Поэма ростов на -дону 2014 г действующие лица

А ВРЕМЯ-ТО ИДЁТ».

И БЫЛ ТУТ, ПАПЕНЬКА,

ТОТ ЗВЕРЬ ЛЮТЫЙ, ГЛАВНЫЙ ЦАРСКИЙ ДОПРОСЧИК БЫЛ.

ДА РАЗГНЕВАЛ ЦАРЯ, ЧЕМ МНЕ НЕВЕДОМО И СОСЛАН БЫЛ, А СИЛУ ПРИ ДВОРЕ ПОЧИТАЙ ПРЕЖНЮЮ ИМЕЕТ.

ОН ВСЁ ПРО ВСЕХ ЗНАЕТ, КТО ЧТО ВОРОВАЛ И СКОЛЬКО. ЕГО БОЯТСЯ И СЛУШАЮТ.

А ЦАРЬ ГНЕВЛИВ ПО ГЛУПОСТИ, А ТОЖЕ И ОТХОДЧИВ.

УЖЕ, ЧУЮ, СКУЧАЕТ ОН БЕЗ ГЛАВНОГО ЦАРСКОГО ДОПРОСЧИКА.

ТОТ, ВИШЬ, ЕМУ РАЗВЛЕЧЕНИЕ УСТРАИВАЛ: ПОЙМАЮТ КОГО И БЬЮТ ПЛЕТЬМИ ПЕРЕД КРЫЛЬЦОМ КРАСНЫМ. А ЦАРЬ ИЗ ОКОШКА СМОТРИТ.

САМ СМОТРИТ, РАЗВЛЕКАЕТСЯ И ЦАРИЦУ ЗОВЁТ.

ТО- ТО ТЕАТР!»
(ПАУЗА)
ЗЕЛЕН ТУГАРИНОВИЧ: «А НАРОД ТУТ,
СКАЗОЧНИК: Пишет Тугаринович поганый.
ЗЕЛЕН ТУГАРИНОВИЧ: ГЛУПЫЙ ВЕСЬ.

ВЫЙДЕШЬ ГУЛЯТЬ, КОГДА, И ТАК ТОСКЛИВО СТАНЕТ! ВСЁ РАБОТАЮТ, ДА ПЕСНИ ИГРАЮТ. НЕТ, ЧТОБЫ ПО НАШЕМУ, ЗМЕИННОМУ, ВРЕМЯ ПРОВЕСТЬ.

ОДНА И РАДОСТЬ У М ЕНЯ, ЧТО ДЕВКА КРАДЕНА. ДА И ТА, ДУРА, СЛЁЗЫ ЛЬЁТ, ТОСКУ НАВОДИТ. А ЧТОБЫ МЕНЯ, КРАСИВОГО, ЛЮБИТЬ, ТАК КУДА ТАМ!

РУГАЕТСЯ ПОХАБНО И БЛЮДАМИ БРОСАЕТСЯ. А НЕДАВНО НОЖИКОМ ГРОЗИЛАСЬ».

«А В ОСТАЛЬНОМ ЖИЗНЬ МОЯ РАСПРЕКРАСНАЯ!

И КУПЦЫ НАШИ РАДУЮТСЯ ТОЖ.

ВИШЬ ТЫ, ТОВАР НАШ ТУТ ХОРОШО РАСХОДИТСЯ. И СКИДКУ С ПРОЦЕНТОВ Я У ЦАРЯ ВЫХЛОПОТАЛ.

А ГОСУДАРСТВО-ТО БОГАТОЕ И ВСЁ БОГАЧЕЕ СТАНОВИТСЯ.

(ПАУЗА)

ТОРОПИСЬ, ПАПЕНЬКА!

ПОКА ГЛАВНЫЙ ГЕНЕРАЛ ЦАРСКИЙ СО МНОЙ ПРОПИВАЕТСЯ.

А ТО СЛЫШНО ОТ ВЕРНЫХ ЛЮДЕЙ, ЦАРЮ- ТО ГЛАВНЫЙ ДИПЛОМАТ

ПРО ГЛАВНОГО ГЕНЕРАЛА НЕХОРОШЕЕ ШЕПЧЕТ.

КАК БЫ ЦАРЬ НЕ СПОХВАТИЛСЯ!

(ПАУЗА)
ТОРОПИСЬ, ПАПЕНЬКА!
ХОР (многоголосое эхо змеиного клича): Торопись, папенька!
ЗЕЛЕН ТУГАРИНОВИЧ: А Я ПОКА ТУТ НАШИ ЗМЕИННЫЕ ХИТРОСТИ ПРИГОТОВЛЮ».
СКАЗОЧНИК: Перехватил Атаман со своими ребятами те депеши. Прочитали кое-как, да и в затылках почесали.
ХОР (в роли разбойников удивлённо): Ишь ты, чем на самом деле при дворе занимаются, оказывается.
ЕВДОХА: Это что ж получается?
СКАЗОЧНИК: Крепко задумался Атаман.
ЕВДОХА: Тугариновича при дворе привечают, а он войну кличет.

И никто про то ведать не ведает.

Оно бы можно к Царю пойти депеши передать, только зазорно. Был я уже битым за правое дело, и буду битым.

А если соберу я ребяток поболе, тогда и пойдём ко двору-то, повеселимся. Заодно и Тугариновича приласкаем, и Царю-батюшке напомним о его милостях.

Только как бы мне ребяток подсобрать?
СКАЗОЧНИК: Засмеялся Горюн.
ЕВДОХА: Слышь, робя, что в Городе Столице творят?
СКАЗОЧНИК: Говорит он товарищам.
ЕВДОХА: Вот где воля-вольная!

(ПАУЗА)
ЕВДОХА: Мы тут,
СКАЗОЧНИК: врёт Евдоха.
ЕВДОХА: Корочки сухие гложем, а они там вином опиваются.

Мы тут по волчьим норам загибаемся, а они там, на балах в фанты играют, кому первому хвосты змеиные заносить!

Винами искристыми, да брагами шипучими брюхи свои греют.

Так не только что себя, да и нас пропьют!

Право, пропьют.

Станем мы змеиным выползкам зелёным прислуживать.

Запятки на ихних выездах, – во, где наше место будет!
МИХАЙЛО: Та не…
СКАЗОЧНИК: Закинул оселедец за ухо Мытызурка.
МИХАЙЛО: Як цэ так? Мы, то тут, то там. Нам чи ны всэ равно хто там у якомусь городи з кым и шо пье? (Да нет, как это так? Мы то тут, то там. Или нам не всё равно, кто там в каком-то городе, с кем и что пьёт?
СКАЗОЧНИК: Засмеялись мужики.

(ПАУЗА)

Хохочет Ефрем.

А ты, Евдоха, толком скажи, куда клонишь? На Русь в гости, что ли?

Только не много ли нас, с такой оравой, да на всю Русь?

Глядишь, и ещё людишек да припаса поднаберём.

И придумал Евдоха великое дело.

Переписали они депешу.

Значит, поцеловались и пошли на Русь народ на Царя поднимать.

(стройно и грозно)

Подымайся, мол, народ, с нами!
СКАЗОЧНИК: А для верности Горюн-Атаман хитрость придумал. Каждому говорить велено, что сила у него, у Атамана, есть.

И велел Евдоха, чтоб не Атаманом его звать стали, а Евдохой-Генералом: для пущей-то важности.

Да на белом коне!

На юге люди-то станут думать, что вся сила на севере, собрана, а на севере люди станут думать, что – на юге.

Так-то и там и там народ и соберётся.

И назначил он всех своих товарищей Есаулами.

А себе Евдоха сам серёдку земли русской выбрал.

(ПАУЗА)

И говорил, чтобы все Есаулы вели людей туда же.

А по пути, чтоб разбою не чинили.

Простых людей, упаси и сохрани, не обижать, а непростых, прости и помилуй, на кол сажать!

А если кто вздумает зряшно обиды чинить, того смерти предавать нещадно и прилюдно.

И если на кого от мира жалоба будет, – того вешать, невзирая на возраст.

И если кто осмелится вставать поперёк дороги, или худое задумает против дела, того бить до потери сознания и отпускать опосля.
ХОР: Авось, одумается!

(ПАУЗА)
СКАЗОЧНИК: Еду добывать: полюбовно с мужиками договариваться. –

А если какой мужик давать ничего не будет, зла ему не делать, а и помощи тоже не оказывать.

А если какой мужик будет помогать добровольно, а идти с ними не хочет, тому помощь оказывать, какую попросит и благодарить поясно.

(ПАУЗА)
Рассказал Евдоха-Генерал всё своим Есаулам, и пошли они в разные стороны.

Ефрем-Колун – на полночь пошагал спрашивать.

Михайло-Мытызурка – к хохлам подался.

Евсей-Оторви-да-брось – против солнца поскакал.

Антип-Расстегни – на закат поплёлся.

Фимка-Голосистый – на Дон побежал.

А Вовинька-Свистни при Евдохе остался, вишь ты, на всякий случай.
ХОР (огорчённо): Только зря всё это Евдоха утеял.

(ПАУЗА)

\
СКАЗОЧНИК: ГЛАВА СЕДЬМАЯ

(ПАУЗА)

А тем временем Митяй-Воровайко шёл себе, да и шёл.

И мысли при себе хорошие держал.

Думал Митяй-Воровайко про хорошую жизнь, когда у него деньги будут.

Перво-наперво, пошлёт он с верным человеком много золота жене своей бывшей и сыну своему богатырю, пусть не в бедности живут-то…
ХОР (откликаясь): А потом гулять будет!
СКАЗОЧНИК: Ух, как он гулять будет. – С деньгами-то?!

Хорошо – одно слово – у кого деньги есть!

Вина разные заморские, – девки гулящие без ничего пляшут, кушанья!..

(ПАУЗА)

Банька, опять же.

Народ тоже Митяя уважает.

Это Митяй-то вор?! Митяй – нежадный!

Кинет золото народу-от.

МИТЯЙ (забывшись): Эх, гуляй, народ-сиволап, да-й, разлюли!..
ХОР (дружно): И-эх-х! Гуляй-яй-яй!
СКАЗОЧНИК: Шёл так себе Митяй и ухмылялся своим хорошим мыслям.

И время тоже своим чередом шло.

Рассказывается-то об этом долго, а на деле всё неожиданно происходит.

Народ, какой Митяю встречался, ну, поговорят они с ним. Никто не советует.

Скажут.
ХОР (в роли народа): Ой, Сенька-то, скуп…
СКАЗОЧНИК: А вслед смеются.
ХОР (в роли народа): Вишь ты, ещё, мол, один к Сеньке пошёл.

(огорчённо)

Зря.
СКАЗОЧНИК: Только приходит Митяй к речке Родниковой, приходит к деревне Бедовой, а тут рукой подать.

Видит, мужик кобылу поит, да Проня Зык, что в крайней избе живёт…

Не в той, что справа и петушок на ней узорный по ветру крылья стелет, а вот, что напротив.

Почему не изба?

Обыкновенная курная изба*, он её сам и мастюжил, как умел.

И ничего она не крива, разве что чуть-чуть влево.

Да нет вправо крыша, а сруб влево.

А что вы от Прони хотите, из кривых брёвен, как ровную избу ставить?

А брёвна кривы, потому что ворованы ночью из Царского Бора, где там, в темноте высмотришь, которое бревно ровное.
ХОР: Какое ухватил, такое и тащи!
СКАЗОЧНИК: Страшно, объездчики поймают засекут батогами, они сами на том, что царский лес продают тишком, живут.

Окликает Митяй Проню.

А кто говорит, купцом, не знаю…

Взаймы тоже даёт.

(громко)

Царю самому, слышно, давал.
МИТЯЙ: Ну?
ПРОНЯ: Ну.
МИТЯЙ: А домой-то к нему идти можно?
ПРОНЯ: Да ты что? Чай, говорю, скуп, ой, скуп, Сенька.
МИТЯЙ: Что ж и домой не пустит?
ПРОНЯ: Да тебе-то что? Человек ты пришлый, не знаю я ничего. Пойду я.
МИТЯЙ: Да, погодь, мил-человек, погодь. Ну-к, неужели так-таки никто в его дом не входил?
ПРОНЯ: Воры было лезли. Так коих собаки порвали, коих в острог взяли.

Не-е…

Пойду я, пусти, слышь, меня.

Но-о! Брюхо надула…
СКАЗОЧНИК: Ткнул мужик коня в бок, да и подался, оглядываясь.

(ПАУЗА)

А отъехавши, остановился да и кричит.

Пропал странник-то.

То ли ушёл затемно, то ли собаки баловались…
СКАЗОЧНИК: Весело сделалось Митяю-Воровайке.
МИТЯЙ: Ну, спасибо, добрый человек…
ХОР (откликаясь ): Ах, Сенька, ты, Сенька, тёмная твоя душа!
СКАЗОЧНИК: Тут и ночь наступает.

Плохая такая ночь, самая, что ни на есть разбойная.

Тучи низкие бегут.

Дождь крупный, да холодный землю поливает.

Собаки воют, волки им в полях откликаются.
(ПАУЗА)
Стучит Митяй в ворота громадные, дубовые, железом отделанные. Сам зуб на зуб не попадает. Страшно ему-то. Холодно и весело.

Откликается хозяин на стук.

и бормочет за дверями хозяин сам себе..

Калика я.

Значит, иду: Бога людям несу.

Что ты, вор!

А я тебе иконку-то святую дам.

Пусти, пожалей сироту-то…
ХОР (жалобно ветром ноющим): Пож-ж-жалей, пусти сироту!
СКАЗОЧНИК: А надо сказать, скучал сильно, когда никогда, Сенька-Скупец, а к старости и того чаще.

Отпирает он ворота, колокольца так и позвякивают, собаки те злобой изошли

Сенька, видя такое дело, топор ухватывает и – к Митяю.

Озлился Сенька.

Точно: вор.

Зевает.

И не домой пришёл, а дома.

А я дома, а в гостях, у порога, стою.

Ты не того…

Врёт, конечно.

Присматривается к Митяю, а тот уже вовсю раззевался, так его и ломит: спать хочет.

Да не завтра ли рассказать?

Люди говорят, утро вечера мудренее.
СКАЗОЧНИК: Да и зевнёт. Так вкусно и сладко зевнёт, что и Сенька-то за ним.
СЕНЬКА: А-ах! – Прости Господи…
СКАЗОЧНИК: И – вдвоём!
МИТЯЙ И СЕНЬКА (дружно): А-а-ах! Господи Иисусе, спасителю наш.
ХОР (сладчайше зевает вразнобой): А-ах-ха! – Грехи наши тяжкие…
СКАЗОЧНИК: Ну, ладно, стали они спать укладываться.

Сенька на печку полез, а Митяй на лавке удобно разлёгся.

Стал Сенька лучину тушить, а Митяй и поперёк.
МИТЯЙ: Погоди-ка, хозяин, вот тебе, мол, икона святая, что обещал…
СКАЗОЧНИК: Смотрит Сенька: точно, икона, а кто там, на иконе и не поймёшь.

Спрашивает у Володьки, а тот и врёт ему, что, мол, Евлампий, святый угодник там.

Золото стережёт который.

Точно.

Оно и точно…

Взял икону.

И это ладно, стали они спать укладываться в другой раз.

Володька заворочался.
СЕНЬКА: Что такое?
СКАЗОЧНИК: Подскочил Сенька на печи.

А Митяй отвечает.

Если я их на стол положу, не пропадут ли?

Ко мне век уже никто не заглядывает.

Совсем спать стали, да не тут-то…

Только Митяй опять кремнем стучит, лучину жжёт.

Долго ли лежали, не знаю.

А Митяй опять за своё. Кряхтит, ворочается.

Бормочет.

Вишь, пятак!

Великое дело – пятак!

Экое богатство!

Да у меня вон в сундуке золота на царство!

И на коня в придачу!

А ты, пятак!

Пропади он вместе с тобой, прости Господи, что вслух подумаешь.

Пятак…

Да я сколь живу, ни полушки из дома не пропадало, а тут, пятак.

Ха!

Ой, спасибо тебе, человек добрый, успокоил, дай Бог тебе хорошего сна.

Подождал Митяй-Воровайко, подождал, сундуки открыл. Деньги-то, золото, всё, как есть, подчистую, выгреб, да и ушёл в окошко.

Проснулся утром Сенька, старый человек, глядь – калики след простыл…

А тем временем дед домой весёлый пришёл. Бабка удивляется.

Оно может и правда свистулька тут ни при чём. Кто его знает. Тогда рано в старики-то записывали.

Варсонофию-Свет-Кузьмичу, сколько уже было, ежели сам он родился в тот год, когда Прасковью Хохотушку сам Царь, не этот, дед этого, милостью одарил, а Кадмеда Писанка, жёнка, которая по счёту, ещё не сведённая им в могилу, третья, точно, третья, от него сыном разродилась?

А что Варсонофий? Не он ли ходил, к Ефрему-Колуну, когда тот ещё Отцом Ионой числился.

убогую проведать, там тропинка короткая через Чермное* Урочище, и напал на меня шатун, чорт его среди зимы поднял. Перекрестился я, посох поднял, прицелился и закричал.

–Ба-бах! – Медведь – бряк! – и мёртв.
ВАРСОНОФИЙ: Неужто, чудо Господь явил?
ЕФРЕМ: Явил.

Без Его воли не обошлось.

У меня за спиной настоящий охотник с ружьём оказался.
СКАЗОЧНИК: Удивился Варсонофий-Свет-Кузьмич. Да так и не понял ничего, кроме того, что Отца Иону, сам Бог хранит.

Эх, хорошо тогда приходу Варсонофий пожертвовал и фуражом и деньгами. С них то, с тех денег, Ефрем и впал в грех.

Нахохотались они с Харитиной, родственницей убогой и сирой, над Варсонофием.

Все знали: мальчонка вылитый конюх.

Лучше дроли** Кадмеда не нашла.

Нос крив, уши, как лопухи, головка тыковкой, ножки калачиком – тьфу!

А Кадмеда павой плавает и глазами светится. Даже Харитина сперва не поняла, вправду, что ли, любит?
ХАРИТИНА: Да нет, обдурила мужа-старика и рада! Какое там любит! А то, если любит, так завидно! А так, обдурила мужика! Сволочь, такая же, как и я.
СКАЗОЧНИК: А дед с бабкой живут дальше.

Только время проходит, Афиногеновна совсем плоха стала: что ни съест, всё не впрок!

Жалуется она Старику.
БАБА: Ох-х, пришла моя смертушка. Так и не дождалась я дитя своего… Ох-х, тошно мнешенько, Егорушка.
СКАЗОЧНИК: Плачет дед над ней, а она всё хуже и хуже. То молочка просит. Дед ей принесёт, а она пить не пьёт, а только ругается.
БАБА: Я, мол, кислого просила, а ты парное несёшь.
СКАЗОЧНИК: А то запросила фрукту, какого дед отродясь не видал, а бабка и подавно, где только услушала?

Ездил дед в сам Город-Столицу, а и там не достал.

Возвращался, Рыжуху извёл было, всё думал, что померла его ластонька.

Только вернулся, глядь, Афиногеновна на крылечке сидит и такую руладу низом выводит, что колокола на звонарне висели-висели да и отозвались на бабкино пение радостное. Дружно так и в лад. Во, что учудила!

Звонарь внизу стоит, рот разинул, крестится.

Дед удивился, сколь годков не пела.

Долго ли, коротко ли, а только время не останавливается. Срок пришёл, а тут-то Афиногеновна и перепугалась.

И звать, окромя, как бабку Груню, некого.

В деревне-то, как баба, какая рожать задумает, так бабку Груню и зовут.

Деду-то совестно идти было, да Афиногеновна мается, и деда ругает. Что тут делать?

Пошёл дед к бабке Груне, на колени стал.
ДЕД: Прости, бабушка, дурака старого, шалопутного. – Помрёт ведь жёнка, ласточка моя.
СКАЗОЧНИК: Засмеялась бабка, да только ничего не сказала, пошла с дедом.
БАБКА ГРУНЯ: А кричи, милая, не кричи, – там не останется.
СКАЗОЧНИК: И начала Афиногеновне советы давать женские и помощь оказывать.

Родила Афиногеновна, как и ждали, мальчонку.

Красивый парнишка…
ХОР (радостно): Красный, да морщенный.
СКАЗОЧНИК: Глазёнки зажмурил, ручонки в кулачки сжал.

Кричит на весь белый свет, что котёнок мяучит.

А только бабке Груне ни к чему всё это. Старая была бабушка, долгий век жила, всё знала, и всё ей не обидно было.

Медовухи глоточек хлебнула, хлебушка крошку съела, кваском шипучим запила и песню заиграла. А сама всё смеётся, весёлая, вишь, бабушка. И всё ей нипочём.

Всплакнула, правда, капельку, мол, ведьмой дразнят, и смерть меня не берёт, да и взбодрилась.

Да уж, Бог с ним!

А дед в затылке и почесал.

Растёт не по дням, а по часам.

(ПАУЗА)

(ПАУЗА)

Стали искать какую деревню штаб-квартирой сделать. Всё не найдут никак. Какая деревня и стоит хорошо, да Город-Столица близко. Увидят из Города, что народ зря собирается, и войско пошлют прежде времени.

А какая деревня ещё лучше стоит, да Город-Столица далеко. Пока дойдут с народом до Города, там узнают уже и приготовиться поспеют.

Идут они, Евдоха с Вовинькой, раз, идут и видят лошадь, будто сама пашет.

Только ближе подошли и разглядели: ходит за сохой* маленький парнишечка и покрикивает бойко.
ИВАН (ещё мальчишка): Но, Рыжуха! – Ходи веселей!
СКАЗОЧНИК: И лежит под кустом дед, в усы улыбается и на парнишку покрикивает.
ДЕД: Так-то, молодец, Ивашка! – Рыжуху-то пожалей!
СКАЗОЧНИК: Пристали Евдоха с Вовинькой к деду.
ЕВДОХА: Что…
ВОВИНЬКА: Да как?
ЕВДОХА: Хороша ли деревня?
ВОВИНЬКА: Да велика ли?
ЕВДОХА: Далеко ли Город-Столица?
ВОВИНЬКА: И не близко ли?
СКАЗОЧНИК: Дед и рад поговорить, заодно и Иваном похвалиться.

Хороший у деда сын растёт и памятливый и на работу спорый.

От горшка два вершка**, а уж и пахать, и косить, и хлеб молотить.

Только Евдохе и Вовиньке это неинтересно.

Ну, дед и рассказал им как да что, и сам спрашивает.
ДЕД: Кто, мол, за люди?
СКАЗОЧНИК: Вовинька тот так сразу спроста и хотел брякнуть, что-де воры мы и народ бунтуем, да Евдоха не дал.

Соврали они деду, что сапожным промыслом занимаются, дед их к себе пригласил.

И то: изба у деда просторная стала. То-то сын-помощник постарался.

Живут они у деда, сапоги, да валенки окрестным людям делают, ждут, когда Есаулы народ приведут, да и сами, когда по деревням ходят, депешу показывают и мужиков на воровское дело прельщают.

Только не велят им раньше времени подниматься, идёт-де сила великая народная и Генерал у ней за главного. Евдоха-то не кажется пока, что он это всё затеял.

Народ в ту пору погулять был не прочь.

И то сказать, Царь, хоть и не близко, да стражники его по деревням гуляли и, почём зря, народ обижали.

А на ярмарках змеиным выползкам волю дал Царь большую, товар так за бесценок у мужиков и скупают.

Многие сердиты были на Царя, а как слово услышали, что народ поднимается, так и сами того же захотели.
ХОР (в роли народа): Что ж мы, лыком, что ли, шиты?
СКАЗОЧНИК: Дед не знал, какие у него весёлые люди жили. Как ни видит их: всё те работой заняты. И такие сапоги тачали, что дед себе заказал две пары и Ивану тоже.

Смастерил Евдоха сапоги. Дед плясать, было, кинулся. Бабка пристыдила.

А Ивану – хоп! – малы оказались.

Евдоха мерку снял, а Иван так рос, что пока Евдоха сапог тачал, он вдвое вырос. Уж наравне с отцом, а мать так та вообще из подмышек выглядывает.

А и то сказать, долго ждали сына, так и молодца дождались. Всякая крестьянская работа у Ивана в руках горит.
ИВАН (уже юноша): Глаза, мол, боятся, а руки делают!
СКАЗОЧНИК: Только и скажет, и улыбнётся.
И не то, чтоб красивый был, а улыбнётся, так и видно, что душа-то чистая, сердце доброе.

Кругом женихом Иван сделался, и торопиться в росте перестал.

А отец с матерью уж невесту ему подбирать стали. Сядут и говорят меж собой.
ДЕД И БАБА (дуэтом): Эвон, у Стёпки Кучерявого, хороша девка!
СКАЗОЧНИК: Да сами себе и перечат.

ДЕД И БАБА (дуэтом): Хороша-то, да ленива.
СКАЗОЧНИК: Или.
ДЕД И БАБА (дуэтом): У Федьки Беспалого – чем не невеста?
СКАЗОЧНИК: Да и поперёк.
ДЕД И БАБА (дуэтом): Что ж хорошего? Худая аж косточка о косточку постукивает, да и полбеды, да чересчур резвая на язык-то…
СКАЗОЧНИК: Всех переберут, а пары Ивану своему ненаглядному не находят. Вздохнут, да и задумаются. Своего – не довелось, так хоть внуков понянчить.

(ПАУЗА)

Вовинька-Свистни тот давно на Ивана удивлялся и Евдоху подбивал.

А этим пригожим только девок дразнить.

Томиться стал Иван в дому отцовском. Выйдет когда на околицу, глянет: простор до самого синь-окоёма!

Поля, да степь. Да речки-невелички с ивами по бережкам. Холмы, да перелески. Хорошо так ему станет и грустно.

(ПАУЗА)

Подстерёг его всё-таки Вовинька. Рассказал ему всё, депешу показывает. А только на душе у Ивана совсем не то было.

Чуял он в себе силу великую и тоску хорошую.

Отвечает он Вовиньке.

Зауважал Вовинька Ивана ещё пуще и ещё пуще к нему пристаёт.

И посоветовал ему Вовинька огорчёно.

Отцу-матери сказался, те – слёзы лить! Отец-то пойдёт на улице поплачет, а мать на плечах виснет.

Да что ж ты дом родимый покида-аешь?!

Да что ж ты пить-есть будешь на чужой сторонушке?!

Да не пожалеет тебя никто, мою кровиночку!

И отца жалко и мать жалко, и себя жалко.

Да видно, себя-то всегда жальче, так и ушёл Иван.

Евдоха-Генерал только головой покачал.

Глядис и старики не тосковали бы, и насему делу не в убыток.

Он зе один ста стоит.

А так, сто з, пропадёт ни за грос.

Зря.
ХОР (жалостно): Зря пропадёт!..
(ПАУЗА)

СКАЗОЧНИК: ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
(ПАУЗА)

А тем временем Есаулы народ по Руси собирали.

Только не так всё получалось, как задумано было.

Антип-Расстегни на закат поплёлся, да не ушёл далеко. Поймали его на воровстве в деревне Литовке.

И били крепко, считай, не до смерти.

Он литовским мужикам прелестное письмо с депешами кажет, в носы тычет, мол, посланец я, так и так, а кто ему поверит?

Главное, кабы еду украл, а то мелочь бабскую: ленты, бусы, платки.

Зеркальце круглое, и сурьму.
ХОР (недоумённо): Что такое, зачем?
СКАЗОЧНИК: А письмо то мужики прочли.

Прочли, да и выбросили.

Унесло письмо ветром. За рябиновую ветку, было, зацепилось, потрепетало, потрепетало, да и дальше его ветром потащило.

В Куцом яру, в терновом кусте, под которым гадюки землянику объедали, на шип накололось и там до времени осталось.

(ПАУЗА)

А к ночи и Антип уполз.

Бредёт еле живой, дороги не разбирая.

Болит тело побитое, есть-пить хочется.

Набрёл под утро на деревеньку худую.

Выбрал избу побогаче, просится.

А в той избе, в ссылке, жил Главный Царский Допросчик. Вышел он, кликнул солдата, внесли Антипа в горницу*, на лавку положили и ну, спрашивать!

И кто тебя бил?

Коли за дело бит, так за какое?

Коли без дела, так кто обидчик?

Потому что ни одна сволочь безнаказанно ходить не имеет права!
СКАЗОЧНИК: Запирался Антип долго, только у Главного Царского Допросчика, не глядя, что сосланного, дело крепко поставлено.

ГЛАВНЫЙ ЦАРСКИЙ ДОПРОСЧИК: Признавайся!
ХОР: Признавайся и всё тут!
СКАЗОЧНИК: Есть-пить не даёт, спать не даёт и раны тревожит.

Антип-Расстегни ему сперва врал, что, мол, сам собой шёл мимо Литовки, а мужики над ним спьяну изгаляться начали.

Только не поверил Главный Царский Допросчик Антипу.

Мужики из Литовки пьянством не отличались, и порядок строгий у них заведен был, не то, как в другой-пятой деревне, через пень-колоду.

И опять он Антипа мучил.

Тогда Антип полправды открыл.

Мужики из Литовки порядок уважали и строгость, а поэтому и не больно жалостливы были.

И скуповаты тож.

Они точно могли за каравай хлеба до смерти уходить.

Почему шёл?

Откуда шёл и где твои бумаги документальные?
СКАЗОЧНИК: И как устроит мученье Антипу!

(ПАУЗА)

Соскучился, стало быть, по допросам.

Антип-то-Расстегни, света белого не взвидя, и признался ему.

И про письмо прелестное с депешами рассказал.

Почуял тут Главный Царский Допросчик, что может через такие вести опять в царскую милость войти и, тут же, посылает Солдата.

Дело привычное. Приказано – сделай!

Отвечает.

СОЛДАТ: Есть! – Так точно, Ваш-ство!…
ХОР (восхищённо): И принёс-таки, из ума выжил, письмо-то.
СКАЗОЧНИК: Антипа кормить стали, лечить тоже. Карлицы в этом толк понимали.

А Главный Царский Допросчик всё расспросы ведёт. Только теперь уже не мучает Антипа. А тот, как про депеши раскрылся, что шапку оземь кинул.

А что?

Много правого и неправого он на Евдоху-Генерала наговорил.

И задумал Главный Царский Допросчик ко двору без зова явиться.

Думает.
ГЛАВНЫЙ ЦАРСКИЙ ДОПРОСЧИК: «Так-растак, – целых два великих государственных дела сделаю.

Первое, бунт, пока не полыхнуло, пресечь надо.

Второе, Тугариновича поганого восвояси ни с чем отправлю.

И Главного Генерала, бестолочь подфуражкину, заодно в ум приведу.

То-то и Царю, служба моя покажется верная…

А этого худосочного самолично удавлю в темнице.

Эк, он про Евдоху-то распинается… Врёт, сукин сын, много на товарищей своих.

Такой-то мне без надобности.

Он, если отпустить, опять воровать станет, так твою перетак».

Собрались.

Поехали.

(ПАУЗА)

Долгие разговоры, как рассказывать начнёшь, а дело незаметно делается.

На постоялом дворе с Митяем-Воровайкою нос к носу стакнулись.
ХОР: Только, куда там!
СКАЗОЧНИК: Митяй-Воровайко по бумагам теперь Ефимом сын-Степановым стал, в прах разрядился. Сорочка тонкая с оборками, и кафтан серебром шит, и сапоги в рант, из невиданного северного зверя, мягкие.

(ПАУЗА)

Антип его и не признал, было, да слышит разговор знакомый.

А Митяй, то бишь, Ефим, Степанов сын, в это время с Главным Царским Допросчиком горькую пили и сладкую пили, и похабные рассказы рассказывали.

Смеются и поросёнка молодого с хреном уминают.

Митяй пьяный, добрый ко всему и всех целовать хочет, а то деньги швырять начнёт.
МИТЯЙ: На, народ!

Жри, что хошь, гуляй, как хошь, на жизнь не жалуйся!

Люди-то и знают, что никакой он не Степанов сын, а так: безродь и вор самый прожигной.

Руки-ноги целы – прокормимся!

Были, правда и то, мужики негодящие, прилипали к Митяю, только ему с ними скучно становилось. Всё у них на деньги глаза пялились, того и гляди, ножичком чиркнут за копеечку.

А Митяю не того хотелось.

А хотелось ему, чтобы любили его за то, что он один такой, разъединственный, смог Сеньку-то обворовать, да за то, что он, щедрый такой, денег не жалеет.

И обидно ему было, что которые люди и денег у него не берут.

А которые берут, так и не люди, так: воры пропащие.

Митяй сам таких с малолетства бил.

А горше всего Митяю-то пришлось, когда посылал с деньгами к жене своей бывшей.

Один посланец не дошёл, правда, сам попользовался недолго и сгинул через то.

А другого она с отказом воротила. И с наказом.

И трудно мне было не сказать как.

Мужицкую работу сама делала, да лёгко ли было за мужика и за бабу воротить?

И сын на руках маленький.

Спасибо, люди добрые на свете живут, а то пропала бы совсем.

А теперь вот, Митяюшка, не надобно мне твоих денег и подарков твоих тоже.

И сына мне стыдно, и людей.

Люди-то говорят, на ворованное разжился.

Так и живи, как хочешь, а меня и сына не позорь больше!
СКАЗОЧНИК: Захолонуло сердце у Митяя, схватил он посланца за грудки, тряхнул крепко.
МИТЯЙ: Так ли говорила?
ПОСЛАННИК: Так, Ефим, мол, Степаныч, так!

И шепнула напоследок, что передай, мол, не одумается ли?

А как одумается, – пусть приходит, посмотрю, может, и приму к себе опять.
СКАЗОЧНИК: Разъярился Митяй.
МИТЯЙ: А-ах, баба, а-ах, стерва длиннополая, она ещё меня смотреть станет!

Она ещё меня учить вздумала, фря, голь перекатная!

Непонятно Митяю было, как же так?

Кто ж от даровых денег отказывается.

Ну, и щемила душа. Оттого и пил много. А не то прикидывался, что пьёт много.

Забеспокоился впопыхах, да в испуге.

Только воры – народ ушлый.

Антип-то понял, что Митяю удалось скупца обмануть.

А Митяю удивительно сделалось, что молчун заговорил, да складно так.

Думает.
МИТЯЙ: «Эка, уж не нашкодил ли чего? И крутится, точно, как бедулин поросёнок».
СКАЗОЧНИК: И говорит.
МИТЯЙ: Постой-ка, мил-дружок, – а товарищи-то где?
СКАЗОЧНИК: Тут уж они говорили с глазу на глаз.

Главный Царский Допросчик пьян напился, спать завалился.

Солдат, тот, пока ему не прикажут, и не слышит ничего, так, что хороший разговор у них вышел.

Антип Митяю с перепугу таких побасенок наговорил, что тот только ахал, да в изумление приходил.

Выходило, что прослышал о шайке-то сам Царь и собственную гвардию в лес тот отправил. Прикинулась стража купеческим обозом, а Евдоха сдуру и полез…

Ну, и, которых там побили. Которых в острог* взяли. А Антипу-то – повезло.

Дорогой – прыг! – и убежал.
ХОР (насмешливо): Ага!
СКАЗОЧНИК: Да взял его к себе этот барин, вроде слуги он при нём, мол, случая ждёт.
МИТЯЙ: Без бумаг-то?
СКАЗОЧНИК: Врёт Антип, а сам глазами бегает.
АНТИП: Ни-ни! – Бумагу-то он мне сделал. Чудной такой, право…
СКАЗОЧНИК: Не поверил Митяй Антипу.
МИТЯЙ: Ой, врёшь ты, чую, Антип, да ладно. Сам с собой не разберусь.

Поцелуй ребят, коли встретитесь.

А тем временем Есаулы народ приводили.

Хороший народ собирался: битый и лупленный почём зря.

Вон сидят за кондёром* кум свата Егория Олексий Каретник, Ипатка Косой, троюродный брат свата Егория Ананий Обтовка, да сам сват Егорий Резн