Порфирий Порфирьевич Полосухин Записки спортсмена-воздухоплавателя и парашютиста

До предгорий Тянь-Шаня

На этот раз субстратостат снарядили не для высотного полёта. Поэтому его оболочка была заполнена водородом полностью и могла поднять около 2300 килограммов полезного груза. Если бы этот груз составляли только балласт и продукты, экипаж воздушного шара мог продержаться в воздухе длительное время. Вероятно, оно превысило бы сто часов. Но гондола субстратостата была загружена многочисленным научным оборудованием, радиоаппаратурой, аккумуляторами. И всё же Сергей Зиновеев и Семён Гайгеров рассчитывали побить мировой рекорд продолжительности и дальности полёта.

Вместе с третьим членом экипажа радистом Матвеем Кирпичевым они осмотрели аппаратуру, проверили рацию, пристегнули парашюты и заняли места в гондоле. Видавший на своём веку виды, испытанный когда-то Сашей Фоминым, субстратостат поднялся над площадкой и растаял в низких облаках.

Вначале мы получали от Кирпичева неутешительные сведения. Субстратостат осыпало снегом, он тяжелел, и Зиновеев был вынужден непрерывно расходовать балласт. В первый же час он сбросил 100 килограммов песка. Направление ветра — на юг — не благоприятствовало побитию рекорда: не станешь же пересекать Чёрное море или Кавказский хребет!

Ночью положение улучшилось. Снегопад прекратился. Ветер менял направление на восточное. А над необъятными просторами восточной части нашей страны можно совершить полёт огромной продолжительности и дальности. Весь второй день воздухоплаватели находились на высоте 2500 3000 метров. Землю закрывали облака. Балласт почти не расходовался. К исходу ночи 27 октября аэронавты пересекли Волгу недалеко от Сталинграда и продолжали полёт со скоростью 60 километров в час. Утром они поднялись до 4000 метров, где скорость ветра составляла 108 километров в час. С начала полёта было израсходовано пятьдесят пять мешков — тысяча сто килограммов балласта.

По карте мы увидели, что воздушный шар несёт прямо к Каспию. И, действительно, Кирпичев сообщил, что они летят над безлюдной песчаной местностью к северной части моря. Вскоре экипаж разглядел впереди сверкающее водное пространство.

Нашим воздухоплавателям ещё не приходилось пересекать море. Вся обсерватория взволнованно обсуждала, как быть экипажу: садиться или продолжать полёт? Что если аэростат отнесёт далеко в море и у Зиновеева не хватит балласта?

Большая скорость и устойчивое направление ветра позволяли нам думать, что “дед”, как у нас в отряде шутливо называли Зиновеева, не сдастся. Да и у Гайгерова был не меньший спортивный задор. Так и произошло. “Решено пересечь северную часть Каспийского моря ввиду большой скорости полёта и достаточного количества балласта”, — записал Зиновеев в бортжурнал. Но мы несколько часов не знали, что происходит: когда субстратостат находился над водой, прервалась радиосвязь. Очевидно, это объяснялось особенностями распространения коротких волн.

Три часа продолжался полёт над морем. Сверху оно казалось зелёным. Тёмными пятнами отражались в нём облака. Миновав берег, воздушные путешественники увидели под собой песчаную, безжизненную пустыню — плато Усть-Урт.

По радио на борт субстратостата поступали из Центрального института прогнозов погоды специальные консультации о температуре воздуха и направлении ветра на разном уровне. Это позволяло Гайгерову уточнять свои наблюдения и подсказывать Зиновееву наивыгоднейшую высоту. Такое метеорологическое обслуживание полёта аэростата производилось впервые в мире.

К вечеру воздухоплаватели оказались над озером Судочьем, а когда стемнело, подлетели к реке Аму-Дарье. Совсем рядом было Аральское море. Под гондолой лежали пески Кызыл-Кума.

На высоте 5500 метров, при скорости более 100 километров в час, субстратостат нагнал двигавшийся впереди холодный фронт. Так называют метеорологи зону, в которой происходит борьба между холодной и тёплой воздушными массами. Холодный воздух подкатывается под тёплый в виде вала. Тёплый воздух уходит вверх и создаёт мощные нагромождения облаков.

Окружённый облаками, субстратостат, сильно раскачиваясь, то поднимался, то опускался. Воздухоплаватели устали от длительного полёта на большой высоте. Кирпичев почувствовал себя плохо, и Зиновеев принял решение снизиться. Это было желательно также для уточнения ориентировки. Подойдя близко к земле, экипаж определил, что находится над Джамбульской областью. Полученный пеленг подтвердил это.

Наступило ещё одно утро. Субстратостат плыл неподалёку от озера Балхаш. Здесь прямая связь с Москвой снова нарушилась, но зато Кирпичев переговаривался со многими другими рациями, в том числе с радиолюбительскими. Оповещённые о полёте радиостанции Казахстана всё время вызывали аэростат.

Около двух часов дня внизу показалась река Или, несущая свои воды из предгорий Тянь-Шаня в озеро Балхаш. Балласта почти не оставалось. Зиновеев поддерживал высоту, разбирая и сбрасывая отработанные сухие батареи. Из Москвы через промежуточные радиостанции пришло приказание произвести посадку у города Баканас. Но этот город уже остался позади. Близость горного хребта и государственной границы осложнили обстановку. Лететь дальше не полагалось. Однако вскоре ветер стал склоняться к северу, и экипаж мог лететь до Туркестано-Сибирской железной дороги.

Посадка была произведена ночью 28 октября в одном из отдалённых районов Казахской ССР.

Более 84 часов продержались в воздухе Зиновеев, Гайгеров и Кирпичев, покрыв за это время по прямой свыше 3160 километров. Эти результаты превысили сразу три мировых рекорда.

Сергею Андреевичу Зиновееву минуло пятьдесят лет. Но он продолжает летать на воздушных шарах. За выдающиеся достижения в области воздухоплавания ему присвоено звание заслуженного мастера спорта. Исключительно интересно сложилась жизнь мастера спорта Семёна Семёновича Гайгерова. Неутомимый учёный, следопыт и спортсмен, он в течение года руководил аэрологическими наблюдениями на станции “Северный полюс — 4”. Возвратясь в Москву, он снова стал летать и сдал экзамен на пилота-аэронавта. Впрочем, это было лишь формальностью: Гайгеров уже давно обладал знаниями и опытом пилота. Сейчас, когда пишутся эти строки, Семён Семёнович находится на противоположной стороне планеты — в далёкой Антарктиде.