Первая 5 серая лавина кайзера 5 часть вторая 130 трагедия под сольдау 130 часть третья 306 отхлынувшая волна 306

РОКОВОЙ ЗАМОК

Разбитый физически и морально, Жоффр возвращается в свою роскошную комнату. Вопреки привычке, он не может заснуть, и даже доброе старое вино в изящных плетенных корзиночках бессильно справиться с переутомленными нервами. Жоффр долго ходит по мягким коврам, прислушиваясь к звукам ночи, врывающимся в распахнутое настежь окно.

Его внимание привлекает осторожный скрип ступеней. Жоффр подходит к двери и, приоткрыв ее, заглядывает в холл. По широкой, дугой идущей лестнице, осторожно, с зажженным канделябром в подрагивающей руке, поднимается пожилой, благообразный старик. Хозяин.

— Простите, генерал, что я побеспокоил вас, — тихо и вежливо говорит он. — Я слышал ваши беспокойные шаги и подумал, не могу ли я быть вам чем-либо полезен.

— Благодарю вас, я доволен всем.

— Может быть вы проголодались? Я прикажу слугам принести чего-нибудь горячего.

— Нет, спасибо, мне не хочется есть. Вы меня обрадуете, если окажете мне удовольствие провести некоторое время со мной за стаканом вина у камина.

Владелец замка полупоклоном выражает свое согласие и направляется за Жоффром в его комнату. С полчаса хозяин и главнокомандующий сидят молча. Время от времени они отхлебывают немного вина и наблюдают за потрескивающим камином. Внезапно хозяин спрашивает:

— Скажите, генерал, правду: в безопасности ли мой замок? Каково положение на фронте?

— Очень прошу вас не говорить со мной о военных делах, — отвечает Жоффр. — Когда занят ими в течение многих дней подряд, поверьте, они не доставляют радости во время частной беседы. Могу вас заверить, что опасности вашему прекрасному поместью еще не угрожает и, надеюсь, угрожать не будет.

— Благодарю вас и прошу прощения, если был нескромным.

— О, это мне так понятно! Скажите: откуда у вас эта прекрасная галерея? Кто из вашего рода был таким поклонником героической эпохи нашего славного императора?

Старик берет свой канделябр и подходит то к одной, то к другой картине, освещая их.

— Вы видите, — говорит он, — что здесь собраны только свидетельства победы французского оружия? А знаете почему?

— Из патриотизма, конечно!

— Не только. Видите ли, в 1814 году в этом замке жили русский царь Александр и его союзник король прусский. Мой отец, свидетель поражения Великой Армии, счел это за дурное предзнаменование, считая, что замок отныне станет резиденцией всех, кто стремится захватить Париж. Чтобы отогнать, если позволите гак выразиться, «злых духов», он начал собирать свидетельства славы нашего оружия. В других комнатах вы найдете много картин, относящихся к прочим эпохам военной истории Франции.

Жоффр невольно улыбается:

— И что же: эта художественная маскотта помогает?

Старик совершенно серьезно, веря в свои слова, отвечает.

— Вы конечно, можете улыбаться, генерал, но она помогает.

В 1871 году в моем замке не было не одного пруссака. Я лично продолжаю пополнять эту коллекцию и, надеюсь, текущая война даст тоже мне много запечатленных на полотне эпизодов. А вы? Надеетесь ли вы, генерал?

Жоффр насупливает брови и с убеждением отвечает:

— Нет, я не надеюсь, дорогой хозяин. Я верю в это!

Мысль главнокомандующего только на одно мгновение останавливается на неудачах его армии. Она быстро перескакивает на ближайшее будущее, когда, начнет осуществляться задуманный план контрнаступления. Жоффр не молодой человек, не увлекающийся. Он отлично понимаете, какую важную роль в деле ведения войны играете время. Счастье не можете бесконечно улыбаться одной стороне. Должна же когда-нибудь экспансивность француза восторжествовать над методичностью немца.

Старик встает:

— Я не буду задерживать вас, генерал. Уже поздно, а вы, как я слышал, обычно стараетесь удаляться на покой своевременно.

— Вы правы, но сегодня, увы, даже моя привычка оставила меня. Благодарю вас за сердечный прием и визит и желаю покойной ночи.

— Желаю и вам того же, генерал.

Жоффр смотрит на часы-браслетку и, зевнув, отвечает:

— Из этого, пожалуй, ничего не выйдет. Не стоит ложиться. Я лучше пройдусь по вашему дивному парку.

Старик, отвесив поклон, поднимается к себе, а главнокомандующий выходит в сад и долго прохаживается по отсыревшему от росы гравию, так громко поскрипывающему в тишине ночи. До рассвета ходит он, заложив руки за спину и помахивая гибким стеком. Иногда он останавливается, бормочет что-то себе под нос и быстро чертит на земле извилистые линии, прямоугольники и стрелки, затем идет дальше, чтобы снова вернуться к рисунку и дополнить его, стерев ногой ту или иную стрелку и переменив ее направление с востока на север. За этой работой застает его только что прибывший из Парижа офицер связи, привезший важный пакет от Мильерана.

В свете зарождающегося дня Жоффр вскрывает конверт и внимательно читает длинный документ, в котором военный министр ставит в известность главнокомандующего о договоре с маршалом Френчем.

«Поздно, поздно взялся за ум этот англичанин» — говорит про себя Жоффр — и прибавляет громко, обращаясь к офицеру: — Что же вы стоите “смирно”, мой друг. Ступайте и отдохните. Около полудня вы отвезете мой ответ и последние донесения.

2 СЕНТЯБРЯ

Германские армии внезапно перестали расходиться веером, готовясь двинуться вниз, на юг, взять Париж и, словно взмахом гигантского серпа, срезать и уничтожить армии французов и их союзников.

Таков был план, и так приказывал Мольтке, но Клук, двинувшись на юго-восток, не остановился, не вступил в «кильватерный строй» армии кн. Бюлова, а продолжал свой марш на Париж, оставаясь самой близкой к городу армией. 1 сентября он перешел Уазу, столкнувшись там с англичанами, окопавшимися к югу от Компьени. Он моментально опрокинул врага, обратив его в беспорядочное бегство и, ошибочно считая своего неприятеля окончательно уничтоженным, двинулся дальше, еще больше ускорив темп своего наступления.

Теперь он стремился войти в контакт с левым крылом армии Ланрезака (так мы ее будем называть) и этим завершить маневр, который ему был предложен Бюловым 31 августа. Продвигаясь в направлении Марны между Шато Тьери и Дормансом, то есть по местности, где, согласно с донесениями немецкой разведки, полки Ланрезака находились в беспорядочном отступлении, Клук быстро развивал свою операцию и к вечеру описываемого нами дня достиг Марны у Шато Тьери.

Бюлов тем временем задержался сначала перед ла Фэром и, нисколько позже, перед Реймсом. Вечером 2 сентября, когда левое крыло фон Кулка уже опиралось на Марну, армия фон Бюлова едва достигла реки Вэль. Поэтому, днем позже Бюлову пришлось отдать приказ о форсированном наступлении, чтобы перейти Марну между Шато Тьери и Шатийоном.

Этот факт характерен тем, что он иллюстрирует, насколько запаздывали приказы Мольтке, требовавшего от Клука, чтобы он имел в хвосте Бюлова. В действительности картина представлялась обратной: Клук выдвинулся далеко вперед, а Бюлов тащился где-то далеко позади.

Тем не менее, Клук не был смущен создавшимся положением, возникшим благодаря недозволенному маневрированию его соперника. Больше того. На следующий день он направился с главными силами по направлению к Mo и Нижнему Урку, продолжая свой марш на Сену, надеясь окончательно окружить и уничтожить армию Ланрезака, по следам которой наступал Бюлов.