Психология развития и возрастная психология : практикум : методические рекомендации для студентов, обучающихся по программе бакалавриата по направлению подготовки

ноги — подворотней, черный костюмчик засален и протерт. Зато 
шляпа!.. Четыре времени года — булъденежи, ландыши, черешня, 
барбарис — свились на светлом соломенном блюде, пришпиленном 
к остаткам волос вот такущей булавкой! Черешни немного оторва­
лись и деревянно постукивают. Ей девяносто лет, подумала я. Но на 
шесть лет ошиблась.
Солнечный воздух сбегает по лучу с крыши прохладного ста­
ринного дома и снова бежит вверх, вверх, туда, куда редко смо­
трим — ще повис чугунный балкон на нежилой высоте, где крутая 
крыша, какая-то нежная решеточка, воздвигнутая прямо в утреннем 
небе, тающая башенка, шпиль, голуби, ангелы, — нет, я плохо вижу. 
Блаженно улыбаясь, с затуманенными от счастья глазами движется 
Александра Эрнестовна по солнечной стороне, широким циркулем 
переставляя свои дореволюционные ноги. Сливки, булочка и мор­
ковка в сетке оттягивают руку, трутся о черный тяжелый подол. 
Ветер пешком пришел с юга, веет морем и розами, обещает дорогу 
по легким лестницам в райские голубые страны. Александра Эрнес­
товна улыбается утру, улыбается мне. Черное одеяние, светлая 
шляпа, побрякивающая мертвыми фруктами, скрываются за углом. 
Потом она попадалась мне на раскаленном бульваре — размякшая, 
умиляющаяся потному, одинокому, застрявшему в пропеченном 
городе ребенку — своих-то детей у нее никогда не было. Страшное 
бельишко свисает из-под черной замурзанной юбки. Чужой ребе­
нок доверчиво вывалил песочные сокровища на колени Александре 
Эрнестовне. Не пачкай тете одежду. Ничего... Пусть. Я встречала ее 
и в спертом воздухе кинотеатра (снимите шляпу, бабуля! Ничего же 
не видно!).
Невпопад экранным страстям Александра Эрнестовна шумно 
дышала, трещала мятым шоколадным серебром, склеивая вязкой 
сладкой глиной хрупкие аптечные челюсти. Наконец она закрути­
лась в потоке огнедышащих машин у Никитских ворот, заметалась, 
теряя направление, вцепилась в мою руку и выплыла на спаситель­
ный берег, на всю жизнь потеряв уважение дипломатического негра, 
залегшего за зеленым стеклом низкого блестящего автомобиля, и его 
хорошеньких кудрявых детишек. Негр взревел, пахнул синим дым­
ком и умчался в сторону консерватории, а Александра Эрнестовна, 
дрожащая, перепуганная, выпученная, повисла на мне и потащила 
меня в свое коммунальное убежище — безделушки, овальные рамки, 
сухие цветы, — оставляя за собой шлейф валидола.
72

Две крошечные комнатки, лепной высокий потолок; на отстав­
ших обоях улыбается, задумывается, капризничает упоительная 
красавица — милая Шура, Александра Эрнестовна. Да, да, это я! 
И в шляпе, и без шляпы, и с распущенными волосами. Ах, какая... 
А это ее второй муж, ну а это третий — не очень удачный выбор. Ну 
что уж теперь говорить... Вот, может быть, если бы она тоща реши­
лась убежать к Ивану Николаевичу... Кто такой Иван Николаевич? 
Его здесь нет, он стиснут в альбоме, распялен в четырех картонных 
прорезях, прихлопнут дамой в турнюре, задавлен какими-то недол­
говечными белыми собачками, подохшими еще до японской войны. 
Садитесь, садитесь, чем вас угостить?.. Приходите, конечно, ради 
бога, приходите! Александра Эрнестовна одна на свете, а так хочется 
поболтать!*
Задание 5
Каково отношение героя А. де Сент-Экзюпери к физиологиче­
ским особенностям старения? О каком психологическом новообра­
зовании старости идет речь в данном отрывке?
.. .Волны памяти бередят сознание, омывают пережитым, прино­
сят и уносят воспоминания, но переживания уже оставили сердце... 
Меня утешили за то, что я состарился, за то, что стал раскидистым 
деревом с узловатым стволом и морщинистой корой, которую так 
трудно поранить, за то, что от пергамента моих пальцев веет запахом 
времени, будто я успел сбыться. Вот оно, мое утешение: я подумал, 
что нет больше тирана, который устрашил бы меня, старика, запа­
хом пытки — у пытки запах кислого молока — ничего не изменить 
тирану в том, что уже состоялось, какова бы ни была моя жизнь, она 
уже есть у меня, она позади, словно плащ, и держится на тонкой 
тесемке. Люди уже запомнили меня, и отрекайся — не отрекайся — 
ничего уже не изменишь. Утешало меня и то, что вскоре я избав­
люсь от своих тягостных пут, мне казалось, что я уже обменял заско­
рузлую плоть на легкие неосязаемые крылья. Будто разрешился от 
времени самим собой и гуляю наконец подле ангела, которого искал 
так долго. Словно сбросил старую оболочку и снова стал юнцом. Но 
не порывы, не желания сопутствуют моей юности — безмятежная
* Толстая Т. Н.
Милая 
Шура 
// 
Толстая Т. 
Н. Любишь — не любишь : 
рас­
сказы. М., 1997. С. 42.
73

ясность. Моя юность тяготеет к вечности, а не к сумятице жизни. 
Новая моя юность была пространством и временем. Мне показалось, 
я стал вечным*.

жүктеу/скачать 6.34 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: