — VII вв.). Ташкент, 1977, с.23—23; Р. Сулейманов, И. Нефедов. Раскопки святи­лища храма городища Ер-Курган. — ИМКУ, № 15. Ташкент, 1979; Н. Ю. Не­федов. Жилая застройка Ер-Кургаиа.—ИМКУ.ЛМЬ 18, Ташкент, 1983; М. X. Исамиддинов, Р. X. Сулейманов. Еркурган (стратиграфия и периодизация). Ташкент, 1984; он же. Храмов-ый комплекс Еркургана, предварительные ре­зультаты изучения. — В кн.: «Городская культура Бактрни — Тохаристана и Согда. Античность, раннее средневековье. Ташкент, 1987.

Так, были продолжены В. С. Соловьевым (под руководством Б. А. Лит-винского) раскопки на городище Кафыр-кала — раннесредневековом центре Вахшской долины. В книге дана краткая характеристика раскопок п" состоя­нию на 1970 г. Раскопки после этого проводились почти ежегодно. Эта поз­волило завершить вскрытие верхнего яруса помещений на цитадели, а также раскопать несколько участков в собственно городе — шахристане. Установлено, что город пережил три периода в своей истории: посткушанский (конец IV — пер­вая половина V в.); тохаристанско^эфталитский (конец V — конец VI в.); то харистанско-тюркский (конец VI — середина VIII в).

Анализ полученных при раскопках материалов позволил во многом вос-воздать отдельные черты облика одного из столичных городов Тохаристана, городской планировки, фортификации, архитектуры, материальной культуры. Архитектура и фортификация Кафыркалы, несомненно развивались в русле сред­неазиатского раннесредневекового гражданского и оборонительного зодчества. Строительные материалы, планировочные решения, конструкции арок, свод*» тромпов, куполов — все это находит себе прямые параллели в памятниках это­го времени на большой территории Средней Азии и Казахстана. Вместе с тем кафыркалинское зодчество имеет свои особенности, вызванные спецификой местных условий, наличием устойчивой бактрийско-тохаристанской традиции.

На примере Кафыркалы видны те качественные изменения, которые прои­

Изучались и небольшие (не столичные) города. В качестве примера мож­но указать на городище Калаи-Кафирниган — оно расположено в Ленинском районе, в 80 км на юго-запад от Душанбе, на левом берегу р.Кафирниган вблизи кишлака Эсанбай. Оно двухчастное, состоит из собственно городища (шахристана) и отделенной рвом цитадели. Общие размеры шахристана 275x100-150 м, площадь городища — около 3,5 га. Городище было окружено стеной с 12 башнями. Поверхность шахристана до раскопок состояла из бугров.. Четко прослеживается сеть главных улиц, шириной 5—7 м. Основные раскопки произ­водились Б. А. Литвинским в 1974—1980 гг. Было установлено, что > поселение существовало на протяжении трех периодов: греко-бактрийского, кушанского и раннесредневекового. Фортификационная система была воздвигнута в греко-бактрийское время и, обновляясь, продолжала функционировать вплоть до ран­него средневековья. Таким образом, раннесредневековый город вмещался в гра­ницы древнего.

На шахристане три яруса построек: нижний — греко-бактрийский, сред­ний— кушанский и верхний (кроющий)—раннесредневековый. Основные рас­копки проводились в южной части шахристана и вскрыли сооружения верх-

Литвинский Б. А., Соловьев В. С. Средневековая культура Тохаристана в свете раскопок в Вахшской долине. М., 1985; Шутзку В. А., Зо1оу'еу V. 5. 1/аг1 аи Тохапз!ап а 1'ёрояие аи Наи! Моуеп Аде (топшпеп!» поп ЬоиааЫои-ез).—„Агтз А51а11яиез", 1.ХУ. Рапз, 1985; Ьпутзкц В. А. ипа Зо1оу1еу V. 3. КаГигка1а. РгйптиШаиегПспе 31асИ 1т УасЬ$-Та1, Зйа-ТасЫШап. МйпсЬеп, 1985 (МагепаПеп гиг а11§;ететеп ипа уег§;1е1спепаеп АгсНао1од1е, Ва". 28). См. еще отчеты В. С. Соловьева в АРТ (1973 год), в.ХШ: Душанбе, 1977-АРТ (1974 год), в. XIV. Душанбе, 1979; АРТ (1975 г.),в.XV, Душанбе, 1980-АРТ (1976 год), в. XVI. Душанбе, 1982; АРТ (1978 г.), в, XVIII. Душанбе, 1984; АРТ (1979 г.), в. XIX. Душанбе, 1986.

" 358

него яруса: квартал рядовой застройки, жилище представителя городской зна­ти, крупную постройку (возможжо, дворцов о-купомьную), включающую цен­тральный зал и обходной коридор, и, наконец, в ю го-западном углу шахриста-на — буддийский храм.

Упомянутая выше крупная постройка ^— это целый монументальный ком­плекс. Его ядро составляет подквадратный зал ("7,35x7,55 м). Внутри поме­щения, вдоль стен — двухступенчатая суфа, которая на стороне, противоле­жащей входу, расширяется, образ уя «эстраду*. В ц^ентре помещения находился пьедестал — основание под алтарь, огня. Плоское перекрытие поддерживали че­тыре орнаментированные колонны высотой не менее 3,75 м. Имелся наборный орнаментированный деревянный гмотолок. Верхние -части стен были украшены резными орнаментированными панелями. Были и панели с изобразительными мотивами, например, с парой огромных павлинов. Этот зал с трех сторон был окружен коридором, причем сам зал был «приподшят» и на пути к нему пол коридоров повышался. Коридоры были также украшены резными деревянными панелями. Хотя центральный зал напоминает приежмные залы (мехмон-хона — гостиная), однако ряд его черт позволяет думать, что этот комплекс перво­начально имел культовые функции (или наряду с жилыми выполнял и куль­товые функции).

В 1975—1977 гг. проводились р-аскопки объелта, смежного с предыду­
щим,— они разделены лишь древней улицей. Центром вскрытого сооружения —
буддийского храма — являлось кв-адратное святилище, в которое попадали со
стороны храмового двора. У входа находился ч«ть(рехколонный портик. У
квадратного помещения было два входа на одной оси (один вход — со сто­
роны двора, с востока). С трех сторон квадратное; святилище было охвачено
П—образным коленчатым коридором. Из отрезка коридора, противолежащего
портику, один вход вел во внутреннее квадратное «святилище» (?), другой —
в% помещения внешнего яруса, которые, очевидно, служили и для жилья мона­
хов. С юга к храмовым помещениям примыкала группа помещений хозяйст­
венно-бытового назначения. ■ ■ ■>

В центральном святилище в одной из стен был а ниша с постаментом для крупной фигуры сидящего Будды, скульптуры находились в углах помещений и на центральном постаменте — вч:его было псо кра иней мере девять крупных скульптур. Кроме того, скульптура была и в обход_ном коридоре, стены кото­рого были украшены живописью. Скульптура чрезвычайно эффектная, она по-лихромшая, изображения даны в слож ных ракурсах^ На сохранившемся участ­ке живописи — двухъярусная росшись. Вверху изоб ражены сидящий Будда и по сторонам его—предстоящие, внизу — буддийская процессия с превосход­но изображенными фигурами знатных поклонников буддизма и буддийских мо­нахов.

Живопись, сейчас известная но тохаристанскига памятникам, объединяет­ся общностью ряда иконографических и стилистичесзмх признаков. Очень важ­но, что небуддийская живопись Евалалыктепе и буддийская живопись Калаи-Кафирнигана во многом являются «двойниками». Это показывает, что две вет­ви среднеазиатского раннесредневекового искусства — буддийское и небуддий­ское (так — в первоначальном приближении, н а самом деле картина была мно­го" сложнее)— развивалась не просто по параллельным направлениям, а как две органически связанные, хотя н не тождественные, части общего единства. Очень важны также раскопки Ка фирниган-Калы и для истории среднеазиат­ской архитектуры. Анализ одного из помещений буддийского храма позволил установить генезис такого важного типа среднеазиа тской архитектуры как му­сульманский мавзолей и т.д.¹

'О Калаи-Кафирнигане и его раскопках — см.: Литвинский Б. А. Сред­неазиатский центрический мавзоле й. Проблемы генезиса.— В кн.: Этнография и история Средней Азии. М., 19Г9; он же. Настенная живопись Калан Ка-фирнигана.—В кн.: К^{авказ и} Средняя Азия в древности и средневековье (ис-

Немало нового получено при раскопках в Южном Таджикистане других

Через 3 года после выхода книги Б. Г. Гафурова были завершены рас­

Исследование раннесредневековых городов привело к ряду важных тео­ретических заключений. Это касается вопроса о якобы имевшем место в Сред­ней Азии, в том числе в Тохаристане, упадке городов в раннее средневековье. Сторонники упадка городов ссылаются на то, что одни города кушанского времени в раннее средневековье запустели, лежали в руинах, в других же была обжита лишь часть их площади. Оценка всей совокупности фактов поз­воляет утверждать, что в раннеесредневековье в соответствии с новыми ус­ловиями социально-экономической жизни происходила перестройка, может быть, даже коренная, «сетки> городских поселений, возникало много новых поселё-ний, в том числе средних и крупных. Внутренняя структура городских посе­лений, насколько мы себе представляем по некоторым данным, изменилась.

Вместе с тем, несмотря на серьезнейшие трансформации, во всех областях городской жизни, материальной Культуры и искусства прослеживаются связи с предшествующей эпохой.

тория и культура). М., 1981; ШутзкЦ В. А. КаШ-КаПгтпдап. РгоЫетз (п

Резко изменились представления о датировке живописи Балалыктепе. Рас­копавший этот памятник Л. И. Альбаум датировал живопись V в. Позже были предложены другие определения: VI —начало VII в. или же конец VI—VII вв. (Ап(ошш Сп.З. Ье рМип гаигаП сП ВаЫик Тере. — „АппаН йеП'Ыйи^о ОпеШаН д1 МароП",.уо1.32 (N.5., 22), 1972, р.71— 77; Беленицкий А. М., Мар­шак Б. И. Опыт сравнительной характеристики памятников среднеазиатской живописи. — В кн.: Реставрация, исследование и хранение музейных художест­венных ценностей. Реферативный сборник. М., 1976, с.6; они же. Вопросы хронологии живописи раннесредневекового Согда. — В кн.: Успехи среднеазиатс­кой археологии, вып. 4. Л., Г979, с.35).

Это действительно так. ^Ноисно также привести подсчеты, согласно кото­рым из 107 раннесредневекозых памятников Сурхандарьинского региона Се­верного Тохаристана 44 памятника, основанные еще в кушанское время, об­живались в раннесредневекошье, а 63 возникли непосредственно в V—первой половине VIII в.¹

Серьезные изменения в ха ракгерисгике инфраструктуры, а также материаль­
ной и духовной культуры относятся ко второй половине IV—V вв. Генезис
раннесредневековой культуры Тох-аристана, как и Средней Азии в целом, свя­
зан с древней культурой соответствующих обл астей, однако не ограничивают­
ся этим субстратйм. Значительные этнические массивы, пришедшие из других
регионов, безусловно, внесли свой вклад в развитие самих основ культуры
в Средней Азии, в том числе в Тохаристане. Культурный синтез, подразуме­
вающий взаимодействие и слияние различных^ элементов, протекал под воз­
действием культурных влияний!, шедших с востока, юга и запада. Этот сложный
процесс заключал также медленные, но существенные, эволюционные измене­
ния. /

Все это и объясняет сложение на базе раннефеодальных отношение ран­

Хотя роль города и городского ремесла была очень велика, все же в жизни раннесредневековото Твхаристана не меньшее, а, вероятно, превалирую­щее значение имели сельское население и сельскохозяйственное производство. По подсчетам Э. В. Ртвеладжё, в сурхандарьигнском регионе Тохаристана на одно городское поселение приходилось в эпох^ раннего средневековья семь-восемь сельских. Эту оценку можно экстраполировать на весь Северный То-харистан⁴, с учетом, конечно, того, что города обычно были значительно круп­нее сельских поселений.

Обильные находки монет (только в Чагаки.ане их найдено около 1000 эк­земпляров) позволили исследовать денежное обращение Северного Тохаристана в V—VIII вв.

До конца V — начала VI в. в обращении были подражания монетам ку-шанских царей. «В конце V-—начале VII в. их место в сфере обращения заняли медные монеты, выпускавшиеся сравнительно небольшими владениями и имевшие, судя по ареалам находок, узколокальное обращение. Одна группа таких монет с уверенностью локализуется в Термезе, другая — в южной час­ти долины р. Кафирниган (Кобадиан)... Новое в денежном обращении рас­сматриваемой области: появление со второй половины V в. в составе монет­ной массы серебряных монет: привозных сасанндских, сасанидских с надчека-нами (возможно, местными), э фталитских и местных подражательных». Во вто­рой четверти VII—середине 'УНЕ вв. «... в Северном Тохаристане выпуска­лись и обращались три количественно значительные группы медных литых монет с отверстием: тохарист-анские с курсивной эфталитской легендой (так

называемые «мунчакского тижга»), тохаристанские с согдийской легендой и тохаристанские анэпиграфные. Количество их Достигает несколько сотен (Аджи-на-тепе, колхозабадская Кафыр-кала, Кафирниган-кала и другие пункты в Юж­ном Таджикистане). Отсутствие т.аких монет в долине Сурхандаръи (если это

'Аннаев А. Раннесредневе ковые поселения Северного Тохаристана. Авто­реферат канд. дисс. Л., 1984, с_ 16.

Аршавская 3. А., РтвеласЭзе. Э. В., Хакимов 3. А. Средневековые памят­ники Сурхандарьи. Ташкент, 1982, с. 34.

^АЛитвинский Б. А., Соловьев В. С. Средневековая культура Тохаристана, ук.соч., с. 125.

361

не пробел в наших знаниях), выдимо, следует объяснить причинами полити­ческого свойства (например, обособление в это время в отдельное владение Чаганиана, за которым последовало обособление и хозяйственное). Параллель­но с медными монетами в Северном Тохаристане выпускались и обращались серебряные подражания сасанидским монетам с надчеканами...»¹

Детально исследовано денежное обращение Чаганиана. Здесь в обраще­нии были серебряные сасанидские драхмы Варахрана, Пероза, Валаша, Хос-рова I, Хормизда IV, Хосрова II; местные подражания драхмам Пероза и Хосрова I с бактрийскими и согдийскими надчеканами. Имелись местные под­ражания монетам Пероза и Хосрова, а также монеты местной династии ча-ганхудатов, выпущенные на базе драхм Хосрова I. Имелись также медные монеты разных типов, в том числе привозные согдийские.

На монетах Хосрова I и подражаниях им имеются легенды бактрийско-эфталитской письменностью. Они содержат имя правителя и его титул, нап­ример: Сашпохдев, Заринохдев и др. Чаганхудатские монеты чеканились во вто­рой половине VII — последней четверти VIII в. На поздних выпусках бактрий-ско-эфталитская надпись, содержащая имя и титул правителя — Хнар хидев

(или Энар хидев). Свои Особенности имело денежное обращение в Гуфтане (долина Шерабад-дарьи) и Термезе.²

Для С°гда (и Средней Азии в целом) важнейшее значение имеют рас­копки в Пенджикенте. Начатые в 1947 г., они последовательно возглавлялись А. Ю. Якубовским, М. М. Дьяконовым и особенно долго— А. М. Беленицким, заслуги которого исключительно велики. Много лет во главе этих раскопок стоит Б. И. Маршак, который осуществил принципиально новые подходы к раскопкам, значительно усовершенствовав методику, и к интерпретации полу­ченных при- раскопках данных.

Результаты раскопок Пенджикента до нач. 70-ых гг. были обобщены и проанализированы в уже упоминавшемся капитальном труде А. М. Белениц-кого и И. Б. Бентович «Город в VI — середине VIII в.»³

В Пенджикенте за последние десятилетия были сделаны новые открытия, не только дополнившие, но и во многом изменившие представления об исто­рии и культуре раннесредневекового Согда.⁴ Среди множества публикаций большое значение имела статья А. М. Беленицкого, Б. И. Маршаки и В. И. Рас-поповой, написанная к тридцатой годовщине начала раскопок и опубликован­ная несколько позднее.⁵ Авторам удалось показать, как усовершенствование

\ ' •• ■ '

Цетодики ' раскопок позволило на изучемшой половине территории древнего Ценджикента выделить синхронные срезы, сопоставление которых, в свою оче­редь, дало возможность проследить историю города от поколения к поколению на< протяжении почти четырех, веков. В эт ой и других работах тех же авторов по-новому показана социальная, структура согдийского общества и дана харак­теристика экономики.¹ . .1..

В Пенджикенте, помимо цитедели с дворцом правителя² и храмов, расг, копаны около полутора сотен многокомнатиых жилищ, ремесленные мастерские, лавочки и т.д. Такой большой объем изученных Жилищ позволил исследова-телям Пёнджикента наметить их. иерархию. Два из. пенджикентских жилищ выделяются своими размерами, приближазтеь ,в этом отношении и по составу помещений к дворцу. Раз-мер этих домовладений, соответственно, 1200 и 2000 м, Они включали в себя сранительно небольшие жилые помещения первого и второго этажа; парадную часть с залом, коридором перед ним, помещением с алтарем и другими строениями; обращенные на улицу лавки и мастерские, не связанные проходами с внутренними помещениями. В каждом из этих жилищ имеется ещё большой зал или* б ольшой зал с двором, по площади соизмеримые с тронным залом дворца. В этих частях сооружений могли проис­ходить многолюдные собрания. Ниже ра_нгом два домовладения площадью 575—800 квадратных метров, которые аналогичны предыдущим по составу помещений, но в них нет дополнительных залов. Далее следуют такие же по характеру жилища меньшей площади — 160*—500 кв. м. И, наконец, — ря­довые домовладения плочцадью 60—90 кв. м. Они были двухэтажными, име­лись и парадные' помещения, котЬрьге, впрочем, использовались как жи­лые. За одним исключением, рядовые жилища, в отличие от более богатых, не имели живописного убранства. Мастере ких и лавок при таких жилищах н^ было. Более или менее богатые дома с жигвописью составляли, примерно, треть всех домов.*

«Основное членение населения по обра зу жизни не совпадало с членением на феодалов и торгово-ремесленные слои. Четкая граница проходила между знатью и крупным купечеством, с одной стороны, и ремесленниками _: вместе с мелкими торговцами, входившими в состав «работников» (кгукг), — с,другой.

Структура застройки педжикентского городища отражает развитую об­щественную жизйь. Контраст между плотностью застройки с ее высокой этаж­ностью, отсутствием дворов в огромном б-ольшинстве домовладений, теснотой лавок и, мастерских, узостью . улиц, часть которых даже перекрывали свода­ми, чтобы возвести над "ними вторые и тр»ётьи этажи, и простором парадных залов сразу обращает н а себя внимание. Зажиточные пенджикентцы, выде­лявшие часть своего участка , под лавки, и мастерские для получения дохо­да, гораздо большую часть несомненно дорогой городской земли отводили под парадные помещения с их богатым убранством живописью и скульптурой. Очевидно, от пышности происходивших в залах приемов и обрядов зависело общественное лицо владельцев домов. Однако парадные залы частных горд жан вмещали едва ли более 20—30 гостей одновременно».

Те.же исследователи обращают внимание, что и во дворце, и в двух

Оказалось, что платежеспособный спрос на. продукцию городского ремес­ла обеспечивался наличием в городах мощного слоя получателей феодальной ренты и купечества, связанного с караванной торговлей, тогда, как крестьянстт I во было слабо затронуто развитием товарно-денежных отношений. Городская знать не только экономически, но и политически возглавляла гражданскую общину, упомянутый в документах с горы Муг городской п'Р . Если раннее господство знати считали несовместимым с развитием мелкотоварного ремес­ла и торговли, то теперь становится очевидным, что это взаимосвязанные яв­ления. Были уточнены многие вопросы денежного обращения и с помощью точных стратиграфических данных хронология монетных выпусков VII—VIII вв.² В. И. Распопова специально исследовала , металлообрабатывающее ремес­ло Пенджикента и Согда в целом в своей насыщенной фактами монографии ^э. Опираясь на ее данные, попытаемся представить, что" мы на -минуту перенес- , лись на пенджикентский базар VII в. Через открытую дверь раздается мер-, ный перестук молотков, несет гарью. Это крошечная кузница. Ее площадь всего 10 или 11 кв.м. Внутри, в полутьме, .освещенные сполохами огня, ра­ботает кузнец и трое подручных или учеников. Двое из них непрерывна^: ка­чают два меха, и двойное сопло, через которое нагнетается воздух, р(5еслё> чивает равномерность дутья, высокую температуру. Есть еще один горни в ' нем тлеют, угли. Иногда изделие нужно поддержать разогретым — для. этой цели служит открытый очаг в полу комнаты. Рядом с ним вмазан в пол со­суд с водой, необходимой для закаливания. В боковой стене — ниша Для ; инс­трументов: молоты, молотки, щипцы, клещи, зубила и, т.д. Недалеко от гор-, на и сосуда с водой в земляной пол утоплен деревянный брус, на нем — же­лезная наковальня. Куча железных заготовок в виде стержней и шаров раз-. ного размера свалена в одном угду; в другом углу сложены козлиные рога — их применяют как карбюризатор или цементации поверхности готовых изде­лий. Ассортимент их был очень обширен: от Иголок и ножей до замечатель­ных стальных кольчуг и парадных мечей, которые высоко ценились на Вос­токе.

Очень близкими по устройству были мастерские ювелиров. Однако гор­ны в них были- поменьше и имелось много-тиглей, литейных форм, матриц, льячек и т.д. Ювелиры прекрасно знали свойства различных драгоценных и по­лудрагоценных камней и успешно их использовали. Бронзовые, золотые и се­ребряные курильницы, блюда, чаши, кубки, серьги,, перстни и ожерелья из золота и драгоценных камней — все это найдено при раскопках или же из­вестно по изображениям в живописи и торевтике^ В связи с этим следует

^{Белёницкий А. М„ Маршак Б. И., Распопова В. И. Социальная структу­
ра..., ук.соч. с.21—23. , ;

^Смирнова О. И. Сводный каталог согдийских монет. Бронза. М., 1981; Распопова В. И. Отливка монет в мастерских Пенджикента рубежа VII—VIII вв. — КСИА, вып. 147. М., 1976, с.39—48; Довутов Д. Денежное обращение раннесредневекового Пенджикента (V—VIII вв.): Автореф.дис. канд. ист. наук: 07.00.09. Л., 1982.

'Распопова В. И. Металлические изделия..., ук.соч.

364

(специально сказать о согдийской торевт}нсе. Б. И. Маршаку в результате серь-безного исследования ухалось выявить сог-дийскую школу торевтики и просле­дить эволюцию и взаимосвязи согдийского серебра, а также детально изучить и другие группы и центры раннесредневековой среднеазиатской торевтики.' \ Несколько монографических работ по отдельным аспектам согдийской ис­тории и культуры основаны главным образом на пенджикентских материалах. Ткковы исследования А. Анарбаева по благоустройству городов, Д. Абдуллаева пц проблемам согдийского наследства в раннеисламской культуре Средней Азки, Г. Л. Семенова по раннесредневек овой фортификации Согда.² Подроб­но )просл^жена строительная история пенджикентской цитадели и двух город­ских храмов. Вместо прежней несколько статичной картины теперь стала оче­видной динамика эволюции города: рост его территории, развитие укреплений, совершенствование и усложнение архитектуры жилищ. Эволюция храмов по­казала стабильность основного культа—почитания богов. Во второй половине V — начале VI веков » одном из храмов, существовало специальное помеще­ние для вечного огня⁴. Вероятно, исследователи Пенджикента правы, относя культ, отправлявшийся в храмах, К местной разновидности зороастризма. Бо­лее того, они все более склоняются к том*у, что вся совокупность иконографи­ческих материалов из Пенджикента свидетельстсует именно об этом⁵ — эта интерпретация представляется наиболее вероятной.

По-прежнему болышое значение придавалось изучению произведений ис­кусства. А. М. Беленицким - были выпупдены большие публикации росписей, причем в отличие от первых изданий копий они имеют подлинно документаль­ный характер, включая воспроизведения цветных фотографий с оригиналов. Публикации сопровожда ются детальным- исследованием. Многое сделано в этом плане Б. И. Маршаком.⁸ За последние пятнадцать лет весьма усовершенст­вовались прорисовки, выполненные с ори гиналов. Даже при плохой сохран­ности росписей они позволяют выявить ск» жеты изображений. Благодаря этому сильно увеличился корпус иконографических материалов, что позволило ив изучении искусства перейти на Новый уровень обобщения.? Наиболее показа­тельна в этом отношении статья Б. И, .Маршака «Искусство Согда», в ко-

Маршак Б. И. Согдийское серебро. Очерки по восточной торевтике. М., 1971;; МагвсЬак В. ЗНЬегзсЬакге аез Опеи"Ь. Ме1а11кипз{ аез 3—13. ^Ьгпип-йеНз ипа Шге КопШипа*. Ьехрг'щ,'1986.

²Абдуллоев Д. Пенд^икент периода арабского завоевания Средней Азии и вопрос о согдийском культурном наследии: Автор.еф.дис... канд. ист. наук: 07.00.06. Л., 1980; Анарбаев А. Благоустроитство средневекового города Средней Азии (V—начало XIII в.). Ташкент, 198 Л; Семенов Г. Л. Городские стены раннесредневекового Согда как историческ ий источник. Автореф. дис... канд. ист. наук: 07.00.06. Д., 19=85.

-Исаков А. И. Цитадель древнего Пенджикента. Душанбе, 1977, Шкода В. Г. Пенджикентские храмы и проблема религии Согда (V—VIII вв.). Авто­реф. Дис... канд. ист. наук. Л.» 1986.

*3к(х1а V. в. Ье си}1е Йи 1еи аапз 1ез запс4иа1гез ае РепсЫкеп! — Си1-1ез е1 топитептб геП§1еих о'апз 1'Аз1е рге1з 1ап^ие. Рапз, 1987, р.63—72.

⁵Маршак Б. И. Искусство Согда. — В -. кн.: Центральная Азия. Новые па­мятники письменности и искусства. М„ 1987*, с. 241.

^Беленицкий А. М. Монументальное искусство...; Ве1ешгк1 А. М. МК-

1е1а51епДипз1аег5о₈(1еп.. Шргщ, 1980.

торой росписи Парадных залов рассматриваются как целостная система.' Три ранга росписей зала различаются как формально (по их' более или мене? почетному месту на стенах м по размерам фигур), так и содержатель Высший ранг — культовая сцена, которая показывает богов — покровителе" семьи и молящихся перед ними хозяев дома, второй ранг — иллюстрации эпосу или сцены благородного образа жизни (пиры, охота), третий ранг-иллюстрации к притчам, сказкам, басням, развлекательные сценки. Вся пг. грамма в целом показывает иерархию ценностей в мировоззрении согдийцй Роли, которые отводились в нем благочестию, доблести, практической мудрв ти и развлечениям, показывают высокую самооценку представителей многоча ленной городской знати. Это были не подданные восточных деспотов, а гр« дане городов-государств. Каждый парадный зал дома по сложности своей «ар­хитектурной организации походил на дворцовый или храмовый, интерьер. При этом согдийские архитекторы были высоко профессиональны, они разрабатыва­ли темы, имевшие большое значение в истории мирового зодчества (напри­мер, залы «типа вписанного креста»).¹² В изучении Пенджикента за послед­ние 15 лет количество перешло в качество: все исследования частных проб­лем привели к созданию цельного представления об эволюции, социальной структуре, культуре и искусстве согдийского города раннего средневековья. Серьезная сводка по согдийскому искусству была написана и американской исследовательницей Т. Азарпай³,

Наряду с новыми обобщениями большой интерес представляют некото­рые работы, посвященные частным темам; характеризующие отдельные сто­роны городской жизни. Так история одного квартала на протяжении целого столетия (со второй половины VII в. по 70-е гт*. VIII в.) показала движе­ние земельной собственности .в городе: рост дома богача, присоединившего к Своему, жилищу скромный дом рядового горожанина.⁴ Урбанизация привела к усложнению образа жизни, к театрализации ритуалов. Б. И. Маршак прос­ледил в целле одного из пенджикентских храмов остатки деревянного подъем­ного, устройства, заставляющего вспомнить стихи Саади об идоле, поднимав­шем, руки, когда спрятанный жрец тянул сзади за веревку.⁵ О широте круго­зора согдийцев свидетельствуют сюжеты росписей, навеянные переводной ли­тературой, к числу которых теперь, видимо, можно отнести иллюстрации к великому индийскому эпосу «Махабхарате».⁶ Местный земледельческий культ Деда-земледельца, перекликающийся с этнографическими ритуалами таджи­ков, приобрел в живописи Пенджикента, усложненные аристократические черты.⁷

'Маршак Б. И. Искусство Согда. - Центральная Азия. Новые памят­ники письменности и искусства. Сборник статей. М., 1987, с. 233—248.

⁵Маршак Б. И. Восточные -аналогии здания^ типа вписанного креста. Пенджикент и Бамиан. VI—VIII вв. — В кн.: РгоЫетз йег АгсЫ1ек1иге дез Опепгз. На11е (5аа1е), 1983:

³Агаграу О. ЗодсНап РатШ^. Вегке1еу. Ьоз Ап§е1ез, Ьопйоп, 1981.

⁴Рахматуллаев И. Жилой квартал древнего городища Пенджикент. — СА, 1982, № 1, с.143^154.

^ьМаршак Б. И. Подъемная машина в храме древнего Пенджикента.— Прошлое Средней Азии (археология, нумизматика и эпиграфика, этнография). Душанбе, 1987, с.95^103.

^Семенов Г. Л. Сюжет из «Махабхараты» в живописи Пенджикента.— Культурное наследие Востока. Проблемы, поиски, суждения. Л., 1985.

'Маршак Б. И., Распопова В. И. Согдийское изображение Деда-Земледель­ца.— Сб.: Вопросы древней истории Южной Сибири. Абакан, 1984; Магз'ак В. е1 Казророуа V. 1Лпе 1гпа§е зодсПеппе йи 01еи-Ра1пагспе йе 1'адпсиИиге.— 3(иоЧа 1гатса, (.16, Г. 2, 1987, р. 193-199.

366

Йродолжались раскопки на Афрасиабе (древний Самарканд), которые \привели к открытию новых раннесредневегкрвых объектов. В тексте книги р. Г. Гафурова дано краткое описание памятников афрасиабской живописи, сделанное на основе предварительных публи каций. В середине 70-х гг. появи­лась в свет детальная публикация этих памятников, принадлежащая перу Д. И. Альбаума¹, дающая полное представление об этом замечательном цик­ле среднеазиатского искусства, что значительно дополнило наши представления о\согдийской иконографии: и идеологии. Отсылая интересующихся к этой пуб­ликации, отметим лишь, что художественный уровень афрасиабской живописи соответствовал столичному статусу Самарканда, а степень ее информативное-тиДособенно учитывая надписи, очень высока .

ДДля изучения искусства и религиозные представлений согдийцев очень ваЖ"ны вновь обнаруженные оссуарии с изобразительными сюжетами в Самар­кандском и Южном Согде. Они публиковал ись Л. В. Павчинской, Г. А. Пу-гаченковой и др. Кроме того, опубликованы глубокие исследования этих ос-суариев.²

Важный вклад в изучение религии сог дийцев сделали также лингвисты.

Обширный цикл произведений искусства был открыт при возглавляемых Н. Н. Негматовым раскопках в Шахристане на Калаи-Ках-Каха I. Этот цикл относится к VIII —- первой; пол. IX вв. .и является наиболее поздним из числа раннеср'едневековых памятников. Краткая характеристика шахристанских ико­нографических материалов была приведена в книге Б. Г. Гафурова. В 70-етг. рес­тавратору-искусствоведу В. М. Соколовскому удалось воссоздать из оскол­ков живописные композиции Малого зала. В своей (лишь частично опубли­кованной) диссертации он дал характеристи ку и исследование живописи рач-несредневекового Шахриерана.⁴. Вместе со статьей Н. Н. Негматова⁵ эти ра­боты дают общее представлени е о характере живописи Шахристана, отдель­ные ее сюжеты были исследованы более детально. Также опубликованы статьи О произведениях резного дерева.⁶ Однако серьезного монографического иссле­дования раскопок и искусства Калаи Кахкажа не существует и это резко кон­трастирует с положением в области изучения искусства Пенджикента.

Ридасепкоуа О. А. Ьез О51о(пёцие5 а¹ е М1апка1 гт Мезоро^агша, уо1. 20. Пгепге, 1985; Огепег Р. Ъ'аг* гогоазЫеп еп Зо^сНапе. Ё(иаез а'копо^гарЫе (ипегац-е. — Мез'оро1агша, уо1. 21. Пгепге, 1986.

■ .