Посвящается 90-летию службы

БИБЛИЯ

С мелководной, грязной речушкой Мансанарес у донны Касерес была давняя дружба. Ровно двенадцать лет назад покойный её супруг –дон Касерес привез ее на эту пустынную набережную.

Они долго и молча любовались закатом, стоя у парапета. С тех пор каждый год, в один и тот же день, они посещали это место.

Донна Мария Касерес вот уже второй раз в одиночестве посещает это заветное место, чтобы в тиши полюбоваться далекой розоватой дымкой, через которую вполне отчетливо угадывались контуры цепи гор Сьерра-Гвадаррамы…

Вздохнув, в какой уж по счету раз, донна Касерес оглянулась и встретилась глазами с человеком, направлявшимся в ее сторону.

Безукоризненная одежда, возраст (чисто женским чутьем она определила, что ему немногим больше сорока), трость с массивной золотой ручкой, блестящий котелок, из-под которого виднелись вьющиеся с проседью волосы, подстриженные, вероятно, опытным парикмахером, маленькие усы, торчащие в стороны узкими стрелочками – вызвали у донны Касерес, помимо некоторого смятения, острое любопытство.

–Сеньора, я приношу свои глубокие извинения, что прервал ваше уединение! –Незнакомец склонился в изящном поклоне, как могут кланяться во всем мире разве лишь только истинные испанцы. – Осмелюсь задать вам вопрос: "какова температура воздуха на Средиземном море? "

–Я три часа не слушала радио! –последовал не столь быстрый, сколько машинальный ответ на пароль.

Сеньор с усиками медленно приблизился и почтительно предложил свою руку. Донна Касерес оперлась на нее, и они медленно двинулись вдоль пустынной набережной.

–Мне велено передать, что все остается без изменений, кроме маленького поручения, которое вам надлежит выполнить на островах…

Спутник вежливо улыбнулся и сделал вид, что не заметил, как зябко передернулись ее плечи.

–О, это сущий пустяк! – продолжал тем временем он своим приятным негромким голосом. –Речь идет об одном человеке. Его фамилия – Фурман. Американец, временно живет в Лондоне. Его приметы… – и последовало точное описание, возможное его местонахождение и средства связи с ним.

–Учтите, донна Касерес, что работа должна быть чистой. Помните: он личный друг самого полковника Бухса!

Опытная шпионка снова поежилась. Еще бы! Ведь одно только упоминание вслух имен таких людей, как Канарис, а затем - Кальтенбруннер, Мюллер и Бухс каралось немедленной смертью. Только благодаря некогда интимной связи с полковником Бухсом она случайно узнала, что тот по личному заданию самого фюрера осуществлял наблюдение за высшими чинами "третьей империи". Тем более не могла знать донна Касерес, что полковник Бухс –главный палач тайной организации "Феме"…

Небезынтересна история этой организации.

В 1942 году в газете "Дас шварце корпс" Гиммлер опубликовал объявление. В нем говорилось: "В Германии и союзных странах каждый государственный деятель, каждый чиновник и генерал должны знать, что, если он будет работать на иностранные государства, его постигнет страшная кара.… Каждый участник вражеского заговора будет повешен ближайшей же ночью".

Это было предостережение фашистской организации, носящей имя "Феме".

Организация зародилась еще в 1200 году. К счастью для всего человечества, "Феме" - единственная в своем роде организация, если иметь ввиду ее кровожадность и садистские приемы. Многие века суд имел право выносить приговор от имени германских правителей за политические преступления, такие, как измена, неверность германским принципам, уголовные преступления против Германской нации и т.д. "Феме" знала только два приговора: смерть или помилование. Приговор зачитывали судьи, одетые в капюшоны. Суды "Феме" собирались тайно и происходили на лесной поляне под священным дубом. Свидетелей не было, и, чтобы все осталось тайной, случайных прохожих немедленно вешали.

Пятьсот лет назад "Феме" была самой сильной террористической организацией в Вестфалии. Каждый член "Феме" носил кинжал. По идее Гитлера эсэсовцы носили точно такие же кинжалы, сделанные по историческим образцам, хранящимся в музеях Германии.

Из возрожденной, но продолжавшей действовать тайно "Феме" вышли Гейдрих, Зейс-Инкварт, Розенберг, Рем и другие, поднявшиеся на вершину иерархии нацистской партии. Из их среды вышли убийцы коммунистических вождей Карла Либкнехта и Розы Люксембург, руководителя католических тред-юнионов Матиаса Эрцбергера, который, будучи вице-канцлером, подписал Версальский договор, баварского премьера доктора Курта Эйзнера и германского министра иностранных дел Вальтера фон Ратенау, болгарского царя Бориса, Роммеля – героя африканской кампании, германского посла в Мадриде фон Мольткэ…

Этот список огромен, как огромны и ужасны злодеяния всех тех, кто творил свой тайный суд от имени "Феме"…

Не могла знать, конечно, донна Касерес, что ее непосредственный начальник – германский посол в Мадриде фон Мольткэ –скоропостижно умер не от сердечного приступа, а был просто-напросто задушен подушкой в своей спальне…

…В заключение кавалер донны Касерес молвил:

–Вам сеньора при первой же встрече надлежит сказать лишь одно только слово: "Стапелия". Запомните хорошо! Затем вы приступите к вашему заданию и больше не имейте контактов с Фурманом.

Машина, увозящая донну Марию Касерес – бывшего ревностного члена германского "Культурбунда", нынешнего резидента немецкой разведки в Мадриде, а завтра в Лондоне –подняла облако пыли. Щеголеватый испанец, сняв цилиндр, снова вежливо поклонился удалявшейся машине и медленно зашагал в противоположную сторону…

…Капитан Гуадис пребывал в хорошем настроении: он видел во сне любимую собаку, почившую много лет назад. По своему опыту капитан Гуадис знал, что, во сне ему явился его любимый дог, –жди счастливого плаванья! А значит и денег. Ему ой как не доставало последних: старая и верная "Ла-Каролина" требовала капитального ремонта.

Если бы не "Британская фруктовая компания", посулившая солидный куш, капитан Гуадис давно отвел бы свою старушку в сухой док.

Правда слухи о немецких подводных лодках в Бискайском заливе иногда и заставляли хмуриться старого капитана, но он быстро отметал их, горячо произнося краткую молитву и успокаиваясь.

Немного смущала Гуадиса пассажирка на борту. Прельстившись на крупную сумму, он впервые изменил своему принципу и взял на свой корабль, которым возил до этого одни только фрукты, эту миловидную женщину, чем-то напоминавшую ему родную дочь. Тем более, донна Касерес, проделавшая трудный путь от Мадрида до Ла-Коруньи, привезла от его старых друзей рекомендательные письма. Капитану Гуадису было приятно и лестно, что неожиданно разбогатевшие его два друга и обосновавшиеся один в Мадриде, другой в Саламанке, не зазнались и еще помнят о нем.

Капитан направил свой пароход прямо в Атлантический океан, намереваясь обойти стороной Аквитанское море с его бурным Бискайским заливом. Уже давно скрылся за горизонтом его родной город Ла-Корунья, а он все продолжал горячо молиться, стоя с непокрытой головой на своем капитанском мостике.

Три дня спокойного плаванья вселяли дополнительную порцию надежды в сердце старого капитана. Сеньора нисколько не стесняла его, разве что невозможностью громко отпускать в ее присутствии соленых слов по адресу разленившихся матросов. Она подолгу стояла то на корме, то на носу и задумчиво глядела куда-то вдаль.

Между тем, шифровка из Мадрида уже прибыла в Секретную службу Скотланд-Ярда. В ней, в частности, говорилось, что германский агент № 516 отбыл в Лондон на пароходе "Ла-Каролина" с грузом апельсинов…

Рано утром на четвертый день вахтенный, заглянув в каюту капитана, крикнул:

–Люди за бортом!

В сильный бинокль капитан Гуадис увидел на северо-западе прямо по курсу небольшой плот с двумя людьми на нем. Они неистово махали чем-то белым, хотя ясно видели, что пароход приближается прямо к ним.

Этой ночью караван с военным грузом, следовавший из Штатов в Англию, при подходе к материку был атакован немецкой подводной лодкой. Ночной бой был недолгим. В итоге - один американский транспорт со снаряжением затонул, немецкая подводная лодка, которую с ходу забросали глубинными бомбами, нашла свое последнее пристанище на дне океана. С атакованного транспорта удалось спасти немногих.

Двое древних приятелей, ворэнт-офицер^* Джон Апхэм и старший ворэнт-офицер 2-го класса Карл Джарк, оказались на одном, именно этом злополучном транспорте.

Оба они в разное время исколесили почти все армейские корпуса и дивизии. Такова была их служба.

Надо же было случиться, чтобы после долгих лет они, встретившись на одном судне, направлялись в Европу с аналогичными поручениями, а после ночного ада оказались на одном из спасательных плотов, заранее подготовленных на палубе.

Их выручило пари. Оно заключалось в следующем. Один называл номер армейской дивизии. Другой должен был назвать ее девиз и официальную кличку. Так три вопроса. Затем роли менялись. Они все время держались вместе. Оба, поэтому, оказались на плоту.

Вот кого подобрал капитан Гуадис в это ранее утро в открытом океане.

Едва обсушившись и отогревшись, оба приятеля уютно устроились у теплой пароходной трубы, натружено пыхтевшей черным дымом, и, как ни в чем не бывало, продолжали экзамен, попеременно прикладываясь к плоской бутылке с добрым шотландским виски, который они, спасаясь, предусмотрительно захватили с собой на плот.

Капитан, повидавший на своем веку всякое, только качал головой. Сквозь шум изредка доносились азартные выкрики:

–Двадцать четвертая механизированная дивизия?

–Девиз: "Первая в наступлении, последняя при отходе, всегда победоносная", официальная кличка - "Дивизия победы"!

–Третья мех. дивизия? –быстро следовал вопрос.

–"Красный Алмаз", девиз "Будет выполнено"! –отвечал Джон Апхэм.

–Три-пять в мою пользу! –возликовал Карл Джарк, – Опять перепутал и кличку и девиз: это у пятой мех. дивизии. У третьей –"Скала на Марне" и "Мы остаемся на месте"!

–Дьявол! - выругался Джон, –Ну, погоди. Теперь моя очередь. Вторая бронетанковая? – выпалил он громко.

–Нет такой. Не слышал!

–Ага, попался! Есть такая в Форт-Беннинге, штат Джорджия, кличка –"Ад на колесах" и вторая –"Скачущие приведения". Итак, четыре-пять? –Джон подумал немного и спросил:

–Сто первая воздушно-десантная?

–"Клекочущие орлы", она сейчас в Англии, –кисло скривился Карл, –давай что-нибудь посложнее! – заявил он с некоторым высокомерием.

Только сейчас они заметили, что неподалеку спиной к ним одиноко стоит леди и смотрит в океан…

Капитан Гуадис направил свой пароход поближе к доку Тилбери, чтобы дождаться прилива и после таможенного досмотра войти в Темзу для разгрузки. Он нервничал: что-то таможенники приказывают долго ждать. Ага! Вот и они.

Юркий катерок, с крупнокалиберным пулеметом на носу быстро приближался. По трапу поднялись пятеро: двое штатских и трое военных. Один из штатских (вежливо улыбающийся молодой человек) сразу же направился к донне Касерес.

Поклонившись, он почтительно взял у женщины документы, заблаговременно подготовленные, бегло просмотрел их и не громко произнес:

–Урсула Ханнелоре, следуйте за нами. Именем короля, вы арестованы!

Второй штатский оказался сзади и внимательно следил за шпионкой.

Они знают мою девичью фамилию! – вздрогнув, подумала донна Касерес. – Значит, они знают больше, гораздо больше! Ибо ее настоящее имя знают всего лишь три-четыре человека в Германии, только те, кто все эти годы руководил ею!

Бравый капитан уже в который раз за последние сутки снова покачал головой, когда мимо него провели поникшую сеньору, и, вопреки всем строжайшим морским законам, в сердцах сплюнул за борт.

Урсула Ханнелоре не отпиралась. Ей дали возможность в одиночестве, не спеша, изложить на бумаге все, что она знала. В конце своих показаний она написала две строки из Гейне:

“Если смерть есть ночь, если жизнь есть день: Ах, умаял он, пестрый день меня!”...

Личные вещи донны Касерес, вернее фрау Ханнелоры, были тщательно осмотрены. Одному из работников секретной службы слишком подозрительным показался новенький изящный блокнот, в котором разными чернилами были записаны денежные расходы за последние два года. За два года, рассудил он, блокнот должен был бы хоть немного пообтереться.

В итоге оказалось, что между цифрами были записаны инструкции, пароль встреч и прочие сведения, которые трудно удержать в голове. Все это было занесено невидимыми чернилами на основе нитрата кобальта в смеси с соляной и азотной кислот.

Последняя запись была сделана, вероятно, рукой самой фрау Урсулой смесью соков лимона и лука. Всего одно слово - "Стапелия"…

... Седой полковник ничем не высказывал своего напряженного состояния. Когда ввели германскую шпионку, он лишь на мгновение оторвался от записей, написанных мелким, но четким почерком. Фрау Ханнелора узнала их. Кивнув на жесткий стул, полковник медленно перелистывал по­казания.

Яркий свет бил прямо в лицо допрашиваемой.

–Итак, вы утверждаете, что написали все? –заговорил неожиданно с иронией полковник, но я не нашел в ваших мемуарах упоминания об адресах германских шпионов в Эйре^*, и, в частности, о семье Спигсов…

Фрау Урсула побледнела. В ее голове вихрем пронеслась мысль: они разгадали тайнопись, теперь, кажется, конец!

–И нам не до конца ясно слово "Стапелия"! – завершил свой заранее рассчитанный удар полковник.

Очнувшись от обморока, шпионка уже в тюремной камере решительно потребовала перо и чернил.

…Доктор Фурман медленно поднимался по лестнице пустынного отеля. Лифт не работал. Было уже три часа ночи.

На душе доктора было неспокойно. Завтра истекает срок визы на проживание в Англии, а он до сих пор не встретился с Бамблом. Меморандум, полученный от английской стратегической контрразведки, гласил: немедленно возвращайтесь в Штаты. В то же время его истинные хозяева требовали или контактов с Леоном Бамблом, или ликвидации последнего. Доктор знал, что с ведомством Кальтенбруннера шутки плохи. Поэтому он решил плюнуть на лондонский меморандум и завтрашний день посвятить последней попытке.

Поспешный отъезд Розмэри Калвин лишил доктора связи. Сам же Бамбл явно и не без успеха избегает встреч с ним. Тут что-то не так! Тем более, если присовокупить новую манеру английских хозяев, которые до этого высоко ценили его: за время его пребывания в Лондоне – ни одного личного инструктажа. Одни меморандумы, доставляемые самым незаметным образом.

Голова доктора Фурмана раскалывалась от боли. Усталость последних дней не давала ему сосредоточиться. Однако, подойдя к двери своего номера, доктор остановился, и продолжительное время не решался войти.

Наконец, отбросив тревожные мысли – последствия, вероятно, чрезмерного напряжения этих дней –доктор быстро вставил ключ, дважды повернул его и распахнул дверь. Его рука, потянувшаяся к выключателю, на пол дороге была перехвачена чьими-то крепкими пальцами. Мгновение –и выхваченный из кармана пистолет с глушителем уперся в нападающего. Доктор, не ожидая, когда ему вывернут руку, нажал на спуск. Хлопок выстрела на долю секунды опередил сильный удар по руке, сжимавшей пистолет, который отлетел куда-то в сторону.

Если бы не рука первого нападающего, который, даже падая, не выпускал запястье Фурмана, доктор, великолепно владеющий приемами каратэ, возможно и высвободился бы от железных объятий сзади. Но последовал острый болевой прием, голова доктора Фурмана бессильно запрокинулась назад и он без сознания рухнул на пол.

Вспыхнул свет. Из соседних номеров выскочили еще трое. На полу лежал раненый, из горла которого тонкой струйкой текла кровь. Пуля пробила ему грудь и вышла насквозь, задев, вероятно, только легкие. Это давало ему какой-то шанс на то, что он выживет.

Доктор очнулся в кресле в наручниках, прикрепленных к подлокотникам. Сквозь туман он разглядел мужчину, который нервно вышагивал по комнате. Поодаль сидели еще двое и курили сигареты, крепко затягиваясь.

–Перед вами представители армейской контрразведки! – начал шагавший, лишь только убедился, что арестованный пришел в себя. –Успокойтесь, наши коллеги из стратегической контрразведки, которые прохлопали и доверились знаменитому германскому агенту под кличкой "Питон", скоро будут здесь.

Допрашивавший с грустью посмотрел на бурое пятно крови у двери, решительно повернулся и, встретившись с насмешливыми глазами доктора Фурмана, спросил с нескрываемой злостью:

–Итак, барон фон Шпейер, что скажете в свое оправдание?

Доктор Фурман продолжал молча улыбаться…

…Два судебных процесса при закрытых дверях шли почти одновременно: с некоторым опережением сначала слушалось дело германской шпионки Урсулы Ханнелоры, а затем барона фон Шпейера. Первой английский суд определил срок наказания в четыре года тюрьмы. Американский военно-полевой суд приговорил болтунов ворэнт-офицеров к двум годам заключения.

Доктор Фурман молчал. Следствию пришлось провести колоссальную работу, чтобы исключить презумпцию невиновности.

Присяжные признали барона фон Шпейера виновным по всем пунктам предъявленных ему обвинений, и судья надел по старой английской традиции черную шапочку в знак того, что подсудимый приговаривается к смерти. Прошения о помиловании со стороны осужденного не последовало, ибо и без того было ясно, что уголовный апелляционный суд все равно его отклонит.

Шпейер продолжал молчать даже тогда, когда был переведен в камеру смертников у виселицы в Вондсвортской тюрьме. Через два дня он был казнен.

Секретная служба Скотланд-Ярда пожинала лавры. Никому и в голову не приходило, что германская шпионка Ханнелора была небольшой ступенькой в далеко задуманном плане советской разведки по раскрытию и ликвидации матерого немецкого агента, вставшего на пути Леона Бамбла. Поэтому одним из пробелов в следствия было слово "Стапелия", означавшее всего-навсего невзрачный цветок, издающий трупный запах. Увы, ни Ханнелора, ни Шпейер, никто не знал, что оно предназначалось для единственной цели - связать известного шпиона с неизвестным (под кличкой "Питон") такой веревкой, которая намертво должна затянуться вокруг шеи этой змеи.

Комбинация советских чекистов на первый взгляд, казалось, была довольно сложной. Осуществление ее, тем не менее, привело к желаемой цели именно эффективным, простым и верным, для этого случая, способом.

Немецкая шпионка направляется в Англию вполне легальным способом. Известно, что к концу 1939 года в Англии работало свыше трех тысяч германских агентов. К концу войны их осталось единицы. Вот почему немцы усиленно забрасывали в Англию новую партию шпионов.

Об Урсуле Ханнелоре советская разведка знала давно. Один из наших людей, якобы от имени германских хозяев дает ей задание связаться с доктором Фурманом. Причем, для единственной цели– передать слово "Стапелия". Самое смешное: вместо названия цветка с трупным запахом в данном случае могло фигурировать любое слово, ибо заранее было известно, что фрау Ханнелора не встретится с доктором Фурманом. Это слово необходимо было для того, чтобы Секретная служба Скотланд-Ярда взглянула под другим углом зрения на своего агента в Штатах. А потянув за кончик нити, англичанам не составило особого труда постепенно распутать весь клубок и выявить в своих рядах германского разведчика под кличкой "Питон".

Леон Бамбл вместе со всей группой собирался покинуть Англию и присоединиться к миссии "Алсос", когда вдруг поступил приказ задержаться на неделю для дачи показаний в качестве свидетеля. Одновременно он отметил, что его уже больше не охраняют. Значит, доктор Фурман арестован.

Вскоре один из связных передал на словах одобрение американского шефа из-за океана по поводу докладной Леона, в которой высказывались подозрения по адресу доктора Фурмана.

Прощальная встреча со священником была непродолжительной. Он сообщил Леону, что командование окончательно решило при первом же удобном случае отозвать его. Тут же Бамбл передал письменный рапорт об оставлении его на прежней работе.

–Понимаю ваше состояние, Леон, – произнес, улыбаясь, священник, –но эпопея с атомным сырьем подходит к концу. Вы сделали свое дело. На вашем месте будут другие, они уже есть. Но теперь –для другой цели!