Первая 5 серая лавина кайзера 5 часть вторая 130 трагедия под сольдау 130 часть третья 306 отхлынувшая волна 306

ПОСЛЕДНИЕ БОИ НА МАРНЕ

Чудо на Марне?

Немцы называют события девятого сентября роком.

Официальный труд, изданный германским архивом великой войны, в одной из рубрик, посвященных битве на Марне, говорит, между прочим:

«Инициатива германских командующих армиями и ответственных генералов, добросовестная работа всех командиров, вплоть до отделенных, и отвага войск проявились в столь большой мере, что битва на западе в ее ответственных местах закончилось победой германского оружия. Именно, благодаря качествам войск, Германии удалось добиться победы на Марне, и даже в последнюю минуту, несмотря на колебания и блуждания в потемках, достичь великой цели германского операционного плана.

И вот, когда цель была достигнута, германское верховное командование теряет внезапно хладнокровие, царившее там до сих пор, и вмешивается трагическим образом в битву!»

Приговор суров. Вмешательство в битву, о котором архив говорит, произошло в форме посылки полковника-лейтенанта Хенча в район действующих армий. Хенч, как известно, обнаружив разрыв между первой и второй армиями, в котором англичане могли развить большую операцию, связанную с непоправимой для германского фронта угрозой окружения, остановил наступление армий и приказал им отойти.

Вот, что написал Мольтке в день отступления своей супруге:

Люксембург, 9 сентября, 1914 г.

«Дела плохи. Бои к востоку от Парижа будут для нас неудачными. Одна из наших армий должна отступить, другие вынуждены будут за ней последовать. Начатый с такими надеждами поход обратится в безнадежное предприятие. Я вынужден переносить то, что происходит — и, вместе со своей родиной, буду держаться или паду. Мы должны задохнуться в борьбе с Востоком и Западом — сколь иначе выглядело все, когда мы, несколько недель тому назад, блестяще начали кампанию! Теперь следует горькое разочарование — и, Бог знает, сколько нам придется заплатить за то, что мы разрушили.

Кампания нами не проиграна, как до сих пор и французами. Разница только в том, что французский порыв, который начал спадать, теперь мощно вспыхнул. Я опасаюсь теперь, что наш народ, привыкший до сих пор к победам, едва ли сможете перенести это несчастье...»

* * *
Десятого сентября, когда вернувшийся в Люксембург Хенч обрисовал Мольтке действительное положение на фронте, тот решился на общее отступление германских армий. Спешно разработанный план базировался на повороте всего правого крыла фронта вокруг армии кронпринца.

Одиннадцатого сентября, после получения сообщения от Бюлова о том, что существует большая опасность прорыва войск союзников в зону третьей армии фон Хаузена, — маневр, который должен был поставить в весьма затруднительное положение тыл четвертой и пятой германских армий, — Мольтке сосредоточил все нити командования в своих руках и немедленно предпринял объезд всех армий.

Он встретил повсюду замешательство, споры и недовольство его руководством. Несмотря ни на что, он продолжал отдавать приказания и отвел армии центра и левого крыла, то есть третью, четвертую п пятую, на линию, идущую от Тюизи, через Сюипп к Сент Менегульд. По мнению Жоффра, этот маневр являлся очевидным признанием общего поражения немцев.

Возвратившись в Люксембург ночью 11 сентября, Мольтке немедленно лег спать. Двумя днями позже он был заменен генералом фон Фалькенгайном, бывшим до сих пор военным министром. Фалькенгайн принял на себя обязанности начальника штаба верховного командования немедленно, но официально — только в ноябре 1914 года. Германское военное министерство объясняет расхождение дат тем, что было нежелательно подрывать авторитет лица, занимающего пост руководителя войны. Смещение одного начальника штаба немедленно вслед за неудачей и назначение на его место другого могло повлечь за собой недоверие солдат и младших офицеров к главному командованию вообще.

Битва на Марне спасла союзников. Столица Франции не была взята, а сама Франция избавлена от позорного поражения.

Сцены 1870 года, когда Бисмарк и Мольтке старший продиктовали условия мира в Версальском дворце, не повторились.

В своих воспоминаниях Жоффр констатирует, что французские войска терпеливо перенесли все тяготы долгого отступления, и, когда наступил момент для атаки, бросились вперед с большим порывом. Там же мы находим указание, что весь план войны, выработанный Германией, базировался на быстром истреблении французской армии с тем, чтобы империя кайзера могла бросить максимум своих сил против России. Поэтому удар Германии по Франции осуществился с помощью 700 000 солдат, которые в продолжение четырех — пяти недель подошли к самым воротам Парижа. Там, пятого сентября, германская лавина была остановлена контратакой французов — и в продолжение девяти дней отброшена на сто пятьдесят километров назад.

* * *
Подходящий момент для возобновления французского наступления представился пятого сентября пополудни. Клук, переменой направления марша и походом на юг от Марны, подставил свой фланг под удар армии Монури, существование которой не было известно Клуку. Он не хотел сначала верить, что вечером пятого сентября его заслоны были смяты превосходными силами противника.

По мнению Жоффра, Клук сделал две ошибки: он потерял связь с соседней второй армией и недооценил силы французов на его правом фланге в то время как союзная армия была размещена таким образом, что могла воспользоваться обеими ошибками своего противника. Жоффр сконцентрировал атаки на правом крыле Клука, которое только что перешло Теруанн, один из северных притоков Марны, и отбросил его обратно за реку. Чтобы избежать загиба своего фланга, Клук был вынужден повернуть свою армию, расположенную фронтом с востока на запад, на участке, длиною, примерно, в 45 километров, и поставить ее фронтом почти с севера на юг.

Вот это то и явилось причиной образования между ним и Бюловым огромной бреши, в которую устремился со своими полками Франше д’Эсперэ и маленькая, но хорошо снабженная и обученная английская армия. Энергично вогнанный клин потряс германский фронт более чем на 150 километров и вынудил его к отступлению.

Как уже говорилось, брешь защищалась только слабой цепью кавалерии фон дор Марвица, и пока Франше д’Эсперэ и англичане теснили Марвица, Монури со своей оправившейся шестой армией попытался загнуть правый, т. е. северный фланг Клука. Чтобы помешать французской попытке прорыва и обхода Клука армией Монури, германское командование отдало приказ общего отступления с тем, чтобы снова слить армии и сосредоточить их на более коротком фронте далеко к северу от Марны.

Десятого сентября, — пять дней спустя после начала битвы, — Жоффр узнал о быстром отступлении Бюлова и, вслед за ним, Клука, которые уводили свои войска форсированным маршем. Отданные генералиссимусом приказы должны были обратить германское отступление в катастрофу. Генерал Монури, который получил подкрепления в виде целого армейского корпуса, переброшенного из Лотарингии, должен был вновь приложить все силы к тому, чтобы загнуть правый фланг Клука, Франше д’Эсперэ и Френч усилить напор в бреши между Клуком и Бюловым, а Фош со своей девятой армией и Лангль с четвертой обязаны были атаковать центр германского фронта, то есть армии фон Хаузена и герцога Вюртембергского.

Этот маневр не только лишил Клука возможности получить подкрепления, но и расширил брешь между ним и Бюловым, вынудив его прорываться через фронт, образованный Монури и Френчем. Здесь сильный огонь англо-французской артиллерии причинил ему ужасные потери.

В то время как германское отступление развивалось на западном крыле 200 километрового фронта, генерал Сарайль, опирающийся на Верден, произвел стремительное наступление на армию кронпринца. Бой разгорелся на всем протяжении фронта и лишил немцев возможности перебрасывать подкрепления на самые опасные места.

Отступление Клука, начатое под ураганным огнем и стоившее неисчислимых жертв, тем не менее, как это признают даже его противники, было осуществлено с исключительным искусством. Преследование велось французами вяло. Жоффр объясняет это отсутствием мостов, взорванных немцами при отступлении, и отчаянным состоянием дорог, сплошь изрытых воронками. Французская артиллерия все больше и больше отставала, войска были истощены непрерывными шестидневными боями, при чем в продолжение этого времени не было ни одной ночи, когда они могли мало-мальски отдохнуть.

Германское отступление окончилось постепенно, между 14 и 16 сентября. Армии отошли, в общем, в полном порядке. Это утверждение в особенности относится к армиям германского левого крыла, которые были удалены от центра главных боев — Парижа. Это обстоятельство не ускользнуло от внимания Жоффра, понявшего, что, несмотря на 150 километровое отступление и большие потери, дух германской армии не был сломлен, и она готова оказать сопротивление на новых позициях, которые приготовлялись к северу от рек Эн и Вэль, а также между реками Сюипп и Мэз. Из восточной Пруссии в германскую армию западного фронта начали прибывать пополнения.

Несмотря на самые отчаянные усилия, попытки Монури обойти правое крыло Клука потерпели неудачу. Главные силы Монури были остановлены Клуком, усиленным заново сформированной седьмой германской армией под командой фон Хэрингена. Главный бой произошел на плоскогории между Эн и Уазой, причем немцы разгадали задуманный Монури маневр и дрались с небывалым ожесточением. Потери обеих сторон были ужасающими.

От Уазы на западе, к Мэз на востоке — и даже дальше, сквозь Лотарингию и Вогезы, до самой швейцарской границы три миллиона людей, стоящих друг против друга, постепенно уравновешивали фронт длиною больше, чем 400 километров. Жоффр поэтому решил перебросить на свой слабый левый фланг все войска, которые можно было бы снять с мало опасных участков или оттуда, где наступило затишье. Его намерением было охватить северный фланг немцев обширным обходным маневром.

Необходимые для маневра силы были немедленно организованы к северу от Уазы. Туда были посланы: вторая армия под командой Кастельно, снятая с лотарингского фронта, и две новых армии: десятая под командой Монури и восьмая под командой д’Юрбаля.

Генерал фон Фалькенгайн, новый главнокомандующий германскими армиями, в то же самое время задумал схожий с планом Жоффра маневр. Как и его противник, он снял с обеспеченных участков войсковые единицы и бросил их в северо-западном направлении, к морю. Свое правое крыло он усилил второй армией Бюлова, шестой армией принца Рупрехта и четвертой армией герцога Вюртембергского.

Битва распространялась к северу со скоростью лесного пожара. «Гонка к морю» началась.

«Гонка» образовалась сама по себе, вследствие того, что каждый из противников стремился обойти северный фланг своего врага, благодаря чему кривая битвы спиралями устремлялась все больше и больше к северу, пока, наконец, не уперлась в море.

В конце концов, создалось положение, при котором каждая воюющая сторона сконцентрировала между Уазой и морем половину всей своей пехоты и поголовно всю кавалерию. Постепенно битва ослабела, и бои стали все более и более редкими, часто случайными.

В это время английская армия получила сильные подкрепления и могла деятельно участвовать в последней фазе битвы на Марне. В первых числах октября приступила к реальным операциям и восстановленная бельгийская армия. Она была выведена из Антверпена, где ей грозило полное уничтожение.

В продолжение «гонки к морю» фронт безостановочно колебался. Это объяснялось тем, что каждая сторона бросало в бой свежие силы, по мере прибытия их на фронт. Получался эффект охапки хвороста брошенной в умирающее пламя.

Самый ожесточенный бой разыгрался во Фландрии между серединой октября и серединой ноября. В продолжение этого промежутка времени, немцы пытались пробиться к берегу моря и овладеть Дюнкирхеном и Калэ. В этой операции они пользовались особенно многочисленными войсками, составленными, по большей части, из заново сформированных корпусов. Во время трагических фландрских боев, союзники, со своей стороны, бросали в дело войска всех родов оружия. Тут были и моряки, и индусы, и черные полки французских колоний. В этот период войны бородатые запасные дрались плечом к плечу с безусыми юнцами.

Достигнуть намеченной цели германцам не удалось. К середине ноября обе стороны прекратили генеральный бой. Оба противника были истощены, и их запасы амуниции приходили к концу. Фронт стабилизировался между Уазой и Северным морем так же, как полтора месяца тому назад он стабилизировался между Уазой и Швейцарией.

Таким образом, оказалось, что осенью 1914 года германские армии были разбросаны по фронту свыше 700 километров длиной. Они зарылись в землю, спрятавшись за непроходимыми проволочными заграждениями. Это были те же самые войска, которые в августе начали блестящую кампанию, надеясь в течение одного — двух месяцев уничтожить французскую армию.

Зимой война на западном фронте замерла. Она превратилась в осадную. Впервые за всю историю военного дела фронт оказался укрепленным, как до сих пор укреплялись только большие крепости, вроде Намюра, Льежа, Вердена и Метца. Чтобы прорваться сквозь такой фронт, требовались невероятные приготовления.

В продолжение целых четырех лет в этой осадной войне ни одна сторона на западном фронте не добилась решительного успеха. В 1915 году метод войны изменился и перешел в вид войны на истощение. Союзники теперь получили огромное преимущество над своим врагом, так как германцы стали лицом к лицу с противником, который был повелителем морей и получал помощь из различных частей английской империи и французских колоний.

Как уже указывалось, стабилизация фронта началась осенью 1914 года. Для страны, которая в своих военных планах базировалась на быстрой победе над противником, эта стабилизация оказалась самым ужасным врагом. Воспоминания различных выдающихся германцев, опубликованные после окончания войны, включая в число их мемуары гроссадмирала Тирпица, указывают на то, что в продолжение войны в их стране было достаточное количество людей, которые понимали, что если Германия еще не проиграла войны, то выиграть ее уже больше не может.

Осенью 1914 года союзники немедленно приступили к увеличению своих сил. Что касается Франции, то она с самого начала вооруженного конфликта бросилась в войну со всеми своими ресурсами. Виды на будущее у нее были слабые. Все концентрировалось исключительно на поддержании численности людского состава на том уровне, который был достигнут уже в начале войны, на развитии военной промышленности. Англия в начале войны была представлена на фронте только полудюжиной пехотных дивизий. С момента же стабилизации, Англия, благодаря энергичной деятельности лорда Китченера, из месяца в месяц стала посылать на фронт все новые и новые дивизии. К концу войны против Германии на западном фронте стояло шестьдесят английских дивизий.

Для поддержания огромного фронта, образовавшегося после битвы на Марне, германское командование было вынуждено держать на западе большинство своих сил. Обеспечивая себя там, оно, тем самым, лишало себя возможности добиться решительных побед на других фронтах.

То, что случилось в 1915 году на русском фронте, лучше всего доказывает это утверждение.

Фалькенгайн решился на большое наступление против русских. Целью его было — оживить австро-венгерскую армию, которая проявляла признаки преждевременного развала. Гинденбург и Людендорф, престиж которых, благодаря достигнутым на восточном фронте успехам, очень поднялся, руководили этой большой операцией. Попытка была удачной, и Россия потеряла огромные территории, несчетное количество снаряжения и внушительное число пленными.

Тем не менее, победа не была решительной. Фалькенгайн, вынужденный оставить главные свои силы на западном фронте, не мог располагать достаточным количеством людей — и в результате брусиловское наступление уравновесило его успехи. Тогда-то и выяснилось, что Германия в продолжение всей войны страдала от последствий битвы на Марне ...

Был, впрочем, момент, когда Центральные державы увидели проблеск надежды. Это было в 1917 голу, когда русские солдаты из-за вспыхнувшей революции побросали оружие. В этот момент Германия и ее союзники увидели, что половина окружавшей их стены рухнула.

Но этот бесславный успех пришел слишком поздно. К Антанте примкнула Америка.

Германское верховное командование снова стало лицом к лицу с трагической задачей, которая требовала быстрого разрешения. Союзники, дравшиеся против Германии на западном фронте, должны были быть разбиты прежде, чем к ним на помощь поспеют молодые и свежие американские солдаты.

В продолжение первых шести месяцев 1918 года Гинденбург и Людендорф пытались осуществить задуманный план, начав битву на Сомме. Они потерпели неудачу. Их напор во второй раз был остановлен почти перед самыми воротами Парижа. Дело союзников, которое в 1914 году было спасено битвой на Марне, увенчалось окончательной победой четыре года спустя в битве, вошедшей в историю, как «Вторая битва на Марне».
* * *
Первыми повернули обозы... За сутки до начала общего отступления германских армий бесконечными колоннами по дорогам, пройденным с таким трудом и напряжением, потянулись обозные повозки. Если бы это отступление началось в 1918 году, армия не выдержала бы ни физического, ни морального напряжения. Она перебила бы своих офицеров, выкинула красные флаги и развалилась, устремляясь вразброд на родину, сея ненависть, месть и смерть тем, кто повинен был в крушении. Но этот Обратный Путь был осуществлен в 1914 году, когда дисциплина и патриотизм не были еще расшатаны...

Десятого сентября германский фронт стал сворачиваться. Армии повернули налево–кругом и двинулись назад, жертвуя своей артиллерией. Пехота шла понуро, но упрямо, пользуясь тем, что ни французы, ни англичане не успели еще отдышаться после титанической схватки и столь же медленно плелись вслед побежденным, но не разбитым корпусам кайзера.

Отступление было осуществлено великолепно. Это признают все военные авторитеты. Некоторые заминки, наблюдавшиеся на первых порах, вскоре были изжиты, и германская пехота потекла на восток столь же методично, как она текла на запад. Обреченные батареи, как злые псы, огрызались в ее тылу, самокатчики и кавалеристы дрались у переправ, задерживая преследователей, и только изредка случалось, что французские канониры нащупывали арьергарды германцев и наносили им ощутительный урон.

Тем временем канонада под Парижем постепенно утихала. Еще вечером десятого сентября можно было видеть на темном горизонте вспышки стреляющих вдали мортир, сутками позже их можно было только слышать, а через 72 часа лишь изредка раздавалось отдаленное ворчанье какого-нибудь особенно тяжелого орудия, смертоносный вздох которого доносился попутным ветром.

Последний выстрел битвы раздался, однако, не на Марне, а в 2 000 километрах от нее, в Восточной Пруссии, на берегах Алле. Там непоколебимой плотиной остановился Ренненкампф, получивший подкрепления — первые боевые соединения 10-ой армии — сибирские и туркестанские полки, которые русское командование спешно стягивало к Бобру. Там, от Лыка до Куриш-Гаффа, фронтом в сто километров протянулись заготовленые окопы, залегли 216 русских батальонов, стали на позиции 720 орудий.

Ренненкампф, не избавивший армию Самсонова от гибели своевременным наступлением, ждал теперь сам наступления, но не своего, а неприятельского. Сидя за столом «Дессауер Хофа» и выслушивая здравицы, которые произносились в честь его, победителя под Гумбиненом, он думал:

— Самсонов разбит. Да. Но Гинденбург выдохся! Теперь я разобью его так, как он разбил моего соседа.

Так думал Ренненкампф, но дело обстояло иначе...

Усталые полки Гинденбурга трое суток отсыпались и отлеживались после драмы под Сольдау. Неделей позже, отдохнув, получив подкрепления и новые запасы амуниции, они стояли против Ренненкампфа, тем же фронтом, — от Лыка до Лабиау.

И вот, мы видим: на юге нашего старого знакомого, строптивого генерала Франсуа, по левую руку от него — Макензена, далее — резервистов Моргена, ландштурмистов фон дер Гольца, полки Бюлова, бригаду Шметтау ...

Больше того!

Мы видим новые части: корпус гвардейцев и корпус армейской пехоты, снятые с французского фронта, поспешно выгруженные и спешно влитые в германский фронт, — и, еще того больше, — закопченных французским порохом саксонских кавалеристов, теперь рыщущих по привольным полям Восточной Пруссии.

190 батальонов и 1.200 орудий! Колоссальная стена, готовящаяся обрушиться на сибиряков и великороссов!

Несмотря на нерешительность и отсутствие инициативы, ген. Ренненкампф был не из трусливых. Спокойно, веря в свои войска и благоволящую Судьбу, он поджидает наката войск Гинденбурга, зная, что великий князь не оставит его, что на помощь прибудут новые резервы, а Гродненская группа уже надвигается со стороны Осовца и Сувалок.

Ренненкампф спокоен, но реющие в эфире радиограммы, — новые роковые точка — тире, тире — точка — точка, все же нервируют его, особенно, когда с вершин германских антенн начинают срываться лживые телеграммы:

— Энская дивизия занимает селение...

— Бригада Икс — в распоряжение коменданта крепости Кенигсберг...

— Полк ... батальон ... эскадрон ... батарея — идут на усиление Моргена, Шольца, Франсуа ...

Офицеры Ренненкампфа дешифрируют:

— Немцы получают подкрепления!

— Все новые и новые, ваше превосходительство!

Густые брови генерала сходятся. Гм... Это уже не 190 батальонов, это уже...

Гневно бросая салфетку на стол, генерал встает и, оглушая всех осаживанием, идет в оперативную, склоняется над картами...

Гудит телефонный вызов, тикает прямой провод телеграфа, Инстербург вызывает Барановичи, и по медному нерву несутся беспокойные слова:

— Атаковать? — Нет, ваше высочество. Я полагаю, лучше выждать, пока обстановка выяснится.

И пока обстановка выясняется, Гинденбург и Людендорф тоже склоняются над картами, ходят циркулями по извилинам дорог, сверяют счет циркульных шагов с часами, наносят на карты цветные стрелы, квадраты, дуги, флажки, испещряют извилистые линии цифрами и засечками — в оперативной «Оберкомандо Ахт», как в лаборатории, подготовляется, рассчитывается и заранее разыгрывается будущий бой.

— А что мы сделаем, если русские поступят так? Если Ренненкампф, если Алиев? ...

Людендорф басит:

— Тогда, экселленц, Шольц поворачивает так, Франсуа идет сюда и ... erste Kolonne marschiert... zweite Kolonne marschiert...

Фишки переставляются, знаки стираются или перечеркиваются, — «Оберкомандо Ахт» не хочет, не может сталкиваться со случайностями ...

... Когда 4 сентября восьмая германская армия приходит в движение, командиры ее корпусов и бригад располагают заготовленными на 48 часов вперед приказами. Реннекампф же, верный принципу, что les gros batailions ont toujours raison, собирает главные силы в кулак между Алленбургом и Норденбургом.

И вот разыгрывается последний акт трагедии, завершающий Битву на Марне: поражение армии Ренненкампфа, известное, как сражение на Мазурских озерах.

Южнее Франсуа, с разрывом у Лыка, стоит 3-я резервная дивизия фон Моргена, первая столкнувшаяся с русской Гродненской группой, которая движется от Граева. Седьмого сентября авангард этой группы достигает Бялы, опрокидывает полки ландвера фон дер Гольца и начинает сворачивать немецкий фронт на север, стремясь облегчить левый фланг Ренненкампфа. Три дня проходят, пока Морген справляется с этой опасностью, три дня грохочут южнее Ренненкампфа орудия и льется кровь людей, стремящихся прорваться к нему на помощь. В то же время вспыхивает бой по всему фронту и два дня бьется Франсуа, прежде чем ему удается сломить при помощи своей мощной артиллерии бревенчатые накаты русских окопов. Трое суток полыхает разгоревшийся пожар боя от Балтийского моря до Лыка — и только 10 сентября задуманное кольцо Гинденбурга принимает вид подковы, — начинает сжимать армию Ренненкампфа.

10-го сентября германские гвардейцы и карабинеры бьются уже у Гольдана. Льет проливной дождь. За серой сеткой струй не видно горизонта. И русские, и немцы жмутся к брустверам окопов по колено и выше в воде. Упавшие раненые захлебываются в лужах, тем не менее бой не ослабевает.

Больше того!

Одиннадцатого сентября происходит нечто неожиданное для Гинденбурга:

Четвертый русский корпус, по личной инициативе его командира Алиева, осуществляет с необыкновенным порывом ураганную контратаку и опрокидывает 11-ый германский корпус!

— Как же мы это не предвидели, экселленц?

— Гм ...

Гинденбург озабочен. Людендорф рвет и мечет. Тонко задуманный план рушится — окружаемый с юга фланг первой русской армии вдруг становится окружающим!

Verfluchte Russen!

Но брань не помогаете и надо спешно исправлять положение, а исправлять нечем. Ведь все подкрепления, посылаемые в «корпус Эн» и «бригаду Икс» существуют только в радиограммах!

Неужели Ренненкампф окажется прав в своих рассуждениях? В своей осторожности? В своем паралитическом марше на помощь Самсонову?

В ставке «Оберкомандо Ахт» отчаяние. Успех русских распространяется к северу, огромные воинские соединения дерутся с необыкновенным воодушевлением, штыки скрещиваются, скрежещут, мощное «ура» гремит в непроходимых лесах, скрывающих противника, — еще минута, и даже гвардейцы французского фронта не смогут спасти армии Гинденбурга.

И вдруг ...

Да, вдруг.

В тот же день, одиннадцатого сентября, генерал Орановский, начальник штаба северо-западного фронта, принимает из рук дежурного телеграфиста ленту:

«Ковно... Номер ... Час ... Минуты ... Командующий первой армией — командующему фронтом ... В долине Роминты обнаружены крупные неприятельские кавалерийские силы тчк первая армия отходит на Ковно тчк Реннекампф».

Ковно? Телеграмма из Ковно?

— От Ренненкампфа? Но, Орановский, у вас галлюцинации!

Орановский, однако, призраков не видит. Он спешит в оперативную и телеграфирует:

«Срочно. Секретно. Волковыск. Номер. Час. Минуты. Верховному главнокомандующему. Я только что получил от Ренненкампфа из Ковно телеграмму, в которой он сообщает, что прибыл туда. Это новость почти невероятная, но, судя по его поведению, в продолжение двух последних дней, я склонен этому верить. Орановский».

Странное стечение обстоятельств!

Трое суток тому назад Гальени воскликнул «это невозможно, таких вещей на войне не бывает», а Монури приказал своей артиллерии перестать стрелять, потому что перед ним не было больше врага. Клук, неожиданно, словно сквозь землю провалился и, как это только позже выяснилось, повернул назад. То же самое случилось и в восточной Пруссии, когда Ренненкампф, ложно оценивший опасность, в которой находился его южный фланг, внезапно покинул поле битвы, даже инстинктом не чувствуя, что он был за пять минуть до полной победы!

Верить этому ни в штабе фронта, ни в ставке главнокомандующего сначала не хотели. Несомненно, не раз сорвались там такие слова, как «этого на войне не бывает» — но это было.

А сутками позже командующий северо-западным фронтом Жилинский усиливает в Барановичах смятение новой телеграммой:

— Потерявший хладнокровие Ренненкампф потерял связь со своими корпусами. На мой вопрос: «отдали ли вы войскам приказ отступать?», я получил от штаба первой армии ответ, что никакого приказа отдано не было. Ренненкампф объят паникой и вряд ли может исполнять свои обязанности.

И вот тогда, когда у Гинденбурга в резерве не было больше ни одного солдата, когда Людендорф метался от одного плана к другому, отбрасывая все и хватаясь за новые, когда поражением восьмой германской армии можно было отплатить за гибель армии Самсонова, Ренненкампф выпустил шанс из рук, заставив 30 000 русских солдат сдаться в плен, родину — потерять 40 000 молодых жизней, a армию лишиться еще ста пятидесяти орудий ...

Полны чудес были первые сорок дней великой войны, чудес непонятных и для русских, и для французов. Было чудо на Марне, случилось и чудо на Мазурских озерах, но чудо, ясное для одного человека — генерала Ренненкампфа: когда Гинденбург, памятуя, что лучшей защитой является наступление, двинул свои войска вперед, те прокричали свое «хурра» напрасно. Русские окопы были пусты, солдат генерала Ренненкампфа на полях восточной Пруссии больше не было. Они вернулись за свою границу, и крепостные ворота закрылись за остатками полков ...
* * *
Мы берем последний аккорд. Раздвинутым до предела рейсфедером, подводим под Битвой на Марне толстую, кровавую черту.

Мы должны сделать это, потому что на берегах Марны родилась новая эра.

Во время последовавших четырех лет войны изменялась психология народов, менялись души отдельных людей. Результат этих четырех лет наблюдаем мы, уцелевшие от бойни, от эпидемий, от голода и террора... Теперь мы видим новую жизнь, новые привычки, новые взгляды на все и ... повторение ошибок прошлого.

Итог Марны, — печальный.

К последнему дню битвы смертью храбрых пали: 21 000 французов, 24 000 англичан, 40 000 германцев и 90 000 русских.

Ранено было: 122 000 французов, 51 000 англичан, 173 000 германцев и 110 000 русских.

Больно было тем, которые стояли с обнаженными головами перед Триумфальной Аркой Парижа в день подписания Версальского договора 28 июня 1919 года и не видели бело-сине-красного флага страны, отдавшей за дело союзников своих лучших солдат, лучших сыновей родины, и потерявших, в конечном результате, родину вообще. Больно было сознавать, что Россия полностью исполнила свой долг, сдержала обещание, данное французам и англичанам, пожертвовала двумя армиями, чтобы спасти сердце прекрасной Франции, — Париж, когда ей это было меньше всего выгодно и нужно. Больно было смотреть, как четыре года спустя бывшие союзники расхватывали русский флот, топили или интернировали его с тем, чтобы никогда не вернуть его законному владельцу, чтобы ослабить чем можно н как возможно свою могущественную сестру по оружию.

Сотни тысяч могил покрыли вслед за битвой на Марне горы, долины и холмы Европы. Под Верденом, Аррасом, Изонцо, Варшавой, Ригой и Галлиполи расстилаются необъятные поля деревянных крестов. Тенистые деревья поднялись уже над ними ...

Но это не все.

Многим памятны миллионы искалеченных, больных и разоренных, эти призраки, напоминающие до сих пор улицам блистательных столиц об озаренных мрачным пламенем гримасах войны. Жуткие революции, бесчеловечный террор потрясли страны, содрогавшиеся в борьбе идей. Многие читающие эти строки помнят годы, когда фунт черного хлеба стоил больше женской чести, больше золота или алмаза, больше всякого идеала. Многие научились понимать, что люди равны в своих страстях и страданьях, что всем солдатам равно тяжко умирать, что, — в конце концов, — враги вчера — друзья сегодня, a послезавтра — вновь враги, что нет смысла стремиться к новому, потому что все в результате успокаивается на старом.

И вот, чтобы те, кто всего этого не знает, и кому прочитанное ново, поняли, что войнами ничего не изменяется, что идет ветер к югу и возвращается к северу, ходит ветер и возвращается на круги своя, мы закончим Битву на Марне словами:

Война — буря, которая носится над океаном, поднимает волны, порождает пену, сокрушает скалы и измельчивает их. Пока дробится скала, кажется, что происходит что-то новое, но вот скалы больше нет, вместо нее янтарный песок, а дальше... дальше опять возвышается скала, скала новая и, в то же время, старая по своему существу, и волна снова дробит ее... 

Вы не согласны?

Вспомните, как думали люди в 1918 году, и за какие идеалы бились они.

А теперь?

Опять армии ...

Флоты...

Тайные сговоры и переговоры ...

Гитлер ... Муссолини ...

И единственное, что может оправдать схватки народов, это — раз данное слово, которое было выгравировано русскими на золотом кубке, переданном Николаем Николаевичем французскому президенту Пуанкарэ, когда тот гостил в последний раз в блистательном Санкт-Петербурге:

«Объединенные для славы, спаянные смертью.... Это — долг солдата, это удел храбрецов ...
КОНЕЦ

12 мая 1938 г.

КАРТА ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ ВО ВРЕМЯ БИТВЫ НА МАРНЕ

В день объявления войны Франции германские армии начали сосредотачиваться вдоль Рейна. Следуя с севера на юг, они были расположены следующим образом: Первая (фон Клука) в районе Аахена. В нее входили: II, III, IV, IX и XI армейские корпуса и, позже, IV резервный корпус. Вторая (фон Бюлова) — южнее Аахена. Она состояла из гвардейского корпуса, гвардейского резервного корпуса, VII и X армейских корпусов и VII и X армейских резервных корпусов. Третья (фон Хаузена) — в районе Мальмеди. В нее входили: XII и XIX армейские корпуса. Пятая (кронпринца Вильгельма) — в районе Саарбрюккен – Люксембург. Она состояла из: V, VI, XIII и XVI армейских корпусов и V и XI резервных армейских корпусов. Шестая (принца Руперта Баварского) в Лотарингии. Она состояла из: I, II и III баварских армейских корпусов, I баварского резервного корпуса и одного дивизиона баварской кавалерии. Седьмая (фон Херингена) — у Страсбурга. В нее входили: XIV и XV армейские корпуса и XIV армейский резервный корпус. На правом (северном) фланге германского фронта развернулась кавалерия: Первый корпус фон Рихтгофена, состоявший из первого дивизиона гвардейской кавалерии и второй — фон дер Марвица, в который входили II, IV и IX кавалерийские дивизии.

Французские армии построились в обратном порядке нумерации. Вдоль французской границы против Люксембурга и Бельгии расположились (следуя опять-таки с севера на юг): Пятая армия Ланрезака, (позже разбитая на две части, причем группой, сохранившей номер армии, командовать стал Франше д’Эсперэ, а другой, получившей название девятой армии — Фош). Четвертая — Лангля. Третья — Серайля, Вторая — Кастельно и Первая — Дюбайля. Позже приказом Жоффра была сформирована дополнительная (Шестая) армия, командиром которой был назначен Монури. Эта армия получила особую задачу — защищать Париж вне зависимости от операций остальных армий фронта.

1 августа 1914 г. VIII германский корпус вторгся в Люксембург. 4 августа против бельгийской крепости Льеж двинулись усиленные кавалерией и артиллерией две германские пехотные бригады под командованием ген. фон Эммих. Вслед за ними в Бельгию вторглись VII, IX и X германские армейские корпуса.

Оккупировав в продолжение трех недель южную Бельгию, германцы только под Намюром встретились с первыми французскими войсками. Будучи более готовыми к войне, нежели французы, они быстро оттеснили французский фронт, стремясь обойти его с северного фланга, свернуть и прижать к Швейцарии. 25 августа Жоффр оказался вынужденным отказаться от выработанного во время предшествовавших войне лет плана номер 17 и, оставив на произвол судьбы форты первой линии, отступить на линию Амьен — Верден, показанную на схеме пунктиром. Благодаря этому маневру, он не только сокращал линию фронта, но и опирался, хотя на устаревшие, но все еще достаточно грозные крепости.

Армия англичан, состоявшая под командованием маршала Френча, находилась при начале военных действий на крайнем северном фланге французов. Позже, с появлением армии Монури, она оказалась между ней и армией Франше д’Эсперэ. Как видно из проведенных на схеме стрельчатых линий, наступление германских армий развивалось также с уклонением от плана Шлиффена — Мольтке, причем германское командование сознательно оставляло Париж в стороие, сворачивая путь армий к югу, намереваясь сперва покончить с французскими войсками в открытом поле и после того лишь обратиться на Париж, который, в сущности, был беззащитен.

План Жоффра, утвержденный 25 августа, оказался недостаточным. Французской армии пришлось избрать новую оборонительную линию Париж — Мелэн — Ножан — Арси — Витри ле Франсуа — Бар ле Дюк — Верден. Эта линия показана на схеме обыкновенным пунктиром. На северном отрезке этого нового фронта разыгралось решительное столкновение, известное как битва на Марне. Отступавшие до сих пор англичане, вошли, как клин, между армиями Бюлова и Клука. Поддержанные полками Франше д’Эсперэ, они грозили отрезать армию Клука от армии Бюлова и вместе с тем от остального германского фронта. Уполномоченный германской ставки полковник Хенч, прибыв на место боев, увидел опасность в гораздо большем размере, чем она на самом деле существовала. Он распорядился начать общее отступление германских войск. Битва на Марне, в силу этого панического приказа, была выиграна французами вследствие отката всего германского фронта к исходным позициям, расположенным почти у самой французской границы. Париж избавился от опасности быть оккупированным армией фон Клука.

1 Этот зверь довольно злой: когда на него нападают, он защищается.

жүктеу/скачать 3.01 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: