Реджинальд А. Рей Нерушимые истины Перевод с английского



бет13/20
Дата11.03.2016
өлшемі4.75 Mb.
#53390
түріКнига
1   ...   9   10   11   12   13   14   15   16   ...   20

10

Хинаяна

ПРЕДСТАВЛЕНИЕ

Так называемая хинаяна обеспечивает основу как для махаяны, так и для ваджраяны. Таким образом, в тибетском буддизме хинаяна выделяет фундаментальные буддистские идеи о страдании, карме и не-эго, которые уточняются в двух более высоких колесницах. Она также описывает основную буддистскую медитативную практику спокойствия (shamatha) и понимания (интуиции, vipashyana), которые опять-таки принимаются и уточняются в махаяне и ваджраяне. И она ясно формулирует цели самоотречения и отказа, которые формируют основание всей буддистской духовности. В пределах тибетской традиции хинаяна понимается не как «более низкая» стадия, которую потом надо превзойти, а скорее как фундамент, который, если хорошо заложен, делает возможным путешествие по дальнейшим янам.

Учение хинаяны было дано Буддой вскоре после просветления в Парке Оленя в Бенаресе. Он дал его пяти своим спутникам по отшельничеству, которые стали его первыми учениками. В этом случае, согласно ранним текстам, Будда проповедовал четыре благородные истины, которые включают: 1) истину страдания, 2) истину происхождения страдания, 3) истину прекращения страдания и 4) истину пути. Альтернативно тибетская традиция обычно организует ранние и более поздние учения Будды в три категории: представления, практики и результата. Представление относится к концептуальному пониманию, которое обеспечивает ориентацию к практике. Практика выделяет конкретные методологии преобразования. И результат указывает на то, что достигнуто через практику. При этом возникает интересный вопрос о том, как четыре благородные истины должны быть разделены между более типичным тибетским форматом представления,

практики и результата. Для читателей, более знакомых с четырьмя благородными истинами, могут быть полезны корреляции, указанные в таблице 10.1.

Таблица 10.1

ХИНАЯНА: ПРЕДСТАВЛЕНИЕ, ПРАКТИКА И РЕЗУЛЬТАТ



Представление, практика и результат

Санскрит

Благородная истина

Четыре напоминания

Представление хинаяны

Духкха (Duhkha)

1. Истина страдания

2. Непостоянство 4. Дефекты сансары




Самудая (Samudaya)

2. Истина происхождения страдания

2. Карма







Смысл представления хинаяны

1. Драгоценность человеческого рождения

Практика хинаяны

Марга (Marga)

4. Истина пути




Результат хинаяны

Ниродха (Nirodha)

3. Истина прекращения страдания




В Тибете четыре благородные истины наиболее часто представляются в терминах «четырех напоминаний». Буквально это «четыре мысли, поворачивающие сознание» (lo dok nam shi). Четыре напоминания пытаются дать противоядие от некоторых основных заблуждений, которые у всех нас есть. Например, все мы имеем тенденцию считать свою жизнь как нечто само собой разумеющееся; чтобы противодействовать этому, дается первое напоминание, драгоценность человеческого рождения. Мы также имеем тенденцию игнорировать нашу собственную смертность; чтобы возместить это, дается второе напоминание — непостоянство. Далее, мы имеем тенденцию думать, что, кроме фактического нарушения закона, мы можем действовать безнаказанно; чтобы рассеять эту иллюзию, представляется третье напоминание, карма. Наконец, мы убедили себя, что можем быть счастливы, следуя тому или иному курсу мирского действия; чтобы исправить это наиболее вредное принятие желаемого за действительное дается четвертое напоминание, дефекты сансары.

Как же эти четыре напоминания коррелируют с четырьмя благородными истинами? Как показано в таблице 10.1, истина страдания разработана в напоминаниях номер 2 и 4, непостоянство и дефекты сансары; а истина происхождения страдания охвачена в напоминании номер 3, карме. Напоминание номер 1, драгоценность человеческого рождения, ясно формулирует воздействие понимания первых двух благородных истин: поскольку страдание и смерть реальны и неизбежны, а наше будущее определено кармой, мы должны максимально использовать возможности, которые мы имеем как люди.

ДРАГОЦЕННОСТЬ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО РОЖДЕНИЯ

В представлении тибетцев, как уже говорилось, наше человеческое состояние — одно среди многих возможных способов существования. Подобно огромному большинству других человеческих культур, тибетцы учат, что наше текущее человеческое существование — один краткий миг в длинном духовном путешествии, состоящем из миллионов жизней. Сейчас мы можем быть людьми, но в бесконечном времени мы были пойманы в клетку сансары и перемещаемся через ее различные типы существования. В тибетский традиции сансара считается состоящей из шести царств: три более низких царства, включая царства существ ада, голодных духов и животных, и три более высокие царства — людей, полубогов и богов. Чагдуд Тулку отмечает, что среди всех возможных состояний сансары, в которых мы могли быть рождены, человеческое — одно из наиболее редких. Говорят, что существа ада столь же многочисленны, как частицы пыли во всей Вселенной, голодные духи столь же обильны, как песчинки в реке Ганг, и животная жизнь изобилует в каждой капле воды или крупице земли. Даже богов можно сравнить с числом снежинок в снежной буре. Напротив, тех, кому дана благословенная человеческая жизнь, столь же мало, как звезд в полуденном небе1.

Тибетские учителя никогда не устают говорить нам не только о том, что человеческое рождение — редкое событие, но и что из всех шести царств существ оно наиболее удачное. Это так, потому что только здесь может быть предпринята духовная практика. Чагдуд Тулку отмечает:

«Три более низких царства не дают никакой возможности слышать или понимать учение дхармы. У существ из Этих царств слишком мало досуга или других благоприятных обстоятельств для поддержки и поощрения практики: они испытывают слишком много страданий. С другой стороны, царства богов не дают никакого стимула практиковать. Существа в этих царствах так увлечены и опьянены чувственным удовольствием и счастьем, что мысль о возможности уйти из этого или любого другого состояния циклического существования никогда их не посещает... В человеческом царстве, однако, мы знаем вкус и сладкого, и горького. Мы знаем достаточно о страдании, чтобы хотеть перемен, и все же страдание не настолько остро, что мы ничего не можем с ним поделать... Драгоценное человеческое рождение дает свободу и время для практики, которые нельзя найти в других царствах опыта, как в трех низких царствах... с их огромным страданием, так и в нечеловеческих, более высоких царствах... с их ложной удовлетворенностью» 2

Тем самым мы не должны воспринимать свою человеческую жизнь как нечто само собой разумеющееся. Есть много людей, живущих сейчас на планете, кто страдает, запутался и все же не имеет никакого доступа к духовному учению, которое могло бы помочь им вырасти и увидеть смысл своей жизни. Тибетский буддизм говорит о четырех препятствиях, которые мешают людям осуществлять дхарму.


  1. Неправильное представление, такое, как убежденность в том, что чисто материалистический подход к жизни принесет счастье или что убийство животных или нанесение вреда другим людям не будет иметь никаких последствий для совершившего это.

  2. Скептицизм, или, говоря словами Чагдуда Тулку, «скептическое настроение относительно духовности и религии.

Простая интеллектуальная искушенность или академическое образование не позволяют приобрести или поддержать духовную веру. Умные, но циничные люди считают трудным доверять чему-нибудь и тем самым не имеют открытости и восприимчивости, необходимых для поиска духовной практики»3.

  1. Рождение в темных веках, времени и месте, где дхарма не доступна.

  2. Чрезвычайно сложная (как в осаде) жизнь, такая, как при очень серьезной душевной или физической болезни, экономических лишениях, социальной деградации или политических притеснениях, такая, что даже невозможно начать думать о духовности.

Если наша жизнь не столкнулась и не увязла в любом из этих четырех препятствий, то мы не только будем иметь драгоценное человеческое рождение, но также будем наслаждаться человеческим рождением, которое является «свободным и благоприятным». Если это — наша ситуация и если мы находимся в таком состоянии и имеем такую структуру сознания, где духовная практика реально возможна, то мы должны оценить редкую возможность, которую все это дает, и постараться не потратить это впустую.

Относительно свободного и привлекательного рождения рассказывают историю Его Святейшества шестнадцатого Кармапы, Рикпе Дордже, произошедшую во время его первого посещения Гонконга. Уже наступила ночь, когда он поднялся к себе в номер на верхнем этаже роскошной гостиницы. Поскольку уже было темно, он сразу же вышел на балкон, чтобы посмотреть на панораму ночного города внизу. Прожив всю жизнь в Тибете и Сиккиме, он никогда не видел такой панорамы и сначала воспринял захватывающие ночные огни Гонконга с большим интересом и восхищением. Но почти сразу же он начал неудержимо плакать, и ему помогли вернуться обратно в номер. Позже он сказал, что был подавлен печальной мыслью о том, что миллионы людей отчаянно пытались быть счастливыми, и все же огромное большинство из них никогда не слышало даже минимального упоминания о дхарме.

НЕПОСТОЯНСТВО

Второе напоминание касается непостоянства нашей жизни. Когда мы молоды и по мере взросления, особенно в современной культуре, мы стараемся не думать о смерти или даже не замечать ее. Наша культура навязывает нам идеи молодости, красоты и материализма, которыми управляют при помощи рекламы и современной экономики потребления. Эти идеи приводят нас к представлению о том, что серьезная болезнь и старость, не говоря уже о смерти, — не являются частью нашего собственного будущего. Смерть изолирована и скрыта от глаз, упрощена или превращена в вызывающее адреналин развлечение, которое просто подкармливает всепожирающего демона потребления.

Все же факт остается фактом, что все мы прямо сейчас стоим перед духом смерти. Чагдуд Тулку советует понять, что все люди скоро умрут, независимо от того, насколько могущественными, известными или богатыми они могут быть. Все они умрут, и ни один не будет способен взять хоть что-нибудь из своей власти, своего состояния или своих достижений. Чуть больше чем через сто лет, начиная с этого момента, каждый живущий в настоящее время на планете умрет. В нашем собственном персональном случае определенно наступит день — и для некоторых из нас он не так далек, — когда мы вздохнем последний раз. После того как мы умрем, люди быстро нас забудут, и через короткий период времени никто даже не вспомнит о том, что мы когда-либо существовали. А когда-нибудь позже, не слишком долго для космического времени, даже наша Земля погибнет, и жизнь вообще прекратит здесь свое существование.

Но как мы можем знать об этом не только в уме — что имеет очень небольшое воздействие, — но и в самих наших костях? Тулку Ургьен предлагает рассмотреть следующую аналогию из работы Падмасамбхавы «Karling Shitro»:

«Вообразите, что вы стоите на выступе размером полдюйма на отвесном утесе, уходящем в почти безграничную пропасть с ревущей рекой, бушующей внизу. Смотреть вниз вы не можете. Лишь пальцы ног могут опираться на выступ, а руки ухватились за две горстки травы размером с козью бородку. И вы висите на этих двух горстках травы, которые представляют собой продолжительность вашей жизни и жизненную силу. В то же время непостоянство, в виде двух крыс... сгрызает часть за частью траву, за которую вы цепляетесь. Как только трава будет съедена, вам не за что будет держаться. Есть только один способ уйти: броситься в почти безграничную пропасть и бушующую реку... Так что вы висите, пока крысы едят траву, стебель за стеблем. У вас нет вообще никакого шанса выжить. Это — наша текущая ситуация»4.

Почему понимание смерти так важно? Поскольку это ведет нас к исследованию собственной жизни и наших приоритетов. Когда мы не сознаем, что смертны, когда мы находимся под впечатлением, что в нашем распоряжении находится «все время в мире», мы чаще всего просто следуем нашей модели поведения, дрейфуя и ища вознаграждения, подтверждения и материального благосостояния, где только можем. Но когда смерть смотрит нам в лицо, тогда мы начинаем видеть то, что действительно важно в нашей жизни.

Какое воздействие может оказать на человека понимание реальности смерти? С разрешения читателя я хотел бы рассказать о личном опыте. Несколько лет назад в течение нескольких месяцев я постепенно стал чувствовать себя все хуже и хуже, пока, в конечном счете, не оказался почти полностью выведенным из строя. Врач, которой я доверял много лет, сделала ряд анализов, а затем еще один ряд еще более сложных анализов. Когда результаты стали известны, она срочно вызвала меня и сказала, что совершенно уверена в том, что у меня обнаружена относительно редкая форма рака, быстро прогрессирующего и в основном неизлечимого. Она направила меня к лучшему онкологу в этой области, и после изучения результатов анализов и моих симптомов он подтвердил ее предположение и сделал несколько дополнительных анализов, по которым можно было бы точно определить, сколько мне осталось жить. Когда я спросил его: «Есть ли у вас хоть какое-то сомнение, что у меня эта форма рака?» Он ответил: «Вообще никаких сомнений». Он добавил, что смерть — а она будет болезненной — вопрос нескольких месяцев. И закончил, сказав: «Мой единственный вопрос, вы составили свое завещание?»

Следующая неделя, в то время как обрабатывались анализы, была чрезвычайно сложным временем для меня, моей жены и детей. Мы провели время, задавая вопросы, которые каждый задает в подобной ситуации. Я думал о том, как я встречу свою смерть. Как моя жена и дети смогут жить без меня? Как семья сможет выжить только на доходы моей жены? Как дети будут жить без отца? И прежде всего я осознал, как много времени в своей жизни я провел впустую. Я понял, что потратил слишком много времени, делая вещи, которые были отражением моих мыслей и мыслей других людей о том, как я должен действовать, но не были выражением того, кем я был на самом деле. Я — преподаватель колледжа, и я увидел, как расходовал свою энергию, пробуя соответствовать внешним академическим ожиданиям, вместо того, чтобы отдавать студентам самое лучшее от самого себя. Я потратил многие часы на чтение и письмо, но слишком мало времени на свою семью, на тех людей в этом мире, которые — как я понял — имели для меня самое большое значение. Во взаимоотношениях с коллегами и администраторами я действовал наверняка, а не предлагал собственные, иногда нетрадиционные идеи и перспективы. И хотя я следовал духовному пути, делал это слишком часто автоматически, не понимая существа вопроса, и действовал, как будто располагал всем временем в мире.

Я был человеком, который, конечно, думал о смерти в течение своей жизни, но я, по сути, не понимал, что это могло случиться и со мной. Когда я был поставлен перед фактом неизбежной смерти, я начал видеть свою жизнь с совершенно новой точки зрения. Я говорил себе снова и снова: «Если бы я только понимал, я прожил бы жизнь другим образом. Если бы я только мог пожить еще, я стал бы делать многое по-другому. Я стал бы жить по большей части так, как свойственно мне самому, что действительно показало бы меня самого». В разговорах с другими о моей ситуации я понял, что те немногие, с кем я встретился и кто подобно мне стоял перед своей собственной неизбежной смертью, были на моей стороне, а те, кому смерть еще не смотрела в лицо таким образом, понятия не имели, о чем я говорил. Они думали, что понимали меня, но они понятия не имели. Опыт, подобный этому, открывает глаза, и человек начинает смотреть на других, не имеющих этого непосредственного понимания смерти, как на живущих в придуманном мире.

Конец истории таков, что, когда пришли результаты последних анализов, тех, по которым собирались определить, лишь как долго я должен был еще жить, то они оказались отрицательными. Врач сообщил, что у меня не было смертельной формы рака или, по крайней мере, он не смог его найти. Он не поверил и сказал, что ходил в лабораторию, чтобы лично посмотреть в микроскоп. Моя реакция на эту новость была очень интересной. Конечно, моя семья и я, с одной стороны, почувствовали по крайней мере облегчение. Но ужас, который мы испытали, невозможно было уничтожить. Я обнаружил, что не могу наслаждаться жизнью, как прежде, наивно удовлетворяясь вещами, как обычно. Я теперь походил на заключенного, приговоренного к смертной казни; я получил отсрочку, но это было только временно; и в какой-то момент, рано или поздно, я собирался снова оказаться в кабинете того доктора (фигурально выражаясь), и я знал, что на сей раз результаты не будут отрицательными. Я остро чувствовал, что жизнь, которой я жил и которую любил, была разрушена и ушла навсегда.

Как говорит пословица, что-то теряется, но что-то и приобретается. Я оказался способен произвести в своей жизни ряд некоторых важных изменений. Хотя я все еще делаю многое из того, что обычно делал, теперь я осознаю, что все это лучше понимать не как замкнутое в себе, но как средство движения к чему-то еще, как связь с людьми и как обмен, который выходит за пределы уготованных нам ролей. Я также лучше понимаю ограниченную ценность внешних достижений и более серьезно выполняю свою духовную практику и обучение. Но теперь, несколько лет спустя, травма от того печального опыта немного поутихла, и я должен работать над собой, чтобы помнить о реальности смерти; есть такая сильная человеческая тенденция — хотеть забыть об этом. Я бы искренне никому не желал пережитого мною опыта. Или желал бы? Я благодарен за то, что это случилось со мной, — конечно, я нуждался в чем-то вроде этого, — и я доволен, что был вынужден более пристально посмотреть на свою жизнь. Я отношусь с огромным уважением — и это на самом деле даже преуменьшение — к тем, кому поставлен смертельный диагноз, и чья смерть неизбежна, и у кого нет никакой надежды выжить. Они живут в ситуации огромной силы и потенциального духовного преобразования. Мой опыт научил меня, что тибетцы правы: не существует учителя столь же мощного, как понимание того, что ты не бессмертен.

Подчас бывает весьма удивительным видеть, насколько сильное понимание смерти нередко присутствует у современных молодых людей. Каждую осень я преподаю вводный курс буддизма в университете штата Колорадо, в Боулдере. Большинство студентов, записавшихся на этот курс, мало что знает о буддизме, но они предполагают, что буддизм дает иной взгляд на жизнь и смерть. В первый день я спрашиваю каждого студента, что привело его к решению записаться в мой класс. И я узнаю, что необычно высокий процент из них попадали в ситуацию, когда они тем или иным образом стояли перед лицом смерти или перспективой смерти. Некоторые студенты сами перенесли угрожающие жизни болезни; некоторые были все еще больны; другие попадали в серьезные несчастные случаи; некоторые все еще оправляются от потрясений; другие потеряли кого-либо из родителей, родного брата, близкого друга или товарища и так далее. Для большинства этих молодых людей их столкновение со смертью было как гром среди ясного синего неба и совершенно неожиданно захватило их. Этот опыт изменил их, благодаря ему они пришли к пониманию, что их жизнь — это не вещь с гарантийным сроком. У некоторых из них отношения и ценности, которые они ранее имели, буквально испарились перед глазами. Это, в свою очередь, вынудило их глубоко и критически посмотреть — и как правило впервые — на то, кем они являются и что такое их жизнь. Они пришли в мой класс по буддизму, считая это частью своего стремления.

Тулку Ургьен приводит аналогию, иллюстрирующую эффект, который понимание смерти может оказать на человека, практикующего буддизм. Предположим, говорит он нам, что вы приговорены к смерти и предстали перед палачом. Ваша голова лежит на плахе, палач поднимает в воздух над вашей шеей топор и собирается отрубить вам голову. В этот момент кто-то поднимается к вам и предлагает жену-красавицу, великолепный дворец, несметную роскошь и приятное времяпрепровождение. Имели ли бы эти предложения хоть какую-то привлекательность для вас, если вы знаете, что находитесь на краю смерти? Даже если кто-то предложил бы вам в этот момент попробовать восхитительного вина или положить вкусную пищу прямо в рот, заинтересует ли это вас хоть немного? Эта аналогия, говорит Тулку Ургьен, очень ярко иллюстрирует, насколько бесполезны попытки удовлетворить себя в свете реальности смерти. Действительно ли мы думаем, что такое вознаграждение имеет хоть какое-то значение? «Практикующие, — настаивает он, — объединяют метафору со значением!» Другими словами, мужайтесь!

Большой учитель Ри-ме и йогин Палтрул Ринпоче дает подобный совет:

«Целеустремленно медитируйте о смерти, все время и при любых обстоятельствах. Вставая, садясь или ложась, говорите себе: «Это мое последнее действие в этом мире» — и медитируйте об этом с чрезвычайной убежденностью. Куда бы вы ни шли, на своем пути говорите себе: «Возможно, я там умру. Нет никакой уверенности, что я когда-либо вернусь». Везде, где бы вы ни были, задавайте себе вопрос, могло ли это место быть тем, где вы умрете. Ночью, когда ложитесь, спрашивайте себя, могли ли бы вы умереть в кровати в течение ночи или можете ли вы быть уверенными, что встанете утром. Когда вы встанете, спросите себя, могли ли бы вы умереть в течение дня, и подумайте о том, что вообще нет никакой уверенности, что вы ляжете спать вечером. Медитируйте только о смерти, искренне и из глубины своего существа. Медитируйте подобно геше Кадама (Kadampa Geshes) из старых, тех, кто всегда думали о смерти в любой момент. Ночью они поворачивали свои чаши вверх дном (так делают только тогда, когда человек умер) и думали, что на следующий день не будет никакой потребности зажигать очаг (потому что они умерли), они никогда не будут закрывать тлеющие угольки на ночь»5.

Это звучит мистически или непрактично? Дзен роши (Zen roshi), учитель, уважаемый друг и наставник, когда-то сказал мне: «Каждое утро, когда просыпаюсь, я удивляюсь тому, что все еще жив», и было ясно, что понимание недолговечности собственного существования проходило по его жизни и руководило тем, что он делал.

Тулку Ургьен говорит, что чем больше человек прогрессирует на пути медитации, тем более остро он чувствует непостоянство и безотлагательность собственной жизни. В качестве иллюстрации он рассказывает следующую историю о Лонгчене Рабджаме, большом учителе школы Ньингма четырнадцатого века, о жизни которого было рассказано в главе 5.

«Лонгчен Рабджам медитировал много лет в месте под названием Гангри Токар, снежная гора Белого Черепа, где у него не было даже подходящей пещеры. В качестве укрытия в течение трех лет ему служил нависающий утес. Единственное, чем он обладал из белья и одежды, был мешок из конопляных волокон. Эти единственные лохмотья служили также подстилкой во время медитации. При входе под эту нависающую скалу рос огромный колючий куст терна. Всякий раз, когда Лонгчен должен был выйти облегчиться, шипы во многих местах вонзались в его тело. Когда он мочился вне убежища, он думал: «Действительно, неудобная необходимость протискиваться каждый день мимо этого колючего кустарника. Я должен срубить его!» Затем, на пути обратно внутрь, он думал: «С другой стороны, возможно это — последний день моей жизни. Зачем тратить его на рубку этого куста. Это бессмысленно — я предпочел бы делать что-то, что имеет реальное значение, как продвижение вперед в представлении, медитации и поведении. Если это — мой последний день, то я должен провести его в практике. Никто никогда не знает, сколько времени ему осталось в жизни». Так он забывал о мысли срубить куст и возвращался внутрь, чтобы продолжать свои занятия практикой. Это повторялось день за днем, и после трех лет он достиг полной реализации. Он так и не срубил тот колючий куст. Это — пример того, как размышление о непостоянстве может проявиться у большого осознанного учителя, подобного Лонгченпе»6.

Как я сам обнаружил, есть острая печаль и чувство потери в признании того, что вся жизнь предназначена для смерти. Но такое понимание приносит с собой ощущение непосредственности и даже свободу. Так как каждый понимает, что его будущее действительно сомнительно, существующий момент становится более важным. Человек видит, что этот момент — фактически все, что он имеет или когда-либо может иметь. Остальное — только пустое предположение. И поскольку все, чем каждый является и что он делает, однажды превратится в ничто, человек свободен быть кем угодно и делать то, что живет в его сердце, чтобы существовать и делать. Это в точности то, чем является духовный путь, — жить все более и более в настоящем и в этом настоящем стать полностью и совершенно тем, кем мы являемся, личностью, стать которой является нашей судьбой, человеком, уже записанным в глубине нашей души. Таким образом, понимание смерти мощно ведет нас к практике дхармы, и следовательно, к открытию нашей истинной сущности. Как высказался один из старых учителей Кадама: «Сначала медитация о непостоянстве... вынуждает вас искать дхарму; в середине она вдохновляет вас на практику; в конце она помогает вам достичь цели»7.

Трансформирующая сила понимания смерти иллюстрируется последним примером. Много лет назад я был близок с молодой женщиной, чья мать умирала от рака. Мать была еще в расцвете жизни, ей было около сорока лет, и ее история была очень грустна. Ее собственная мать умерла, когда она была маленьким ребенком, и она не смогла оправиться от потери. На определенном уровне она осталась эмоционально голодной и брошенной трехлетней девочкой, оставшуюся часть своей жизни звавшей мать, которую у нее забрали. В юности и во взрослой жизни все ее существование было постоянно сосредоточено на попытке найти любовь и внимание, которого она была лишена ребенком. Она была полностью сосредоточенным и ушедшим в себя человеком, фиксировавшим любую ситуацию так, как было нужно ей одной, человеком, не способным оценить потребности других или заботиться о ком-либо еще. Она не была матерью своим детям в настоящем смысле этого слова, и моя подруга имела обыкновение шутить, что с самого детства она должна была быть матерью для своей собственной матери и ничего не ожидать от нее.

По мере развития болезни матери моей подруги, когда женщина постепенно шла к концу, не имея реальной надежды на восстановление, впервые в жизни она начала меняться. Я ярко помню, как видел ее в последний раз лежащей на больничной кровати с трубками, подсоединенными к носу, и капельницами для внутривенных вливаний, подключенными к обеим рукам. Мы спросили ее, как она себя чувствует и не испытывает ли она большой боли. Она не ответила на эти вопросы, но продолжала пристально смотреть на нас, как будто пытаясь что-то увидеть. Она хотела знать, как наши дела, чем мы занимаемся, как все у нас получается. Я видел, что в тот момент наше счастье и наша боль были для нее самым важным в мире. Мы поговорили некоторое время, и в какой-то момент она сказала: «Вы знаете, этот опыт изменил меня. Я чувствую, что, наконец, нашла себя и стала самой собой. Я могу, наконец, заботиться о других. Я счастлива теперь, впервые в моей жизни. Я очень благодарна — больше, чем кто-то может подумать — тому, что случилось со мной». Это была не та женщина, которую я знал прежде. Она явно подверглась определенному фундаментальному преобразованию. Это был человек, полностью себя почувствовавший и проявивший, человек, который, пройдя процесс смерти, пришел к глубокой реализации своей человеческой жизни. Спустя короткое время она умерла, но подарок этого преобразования, который она оставила, навсегда со мной.

КАРМА


Третье напоминание — карма. Слово на санскрите, означающее «действие», карма относится к основному принципу, состоящему в том, что все, что мы делаем в жизни, имеет некоторый результат, который возвращается к нам обратно. Это выражено в популярном высказывании — «все возвратится на круги своя»: что бы я ни делал, все в конечном счете, возвратится ко мне. Каково будет воздействие на меня, зависит от моего побуждения, когда я что-либо делаю. Если я действую корыстно и агрессивно, нанося вред другим, то результат будет отрицательный, приводящий к страданию и беспорядку. Если я отдаю самого себя другим, результат будет положительный.

В буддизме есть два особенно важных вида кармы. Первый — это карма результата, относящаяся к факту, что прошлые и настоящие обстоятельства моей жизни являются результатами действий, выполненных в предыдущий раз. Все, чем мы являемся, и все, что случилось с нами до настоящего момента, — результат этих предшествующих действий. Факт, что мы являемся людьми, во многом указывает на очень положительную карму прошлого. Но в рамках этой жизни наша ситуация переменчива, и мы испытываем значительное количество отрицательных обстоятельств. Они — результат предшествующих отрицательных действий.

Второй вид кармы — карма причины, относящаяся к действиям, которые я совершаю теперь и которые создают условия для моего собственного будущего. Если я использую других и наношу им вред для собственной выгоды, я сею семена будущих препятствий, отрицательных обстоятельств и горя для себя самого. Если я действую положительно, уважая других и пробуя им помочь, я сею семена хороших возможностей и счастья.

Иногда кармическое возмездие наступает немедленно. Если я сердито кричу на других или трясу за грудки, их ответ, вероятно, будет быстр. Если я так занят собой, что забываю заправить автомобиль, когда бак пуст, я сам пострадаю от отсутствия топлива. Если я истощаю себя сверхурочной работой и не обращаю внимания на предупреждающие признаки, я могу серьезно заболеть телом или душой. Последствия типа этих могут быть болезненными, но они также представляют быстрое созревание отрицательной кармы, и поэтому их следует уважать. Стоит больше беспокоиться о кармическом возмездии, которое происходит не сразу, поскольку оно накапливается и часто проявляется таким образом и в такой форме, с которой сложнее иметь дело. В то же время действия сложны и создают многоуровневые кармические отпечатки, и даже немедленное возмездие не обязательно исчерпывает все кармические семена совершенного.

Иногда фактически все кармическое возмездие оказывается отсроченным. Мы часто видим людей в нашем обществе, возможно в деловом мире, работающих на грани закона или использующих свою власть во вред другим совершенно открытым и скандальным образом. В мире образования можно иногда наблюдать преподавателей, которые должны помогать и поддерживать своих студентов, но которые игнорируют реальные потребности учеников и настойчиво навязывают им тот же самый вид бессмысленных, негуманных и угнетающих знаний, что они сами когда-то испытали. Иногда мы видим родителей, чрезвычайно порочно или бездумно относящихся к своим детям, нанося им травмы, которые никогда не смогут зажить, по крайней мере в этой жизни. В то же время часто кажется, что таким людям «прощаются» их действия. Каждый из нас на самом деле всегда пробует избежать неприятностей. С точки зрения буддизма, однако, никто никогда этих неприятностей не избежит. Нам. воздастся за каждое отрицательное действие, которое мы когда-либо совершили, и нам будет отмечено каждое положительное действие тоже.

При этом возникает критический вопрос. Если буддизм не теистичен в том, что нет всеобъемлющего бога, или бога, помнящего все, что мы делаем, то как будет осуществлена ответственность за отрицательные действия и выражена благодарность за положительные? Ответ состоит в том, что все, что мы делаем, запечатлено в нашем собственном теле и уме. Когда мы раздражены из-за неурядиц на работе и агрессивно разговариваем со своим маленьким ребенком, воздействие от того, что мы сделали, регистрируется в нашем собственном существе и остается там. Когда мы выходим за пределы собственных возможностей, оказывая кому-то помощь, то это действие также записывается в нашем сердце.

Наше состояние существа состоит из многих слоев и уровней понимания. «Я» или человек, которого мы осознаем прямо сейчас, представляет только большой, окруженный стеной фрагмент нашего общего разума, чувствительности и понимания. Наше эго не слишком чувствительно или разумно, но под ним — для большинства из нас вообще не осознанные —- находятся глубокие и более тонкие уровни понимания на всем пути к нашей сущности будды. Чем глубже мы продвигаемся, тем более открытым и осознанным становится наше состояние существа. Ничто из того, что мы когда-либо сделали, не потеряно на этих более глубоких уровнях в нас самих. И именно из глубин этих уровней поднимаются наши эмоции, реакции и образцы поведения, все те многие знания о нас самих, которые возникают вне контроля нашего централизованного эго. Если мы непрерывно отравляем глубокий колодец нашего существа отрицательными действиями, естественно, что вода, которая поднимается, к поверхности, будет грязной и отталкивающей. Но если мы непрерывно стремимся быть добрыми к другим и ограничивать собственную эгоманию, это подобно очищению глубокого колодца нашего существа.

Итак, я говорил на строго внутреннем, психологическом языке. Я говорил, что наша карма записана в наших сердцах. Тем самым я старался соответствовать современной западной привычке разделять внутренний и внешний мир, как будто собственный внутренний мир и внешний мир всего остального — два полностью различных и отдельных объекта. Я не подвергал сомнению предположение о том, что мой внутренний психологический мир имеет разум и может регистрировать карму, а внешний мир невежественен и мертв и с этой точки зрения является нерелевантным.

Тибетский буддизм стремится исправить этот подход следующим образом. Наиболее поверхностный уровень нашего понимания, нашего сознания эго, как мы считаем, полностью отделен от других людей и от мира вокруг нас. «Я» и «другой», кажутся такими, как они есть. Однако на более глубоких уровнях нашего существа разделение «меня» и «других» начинает разрушаться. Чем больше мы начинаем через медитацию получать доступ к этим более глубоким уровням, тем больше мы начинаем видеть ярким и безошибочным образом, что царство «внешнего» или «другого», включая весь живой и неодушевленный мир, — живое, разумное и отзывчивое до той же самой степени и точно таким же способом, как и наше собственное состояние существа. Фактически, в определенный момент вы действительно не сможете разделить их. Наша карма записана на том глубоком уровне, где разделения «внутреннего» и «внешнего», «я» и «другого» не существует. Таким образом, кармическое возмездие происходит именно в форме либо моих собственных чувств, эмоций и предпочтений, либо событий, которые случаются со мной в моей жизни и кажутся происходящими беспорядочно, прибывая «извне». Мы исследуем эту точку зрения более подробно в главе 14.

Согласно тибетской традиции, когда мы умираем, мы подвергаемся «просмотру жизни», весьма напоминающему во многих отношениях просмотр, о котором иногда говорят люди, побывавшие на грани смерти или пережившие клиническую смерть. В это время Яма (Yama), бог смерти, держит зеркало. В зеркале мы точно видим, что мы сделали со своей жизнью, видим все действия, и положительные, и отрицательные, до самых маленьких деталей. На этом «суде» на самом деле мы сами себе судьи. В этот момент мы лишены обороноспособности и самооправданий эго, мы снимаем свою обычную одежду и маску. В течение всей нашей жизни они скрывали то, насколько низменны и корыстны были наши намерения. Теперь, когда маски сняты, у нас нет никакого выбора, кроме как видеть точно, что есть что, испытывать радость от хороших действий, горе и муку от всего нашего эгоизма, агрессии и не доброты к другим.

Этот вид полного обнажения кармы — суть рассказа Чарльза Диккенса «Рождественский гимн», в котором Эбенезер Скрудж сталкивается со своим прежним партнером Джекобом Марли, уже умершим и существующим в нематериальной форме духа. Отягощенный массивной цепью своих собственных преступлений, Марли живет в адских мучениях. Он рассказывает Скруджу, что каждому человеку дают человеческую жизнь с властью любить других, помогать им в каждом деле, разделять с ними их печали и чувствовать радость, которая следует из самоотверженных действий. Те, кто будет не в состоянии осуществить эти возможности в жизни, в смерти предстанут перед судом и будут осуждены скитаться по всему миру; они видят и остро чувствуют человеческие нужды вокруг них, но не в состоянии помочь, они мучаются от сознания безграничных возможностей человеческой жизни, которую они потратили впустую. Благодаря этому и другим столкновениям с непримиримостью кармы, Скрудж обнаруживает, что его собственная жизнь пуста, и это понимание пробуждает у него полностью иной подход к жизни.

Почему карма — напоминание? Подобно другим напоминаниям это вынуждает нас пробудиться от самообмана и благих размышлений. Первое напоминание дается потому, что мы не понимаем драгоценность нашей человеческой ситуации. Второе дается потому, что мы действительно не видим своей собственной смерти. Третье напоминание приходит, чтобы пробудить у нас сознание самых реальных последствий того, как мы живем и что делаем.

Понимание кармы необходимо, если кто-то хочет следовать дхарме и идти путем медитации. Можно игнорировать учение о карме и пробовать медитировать без изменения поведения. Попробовав это, вы обнаружите, что пока можете только начать. Возможно, ваша внешняя ситуация такова, что вы не можете посвящать медитации много времени или энергии. Возможно, ваша внутренняя ситуация настолько бурная или имеет столько препятствий, что, когда вы пробуете медитировать, вы раздражаетесь, отвлекаетесь или постоянно засыпаете. Возможно, вы не можете найти подходящего учителя или не располагаете знаниями, которые действительно полезны для вас. Возможно, при медитации вы постоянно отвлекаетесь, уходите в сторону на многие часы, дни или даже годы. Возможно, вы чувствуете, что не способны совершить никакого прогресса, независимо от того, сколь упорно вы пытаетесь это сделать.

Все эти препятствия — кармические ситуации. Ни одна из них не может быть решена простой попыткой более активно стараться правильно медитировать. Они могут быть решены только в том случае, если пересмотреть всю жизнь и начать создавать положительную карму. Прикладывая такие усилия, человек начинает сеять семена, которые произведут более положительные обстоятельства в будущем. Это требует огромного терпения и часто трудно осуществимо в культуре, где результаты ожидаются по требованию. Однако, согласно буддизму, нет никакого другого пути к просветлению, кроме этого. При создании положительной кармы благодаря похвальным действиям наша жизненная ситуация в целом постепенно начнет проявлять признаки улучшения, приобретая большее равновесие, целительные свойства и духовное значение. И мы можем быть уверены, что создаем правильный вид обстоятельств для следования духовным путем в будущее и в будущие жизни.

Учение о карме не только показывает нам, как создать правильные условия следования по духовному пути, но также обеспечивает определенную перспективу для работы с трудностями и страданием в этой жизни. Тибетцы полагают, что форма страдания, которую мы теперь переживаем, указывает на вид отрицательного действия, совершенного в прежней жизни. Кроме того, и это более важно, страдание в настоящем не должно считаться отрицательным, а должно рассматриваться как возможность очистить кармический долг за прошлые преступления. Палтрул Ринпоче объясняет:

«Если вы ложно обвинены и подвергаетесь критике теперь, это — эффект вашей лжи в прошлом. Вместо того чтобы сердиться и оскорблять людей, которые говорят о вас такое, будьте благодарны им за то, что они тем самым помогают вам исчерпать эффекты многих отрицательных действий. Вы должны чувствовать себя счастливыми. Ригдзин ДжигМе Лингпа (Rigdzin Jigme Lingpa) говорит:

«Враг, возмещающий ваше добро злом, заставляет вас прогрессировать в вашей практике.

Его несправедливые обвинения — кнут, который направляет вас к достоинству.

Он — учитель, который уничтожает все ваши пристрастия и желания.

Смотрите на его большую доброту, которую вы никогда не сможете возместить!»8.

Чагдуд Тулку рассказывает историю, иллюстрирующую это отношение, рекомендованное Палтрулом Ринпоче и Джигме Лингпа. Это история о его собственной сестре, самой замечательной йогине, Тхинли Вангмо (Thinley Wangmo), и касается инцидента, который произошел во время китайского вторжения.

«Когда она ехала на лошади по дороге, ее взял в плен и жестоко избил самый высокий китайский чиновник этого региона. Он использовал в качестве оружия толстую ветку колючего дерева. Она не сердилась, когда он бил ее, поскольку восприняла избиение как кармическую очистку. В тот тяжелый момент она молилась, чтобы ее страдание спасло других».

Чагдуд Тулку продолжает историю, иллюстрируя необыкновенное воздействие, которое может иметь изменение обычного отношения к страданию:

«Когда чиновник подумал, что избил ее до смерти, он дал ей упасть на землю. К его изумлению, она снова села на лошадь и с диким, торжествующим воплем, который испускают кхампы, галопом ускакала. Чиновник вскочил на свою лошадь и настиг женщину.

Он был поражен, увидев, что ее раны уже зажили. Он пригласил ее остаться в его доме и следующим утром дал ей шестьсот юаней перед тем, как она отправилась в путь, попросив ее молиться о нем, когда он умрет».

Кармическая связь, которую Тхинли Вангмо установила с китайским чиновником, была явно очень сильна.

«После этого случая, китайские правительственные должностные лица вызвали ее в региональную столицу. По прибытии, когда она шла к ним, мимо прошла похоронная процессия. «Кто это?» — спросила она. «Это — губернатор данного региона, который только что умер», — сказали ей. Тхинли Вангмо начала молиться, счастливая, что может выполнить его просьбу»9.

Иногда осознанный человек намеренно помещает других в трудные ситуации, чтобы очистить их карму. Чагдуд Тулку рассказывает еще одну историю о своей сестре. После того как Чагдуд Тулку покинул Тибет, его отчим, Соджа, тоже лама, остался в своем собственном монастыре вместе с дочерью Тхинли Вангмо. Он сказал дочери, что, обладая такими замечательными качествами йогини, она должна будет никогда не выходить замуж и не жить обычной жизнью. Позже, несмотря на сильные возражения отца, Тхинли Вангмо вышла замуж за человека, о котором было известно, что он убил двух человек. Позже он убил еще двух, чтобы вернуть украденную лошадь ламы. Соджа не выносил нового зятя и удерживал его на расстоянии три десятилетия их брака.

«Однажды она вошла в его дом в гневе, разбила всю посуду, которая у него была, и ушла без объяснений. Вскоре после ее ухода ламу посетил его друг и, увидев обломки, спросил, что случилось. «Тхинли Вангмо сослужила мне сегодня большую службу», — ответил Соджа. Позже в тот же день он получил от китайцев вызов явиться перед трибуналом; на следующий день он получил второе письмо, сообщающее ему, что являться не было никакой необходимости. Разбив посуду отца, Тхинли Вангмо очистила последние остатки его кармы, чтобы он был способен подвергнуться такому испытанию»10.

Важность понимания учения о карме для практики дхармы иллюстрирована следующей историей Миларепы, пересказанной Палтрулом Ринпоче:

«Ученики [Миларепы] сказали ему однажды: «Джецун (Jetsun), мы видим, что все дела, которые вы совершаете, находятся вне понимания обычных существ. Драгоценный Джецун, не были ли вы с самого начала на самом деле воплощением Ваджрадхары, Будды или бодхисатвы?» — «Если вы считаете меня воплощением Ваджрадхары, Будды или бодхисатвы, — ответил Джецун, — это показывает, что вы верите в меня — но едва ли вы могли иметь более ошибочное представление о дхарме! Я начал с накопления чрезвычайно отрицательных действий, используя заклинания и вызывая град. Скоро я понял, что мне не удастся избежать повторного рождения в аду. Так что я занимался дхармой с неустанным рвением. Благодаря глубоким методам Тайной Мантраяны я развил в себе исключительные качества. Итак, если вы не можете развить в себе реальное намерение заняться дхармой, то это потому, что вы действительно не верите в принцип причины и следствия. Любой человек с небольшим намерением может развить смелость подобно моей, если иметь истинное и сердечное доверие к следствиям своих действий. Тогда они разовьют те же самые достижения — и люди будут думать, что они также являются проявлениями Ваджрадхары, Будды или бодхисатвы»11.

ДЕФЕКТЫ САНСАРЫ

В представлении буддиста особенность человеческого состояния заключается в непрерывном поиске счастья. Каждый из нас имеет собственную «коллекцию» идей о том, как достичь счастья, и этот набор идей всегда меняется. Но факт наличия определенной версии того, как быть счастливым, характеризует каждого из нас.

Когда мы молоды, нам нужно одобрение родителей, новая игрушка или любимое удовольствие. По мере взросления все не так уж изменяется, и мы можем хотеть получать социальное одобрение (мандаты, материальные блага или удовольствие от физических благ типа еды, спиртных напитков или жилья). Четвертое напоминание указывает, что, хотя подчас краткосрочное вознаграждение и возможно, однако, пока мы остаемся в пределах сансары, никакого долгосрочного выполнения нашего желания быть счастливым быть не может.

Сансара означает состояние движения по кругу. В тибетском буддизме она представляет собой перемещение из одного из шести царств существования в другое, в которое чувствующие существа попадают в соответствии со своей кармой. В отсутствие дхармы и освобождения это перемещение, не имеющее начала, также не имеет и конца. Движущая сила этого перемещения — жажда счастья, удовлетворения, безопасности, достижений, довольства. Эта жажда называется тришна (trishna) и считается загрязнением, которое мы должны устранить, чтобы быть свободными.

Совершенно очевидно, что люди в современном мире не разделяют космологию традиционного буддизма и вовсе не обязательно принимают идей о шести царствах или даже само понятие возрождения. Тибетские учителя, имеющие контакт с западными жителями, самыми разными способами реагировали на этот недостаток восприятия. Некоторые продолжают подчеркивать традиционное Представление о том, что возрождение — буквальная реальность для каждого из нас и что каждый после смерти будет рожден в одном из шести царств. Другие ламы — наиболее часто это те, кто живет и ведет обучение на Западе, — не отрицая традиционного представления, имеют тенденцию давать больше интерпретаций опыта и психологии. Чогьям Трунгпа, например, представил бесконечное перемещение сансары как опыт попадания в ловушку собственных образцов моделей жизни и поведения. Сансара тем самым отвечает на новые ситуации одинаковым набором пагубного, невротического поведения. Многие западные студенты, приходящие к буддизму, до определенной степени обладают психологической искушенностью и находят привлекательную уместность в том виде интерпретаций.

Трунгпа Ринпоче, также дал подобное прочтение учению о шести царствах. При подтверждении их объективной действительности он, как правило, представлял их своим студентам прежде всего как состояния сознания, которые люди могут испытать, каждое из которых преобладает у людей определенного типа. Шесть царств становятся, таким образом, своего рода типологией шести различных человеческих характеров, каждый из которых характеризуется психологией одного или другого царства. Трунгпа Ринпоче не был новатором в этой интерпретации, поскольку ее можно найти в рамках буддизма ваджраяны в учении семейств Будды. Но он был среди первых тибетских лам, которые представили эту интерпретацию западным жителям, и она уникальным образом разработана в его трудах. Для Трунгпы Ринпоче способ обращаться с дефектами сансары состоял в том, чтобы указать на невротические, повторяющиеся и в конечном счете, пагубные аспекты психологии каждого из шести царств, понимаемых как человеческие типы. Следующее обсуждение четвертого напоминания представляет эти шесть царств и как объективные состояния, существующие по своим собственным законам, и как возможность опыта для рожденных в человеческом царстве.

Три нижних царства

Царство ада

Царство ада (naraka-loka), самое низкое и наиболее несчастное из шести царств, простирается вниз под гору Меру и содержит восемнадцать частей. В них входит восемь видов горячего ада, соседний ад, восемь видов холодного ада и эфемерный ад. Существа рождаются в аду в результате ненависти, гнева и агрессии к другим существам, которых они считали смертельными врагами, старались убивать или вредить им любым способом, как только могли. Тексты описывают тяжелые страдания, которым подвергается любой, попавший в тот или иной из восемнадцати видов ада12. Говоря о горячем аде, например, Палтрул Ринпоче замечает:

«Эти восемь типов ада находятся один над другим подобно этажам здания, от Возрождающего Ада на вершине до Ада Окончательного Мучения на дне. В каждом из них основание и периметр подобны раскаленному добела железу кузнеца — вообще нигде нет места, куда можно было бы поставить ногу. Всюду палящее горячее сверкающее пространство, ярчайшее пламя»13. «Страдание огромно. Кроме жутких криков, нет больше никаких признаков присутствия реальных тел. Они постоянно пытаются убежать, но этого никогда не происходит. Иногда возникает маленький промежуток в огне, и они думают, что могут выйти, но... подвергаются всем мучениям семи предыдущих видов ада, типа вливания расплавленной бронзы в рот. Продолжительность жизни там — целая промежуточная кальпа»14.

В холодном аду, согласно Палтрулу Ринпоче,

«окружающая среда полностью состоит из снежных гор и ледников, бесконечно окутанных снежными бурями. Существа там, полностью обнаженные, мучаются от холода. В Аду Пузырей холод приводит к тому, что на их телах возникают пузыри. В Аду Лопающихся Пузырей пузыри разрываются. В Аду Стучащих Зубов резкий холод невыносим, и существа от холода стучат зубами. В Аду Жалоб их плач никогда не прекращается. В Аду Стонов их голоса охрипли, и долгие стоны вырываются из их уст. В Аду напоминающих Утпала (Utpala) Трещин их кожа становится синей и трескается на четыре части, похожие на лепесток. В Аду напоминающих лотос Трещин становится видимой красная сырая плоть, и холод заставляет ее трескаться на восемь частей. Наконец, в Аду Больших напоминающих лотос Трещин кожа становится темно-красной и трескается на шестнадцать, тридцать две и затем неисчислимое количество частей. Черви проникают через растрескавшуюся плоть и пожирают ее металлическими клювами»15.

Это описание нацелено на то, чтобы вызвать специфическое настроение или вид опыта, который характеризует объективное царство и людей, придерживающихся его психологии. Специфический опыт или психологический профиль адского состояния ориентированы на страх и агрессию. Трунгпа Ринпоче замечает:

«Опыты в царстве ада — весьма ужасающие и чудовищные... Галлюцинации Ада порождаются в среде клаустрофобии и агрессии. Это чувство попавшего в ловушку в тесном пространстве без воздуха, где нет возможности вдохнуть и места, чтобы переместиться... [Существо ада] даже пытается убить себя, чтобы избежать мучительной и непрерывной боли. Но оно не может действительно убить себя, и попытки самоубийства только усиливают его пытку. Чем больше [оно] борется, чтобы разрушить или уничтожить стены, тем более твердыми и тягостными они становятся»16.

Мы можем расценивать царство ада как фактическое место где-нибудь в космосе, где мы могли бы буквально инкарнировать как существа ада в некотором будущем существовании, или мы можем понимать его как внутреннее ментальное состояние, которое мы могли бы испытывать в нашей человеческой жизни; однако в обоих случаях царство ада — проекция нашего собственного сознания в результате наших собственных действий (карма), и поэтому можно сказать, что мы создали его и мы поддерживаем его, хотя в целом делаем это не сознательно. Как любое другое из шести царств сансары, царство ада представляет специфический способ существования, когда существа пытаются быть реальными, цельными и определенными. Для существ ада очевидная трехмерность царства — что довольно странно — более привлекательна, чем повсеместная возможность открытого пространства.

Большинство людей, вероятно, много раз в течение жизни попадало в психологическое царство ада. Например, конфликты и споры — элементы любых близких отношений. Иногда мы можем оказаться в «горячем обмене» с партнером. По мере возрастания накала страстей мы можем увидеть, что наше собственное положение становится все более чрезвычайным, все более неблагоразумным. Если мы вредим человеку, которого любим, боль может быть невыносима, и она может превратиться в настоящую адскую пытку. Все же мы чувствуем себя бессильными остановить или даже изменить импульс возрастающего безумия. Это — тип психологии горячего ада.

Опять-таки из-за нашего высокомерия, гнева и гордости мы можем отталкивать других и отказываться от любви. В то же время на определенном уровне мы чувствуем себя изолированными и отрезанными и глубоко тоскуем о человеческих отношениях, взаимосвязи и взаимной привязанности. Иногда самым неподходящим образом нас может потянуть вступить в контакт с другими. И все же когда они отвечают нам, особенно когда они движутся навстречу и постепенно становятся ближе, мы вспоминаем о самозащите. Мы гоним их, травмируем так, что они не могут простить нас, и уничтожаем любую возможность близости. Часть этого — ненависть к себе самим, к чутким частям нашего существа, которые жаждут связи. Это состояние сознания чрезвычайно адское в его замороженной изоляции. Это — тип психологии холодного ада.



Царство голодных духов

Царство голодных духов (preta-loka) находится ниже Джамбудвипы, но выше царств ада17. Оно в целом понимается как место пребывания мертвых и управляется богом Яма. Считается, что рожденный в царстве прета попал туда в результате скаредности и недостатка великодушия к другим. Есть две главные группы претов, которые оказываются весьма отличающимися друг от друга. Первые — это те духи, которые очень походят на людей и живут вместе в нищете. Эти преты особенно мучаются от сильного голода и жажды, которые никогда невозможно удовлетворить. Их изображают со вздутыми животами, обозначающими голод и ужасную жажду; большие, слабые рты, искаженные болью, демонстрирующие огромное желание получить пищу; и тонкие, напоминающие иглы шеи, через которые фактически ничто не может пройти внутрь. Неспособные проглотить то, что им нужно, эти преты выходят из себя от желания. «Столетия проходят даже без минимального упоминания о воде. Постоянно страстно желая пищи и питья, они ищут их бесконечно, не находя даже самого крошечного следа... Эти чувства мучают их ужасно»18. Часть боли, испытываемой претами, заключается в том, что они непрерывно видят возможность получения пищи и питья, но никогда не могут получить их. Преты вообще выглядят жалкими и бессильными существами.

Вторая группа претов включает в себя различные виды демонов и злобных духов типа общих категорий якшасов (yakshas, демонов) и бхутов (bhutas, духов), а также таких, как цены (tsen), гьялпо (gyalpo), мамо (mamo), ракшасы (rakshasas), пишачи (pishachas) и другие подобные существа, упоминавшиеся в главе 1.

«Все [они] проживают свою жизнь в постоянном ужасе и галлюцинациях. Думая только о зле, они всегда делают все, что могут, чтобы нанести вред другим, и многие из них опускаются в более низкие царства типа ада, как только умирают. В частности, каждую неделю они вновь переживают всю боль их предшествующей смерти от болезни, оружия, удушения или чего-то другого, что там было. Все, что они хотят сделать, — это переложить свою боль на других, поэтому все, что они делают, приносит вред. Но им не удается получить хоть какой-то прок от этого. Даже счастливо посещая своих прежних друзей и любимых, они приносят им только болезнь, безумие и другие тяжелые страдания»19.

Говорим ли мы о рожденных в царстве претов или людях, испытывающих состояние сознания прета, метка голодного духа — это страдание от жадного голода и неутолимой жажды. Он никогда не может получить в достатке то, что ему нужно. Как люди, мы все ощущали этот вид голода, поэтому мы признаем, что это напоминает скитание по земле, всегда в одиночестве, в поисках удовлетворения потребностей, всегда неосуществимых. Это как будто мы идем холодной зимней ночью, потерянные и одинокие, в поисках крова, тепла, пищи и компании. Мы проходим один дом за другим, смотрим в окна и видим людей, радующихся теплу горящего очага и виду стола, накрытого к празднику, и окруженных лицами, румяными от счастья и любви. Но все двери перед нами закрыты. Не находя входа, мы должны блуждать, мучимые

нереализованными желаниями. Часть нашей боли — это ряд бесконечных фантазий о том, как мы могли бы удовлетворить свой голод, фантазий, которые всегда оказываются невыполненными. Важно понять, что царство претов, подобно другим царствам, в конечном счете, определено специфической психологией и состоянием сознания. Живет ли кто-то в настоящем царстве претов или это человек, испытывающий состояние сознания прета, у него есть специфический тип фиксации, навязчивая идея, которая становится его залогом и идентичностью.

«Так что боль и голод Прета Пока, как и агрессия Царств Ада и занятия других царств, обеспечивают существо чем-то возбуждающим, чтобы себя занять, чем-то прочным, чтобы установить связь, чем-то гарантированно заставляющим его чувствовать, что он существует как реальный человек. Он боится отказаться от этой безопасности (гарантии) и занятий, чтобы не выйти в неизвестный мир открытого пространства. Он предпочел бы остаться в своей знакомой тюрьме, независимо оттого, насколько болезненно и тягостно это могло бы быть»20.

Животное царство

В отличие от обитателей других, более низких царств, животные — часть нашего материального, каждодневного опыта: они присутствуют в нашем физическом мире, и мы можем видеть их и взаимодействовать с ними. Палтрул Ринпоче описывает огромные страдания, которым подвергаются все животные, от самых крошечных насекомых до самых больших морских животных. В океанах меньшие животные пожираются большими, а внутри больших живут меньшие, проедающие проходы в их плоти и съедающие их изнутри. Дикие животные охотятся друг на друга, а на них, в свою очередь, охотятся люди, стремящиеся поймать их в капкан, заколоть, заманить в западню, застрелить и убить, не переживая по поводу причиненных им страданий.

Домашних животных «доят, нагружают, кастрируют, вставляют им в нос кольца и запрягают в ярмо, чтобы на них пахать... Лошадей и других вьючных животных продолжают нагружать, на них продолжают ездить верхом, даже когда их спины представляют собой одну большую рану. Когда они больше не могут идти, их хлещут плетьми и забрасывают камнями. Мысль о том, что им может быть плохо или что они могут быть больны, кажется, никогда, не посещает умы их владельцев»21.

Животное царство (pashu — или tiryag-loka) — самое высокое из более низких царств, но оно все еще представляет собой неудачную инкарнацию из-за страдания и эксплуатации, которым подвергаются животные, особенно находящиеся в руках людей.

Животные отмечены относительной жесткостью моделей поведения, продиктованной ограничениями их нервной системы и физических тел. Согласно тибетский традиции, менталитет животного царства характеризуется унылостью, глупостью и заблуждением. Животными управляет своего рода слепой инстинкт, которому не хватает открытости или гибкости. Человек, демонстрирующий менталитет животного царства, преднамеренно играет роль глухого и немого, прилипшего к привычным путям выполнения дел. Животное качество —.это когда человек просто смотрит строго вперед, игнорируя то, что находится слева, справа, сзади, выше или ниже. Поведение ограничено режимом и рутиной, человек подходит к любой ситуации с одним и тем же ограниченным набором возможных ответов. Он упрям, фиксирован и глух в своем цепляний за привычные пути действий и взгляды. Психология животного царства отказывается иметь дело с неопределенностью, двусмысленностью или новизной. Такая психология чрезмерно серьезна, и ей недостает чувства юмора.

Трунгпа Ринпоче показывает, как даже социально одобряемые пути существования могут отражать менталитет животного царства:

«Человек может развить этот тип мышления своей верой в определенные религиозные рамки, теологические или философские заключения или просто оставаясь спокойным, практичным и упорным. Такой человек может очень эффективно действовать, он может быть очень хорошим и последовательным на работе и весьма удовлетворенным собой. Это напоминает семейного человека, чья жизнь очень счастлива, предсказуема и безопасна и не имеет никакой тайны. Если он покупает новое устройство, там всегда есть руководство для его использования. Если возникает какая-то проблема, он может пойти к адвокатам, священникам или полицейским, к любому типу профессионалов, которым также спокойно и удобно в своих профессиях. Это крайне сознательный и предсказуемый и в то же время крайне «механический» человек.

Недостатком является то, что при возникновении любой, неизвестной заранее, непредсказуемой ситуации возникает чувство паранойи или угрозы. Если в их окружении есть люди, которые не работают, выглядят по-другому, чей образ жизни в целом нерегулярен, то само существование таких людей таит в себе угрозу. Любая непредсказуемая вещь существенно угрожает базовой модели их жизни»22.



Три более высоких царства

Человеческое царство

Человеческое царство (nara-loka) — первое из трех «более высоких царств» и находится между более высокими царствами богов и ревнивых богов и более низкими царствами животных, голодных духов и существ ада. Человеческое рождение считается наиболее благоприятным для духовного развития из-за своего промежуточного местоположения. Как уже говорилось, там достаточно боли, чтобы мотивировать человека начать практику движения по пути духовного развития, но все-таки не так много, чтобы человек был полностью занят страданием и парализован им.



Человеческое состояние отмечено тремя видами страдания. Первое — «страдание перемены», боль, которую мы чувствуем, когда внезапно попадаем, например, в состояние нищеты. Такая перемена может быть столь же драматичной, как и внезапная болезнь, потеря любимого или некоторые другие крутые повороты фортуны. Это также может быть, как если бы вы, как обычно, пришли в хороший ресторан с ожиданием восхитительной трапезы, но вдруг обнаружили, что салат прокис, овощи переварены и безвкусны, мясо жесткое, а ваш официант обидчив и недоброжелателен.

«Страдание о страдании» — это номер два и относится к боли, с которой мы сталкиваемся, когда уже пребываем в состоянии несчастья. В примере Палтрула Ринпоче это выглядит так: «Мы заразились проказой, а затем еще обвариваемся кипятком; а после ожога еще получаем рану»23.

Третий вид страдания, «страдание в создании», является наиболее тонким и провокационным из всех трех24. Это относится к тому факту, что вся жизнь в сансаре проникнута и насыщена страданием. Палтрул Ринпоче дает пример простого счастья от глотка чая. В Тибете чай получают в процессе сельскохозяйственных работ, при которых погибают бесчисленные маленькие существа; чаем торговали ради получения кож и мяса животных, которые были убиты; его несли в огромных тюках на спинах страдающих носильщиков и животных; и наконец, он продавался в атмосфере жадности и обмана. В нашей культуре мы могли бы указать на тот факт, что большинство предметов быта и «хорошей жизни» было сделано в странах третьего мира детьми, рабочими в каторжных условиях или другими бедняками и что наша западная экономика в весьма реальной степени полагается на эксплуатацию остальной части мира.

Третий вид страдания может также быть переведен как «страдание подготовленных (обусловленных) состояний». Это представление указывает на его более тонкую интерпретацию: простой подход к вещам с позиций сансары — то есть с корыстными намерениями — сам в конечном счете, чрезвычайно болезнен, тем больше, чем более человек знает об этом. Даже такой подход, когда мы воспринимаем вещи «голодными глазами», уничтожает их целостность и красоту, сокращая ценность вещей до наших собственных мелких представлений и предвзятого мнения о них. Например, когда мы смотрим на дерево, мы довольно часто не видим само дерево, а видим скорее то, что были готовы увидеть. Наши ожидания в значительной степени ограничены тем, что мы можем чувствовать. И опять-таки нетерпимый человек, смотрящий на кого-то из более низкого социального слоя, не будет видеть индивидуума в его полной человечности и с его возможностями, а будет видеть лишь презренного человека. Страдание, обсуждаемое здесь, исходит из того факта, что наше начальное и естественное восприятие вещей является чистым и неограниченным. Затем, прежде чем мы узнаем это, мы попадаем в плен своего восприятия по своему желанию, сужаем его и создаем крошечный, связанный концептами мир, который считаем реальным. Для людей достижения этот переход — наиболее болезненное страдание из всех. (Этот вопрос будет обсужден с философской точки зрения в главе 16, а также обсуждается в контексте медитации в главах 12 и 13 в моей книге «Тайна мира Ваджра».)

Психология человеческого царства основана на желании или отличительной страсти. Из-за нашего положения на полпути между царствами большой боли и большого удовольствия и из-за нашей относительной свободы, мы, люди, заняты бесконечной гонкой с целью увеличить удовольствие и минимизировать боль. Наше сознание нацелено на любую мыслимую возможность увеличить удовольствие. Удовольствие, которое мы непрерывно ищем, может быть физическим (хорошая пища, секс, чувство физического здоровья), эмоциональным (приятные эмоции взамен страха, беспокойства, депрессии и т. д.), социальным (одобрение или похвала других), интеллектуальным (угождающая и убеждающая вера или концепция) или духовным (мир или блаженство). Характерная деятельность человека — это дискриминирующее, селективное схватывание, попытка притянуть то, что хочется. Неотъемлемое свойство человеческой психологии — сравнение и соперничество. Мы непрерывно сравниваем одну вещь с другой, чтобы решить, какая больше нам подходит, мы сравниваем нашу ситуацию с ситуацией других и так далее. По этим причинам надежда и страх играют центральную роль в психологии человеческого царства: надежда на дальнейшее удовольствие, обладание и безопасность и страх потерять то, что имеем, и пережить еще большее страдание. По этой причине в человеческом царстве перескакивающее с одного на другое мышление несется необузданно, постоянно обдумывая, планируя и стремясь улучшить ситуацию. Трунгпа Ринпоче отмечает, что в человеческом царстве вы застряли в абсолютной дорожной пробке непоследовательных мыслей. Они занимают чрезвычайно много времени. Им вообще нет конца»25.

Этому процессу, очевидно, свойственно много страдания. Счастье, которого мы можем достичь, всегда хрупкое, и всегда есть опасность его исчезновения. Наши усилия по достижению

счастья часто разрушаются болезненными ситуациями, происходящими в нашей жизни. Мы никогда не чувствуем себя совершенно счастливыми, и всегда есть некоторый намек на «нищету» в рамках любого хорошего ощущения, которое мы, возможно, сумели получить.

Интересно понять степень, в которой человеческое царство, кажущееся до некоторой степени блокированным и отделенным от других царств, фактически зависит от них. Как мы уже видели, в пределах человеческого царства есть опыты других царств, окна в другие царства и даже проблески сфер, которые полностью находятся вне сансары. Наше подсознательное понимание этих других возможностей существования поддерживает человеческий мир, вносит в него свой вклад и помогает делать его таким, каков он есть. Другими словами, наш плоский мир нельзя объяснять его собственными терминами. Причина, по которой мы имеем этот особый плоский, человеческий мир, и причина, по которой мы зависли в нем так прочно и отрицаем существование других возможностей, — заключается в том, что лежит под ним, над ним и вне его. Чтобы завершить мысль, скажем, что поддержка нашего человеческого царства зависит от крупномасштабного опровержения действительности в целом.



Царство ревнивых богов

Жители царства ревнивых богов (asura-loka) — асуры (asuras) — соответствуют богам в силе, удовольствии и изобилии, но являются ниже их по «чину». В предыдущей жизни они погрязли в амбициях, зависти, ссорах и борьбе. В результате этих дурных действий они испытывают ревность и паранойю в тот момент, когда принимают форму асур. Абхидхармакоша (Abhidhar-makosha) изображает их как живущих в океане, окружающем гору Меру, контролирующих иногда обширные территории и области. Там они постоянно борются между собой. Когда они смотрят вверх, в царство богов, их наполняют невыносимая зависть и негодование из-за более высокого положения богов. Асуры немедленно надевают свои доспехи и отправляются на войну с богами. Однако боги, благодаря их более высокому статусу и оружию, всегда побеждают. Из-за этого, конечно, ревнивые боги становятся еще более обиженными и завистливым, чем прежде, питая психологию своего царства26.

Характер асуры показан в истории из Дигханикаи (Digha-nikaya), или Длинных Бесед Будды, об асуре Рахуле (Rahula), который управлял обширным городом в северном океане. Однажды его рассердило то, что тридцать три бога, солнце и луна непрерывно проходили над его царством, поэтому он отправился сражаться с Индрой, богом богов, и, что совершенно бессмысленно, угрожал сделать серьги из солнца и луны27.

Психология асуры основана на амбициях, ревности и паранойе. Трунгпа Ринпоче говорит об индивидуальности асуры:

«Его версией небес может быть приобретение чрезвычайного богатства, или власти, или известности — но независимо от того, что это будет, он хотел бы, чтобы его мир существовал, и он озабочен процессом достижения и соревнования... [Он] всегда пытается быть лучше, чем кто-либо еще... Но его стремление всегда быть лучше всех, всегда быть хозяином ситуации, делает его опасным и беспокойным. Он должен всегда бороться, чтобы управлять своей территорией, уничтожая все угрозы своим достижениям. Он всегда борется за господство над этим миром»28.

Это царство символизирует тенденцию

«оглядываться назад и подозревать даже свою собственную тень, будь это реальная тень или чья-то стратегия. Паранойя — своего рода радарная система, наиболее эффективная радарная система, которую может иметь эго. Она подхватывает все виды незначительных и мельчайших объектов, подозревая каждого из них, и каждый опыт в жизни расценивается как нечто угрожающее.

Это царство известно как царство ревности или зависти, но это не зависть или ревность в том смысле, как мы обычно их понимаем. Это что-то чрезвычайно фундаментальное, основанное на выживании и завоевании. В отличие от человеческого или животного царств, цель царства ревнивых богов состоит в том, чтобы функционировать в пределах царства интриги;

это — все, что у них есть, это является и делом, и развлечением. Все происходит так, как будто человек был рожден дипломатом, воспитан дипломатом и умер как дипломат. Интрига и взаимоотношения — его образ жизни и вся его жизнь»29.

Царство богов

Царство богов (deva-loka) начинается на склонах горы Меру и поднимается вверх сквозь многие, все более и более эфирные небеса к самому высокому пику сансары. По сравнению с жителями других пяти царств боги (по крайней мере те, которые вообще имеют форму!) физически крупнее и более красивы, они обладают огромной силой, и они всецело имеют в своем распоряжении все удовольствия и наслаждения. Фактически, они могут удовлетворить любое желание, просто что-либо пожелав. Кроме того, продолжительность жизни богов чрезвычайно велика, и некоторые из них живут целую кальпу, которая, по одному из определений, продолжается в течение восьми миллиардов лет30. Существа рождаются в царстве богов в результате похвальных действий, выполненных в предыдущих жизнях. В любом случае нельзя насмехаться над рождением среди богов!

Царство богов имеет много уровней и подуровней, чтобы разместить огромное разнообразие божественных существ, которые были известны в Индии во времена Будды. На склонах горы Меру живут четыре больших царя, существа, защищающие мир. На самом верху живут «тридцать три бога» во главе с Индрой, все они — божества, известные и почитаемые в Ригведе (Rigveda), древней священной книге индуизма. Эти божества и другие, живущие на четырех уровнях над горой Меру, принадлежат к царству желания, что указывает на то, что у них есть желания и мечты, как у людей. На каждом последовательном уровне, однако, вознаграждение страсти становится все более тонким. Выше них живут божества из четырех уровней царства формы, чье состояние существа определяется тем фактом, что они имеют форму, подобно более низким божествам, но не разделяют наш чистый материализм, и их больше не приводит в движение желание вознаграждения. Эти божества разделяют свободу от страсти и опыта на все более тонкие состояния сознания на каждом более высоком уровне. На первом уровне есть свобода от страсти; на втором — свобода от непоследовательных мыслей; на третьем — устраняется грубая радость в медитации, остается только возвышенное восхищение; в четвертом — есть свобода даже от восхищения. Выше них находятся четыре уровня царства бесформенности, чьи жители имеют неясную форму в целом или не имеют никаких тел или форм вообще. Здесь божества испытывают последовательно еще более тонкие состояния сознания: бесконечность пространства, бесконечность сознания, «ничего вообще» и ни восприятие, ни невосприятие.

Это царство может, конечно, казаться чрезвычайно привлекательным с нашей человеческой точки зрения. Фактически, оно соответствуют тому, что многие думают о религиозной практике — достижение каких-либо небес или какого-либо вида спокойствия или счастья. Но, с точки зрения буддиста, величественность даже этого царства не является достойной окончательной целью. Можно спросить: «Что же неправильного в таком достижении?»

Важно помнить, что божественные состояния царства желания, царства формы и бесформенного царства, подобно всем другим состояниям, известным в других пяти царствах, — все еще являются частью сансары и подчинены карме, непостоянству и страданию. Несмотря на относительное возвеличивание их образа существования, для каждого бога наступает день, когда он начинает ощущать признаки надвигающейся смерти. Опьянение божественного состояния уступает место печали, боли, опасению и наконец ужасу, и за этим следует смерть и возрождение в более низком царстве.

Кроме того, у богов есть одна огромная помеха: именно из-за их силы, долгой жизни и опьянения блаженством они не способны слышать дхарму с ее учением о духкха, первой благородной истине. Они, подобно жителям всех других нечеловеческих царств, являются жертвами своей кармы и не способны практиковать духовный путь, чтобы получить освобождение. В этом отношении Палтрул Ринпоче замечает:

«Боги наслаждаются совершенным здоровьем, комфортом, богатством и счастьем всю свою жизнь. Однако они проводят время в развлечениях, и идея об осуществлении дхармы никогда у них не возникает. В течение всей жизни, которая может длиться целую кальпу, они не думают об этом даже в течение одной минуты. Затем, потратив всю свою жизнь впустую в развлечениях, они внезапно оказываются перед лицом смерти»31.

Состояние сознания существ из царства богов характеризуется опьянением и гордостью. В царстве желания они опьянены огромным удовольствием; в царстве формы — чистотой существования; а в бесформенных царствах — различными уровнями бесконечности, которую они испытывают. Наряду с этим положительным состоянием сознания есть гордость от того, что они этого достигли. Находясь в царстве богов, существа хотят продолжать удовольствие, восхищение или спокойную необъятность любой ценой.

Люди способны испытывать состояния, подобные состояниям богов, поскольку могут иметь психологию других царств. Психология царства желания может быть у тех, кто достиг большой власти, богатства или известности. Благодаря этим достижениям они испытывают временную свободу от ограничений, переживаемых остальной частью людей, — люди боготворят их, они могут обладать любым материальным объектом или развлечением, которым ни пожелают, они могут осуществлять свои амбиции с помощью слов, и часто они изолируют себя от отрицательных эмоций. Они могут защищать себя и избегать страданий такими способами, которыми другие воспользоваться не могут.

Царства формы и бесформенности также доступны для людей, но только для продвинутых медитаторов. Согласно индийской традиции, в ночь, когда Будда достиг просветления, он испытал последовательно состояния четырех уровней царства формы, затем четырех уровней бесформенного царства. Медитаторы высокого достижения имеют ту же способность испытывать состояния уровней формы и бесформенных царств, как и Будда. Способность испытать состояния, по крайней мере, четырех уровней царства формы считается необходимой для достижения просветления. Эти уровни царства формы называются четырьмя дхьянами (dhyanas), или концентрациями, а такие же уровни из бесформенного царства называются четырьмя самапатти (sama-pattis), или навыками. Подобно внешним царствам бога, которым они соответствуют, четыре дхьяны и четыре самапатти остаются в пределах царства сансары. Они считаются потенциальной ценностью на духовном пути, потому что развивают у практика все большую и большую тонкость и чувствительность опыта.



Таблица 10.2

ШЕСТЬ ЦАРСТВ САНСАРЫ



Царство

Санскрит

Местоположение

Продолжительность жизни

Доминирующее загрязнение (клеша, klesha)

Тип

страдания



Более высокие царства

Царство богов

Дева-лока

На горе и над горой Меру

До кальпы

Гордость, заблуждение

Унылость и глупость опьянения и непрерывного удовольствия

Царство ревнивых богов

Асура-лока

Нижние склоны горы Меруили в окружении океанов




Ревность, паранойя

Постоянные сражения и борьба с конкурентами

Человеческое царство

Нара-лока

На Джамбудвипа (Jambudvipa)




Страсть

Страдание перемен; Страдание о страдании; Страдание в создании

Более низкие царства

Животное царство

Пашу-лока

На Джамбудвипа




Заблуждение

Быть эксплуатируемым, замученным, пожираемым другими

Царство голодных духов

Прета-лока

Под горой Меру, выше царств ада




Страсть, голод

Интенсивный, жадный голод, жажда; менталитет бедности

Царство ада

Нарака-лока

Под царством голодных духов; Холодный ад

Горячий ад

Полное промежуточное звено кальпы

Гнев, агрессия Интенсивный, неизбежный, жгучий холод Интенсивная, неизбежная, клаустрофобная жара

Выходя из любого из этих возвышенных состояний, медитаторы обнаруживают у себя появление все большей чувствительности к обычно невидимым проявлениям сансары и ее тонким механизмам. А путь к полному просветлению проходит только через прогрессивно глубокое и более полное понимание того, что такое сансара и как она действует. Однако как среди богов, так и среди людей, испытывающих психологию царства богов, погружение в эти состояния приносит опасность. Опьянение самых богатых, известных и могущественных зачастую ведет — если можно верить газетам — к внезапным и драматическим падениям. И медитатор может застрять, иногда на длительное время, в том или ином из состояний транса.

Воздействие четвертого напоминания с его учением о шести царствах (таблица 10.2), понимаемых как объективные состояния или типы человеческого опыта, является двойным. Во-первых, оно показывает различные пути, которыми существа поддерживают себя. Во-вторых, оно иллюстрирует повторяющееся пагубное качество каждого царства и каждого типа психологии. Результат, к которому стремятся, — ясное представление о том, что сверху донизу подход сансары — везде плох. Он виновен в ложном рекламировании: он не создает и не может создавать желаемый результат, и его нужно оставить. Единственная надежда, которая есть у каждого для любого вида человеческого исполнения, — отказаться от ценностей и целей сансары и бороться за освобождение, которое дает просветление.

ВОЗДЕЙСТВИЕ ЧЕТЫРЕХ НАПОМИНАНИЙ

Наше отношение к своей жизни и то, что мы думаем о ней, более или менее полно определяет, какой интерес мы можем иметь на духовном пути и нашу способность посвятить себя ему. Если мы воспринимаем свою жизнь как нечто само собой разумеющееся, не понимая своей смертности, игнорируя последствия своих действий и думая, что мы можем сделать себя счастливыми с помощью мирских действий, то нам действительно будет очень трудно отправиться на поиски немедленного вознаграждения и почти невозможно медитировать или следовать духовному пути. Но если мы хотим удерживать зеркало этих четырех напоминаний и позволим себе сопоставить самих себя с фактами нашей жизни, тогда практика медитации становится наиболее естественной деятельностью в мире — фактически, единственным делом, которым надо заниматься. Именно поэтому так важны эти четыре напоминания. Именно поэтому Чагдуд Тулку говорит: «Рассмотрение этих четырех [напоминаний] поддерживает нашу практику так же, как фундамент поддерживает здание»32.

Цель четырех напоминаний и представления хинаяны в целом состоит в том, чтобы помочь установить вид психологического климата, в котором у человека будет мотивация встать на путь духовной практики. Это не учение, которое надо прочитать или прослушать хотя бы однажды. Чтобы вызвать необходимый эффект, нужно обращаться к напоминаниям постоянно. Если подходить таким способом, постепенно они начнут объединяться в образ жизни человека. В терминах первого напоминания время, которое мы можем найти для ежедневной медитации, обучение, которое мы можем получить от образованных учителей, книги дхармы, с которыми мы можем встретиться, случаи, когда мы можем иметь периоды интенсивной практики, — это возможности, которые огромное большинство людей на планете просто не использует, получив однажды драгоценность человеческого рождения.

Подобным способом непостоянство жизни и постоянная возможность смерти станет одним из измерений нашего продолжающегося понимания, а не абстрактной и редко вспоминаемой концепцией. Один врач, работавший в кабинете скорой помощи детской больницы и ежедневно видевший своих юных пациентов в состоянии мучений, страдания и болезни, а иногда и смерти, приводит такую иллюстрацию. Когда его спрашивали, какое воздействие, если оно вообще было, эти обстоятельства оказали на его собственную жизнь, он отвечал, что его работа была трудна и приводила его в состояние постоянного болезненного понимания. У него было двое маленьких детей, которых он нежно любил, и каждое утро, когда он говорил им «до свидания», он остро осознавал, что может никогда не увидеть их снова. Боль этого понимания была тяжела, но он также говорил, что это заставляло его ценить каждое мгновение, которое он проводил с

ними, и позволяло, ему любить их полным и безоговорочным способом, который в другом случае был бы невозможен.

В соответствии с первыми двумя напоминаниями человек противостоит обычной лени нашего сансарного сознания, которое бродит в блаженном невежестве, считая все само собой разумеющимся, и никогда не сомневается в бесконечности нашего существования. Третье учение о карме содержит все тот же призыв «проснуться», но рассматриваемый под другим углом зрения. Оно указывает, во-первых, на недолговечность любого счастья, которое мы можем иметь, и, во-вторых, на то, что на наше будущее состояние прямое воздействие будет иметь то, как мы проводим каждый момент нашей жизни. Дилго Кхьенце Ринпоче комментирует, что третье напоминание таким образом призывает нас уделять больше внимания каждому мгновению жизни и обращать внимание на все, что мы делаем. Третье напоминание не только призывает нас исполнять теперь такие действия, которые будут иметь положительные последствия в нашем будущем, но и открывает возможность очиститься от последствий любых отрицательных действий, которые мы уже совершили. Кхьенце Ринпоче говорит: «Как бы тяжелы ни были наши отрицательные действия, их можно очистить. Нет ничего, что нельзя очистить»33.

Учение о страдании сансары, напоминание номер четыре, для слуха современного западного жителя часто звучит как пессимизм или нигилизм. Оно, кажется, говорит нам, что жизнь несчастлива и что мы никогда не сможем быть счастливыми, и возникает вопрос, зачем человеку культивировать такое отрицательное отношение к жизни. Но фактически, с определенной точки зрения, буддистское учение о страдании намного более положительно и оптимистично, чем можно было представить. Четвертое напоминание говорит, что в пределах сансары нет никакого длительного счастья. Вопрос здесь состоит не в том, чтобы вступить в существование, связанное с постоянной нищетой, а скорее, напротив, чтобы отказаться от игры эго и встать на единственный путь, который фактически ведет к неограниченной радости и выполнению. Кхьенце Ринпоче суммирует воздействие этих четырех напоминаний следующим образом:

«Реальная суть их заключается в том, чтобы осознать, что человеческая жизнь предлагает человеку реальную возможность достичь освобождения, понять безотлагательность того, что так надо поступать, создать твердое убеждение, что обычное состояние сансары производит только страдание, и понять, что страдание возникает из-за кармы и является результатом отрицательных действий. Когда у нас есть подлинное понимание этих четырех моментов, их главный смысл осознан. Вы не должны просто думать о них, их надо испытывать всем своим существом»34.





Достарыңызбен бөлісу:
1   ...   9   10   11   12   13   14   15   16   ...   20




©dereksiz.org 2024
әкімшілігінің қараңыз

    Басты бет