Предисловие составителя
жүктеу/скачать 4 Mb.
|
В этих условиях у ливонских немцев возникла идея преобразования ордена меченосцев в отделение более сильного Тевтонского ордена, который к тому времени завоевал значительную часть Пруссии, инициатором этой идеи был папский легат Вильгельм Моденский. Литовского князя Миндовга можно, таким образом, считать гробовщиком ордена меченосцев. По поводу упомянутого сражения, в котором пал магистр ордена Волквин, высказался Карл Маркс: «Этих псов жестоко отдули». Распространение звания «псы-рыцари» в советской историографии, отразившееся в фильме «Александр Невский», берёт начало именно отсюда. Впрочем, по новейшей версии прозвища "псы-рыцари" тевтонцы удостоились только благодаря неправильному переводу на русский язык трудов Карла Маркса. Классик коммунистического учения употребил в отношении тевтонцев существительное "монах", которое на немецком языке созвучно слову "собака". Как бы то ни было, забавно, что авторство прозвища, которое якобы употребляли на Руси в XIII в. {на самом деле в житии употреблено общеизвестное название того времени — «из тех, что зовутся «слугами божьими»}, принадлежит не русскому, а немцу {точнее, немецкому еврею}. Первоначально Тевтонский орден назывался орденом Св. Марии Тевтонскй и был основан в 1198 г. в Иерусалиме с благородной целью помощи больным и бедным паломникам германского происхождения {орден Меченосцев был основан, как уже упоминалось выше, в1202 году третьим ливонским епископом Альбертом}. Тевтонский орден тоже не избежал ухабов на дороге из Палестины в Прибалтику: война его против пруссов, ради чего рыцари и были призваны из Палестины Конрадом Мазовецким, оказалась упорной и затяжной. О непосредственном столкновении новых завоевателей с Русью имеется в летописи неполный и смутный рассказ под 1235 годом {напомню, что даты в Галицко-Волынской летописи ставились задним числом, а потому сомнительны}. Даниил Галицкий по поводу захвата тевтонцами какого-то исконно русского города сказал: «Не лепо есть держати нашее отчины крижевникомъ (крестоносцам)» — и пошел с братом Васильком на них «в силе тяжкой», взял город, захватил в плен старшину Бруно, ратников и возвратился во Владимир. Усилиями папского легата Вильгельма Моденского Орден меченосцев 13 июня 1237 г. был присоединён к Тевтонскому Ордену. Красный крест на плащах был сменен черным тевтонским. Ливонская провинция стала называться Тевтонским домом святой Марии в Ливонии. Часто используют сокращенное название – Ливонский Орден. Первый ливонский магистр (ландмейстер) Герман Балк прибыл из Пруссии в сопровождении примерно полусотни тевтонских братьев-рыцарей и других войск. Таков был исторический фон, на котором юный Александр Ярославич с 1236 года начинает княжить самостоятельно. Отец его Ярослав уехал в Киев, получив там стол; Александр посажен был князем в Великом Новгороде. Через два года (1238 — по Костомарову, 1239 — по Соловьёву) Новгород праздновал свадьбу своего молодого князя: он женился на Александре, дочери Брячислава полоцкого. Венчание происходило в Торопце. Князь отпраздновал два свадебных пира, называемых тогда "кашею": один — в Торопце, другой — в Новгороде, как бы для того, чтобы сделать новгородцев участниками своего семейного торжества. После смерти Александры Брячиславовны Александр женился вторично — на Вассе {не ранее 1252}. В 1237-1241 гг. по Северо-Восточной и Южной Руси прокатилась волна монгольского нашествия, возглавленного Батыем. Были разгромлены военные силы сильнейших древнерусских земель, разрушен Киев – религиозный, а формально и политический центр Древней Руси. Это послужило толчком к усилению литовских набегов. Их отряды с кон. 1230-х до кон. 1240-х гг доходили до Суздальских и Киевских земель. Лишь вмешательство Ярослава заставило литовцев в 1239 г. отступить из Смоленской земли, в которой начались смуты. После приближающегося возвращения армии Батыя из Европы жители Руси должны были выслушать требования победителей. Монгольское вторжение затронуло лишь юго-запад Новгородской земли. Тем не менее, Новгород входил в систему традиционных военно-политических отношений Руси, и ее крах не мог не ощущаться на Севере. По видимому, поражение Владимиро-Суздальских князей, сюзеренов Новгородо-Псковской земли, стимулировало военные атаки шведов и ливонцев в 1240-1242 гг. В том же году (1239) Александр занимается постройкой крепостей по р. Шелони на западной окраине новгородских владений, в том числе: Порхов, считавшийся в XV в. одной из 12 главных крепостей России и выдержавший осаду литовцев под командованием Ольгерда (XIV в.) и Витовта (XV) {в Великую Отечественную войну св. 90% зданий было взорвано при отступлении немецко-фагистских войск}, и, возможно, Сольцы, где в 1390 г. был заключён мир между Новгородом и Псковом {первое упоминание в летописи}. Всего лишь год оставался до Невской битвы, но, если верить житию, этому сражению предшествовал визит в Новгород лазутчика. «Однажды некто из западной страны, из тех, что зовутся «слугами божьими», пришёл от них, чтобы лицезреть дивную стать его, и как в древности царица юга приходила к Соломону царю, желая слышать мудрствования его, так и этот, по имени Андреяш, повидав князя Александра Ярославича и возвратясь к своим, изрёк: «Прошедши многие страны и народы, не видал такового ни в царях царя, ни в князьях князя». И от того прослышал король земли под властью Римской {читай: папы римского}, страны северной {считается, что здесь имеется в виду Швеция}, о мужестве князя Александра Ярославича и заявил: «Пойду попленю землю Александрову». И собрал силу великую и посадил на множество кораблей войска свои и отправился в великой силе, пыхая духом ратным. И войдя в реку Неву, впавший в безумие от гордыни своей, послал послов ко князю Александру Ярославичу в Новгород Великий с речью: «Если сможешь мне противиться, то я уже здесь, разоряю землю твою» (Житие). Король, конечно, никакой на Руси не появлялся, а о послании, которое он якобы отправил Александру, и говорить нечего: шведы явно хотели обеспечить неожиданность нападения и не могли его афишировать. Это ведь не поединки боксёров-профессионалов, где каждый перед боем превозносит себя непобедимого. Наивна в устах агиографа мотивировка выступления короля северной страны: стать великим, победив великого — юный князь в те годы был ещё «ни с чем пирожок». Летописи не упоминают о каких-нибудь его ратных подвигах {считается, правда, что в 1234 г. он с новгородским войском освободил захваченную ливонцами Русу (Старую Руссу), но ту войну вёл Ярослав, а не 14-летний Александр}, так что он не был «настолько популярен, что страшно рассказать» не только на Западе, но, очевидно, даже и на Руси. Потому и появление в Новгороде засланца Андреяша тоже сомнительно, хотя, возможно, такой человек и существовал. Карамзин отождествлял упомянутого Андреяша с самим магистром объединённого ордена Андреем Фельфенским {«В сие время был Магистром Ливонским некто Андрей Вельвен…» — по немецким хроникам однако Андрей был поставлен магистром позднее ─ в 1241}, что может служить объяснением неисповедимых путей возникновения предания об Андреяше. Я допускаю, что Андрей Вельвен действительно посещал Александра {понятно, ещё до того, как стал магистром}, указанием на это может служить то, что визитёр в житии отрекомендован как представитель немецких рыцарей {из тех, что называют себя слугами божьими}, но отчитывается он о своей миссии почему-то перед чужеземным королём. Аналогичная картина нарисована Н. И. Костомаровым в его "Русской истории в жизнеописаниях главнейших ее деятелей": он много говорит о немецких рыцарях с их многовековым «Drang nach Osten», а вот шведский предводитель вводится в действие неожиданно, как «чёртик из шкатулки». «Вражда немецкого племени со славянским принадлежит к таким всемирным историческим явлениям, начало которых недоступно исследованию, потому что оно скрывается во мраке доисторических времен. При всей скудности сведений наших, мы не раз видим в отдаленной древности признаки давления немецкого племени на славянское. Уже с IX века в истории открывается непрерывное многовековое преследование славянских племен; немцы порабощали их, теснили к востоку и сами двигались за ними, порабощая их снова. Пространный прибалтийский край, некогда населенный многочисленными славянскими племенами, подпал под насильственное немецкое иго для того, чтобы потерять до последних следов свою народность. За прибалтийскими славянами к востоку жили литовские и чудские племена, отделявшие первых oт их русских соплеменников. К этим племенам в конце XII и начале XIII века проникли немцы в образе воинственной общины под знаменем религии, и, таким образом, стремление немцев к порабощению чужих племен соединилось с распространением христианской веры между язычниками и с подчинением их папскому престолу <…> Полоцкий князь Владимир, по своей простоте и недальновидности, сам уступил пришельцам Ливонию (нынешние прибалтийские губернии) и этим поступком вызвал в северной Руси продолжительную борьбу с исконными врагами славянского племени. Властолюбивые замыслы немцев после уступки им Ливонии обратились на восток. Возникла мысль, что призванием ливонских крестоносцев было не только крестить язычников, но и обратить в истинную веру русских, которые представлялись на западе врагами Св. отца и римско-католической церкви, даже самого христианства <...> Папа, покровительствуя ордену, побуждал как немцев, так и шведов к завоеванию северной Руси вслед за завоеванием Ливонии и Финляндии. В захваченной Ливонии немцы насильно обращали в христианство язычников; точно так же заставляли они принимать католичество крещённых в православную веру туземцев; этого мало: они насиловали совесть и тех коренных русских поселенцев, которых отцы еще прежде прибытия рыцарей водворились в Ливонии. Силы ордена Меченосцев увеличились от соединения с Тевтонским орденом. Между тем, рыцари, по решению папы, должны были уступить датчанам часть Ливонии (Гаррию и Вирландию), а папа предложил им вознаградить себя за это покорением русских земель. Вследствие этого, по призыву дерптского епископа Германа, рыцари с толпой немецких авантюристов набросились на Псков. Один из русских князей Ярослав Владимирович вёл врагов на своих соотечественников. В 1240 году {по Костомарову; по Соловьёву — в 1241} немцы овладели Псковом: между псковитянами нашлись изменники; один из них, Твердила Иванкович, стал управлять городом от немецкой руки. Между тем на Новгород ополчились шведы. Папская булла поручала шведам начать поход на Новгород: на мятежников, непокорных власти наместника Христова, на союзников язычества и врагов христианства. В Швеции, вместо больного короля, управлял тогда зять его Биргер. Этот правитель сам взял начальство над священным ополчением против русских. В войске его были шведы, норвежцы, финны и много духовных особ с их вассалами. Биргер прислал в Новгород к князю Александру объявление войны, надменное и грозное: "Если можешь, сопротивляйся, знай, что я уже здесь и пленю землю твою"» (Костомаров). Характерно, что у хронистов всех времён и народов, включая и русских летописцев, обращаются к противнику с амбициозными заявлениями те, кто обречён на поражение. Такова традиция, являющаяся не просто художественным приёмом, но имеющая истоки психологические, этические, религиозные и т.д. Она освящена веками и дошла до нас в высказываниях типа «никто тебя за язык не тянул» и «за базар ответишь». Будущие же победители перед битвой также традиционно обязаны произнести запоминающуюся зажигательную речь перед своим войском. А потому все эти заявления противостоящих сторон перед боем можно смело считать авторским вымыслом. За редкими исключениями, которые, само собой, необходимо рассматривать на конкретном материале. Но случай с Александром Невским — это не тот случай, когда можно говорить об исключениях: все фразы, приписываемые ему {включая, разумеется, и те, что он произносит в знаменитом фильме} и его противникам, говорят лишь о высокой одарённости и литературном мастерстве его биографов. Все они согласны с тем, что шведы намеревались захватить новгородцев врасплох {и, тем не менее все воспроизводят при этом послание Биргера к Александру}, но врасплох были застигнуты сами. Объяснение этому в примечании Костомарова к главе «Александр Невский» упомянутой выше его книги. «У новгородцев был обычай ставить стражу при впадении Невы в море. Начальство над этой стражей было тогда поручено какому-то крещеному вожанину (принадлежавшему к Води народу чудского или финского племени, населявшему нынешнюю Петербургскую губернию) Пельгусию, получившему в крещении имя Филиппа. Пельгусий был очень благочестив и богоугоден, соблюдал посты и потому сделался способным видеть видения. Когда шведы явились, он пошел к Александру известить о их прибытии и рассказал ему, как стали шведы. "Мне было видение, - сказал он, - когда я еще стоял на краю моря; только что стало восходить солнце, услышал я шум страшный по морю и увидел один насад {боевая ладья с надставленными бортами}; посреди насада стояли Святые братья Борис и Глеб; одежда на них была вся красная, а руки держали они на плечах: на краю их ладьи сидели гребцы и работали веслами, их одевала мгла, и нельзя было различить лика их, но я услышал, как сказал Борис мученик брату своему Св. Глебу: "Брате Глебе! Вели грести, да поможем мы сроднику своему, великому князю Александру Ярославичу!" И я слышал глас Бориса и Глеба; и мне стало страшно, так что я трепетал; и насад отошел из глаз у меня". - "Не говори же этого никому другому", - сказал ему Александр. Такое благочестивое предание осталось об этом событии» (Костомаров). Меня всегда интересовало, почему Александр взял с Пельгусия обет молчания: полагаю, что уже тогда существовала примета, по которой предсказанное могло не сбыться из-за огласки. Но обратимся вновь к безвестному агиографу Александра Невского, который повествовал про «мужество и житие» князя. «Князь же Александр Ярославич, услышав словеса сии {имеется в виду послание Биргера} и воспылав сердцем, пришёл в церковь святой Софии и пал на колено пред алтарём и молился со слезами Богу и сказал: «Боже хвалимый и праведный, Бог крепкий и великий, Боже вечный и сотворивший небо и землю, моря и реки, и поставивший границы народам, и повелевший жить, не вступая в чужие земли». И восприинял он псаломскую песнь и сказал: «Суди, Господи, рассуди тяжбу мою, суди, Господи, обидевших меня и возбрани борющихся со мною, освяти оружие и щит и стань в помощь мне» {несомненно, автор обращяется к Псалому 34. 1, 2 .}. И окончив молитву, поднялся, поклонился архиепископу. Архиепископ же Спиридон благословил его и отпустил. Александр же Ярославич шёл из церкви, утирая слёзы. И начал крепить дух дружины своей и сказал: «Не в силе Бог, но в правде. И вспомним песнесловца Давыда: иные уповают на оружие, иные на коней, мы же Господа нашего призовём, и попятятся они и падут» {очевидно, имеется в виду Псалом 19. 8, 9.}. И пошёл на супротивников с малой дружиной, не собравшись со многою силою своею, уповая на святую Троицу. К великому сожалению, ни отец его Ярослав честный, великий не ведал о такой напасти на сына своего милого, великого князя Александра Ярославича, ни оному не удалось весть послать ко отцу во град Киев, ибо уже приближались вражьи рати, и многие новгородцы не успели присовокупиться, ибо спешил князь великий походом пойти. И пришёл на них в день воскресения на память святых отцов 600 и 30 бывшего собора в Халкидоне и на память святого Кирика и Улиты и святого князя Владимира, крестившего землю Русскую {15 июля 11240 г.}. Имел он веру великую ко святым мученикам Борису и Глебу {основанием для этой веры стало вышеописанное видение Пельгусия}». Да, я противоречу себе, когда останавливаюсь на событиях, которых, вернее всего, не было в действительности. Но ведь как сказано! — не привести этот отрывок просто не в моих силах. Нам, по большому счёту, важно не только то, каким на самом деле был Александр Невский, но и то, каким его видели современники и потомки. Из приведённого отрывка ясно, что юный Александр предпочёл неожиданность нападения длительной подготовке и накоплению сил. Победителей не судят: именно это принесло ему победу. Описание самой битвы очень экспрессивно изложено в «Истории Государства Российского». «Александр… как молния устремился на Шведов. Внезапность, быстрота удара привела их в замешательство. Князь и дружина оказали редкое мужество. Александр собственным копием возложил печать на лице Биргера {более поздняя версия, что на самом деле Александр ранил королевича Леспу}. Витязь Российский, Гавриил Олексич, гнал Принца, его сына, до самой ладии; упал с конем в воду, вышел невредим и бодро сразился с Воеводою Шведским. Новогородец Сбыслав Якунович с одним топором вломился в середину неприятелей; другой, именем Миша, с отрядом пехоты истребил шнеки их, или суда. Княжеский ловчий Яков Полочанин, предводительствуя горстию смелых, ударил на целый полк и заслужил отменное благоволение Александра, который везде был сам и все видел. Ратмир, верный слуга Князя, не уступал никому в храбрости: бился пеший, ослабел от ран и пал мертвый, к общему сожалению наших. Еще стоял златоверхий шатер Биргеров; Отрок Александров, Савва, подсек его столп; шатер упал, и Россияне возгласили победу. Темная ночь спасла остатки Шведов. Они не хотели ждать утра: нагрузили две шнеки телами чиновников, зарыли прочих в яму и спешили удалиться. Главный Воевода их, Спиридон, и Епископ, по рассказам пленников, находились в числе убитых. Урон с нашей стороны был едва заметен, и сия достопамятная битва, обрадовав тогда все наше горестное отечество, дала Александру славное прозвание Невского. Обстоятельства ее тем для нас любопытнее, что Летописец, служа сему Князю, слышал их от него самого и других очевидцев» (Карамзин). Это описание соответствует тексту жития, которое считается исторически наиболее достоверным и восходящим в упомянутой выше светской биографии князя. Тем не менее, в сюжете о «великолепной семёрке» {считая седьмым самого князя} можно разглядеть следы позднейшей литературной отточенности. Само число 6 не случайно: у знаменитого библейского воителя Давыда тоже было ровно 6 сподвижников, поимённо перечисленных в 18-й главе 2-й Книги Царств. Нельзя говорить о каком-то текстуальном совпадении, дело, скорее всего, в общей концепции. Ближе всего эпизод о шести воинах Александра к повествованию Иосифа Флавия о разорении Иерусалима, где также фигурируют подвиги и имена шести храбрецов из войска императора Веспасиана {отсюда и сравнение Александра с Веспасианом в начале жития}. Конечно, указанные параллели не означают, что автор приписал несовершённые подвиги несуществовавшим людям, но он остановился именно на шести деяниях шести «храбрых», чтобы подчеркнуть равенство Александра с великими героями древности. Необходимое примечание: вопреки распространённому мнению, что Александр был прозван Невским современниками, на самом деле это произошло значительно позже ─ в конце XV века. И ещё: личное участие Биргера в ижорском набеге шведов более чем сомнительно. Могу предположить, что он «подставил» кого-то из конкурентов в борьбе за власть, «благословив» его на эту авантюру ─ данный нехитрый приём был в арсенале мудрого правителя: уничтожать своих врагов чужими руками. Вообще, нет ясности в вопросе: «откуда растут ноги» у шведской агрессии 1240 г.? О такой несбыточной цели, как захват Новгорода, шведы, естественно, и мечтать не могли {как и немцы двумя годами позднее}. Русские историки (Карамзин, Соловьёв, Костомаров и др.) считали, что удар замышлялся по Ладоге, а в устье Ижоры налётчики остановились для отдыха перед решающим броском через Ладожское озеро. Подобный рейд они предпринимали в 1164 году: ладожане тогда укрылись в своей каменной крепости, успешно отразили нападение, а подоспевшие новгородцы во главе с князем Святославом Ростиславичем поставили решительную точку на этой странице истории: из 55 шнек шведы потеряли 43, и мало кто спасся бегством. Потому и ладожские устремления нападавших не выглядят оптимистичными, во всяком случае, их силы должны были быть {учитывая печальный опыт прошлого} соответствующими этим устремлениям ─ порядка 70-100 шнек (≈3000 воинов) ─ иначе поход следует считать даже не авантюрой, а выходкой мазохистов, которым нравится, когда их бьют. Поэтому в последнее время рассматривались возможности и более скромных намерений шведов: постройка крепости в устье Ижоры как плацдарма для своих будущих походов на восток или, что более вероятно, для отражения походов новгородцев на запад: воодушевлённые успехом 1164 г. новгородцы подвергли разгрому шведские поселения в Финляндии в 1178 {при этом был захвачен и казнён епископ} и 1198 годах. Гипотеза о постройке крепости весьма непринуждённо объясняет лёгкость победы дружины Александра над превосходящими силами противника: шведы, занятые рубкой леса и земляными работами, в момент атаки конницы были, естественно, без лат. Ещё одно предположение: это был даже не военный, а купеческий поход; нарушение монополии торговли Новгорода на этих землях вызвало соответствующие меры со стороны новгородцев. Но в любом случае, всем этим шведским действиям одно название ─ легкомысленная авантюра, которая заранее была обречена на неудачу. Единственное, что достойно внимания, так это то, что расплата за эту авантюру последовала так быстро, что и служит одним из объяснений необъяснимого поражения шведов. Стремительность и решительность действий Алексанра, заранее осведомлённого о появлении кораблей противника, явная неготовность шведов к битве и их беспечность обеспечила новгородскому князю его первую и невероятную победу. Шведам, впрочем, к подобным ударам судьбы было не привыкать: сто лет тому назад, в 1142 г., 60 шведских шнек напали на караван из трёх ладей, перевозивших новгородских купцов, и чтобы вы думали ─ купцы отбились, угробив при этом полтораста противников. Заключая тему Невской битвы, вспомним, что у новгороцев со шведами была давняя {с 1056 г., когда шведским королём стал потомок ладожского наместника, что дало повод шведом считать Приладожье сферой своих жизненных интересов} необъявленная война, в которой новгородцы всегда поддерживали своего князя и были непримиримы {в отличие от более гибкого их отношения к немцам}. От Невской битвы до Ледового побоища дистанция всего-навсего в 2,5 года. Но этот небольшой промежуток времени был довольно насыщенным. Прежде всего, сразу же после победы над шведами, Александр поссорился с новгородцами {о чём последние вскоре горько пожалели}, потому что хотел управлять так же властно, как его отец и дед. Он, очевидно, решил, что под сенью недавнего успеха и в тени новой, неотвратимо надвигающейся опасности, можно слегка прижать новгородцев. Конфликт завершился отъездом князя со всей семьёй во Владимиро-Суздальскую землю {в Переяславль} зимой 1240/41 гг. Там он, по мнению М. Хитрова, поспешил прежде всего исполнить, вероятно, давнее желание своего сердца: основать Александровский монастырь с храмом во имя святого мученика Александра Персского. Что ж, дело богоугодное… Тем временем немецкие рыцари пережили кризис и вновь были на подъёме. Первым магистром объединённого ордена в Ливонии {провинциальным магистром} стал, как уже упоминалось, Герман Балк, но магистратура его была недолговечной, как древнеримская, годичная. Немецкий хронист Герман фон Вартберге сообщает, что братья-рыцари были недовольны уступками Германа Балка датскому королю Вальдемару при разделе прибалтийских земель, на которые последний также имел претензии. В результате Герман Балк в июне 1238 покинул Ливонию, оставив своим заместителем Дитриха Гронингемского, а по возвращении к великому магистру был уволен от должности и вскоре умер {1239}. Кстати, в том же, 1239-м году, произошла смена и на посту великого магистра Тевтонского ордена: вместо умершего многоопытного {состоял в должности с 1210 г.} Германа фон Зальца «свято место», чтоб не было пусто, занял Конрад, ландграф тюрннгенский {находился при исполнении в 1239—1241 гг., с 1241 г. магистром стал Хайнрик фон Вида}. Дитрих же Гронингемский оставался заместителем при двух последующих ливонских магистрах: уже упоминавшемся Андрее Вельвене (Фельфенском) {с 1241} и Генрихе Гинненбергском {с 1245}. Это обращение к немецким хроникам вызвано тем, что в советской исторической литературе вопрос о том, кто вёл братьев-рыцарей на Русь, основательно запутан. Начало положил А.И. Козаченко в своей очень-очень популярной брошюре «Ледовое побоище» (М., 1938). По словам автора, во главе похода 1242 г. на Русь «выступил со всеми рыцарями ордена магистр Валк», т.е. магистр Тевтонского ордена Герман Балк; однако в действительности Балк, как отмечалось выше, умер в 1239 г., и по этой, весьма уважительной причине, в событиях 1240—1242 гг., естественно, участвовать не мог. Между тем вслед за А. И. Козаченко авторы ряда популярных работ считали магистра Балка предводителем «псов-рыцарей», напавших на Русь в 1242 г.; в качестве предводителя рыцарей во время Ледового побоища фигурировал магистр Балк и в кинофильме «Александр Невский». жүктеу/скачать 4 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|