«Он до цели доберется, по своей пройдет стезе…»6

5. «Он до цели доберется, по своей пройдет стезе…»⁶

Аэрокар принес Катце к большой развязке, где осуществлялся переход между несколькими трассами сверхскорости. Сама развязка гудела где-то высоко наверху – машины, движущиеся в силовом туннеле, не могли быстро сбрасывать скорость, и, чтобы перейти с одной трассы на другую, им приходилось долго кружить по спиралевидным желобам, а потом снова, как капиллярам в артерию, выныривать в «русло» сверхскорости. Дорога от космопорта, по которой прибыл Катце, здесь вливалась в кольцо магистралей города; и пересекалась, пусть и не напрямую, с сверхскоростной трассой А-6-1.

Этой дорогой пользовалась только элита и редкие, получившие специальный допуск, граждане и гости планеты. Вела трасса далеко за пределы города, где был расположен комплекс лабораторий Института Бионики, научного центра, полностью контролировавшего все генетические, медицинские и сопутствующие исследования на Амой. Прославленное на всю Ойкумену место, о котором восторженных историй рассказывали не меньше, чем мрачных ужасов. Так как многие разработки Института имели стратегическое значение, и сам огромный комплекс, и ведущая к нему трасса тщательно охранялись. Не слишком разумно со стороны Катце было появляться здесь – он не хотел привлекать к себе внимание властных структур Танагуры раньше времени – но в его поступках сейчас вообще мало было логики. Его как магнитом тянуло к этому месту – как будто требовалось подтверждение реальности произошедшего.

Бывший влиятельный дилер черного рынка Амой простоял несколько минут, глядя на уходящую вдаль серебристую полосу трассы, и в этот момент его окликнули по имени.

- Катце?! Вы?!

Словно очнувшись ото сна, монгрел наконец понял, какую глупость совершил, и быстро повернулся на зов. В пяти метрах от него стоял молодой элитник, сильвер, только что вышедший из пришвартовавшегося у платформы аэрокара. Он смотрел на рыжего как на привидение – причем именно как человек, увидевший привидение, а не как представитель генетически совершенной элиты, что первым делом пожелал бы посадить призрака в банку, изучить и стратегически использовать. Такая нехарактерная для представителя элиты реакция...

Впрочем, Катце тоже почти сразу узнал сильвера – по странному свойству волос «перетекать» из очень темного, почти мышино-серого оттенка в светло-светло-серебряный; и по нехарактерной для элитника эмоциональности. Это был Имбер Лэн, старший асситент Рауля в Институте Бионики – им не раз приходилось сталкиваться в прошлом. Рыжеволосый монгрел готов был проклясть себя за неосторожность – ему следовало догадаться, что на этой пересадочной станции часто бывают сотрудники Института, а те из них, кто принадлежал к ближайшему окружению Рауля, легко могли узнать Катце в лицо.

Но отступать было поздно – Катце подождал, пока сильвер подойдет, и сдержанно ответил на приветсвие.

- Вы вернулись, - уверенно проговорил Имбер. Теперь в его взгляде прорезалось что-то еще более странное. Что, походее на надежду. – Да, это должно было случиться...

«Что и требовалось доказать...»

- Катце, - быстро заговорил сильвер, прежде, чем монгрел успел опомниться, - я сейчас еду в северную зону Института; вы ведь не откажетесь поехать со мной? Думаю... думаю, нам есть о чем поговорить.

И это тоже было правдой, и Катце все так же молча кивнул.

По одной из галерей они поднялись на площадку скоростных лифтов, и через какую-то минуту оказались в терминале-преддверии трассы А-61. Пройдя стандартную процедуру идентификации по браслету-маяку и сетчатке глаза, сильвер ввел пароль и получил доступ для Катце, обозначив его просто как «+1 пассажир». Старший ассистент главы Института был фигурой значительной, и его уровень доступа позволял проделывать такие вещи без лишней волокиты. Хотя от бывшего фурнитура не потребовали скана сетчатки или другой проверки личности, он все равно чувствовал себя неуютно. Так или иначе, но информация о нем скоро попадет в базу данных Юпитер; а она наверняка сейчас проверяет любые сведения, имеющие прямое или косвенное отношения к Раулю... если, конечно... а впрочем, пока еще рано строить догадки. Имбера уже ждала служебная машина; не обменявшись и словом, они сели внутрь, дождались, пока включиться автопилот и почти синхронным движением пристегнули ремни.

Аэрокар сорвался в полет, и, миновав сначала зону разгона, затем – выводную дорожку, выпрыгнул в основной силовой тоннель трассы. Катце старался не думать о том, что именно здесь, на этой дороге, произошел взрыв, унесший жизнь Рауля. Конечно же, трассу давно починили, следы происшествия – скрыли, и он вряд ли сможет даже узнать то место… да и не надо. Вряд ли это хоть что-то даст.

Имбер молчал, но по каким-то неуловимым признакам Катце понял, что сильвер думает о том же самом.

- Эти трассы сейчас – единственное место, связанное с Институтом, которое не прослушивается, - внезапно произнес элитник. Катце удивленно глянул на него.

- Вы удивлены, что я об этом заговорил? – произнес Имбер, глядя прямо перед собой. – Или тем, что такая деталь ускользнула от внимания наших спецслужб? На данный момент передача сигнала с движущейся в гипертоннеле цели невозможна – как и ее сканирование спутниками – все сигналы поглощаются защитным полем трассы. Возможна только запись на установленный в салоне «жучок», передающий данные на спутник уже после выхода из зоны сверхскорости. Кто бы ни планировал это убийство, место он выбрал очень… своеобразное. Как будто хотел скрыть как можно надежнее обстоятельства смерти. В самом гипертоннеле камер слежения, конечно же, нет – их ставят только на станциях и перекрестках; а жучок, который мог быть установлен в автомобиль, наверняка был уничтожен вместе с ним. И до сих пор не установлено, как такое сложное устройство, как эта двойная бомба, могла попасть в машину. СБ перерыло все места, где подолгу оставался аэрокар, по слухам, даже Юпитер загрузила треть периферийных процессоров поиском – но ничего найти так и не удалось. Теперь они думают, что бомбу установил кто-то из пассажиров машины прямо в гипертоннеле, хотя я как ученый со всей ответственностью заявляю: такое невозможно…

- А много их было? Пассажиров? – наконец подал голос Катце. Он ловил каждое слово Имбера, хотя технические разъяснения относительно устройства гипертоннеля и возможностей слежки в нем мало интересовали рыжего – он сам разбирался в них куда лучше сильвера. Это была часть информации, полученной им от Рауля вместе с «заказом» на изучение всех слабых сторон систем слежения Юпитер. Хотелось бы еще знать, кто был осведомлен обо всем этом настолько же хорошо – даже та мизерная часть информации, которую сейчас сообщил старший ассистент Института Бионики, являлась государственной тайной, не подлежащей разглашению.

- В тот день – никого, кроме андроидов – охранника и водителя. Но до того Рауль… регулярно подвозил кого-то, и даже иногда отдавал аэрокар кому-нибудь из сотрудников, оставаясь на ночь в Институте. Он, - Имбер сделал паузу, как будто ему необходимо было усилие, чтобы продолжать говорить, - прекрасно знал об этой особенности гипертоннелей, и часто пользовался ей для разных переговоров. Он и мне когда-то все это объяснил, сказав, что если мне вдруг понадобиться поговорить с ним о чем-то очень важном – я могу сделать это на трассе. И как снять данные с жучка, мне тоже известно – до сегодняшнего дня не думал, что придется этим воспользоваться.

Катце кивнул – отношения между Раулем и его командой исследователей всегда были очень теплыми, особенно по меркам элиты; к тому же они постоянно «что-то химичили» на стороне, а глава Института следил, чтобы его подопечные не попались на горячем за опыты в какой-нибудь не одобряемой Юпитер области.

Кто-то из них мог участвовать в произошедшем – или невзначай передать информацию о трассах кому-то постороннему… плохо. Эта, пусть и ценная, подсказка, делает круг поисков слишком широким.

- Здесь очень многое изменилось после его смерти, - произнес Имбер странно изменившимся голосом. Лицо «серебряного» элитника оставалось таким же бесстрастным, но Катце, выросший среди элиты, мог многое увидеть за этой маской. – Всему ближайшему окружению Рауля устроили тотальную проверку. Меня самого только вчера отпустили, а до того – бесконечные вопросы, обыски, тесты… Наш второй ассистент, Сарис Эль, оказался в числе тех, кто вызвал слишком много подозрений – в основном потому, что чаще других пользовался машиной шефа. Всех, кто показался недостаточно «чистым», у нас же в лаборатории подвергли поверхностному сканированию памяти, и хотя Реэно и его люди старались быть осторожными – Эль попал в больницу с серьезными нарушениями деятельности нервной системы. А это был наш лучший генетик-диагност, его просто некем заменить в целой линии проектов… а, впрочем, какие тут проекты. Вся деятельность Института под угрозой. Люди Консула рыщут у нас повсюду, они перевернули вверх дном все компьютеры и базы данных, а личный компьютер Рауля вообще конфисковали, хотя там хранилась жизненно важная для нас информация.

- Люди Консула? – переспросил монгрел.

- Сотрудники департаментов, отколовшихся от АЦИ. Из них пока еще не сформировали единое ведомство, поэтому в Танагуре их зовут просто «Людьми Консула». Людьми – потому что среди них действительно есть немного людей и много параэлиты – генетически усовершенствованных особей, замаскированных под человека. В АЦИ их, конечно, больше, но Алан Салт своих людей не «светит», на обыски и аресты гоняют обычную полицию или ониксов младшего звена. Вам придется быть очень осторожным, когда мы доберемся до Института – он сейчас полупустой, в лицо вас едва ли кто-то узнает, но вот агентура может заинтересоваться, а после случая с Элем я не хочу, чтобы еще хоть кто-то из моих знакомых попал к ним на допросы.

- Даже если бы это помогло раскрытию убийства?

- Даже если… Катце, - Имбер неожиданно закусил губу, - я знаю, кем вы были для него… Я… знаю, что вы не могли быть причастны к этому делу. Иначе я не говорил бы с вами. У Рауля был потрясающий талант – объединять людей. Он сделал меня тем, что я есть, и если б у меня была хоть малейшая возможность отплатить ему за это… - он вздохнул. – Это одна из вещей, ради которой я решился на разговор с вами. Пусть это и неожиданно слышать из уст элиты, но я готов оказать любую помощь, какая вам понадобиться. Это мой долг перед ним – надеюсь, вы понимаете…

Пока Имбер говорил, Катце смотрел на дорогу перед собой и думал, что ему все это что-то напоминает. Он понимал, конечно. Что-то неуловимо похожее на этот разговор в машине происходило между ним и Раулем семь лет назад, когда он пришел к блонди рассказать о смерти Ясона. Рыжего Катце, монгрела по рождению, бывшего фурнитура, бывшего дилера черного рынка, и сильвера Имбера Лэна, выходца из выдающейся, взлелеянной Юпитер генетической линии, занимающего очень высокий по меркам этого племени пост, связывало только одно – память очень много значившего для их судеб человека. Вряд ли у молодого элитника были какие-то особо теплые чувства к Катце – в пору, когда тот был помощником Рауля, Имбер относился к нему равнодушно-дружелюбно – как к полезному и функциональному, но лично никак его не касавшемуся предмету. Однако сильвер, как и любой представитель элиты, очень серьезно относился к понятию «долга». Фактически, это прописывалось им и в сознание, и в гены, и достигало порою совершенно невероятных масштабов. Ради выполнения своего долга оникс мог добровольно надеть ошейник раба; сапфир, руби или джад – отрубить себе руку; сильвер – совершить ритуальное самоубийство, блонди – отправить на смерть тысячи людей и с каменным лицом отправиться на нейрокоррекцию. Варьировались только представления о приоритетности того или иного – личного или кастового – долга; но общей была установка решать задачу пока она не решиться и приносить любую необходимую жертву во имя достижения цели.

- Расскажите мне, что вы знаете, - не поднимая головы, попросил Катце. – Вы ведь были с ним рядом эти четыре года…

- С блонди, - горько произнес Имбер, - невозможно быть рядом. Боюсь, я не смогу сказать ничего стоящего, кроме того, что вы итак знаете. Рауль был лучшим руководителем Института Бионики за последние сто двадцать лет, и заменить его теперь просто некому. Его… многие не любили. Еще больше было тех, кто его опасался или не понимал. Но я не знаю никого, кто мог бы решиться на убийство – особенно здесь, в Институте, где Рауля боготворили.

- Почему вы думаете, что убийство как-то связанно с Институтом? – быстро спросил Катце.

- Я… - сильвер явно задумался над вопросом, - не могу быть уверен, - наконец произнес он. – Но все же… Рауль был не только нашим лидером и неординарным ученым-генетиком. Он был еще и политиком, прекрасно понимавшим, что к чему в амойском аквариуме. Его едва ли достали бы в прямом столкновении или через интриги. Но у него была слабость, недопустимая для блонди. Простите, что я это говорю… - сильвер отвел взгляд от дороги и впервые за время разговора посмотрел Катце в глаза: - Его очень легко могли достать через чувства. Через доверие, через привязанность, через… любовь. Ударив оттуда, откуда он не ожидал.

Катце очень хотелось задать вопрос, но в этот момент аэрокар подал предупреждающий сигнал о начале выхода из гиперпространства. Имбер, быстро проговорив «Позже!» - склонился над приборной доской – дурить голову жучку, не иначе.

Мерцание защитного поля рассеивалось – и прямо на глазах, как в сказке, перед ними вырастала футуристическая панорама лабораторного комплекса Института.