С. А. Майзель Евреи в годы террора (1935-1941)

К этому следует добавить, что в тридцатые годы еврейская молодежь по-прежнему стре­мились к образованию. Приведем несколько цифр. Вот статистические данные: в 1929 евреи со­ставляли 13,5% всех студентов высших учебных заведений в СССР, в 1933 - примерно 12,2%, в 1936 - примерно 13,3% всех студентов и 18% всех аспирантов. И это при доле евреев в населении страны при­мерно 1,78%. С 1928 по 1935 число еврейских студентов на 1000 душ еврейского на­селения под­ня­лось с 8,4 до 20,4. В тоже время на 1000 русских студентов их было 2,8 человека, на 1000 белорусов 2,4, и на 1000 украинцев 2,0. В результате к 1935 процент евреев-студентов превосхо­дил процент ев­реев в общем населении страны почти в семь раз, отличаясь этим от всех других народов Союза, а по результатам переписи 1939г. получалось, что из каждой тысячи ев­реев 268 человек имели среднее, а 57 высшее образование. Среди русских соответственно было 81 человек со средним и 6 человек с высшим образованием (Л.7). Вот к чему в СССР привел рав­ный доступ к образо­ванию. А как всем известно, значительные успехи в образовании позволяли после окончания выс­ших учеб­ных заведений и аспирантуры занимать социально пре­стижные места в бурно развивав­шейся в 1930-е годы советской экономике. И это, повторяю, тоже заклады­вало базу для будущих конфликтов, хотя никакой вины евреев в этом не было.

В резуль­тате этого на стыке тридцатых и сороковых годов евреев и в партийном, и в со­ветском, и в военном, и в чеки­стском руководствах стало значительно меньше, а в руководстве реального сектора экономики, а также в науке и искусстве их стало зна­чительно больше. Теперь простой народ уже не мог пенять евреям на их избыточность во власти, но зато переключился на увеличение их количества среди начальников среднего звена. И его не интересовала ни квалифи­кации этих людей, ни их заслуги и достижения. Поэтому на бытовом ан­тисемитизме изгнание ев­реев из верхних эшелонов власти отразилось не значительно. Наоборот, народу нравилось, что “жидов“ во власти стало меньше. И при этом он пола­гал, что так им и надо, что расстрелянные и посаженные “жиды“ действительно были врагами и шпионами и потому они заслужили тот финал своей жизни, кото­рый им уготовил това­рищ И.В.Сталин. И, конечно, не стоят никакой жалости и сочувствия. Не понятно почему, но доверие к великому Вождю в эти годы было действительно беспредельное.

И в заключении настоящей главы последний вопрос. Евреи в конце тридцатых годов зани­мали очень много высоких должностей в научной и производственной сфере, т.е. там, где требо­валась реально высокая квалификация. И получили они ее благодаря тому, что при советской власти получили возможность учиться и сразу же ею воспользовались. Подчиненная жестким идео­логическим догмам советская экономика просто не оставляла ев­реям иного пути развития. Многих евреев, которые в другое время спокойно прожили бы свою жизнь в тихом еврейском мес­течке, она просто заставила отказаться от традиционных для них занятий посреднической дея­тельностью, торговлей и ремеслом и вытолкнула в город, чтобы полу­чить там образование или устроиться на работу и начать новую жизнь. Конечно, были и недовольные, но большинство моло­дых людей с радостью устремились в большие города, и часть из них дальше в рабфаки и инсти­туты. В еврейской среде всегда высоко ценились знания, и ученые люди всегда были самыми ува­жаемыми. Поэтому среди евреев таких молодых людей оказалось больше, чем среди других на­родностей. Другими словами, будучи вытолкнутыми в большие города и находясь в равных усло­виях со всеми остальными гражданами СССР, они сами добровольно избрали знаний, путь, кото­рый им был наиболее интересен. И в условиях честной конкуренции сумели преуспеть в самых разных сферах деятель­ности. Это сфера промышлен­ного производства и управления, науки, об­разования, меди­цины и искусств, и, конечно, сфера экономики, государственной торговли и т.п.

В этой связи возникает вопрос: “А как к этому относились сами евреи?” И поскольку этот вопрос включает в себя сразу несколько вопросов, то ответ на него не может быть однозначным. Во-первых, что касается ЕНР и вообще переселения евреев на землю и привлечения их к сельско­хозяйственному труду, то об этом мы подробно поговорим ниже. Здесь же только отметим, что это задача, для решения которой одного поколения явно не достаточно. Чтобы уметь жить на земле, считать ее своей и любить сельскохо­зяйственный труд, нужно как минимум на ней родиться и с детства с родителями, а еще лучше с дедами, на ней работать. У большинства евреев такого опыта не было. А в условиях двадцатых годов, когда появилась возможность жить в центральных городах СССР желающих приобретать такой опыт тоже было не много. Поэтому и в ЕНР евреи не очень хотели ехать. И поэтому же этот вопрос был не интересен городским жителям, а свыше 85% евреев были горожанами. Во-вторых, что касается исчезновения в еврейской среде иудаизма. Ду­маю, что 90% молодых людей в советских городах были атеистами, и евреи здесь не были исклю­чением. Выше я уже писал, что большинство из них были к иудаизму равнодушны. А многие счи­тали его злом, от которого нужно избавляться. Поэтому практическое исчезновение иудаизма из еврейской среды они считали достижением советской власти и были этому рады. Примерно тоже самое можно сказать и об отношении большинства мо­лодых людей к сионизму. Среди старшего поколения, возможно, таких людей было меньше. Но все равно, за исключением пожилых и ве­рующих людей, подавляющее большинство евреев относи­лось равнодушно к иудаизму и сио­низму, а многие одобряли непримиримую позицию советской власти по отношению к ним.

Наконец, в-третьих, как евреи относились к явному вымиранию еврейских школ, идиша и еврейских наук и искусств. И здесь ответ не однозначен. Отвечая на него, я должен сказать, что многие евреи относились к этому довольно равнодушно. Жалко, конечно. Но мы теперь живем в больших русских (или украинских) городах среди русского (или украинского) населения, и нам достаточно того идиша, которым мы пользуемся дома. А нашим детям он уже вообще не нужен. Зачем им еврейские школы и заумные еврейские науки, которыми мучили нас в детстве. Приятно, конечно, иногда послушать с эстрады еврейские песенки и вспомнить детство. Но ведь этого нас никто не лишает, а детям и это уже не нужно. Поэтому если вместе с идишем и всяким еврейством исчезнет и антисемитизм, то и слава богу. Так что пусть постепенно вместе с нами доживает свой век, и вместе с нами уходит.

Другие, ассимилированные евреи или евреи, мечтающие ассимилироваться, были этому даже рады. Они гордились своим незнанием идиша и вообще мечтали забыть о своих еврейских корнях, поскольку никак не отождествляли себя со своими местечковыми родственниками, рассуждая примерно так: “Родственников дает нам судьба, а своих друзей, судьбу и национальность мы выбираем себе сами”. Вот они и выбирали. И, кстати, многие даже старались изменить фамилии на русский манер.

Третьи, обычно люди, считающие себя интеллигентами, относились к этому с сожалением, но и одновременно с пониманием того, что исчезновение идиша – это следствие ассимиляции, а ассимиляция – это неизбежный процесс, который, конечно, труден для их поколения, но, во–первых, избавит евреев от антисемитизма, а, во-вторых, облегчит и улучшит жизнь их детей и внуков. Поэтому к нему надо относиться как к неизбежному и прогрессивному в принципе процессу. Хотя, конечно, грустно и несколько обидно за “маме лошн”.

И только совсем немногие не связывали исчезновение идиша с ассимиляцией, а понимали, что исчезновение идиша - это следствие борьбы с иудаизмом и иудейскими традициями в еврей­ской жизни, что язык – это носитель культуры. И с его исчезновением исчезает и вся культура, ко­торая существовала на этом языке. Евреи, не знающие идиш, автоматически лишаются возможно­сти узнать культуру своего народа, его песни, сказки, легенды, даже его историю и традиции. А это так их обедняет. Тем более, если они сами соглашаются на это добровольно. Это вообще позор. Однако, к сожалению, обращали на это внимание и так рассуждали очень немногие евреи. Но с другой стороны: “А что они могли сделать в то ситуации?” Более подробно обо всех этих вопросах ниже.

А в СССР после революции ев­реи получили реальное равноправие, они могли жить в крупных городах, могли там учиться, работать, зани­мать высокие должности и самореали­зовы­ваться. Так зачем им в было ехать куда-то в украинскую деревню или на дальнюю окраину и вка­лывать на земле, зачем ехать в далекую сибирскую тайгу и терпеть там бытовые невзгоды, если они могли успешно самореализо­вываться в большом городе, где и веселей и комфортней. По­этому эта идея советской власти была с самого начала мертворо­жденной. И если бы руководи­тели евсекцияй были бы более реа­листичны и стояли на земле, а не витали в облаках, то они могли бы заранее предвидеть провал своей идеи быстрой еврейской националь­ной организации в СССР, и не пытаться ее реализовывать. Или, если пытаться воспитать еврейских земледельцев, то понимать, что это дело не быстрое, требующее времени и умения стимулировать этот процесс.

Однако большевики не любили ждать милости от природы, и все хотели получать быстро. Тем более, что среди евреев нашлось несколько десятков тысяч человек, которые уже жили на земле. Они откликнулись на этот призыв и на стыке двадцатых и тридцатых годов создали на юге Украины и в Крыму 5 таких территориальных образований. Все пять ЕНР, о которых мы говорили в главе 3.4.1., несмотря на все сложности, которые вы­пали на их долю в процессе создания, су­мели пережить Голодомор 1932-33 годов, и уже в 1934г. восстано­вить свои экономические пока­затели. А начиная с 1934г года, все они показывали устойчивый при­рост своих экономических по­казателей. Все ЕНР были в основном сельскохозяй­ственные и большинство жи­телей этих районов (94,6% жи­телей) было объединено в колхозы. Эн­тузиазм в сочетании с предприимчивостью да­вали в еврей­ских колхозах хороший резуль­тат. К ка­ждому колхознику был прикреплен инвентарь и ло­шади на це­лый год. За каждой бригадой закреп­лены участки земли. В животноводческих брига­дах было введено прикрепление групп скота к оп­реде­ленным колхозникам. Ликвидирована урав­ниловка. В колхозах установлена оплата труда только по количеству и качеству выполненной ра­боты. Вне­дрение тех­нических и пропашных куль­тур, соз­дание сквозных бригад, а также элементов бригад­ного подряда - все это, если и не было патентованным изобретением руководителей кол­хозов, то в своем регионе это было новаторст­вом и вне­дрялось без установок сверху. А иногда даже вопреки желаниям и рекомендациям област­ного начальства. В результате предпринятых мер экономиче­ские показа­тели колхозов были повы­шены, а жизнь кол­хозников заметно улучшилась. В 1936г. хозяйственные показатели всех ЕНР были выше преды­дущего года. Так валовая продукция зерно­вых культур вы­росла в среднем на 38%, вало­вый доход на один крестьянский двор - на 58,4%. В 1932 г. в район­ном центре Сталин­дорфского района го­родке Сталиндорф были по­строены мельница и масло­бойня, в 1936 – там же был создан швейный цех, а в 1937 - завершено строительство трикотажной фабрики. Был создан педагогиче­ский и агро­зоотехникум. В другом районном центре, в Калинин­дорфе, была создана первая на Украина МТС, птицефабрика и ткац­кое призводство. В третьем, Новозлатополе, дейст­вовал еврейский зоотех­никум и санаторий со­юзного значения для больных костным туберкулезом, в четвертом, во Фрай­дорфе, - еврейский техникум механизации, а в Лариндорфе (в память об ав­торе этой идеи Ю.Ларине) – дом культуры, 2 больницы и 3 амбулатории, работали 56 колхозов и 4 МТС. Везде были созданы районные боль­ницы, клубы, еврейские школы, выходили местные га­зеты (Л.55-58,76).

Налаживалась в ЕНР и культурная жизнь. Везде в районных центрах были еврейская рай­онная библиотека, типографии, медучреждения. В Сталиндорфе 1935г. был создан еврейский те­атр. В районы  часто приезжали на гастроли еврейские театры, певцы, артисты из Москвы, Киева, Одессы. Все это свидетельствует о том, что даже без государственных субсидий еврейские рай­оны существовали вполне успешно. Правда, до 1938г им помогал Агро-Джойнт.

Конечно, процесс развития ЕНР протекал не равномерно. Были и передовые предприятия и отстающие. Но не это стало причиной внутренних конфликтов внутри ЕНР. Причиной стали меж­национальные трения между колхозами. Дело в том, что многие еврейские кол­хозы по разным причинам оказались более успешными, чем украинские. Ко­нечно, им помогал и Агро-Джойнт. Этого я отрицать не буду. Но и они тоже оказались добросовестными и старательными учениками. Да и председатели еврейских кол­хозов оказались бо­лее инициативны и предприимчивы, чем их укра­инские коллеги. Все выращивали пшеницу‚ рожь‚ овес‚ ячмень и подсолнечник, и все сдавали го­сударству обязательные поставки этих продуктов. Однако еврейские кол­хозники использовали трактора‚ тщательно обрабатывали почву, очищали семена перед севом и в результате получали порой более высокие урожаи‚ чем их соседи – потомст­венные крестьяне, де­лающие все по ста­ринке. Кроме того, еврейские председатели помимо обязатель­ного продукции, стара­лись созда­вать у себя дополнительные производства, прино­сящие при­быль. Они закладывали виноградники‚ разводили коров и овец‚ занима­лись пчеловодством, строили хорошие овощехрани­лища и не­большие молокозаводы для перера­ботки молока и сыро­варения‚ создавали кожевенные и чере­пичные заводы, освоили швейное про­изводство и т.п. Кто что. В го­родах они открыли собственные магазинчики, где прода­вали эту продукцию: свежие овощи, моло­копродукты, мясо, фрукты, мед, даже кирпичи и черепицу и т.п.

Конечно, областное начальство такую инициативу не поощряло, называя ее проявлением мелкобуржуазного собственничества, но поскольку плановую продукцию евреи сдавали в полном объеме, сделать ничего не могли. Разве что увеличивать объемы обяза­тельных поставок. А пред­седатели украинских колхозов добросовестно исполняли волю партий­ного руководства, инициа­тиву на всякий случай не проявляли и не поощряли, к дополнительным доходам для о своих кол­хозников не стремились. Начальству такие председатели нравились.

В результате еврейские колхозы имели неподведомственный начальству доход, который распределяли между колхозниками согласно вложенному ими труду. И хотя областное начальство было недовольно такой самостоятельностью, зато большинство ев­рейских сел было электрифи­цировано, радиофицировано и благоус­троено, а колхозники из еврей­ских колхозов получали на трудо­день больше‚ чем их соседи. Поэтому еврейские колхозы вскоре стали более привлека­тельны для со­сед­него нееврейского населения и оказались объектами зависти соседей - украин­цев. Однако что ха­рак­терно, вместо критики собственного руководства и проявления личной ини­циативы и перенимания опыта, этот факт стимулиро­вал в украинской среде зависти и развитие антисеми­тизма. Да и председателям украинских колхозов такая инициативность их кол­лег из ев­рейских колхозов тоже не нравилась, они тоже завидовали их доходам и благополучию. Но пере­нимать опыт не стремились (Л.55-58).

В результате при всех успехах еврейских колхозов межнациональные отношения во всех еврейских районах дружественными называть было нельзя. Еврейские колхозники получали больше де­нег, их села и жилища были более бла­гоуст­роены и украинцы завидовали их доходам и быту. Кроме того им очень не нравилось, что эти районы назывались еврейскими, и еврей­ский язык наряду с украинским, считался здесь офици­альным, а в руководстве районов было много ев­реев, хотя евреи нигде в районах не составляли большинства населения. Им не нравилось, что в райцентрах действовали ев­рейские те­атры, школы, техникумы и т.д., а русских или украинских не было. В результате в середине 1930-х го­дов власти в соответствии с новой политикой партии, на­правленной на ассимиляцию малых народов с коренным населением, на­чали “интернацио­нали­зировать“ еврейские колхозы, разбавлять их украинцами, русскими и дру­гими жи­телями районов.

Это стало не нравиться местным евреям. Они не были вовлечены в поли­тику, но почувствовали себя обманутыми. Когда их сюда привлекали, то обещали создавать ев­рейские районы с еврей­ской самоорганизацией, где не будет антисемитизма и будет равенство. А теперь по­требность в создании и поддержании еврейских национальных образований отпала, их под­держка со стороны государства прекрати­лась, и их начали интернационализировать. Но такая интернационализация в быту привела к росту бытового антисемитизма, следствием чего стал отток евреев из ЕНР. В ре­зультате процентное содержание евреев в ЕНР вместо того, чтобы расти, мес­тами стало убы­вать. Приезжающие евреи, видя реальную ситуацию, не задер­живались, а вы­росшие дети колхозников уез­жали в города. Выше я писал, что для создания среди евреев нормальных крестьян нужно время (как минимум 20-30 лет, чтобы на земле выросло хотя бы одно поколение) и стимул. Так вот, времени для этого евреям дали явно мало, а стимулы начали отнимать еще раньше, спустя примерно 6-8 лет.

Следствием такой политики стало то, что, начиная с 1936г, эти районы. по инициативе украинского населения в совет­ской пе­чати стали именовать "многонациональными", еврейские театры, техникумы и биб­лиотеки стали закрываться, а но при этом ни русских, ни украинских техникумов, театров или хотя бы библиотек на их месте никто не создавал. Постепенно все снова стало приходить в запустение. Зато родное.

Наконец, это была середина тридцатых годов, и, понятно, политические репрессии не об­ходили стороной и ЕНРы. Все достижения еврейских колхозов ЕНР, о которых я рас­сказывал выше, происходили на фоне большого террора, захлестнувшего всю страну. Репрессии тех лет не обошли стороной и еврейские колхозы. В га­зетах и брошюрах сообщали о "вредитель­ских и во­ровских махинациях классового врага", о "кула­ках и белогвардейцах", проникших в кол­хозное ру­ководство. В 1936-1939 годах репрессиям под­верглись руководители, специа­листы и простые кол­хозники, как "шпионы", "еврейские буржуазные националисты" и "сионисты". Так, например, спе­циальная тройка НКВД по Днепропетровской об­ласти 11 апреля в 1938 г. западозрила группу кол­хозных активистов С.Н. Мазо, С.Б. Ханукова, М.Г. Иткина, Х.М. Полтинникова, А.С. Фридберга, А.А. Фейгина в сборе сек­ретных материалов о количе­стве грузовиков в колхозах и количестве коней, взятых на "военный учет". На этом основании она обвинила их в "шпионаже", "пропа­ганде сио­низма и подго­товке кадров для Палестины", и 26 апреля приговорила их к рас­стрелу с конфиска­цией принадлежащего им имущества. А уже 29 ап­реля приговор был приведен в ис­полнение. И это только один пример. А таких "ра­зоблаче­ний" было много.

Теперь оставшиеся в ЕНР евреи увидели, что их честных руково­дителей, которые забо­тятся о людях, арестовывают и судят. В результате в 1937-38 годах отток евреев из ЕНР увели­чился еще больше. Нако­нец, в 1938г. КОМЗЕТ и ОЗЕТ по оценке партийной комиссии были при­знаны притоном для всяких контррево­люционных и бундовских элементов, перебежчиков и шпио­нов", и они были за­крыты. А после принятия 5 марта 1939 года поста­новления ЦК КП(б)У "О лик­видации и преобразо­вания искусст­венно созданных национальных рай­онов и сельсоветов", в ко­тором указывалось, что эти районы были созданы врагами народа с вреди­тельскими целями, все эти районы были преоб­разо­ваны в обычные и потеряли статус националь­ных. В 1941г. такие же образования были ликви­ди­рованы и в Крыму.

Пресса писала, что здесь будет по­строена столица - город Биробиджан с удоб­ными до­мами, обеспечена электрофикация, налажена радиофикация, проло­жены хорошие дороги и нала­женв инфраструктура. Был по­строен театр "имени Кагановича" и собрана неплохая труппа, была собрана библиотека "имени Шолом Алейхема" со 110-ю тысячами книг на идиш и на русском язы­ках, а кроме того 44 библиотеки-читальни по всей ЕАО. Было открыто 132 школы в том числе че­тыре сред­ние с преподаванием, главным образом, на идиш; были открыты педагогический и ме­дицинский техни­кумы, железнодорожное училище, музыкальное училище. Открыт краеведче­ский музей, а также музей еврейской культуры.

В области выходили две газеты: “Биробиджанская звезда” и “Биробиджарнер штерн”, пер­вая тиражом 14700 экземпляров, а вторая – 1000. Правда, к концу 1940г. вторая газета практиче­ски полностью увяла. Кроме того, начиная с 1936, и по 1940 годы вышло несколько номеров жур­нала на идиш “Форпост”, в редколлегию которого сначала входили Бергельсон, Диманштейн и прочие москвичи. Идиш был объявлен официальным языком наравне с рус­ским‚ а потому вывески на улицах и железнодорожных станциях‚ печати и почтовые штемпеля из­готавливали на двух язы­ках. Одно время в Биробиджане даже работали курсы для советских служащих по изучению идиш. Правда они очень быстро распались, а языком делопроизводства идиш не стал‚ хотя власти и пы­та­лись это осуществить. Большинство населения Еврейской автономной области не знало этот язык и вовсе не стремилось его учит. Поэтому даже в большинстве еврейских колхозов документы составляли по-русски. Однако евреи часто гово­рили на идиш в гос­учреждениях, в судах и даже в милиции, на идиш велось школьное преподава­ние, из­давались книги и школьные учеб­ники.

Что касается привлечения новых еврейских переселенцев, то неблагоприятные итоги пре­дыдущих шести лет заставили руководителей еврейской политики изменить тактику заполнения ЕАО евреями. Теперь без­работных в стране уже не было, местечковые евреи в ЕАО не прижива­лись, да и толку от них было не много. Поэтому было решено привлекать в ЕАО не местечковую и городскую бедноту, а квалифицированных рабочих, ремесленников и кре­стьян, уже зарекомендо­вавших себя в европейской части СССР, обещая им в ЕАО хорошую работу, зарплату, землю и возможность самореализоваться. И главное, вместо обычного переселе­ния на свой страх и риск теперь этим людям предлагалась вербовка на определенных условиях как для вербовщика, так и для завербованного специалиста. Тот же Диманштейн, которого я уже вспоминал в предыдущей главе, и который по-прежнему возглавлял кампанию по созданию Ев­рейской ССР, на этот раз пи­сал: “Переселение еврейских рабочих и трудящихся в Биробиджан нельзя уже теперь мотивиро­вать только необходимостью приобщения этих людей к производи­тельному труду. Огромная часть нынешних переселенцев в Биробиджан состоит из завербован­ных рабочих или ремесленни­ков, которые едут туда на конкретную работу. Это более высокая сту­пень по сравнению с прошлой работой КомЗЕТа, когда речь шла в основном о ликвидации деклас­сированной еврейской бед­ноты“ (Л.187).

Другими словами, если раньше человек мог приехать в область и, увидев, что обещанные условия здесь не соблюдаются, уехать, то теперь вербовка ис­ключала возможность самовольного отъезда. Завербованный и получивший “подъемные” человек обязан был, приехав в ЕАО, отраба­тывать положенный вербовкой срок. И это притом, что ни жи­лищные, ни материальные, ни даже профессиональные условия, обещанные вербовкой, практи­чески не выполнялись. Когда они при­езжали в ЕАО, то видели вместо комфортабельных домов, о кото­рых писала пресса и обещал вербовщик, обычные ба­раки, вме­сто культурного сервиса – очереди в магазинах и столо­вых, вме­сто работы по специаль­ности, а среди приезжих около 60% были квалифицированные рабочие, – неквалифицированную, низкооплачиваемую работу. Они видели зар­плату, на которую невозможно было прожить, от­сутствие механизации и всяких пер­спектив на не­что лучшее в ближайшем буду­щем. Наконец, при всем размахе строительства недостаточное финансирование пе­ресе­ленческого дела тормозило все начинания, план жилищного строитель­ства выполнялся в лучшем случае на 39-40%, квалифицированные специалисты не только не могли найти работу по специ­альности, но и не видели перспектив для ее появления. А уж про учебу и говорить нечего. И плюс к этому тиф, оспу и совершенно непривычный кли­мат: летом жару с огромным количест­вом кома­ров и прочей мошкары‚ а зимой - свире­пый‚ пронизывающий холод и отсут­ствие мест, где можно от него ук­рыться. Но главное, переселенцы чувствовали, что перспек­тивы этот проект не имеет. В резуль­тате приехав­шие специалисты старались не задерживаться и при первой возможности, несмотря на вербовку, покидали ЕАО. Даже самые идейные.

В качестве примера приведу историю известного писателя Э.Казакевича. В 1930 году, 16-тилетним пацаном, окончив в Харькове семилетнюю школу и машиностроительный тех­никум, он уехал в Биробиджан создавать Еврейскую автономную социалистическую республику. Там он на­чал свою трудовую деятельность, сменил много профессий, был мастером на производ­стве, затем культинструкто­ром, затем начальником строительства Дворца культуры, председателем кол­хоза, директором драмати­ческого театра и т.п. Однако и он в 1938г, так ничего и добившись и по­няв, что здесь он только зачахнет, Э.Казакевич переехал в Москву где стал профессионально зани­маться литератур­ной ра­ботой.

Однако, начиная с 1934г., т.е. момента образования ЕАО, вербовка стала преимуществен­ной формой формирования кадров области, а начиная с 1936 года – единственной формой. Вве­дение вербовки по мысли авторов этой идеи должно было увеличить приток квалифицированных евреев в Биро­бид­жан и задержать их здесь. И сначала так и случилось. Но внутренняя ситуация в ЕАО этому не способствовала, и даже тогда темпы притока новых ев­реев отставали от плановых. И вместо запланированных на 1937г. 60-титысячного еврейского населе­ния ЕАО, оно к этому вре­мени равнялось примерно 20 тысячам. И это, как показала история, был максимум.

Однако центральная власть как будто не замечала этой диспропорции. И на третью пяти­летку (1937-1942) было запланировано, что ЕАО должна была принять 150 тысяч новых пересе­ленцев, в т.ч. не менее 40-50% новых евреев должны были быть направлены на работу в сельском хозяйстве. Правда, это уже был 1937г., и он, конечно, внес свои коррективы в судьбу области. Чи­стке тогда подвергся весь советский партийный и государственный аппарат, включая КомЗЕТ, ко­торый был ликвидирован в 1938г. И большой террор, конечно, не миновал и эту далекую ок­раину. Как пишет Ф.Кандель: “Ре­прессии коснулись всего населения Биробиджана‚ без различия нацио­нальной принадлежности. Из 311 делегатов первого областного съезда Советов арестовали 234‚ расстреляли – 114. Из 319 делегатов второго съезда Советов области репрессированы были 227 человек‚ расстреляны и умерли в заключении – 166. Уничтожили одну за другой три смены ру­ко­водителей Биробиджана“ (Л.7). В числе прочих рас­стреляли первого секретаря Биробиджанского райкома партии Я.Левина, председателя облиспол­кома профессора, члена-корреспондента Ака­демии наук Укр ССР И.Либерберга и арестовали секретаря об­кома партии М. Хавкина. За ними последовали следующие председатель облисполкома и секретарь обкома. Тогда же, кстати, погиб и главный борец за создание еврейской республики С.Диманштейн и многие его коллеги.

Кроме советских граждан пострадало в эти годы и много иностранных евреев‚ купившихся на призыв советской власти построить в дальневосточной тайге еврейскую республику, и самоот­верженно работавших в Биробиджане. Их объявляли агентами иностранных разведок‚ вербовав­ших себе помощников; многие из них были арестованы‚ и впоследствии расстреляны или погибли в лагерях. В результате многочислен­ных арестов и без того малолюдный край обезлюдел оконча­тельно. Очеви­дец вспоминает: “В 1937 году урожай выдался отменный, но убирать было некому... Пшеница сы­палась на корню‚ а зерно‚ что успели привезти на ток‚ загоралось в буртах“ (Л.7). Всего в годы "большого террора" в Биробиджане было арестовано около восьми тысяч человек, из кото­рых больше половины были евреи.

Очень сильно пострадали и деятели еврейской культуры. Так еврейский театр им. Кагано­вича после этой чистки просто перестал существовать. Причем я должен подчеркнуть, что вместе с деятелями еврейской культуры пострадала и сама еврейская культура, поскольку ни у какого другого народа национальная культура не вызывала против себя столько подозрений и такой враждебности властей, как это было с еврейским народом. Только книги на еврейском языке изы­мались из библиотек независимо от их содержания, а лица, у которых они находились, подверга­лись репрессиям. Поэтому многие граждане сами уничтожали имеющиеся у них книги на идиш. Хотя это были обычные еврейские классики типа Шолом Алейхема или даже советские авторы, которые не представляли никакой опасности для их владельцев.

В результате после большой чистки 1937-38 годов по данным (Л.29) из 108419 человек, проживавших в ЕАО в 1939г., евреев там было 17695 человек, т.е. 16,3%, а колхозников среди них было чуть больше 3000 человек, т.е. менее 3%. А самый высокий процент еврейского населения в ЕАО был 1935 году. Тогда евреи там составили 23% от общего числа жителей. В последующем их количество только убы­вало. И виной этому были дезорганизация хозяйства в ЕАО и полное несоответствие рекламы ЕАО, распространяемой в районах с большим количеством евреев и действительностью

Таковы были результаты еврейской колонизации ЕАО вообще и еврейской сельскохозяй­ственной колонизации в частности. Для сравнения укажем, что на Украине, где евреи жили уже более 500 лет и составляли примерно 4,2% всего населения сельские евреи составляли 9,8% от их общего количества 0,098*4,2=0,41% от общего количества граждан Украины. Другими словами в ЕАО повторилась украинская история: евреи везде стремились к городской жизни и старательно избегали насильственного переселения в село. Вероятно 2000 лет жизни в отрыве от земли не проходят бесследно, и одной командой сверху это не лечится.

Итак, закрывая тему ЕАО, надо признать, что за редким исключением отдельных энтузиа­стов добровольно евреи в ЕАО совсем не рва­лись. Биробиджан не смог за­менить евреям сионист­скую мечту об Иерусалиме. Там тоже были очень тяжелые условия, и тоже не было ни же­лезных дорог, ни каких-либо культурных или бытовых условий для жизни, а были малярий­ные ко­мары, бо­лота и воинственные арабы, препятствующие еврейскому заселению Палестины. Но это была Иу­дея. И туда евреев звал голос предков, а стимулировало это стремление – либо иудаизм и сиони­стская мечта, либо дискриминация евреев в царской России и европейских странах, а в тридцатые годы еще и Гитлер.

В советской России сионистов уже не было, а при всем антисеми­тизме, о котором я писал выше, евреи в двадцатые и тридцатые годы не ощущали столь сильного государственного анти­семитизма, который позвал бы их туда. Они ус­пешно учились, честно, работали, имели возмож­ность профессионального роста, и вовсе не хо­тели покидать свои города, институты, заводы. На этом фоне перспектива превратиться в зем­ле­дельцев или пионеров на Дальнем Востоке соблаз­няла их очень мало. Зачем, когда они уже стали в своей стране полноправными гражданами, вы­делившими из своей среды значительную часть тогдашней научной и твор­ческой элиты, а также большое число разного рода управленцев, зачем рисковать и ехать осваивать какие-то неизве­данные и ненужные земли. Об этом я писал в преды­дущей главе о еврейской колонизации Биро­биджанского края, это же повторяю и здесь. Идея соз­дания еврейского национального образова­ния в Биробиджане, как того и следовало ожидать, ока­залась мертворож­денной. А о том, как жили там все эти годы люди, связавшие свою жизнь с ЕАО можно прочитать, например, в статье вете­рана еврейского движения в Еврейской Автономной области, закончившей свой жизненный путь в Израиле, Ф.Лещинской “Еврейский камертон”, размещен­ной на сайте (http://lit.lib.ru/l/leshinskij_ l_ a/18.shtml). Не сладко.

В 1935г. в Ленинграде в Музее истории религии и ате­изма была открыта выставка, экспонаты которой рассказывали о никогда не существовавшем в действительности еврейском застенке. В 1938г. в московской центральной синагоге органы НКВД открыли “враждебное раввинское гнездо”, арестовали раввинов и несколько прихожан. Обвинения в связях с фашистами предъявлялись и работникам других культов, но с ними фашисты хотя бы теоретически могли иметь какие-то контакты. Но тем ни менее такие обвинения были, и агитаторы говорили, что нацисты уничтожают якобы только еврейский пролетариат, а с еврейскими буржуями находятся в дружеских отношениях. Правда, имен еврейских капиталистов, процветающих в фашистской Германии, они назвать не могли.

А в большой тематической выставке “Евреи в царской Рос­сии и СССР“, организованной Государственным музеем этнографии народов СССР в 1939 г., был раздел “Еврейская религия на службе царизма“, где были представлены фальсифицированные документы, компрометирующие российский раввинат. Органы советской власти и “Лига безбожников” вели борьбу с такими обы­чаями и обрядами иудаизма как выпечка мацы, празднование субботы и традиционных праздни­ков. Еще с 1929г. власти налагали искусственно завышенные налоги на выпечку мацы, а. посылки с мацой, которые при­сылали евреи из-за границы, власти задерживали. В 1936–37 гг. го­нения на выпечку мацы воз­росли. 10 февраля 1937 г. Комиссия по вопросам культов при ЦИК СССР запре­тила всем еврейским религиозным общинам самим выпекать мацу. Теперь ее разрешалось выпе­кать только в государ­ственных пекарнях, что делало ее непригодной для употребления рели­гиоз­ными евреями. Это решение вызвало волну протестов со стороны верующих, а евреи из ле­нин­градской хоральной си­нагоги написали даже письмо Сталину и Молотову. Однако оно осталось без ответа, никто не об­ратил на это внимания. Более того, в 1938г. в журнале “Безбожник” было рассказано, что в Москве раскрыта еврейская контрреволюционная группа, которая организовала в Москве выпечку и продажу мацы, а на выручаемые от продажи деньги содержала в Москве несколько нелегальных хедеров и две иешивы. Активная кампания велась против проведения пас­хальных седеров. Ти­пичным приемом борьбы с иудаизмом было назначение различных собраний как раз на то время, когда еврей должен соблюдать праздник.

Во время большого террора 1937–38 гг. большинство служителей еврейского религиозного культа были репрессированы. При этом материалы большинства групповых дел этих лет начина­лись со стандартной фразы, за которой стояло сообщение секретного агента или же примитивный донос завистника. Так, например,   групповое дело хасидов в Одессе и области началось с доноса, в котором сообщалось, что в селе Яновка Одесской области раввин Абрам Шахман и староста ре­лигиозной общины Лейба Шпигель при закрытии синагоги в 1934 году "активно вели антисоветскую агитацию среди еврейского населения против действия властей". После закрытия синагоги они организовали "подпольную синагогу и на ее содержание периодически производили среди сельчан денежные сборы". 25 сентября 1937 года в селе Яновка Одесской области был арестован раввин Абрам Шахман -- по обвинению "в тайной контрреволюционной деятельности". А  3 ноября 1937 года был арестован староста еврейской религиозной общины Лейба Шпигель, которого на основа­нии показаний свидетелей обвинили в том, что он был главным организатором подпольной сина­гоги. Наконец, 29 ноября 1937 года раввину Абраму Шахману и Лейбе Шпигелю было предъявлено следующее обвинение: "Оставаясь непримиримыми религиозными фанатиками, они не прекра­тили своей антисоветской деятельности, для чего организовали в частной квартире Шихваря под­польную синагогу, где совершали религиозные обряды". В результате 23 января 1938 года Лейба Шпигель на заседании областного суда был приговорен к 5 годам лагерей с последующим пора­жением в правах на 3 года, а раввин Абрам Шахман - к принудительным работам на один год, но с зачетом предварительного заключения освобожден в зале суда. Аналогичным образом была раз­громлена хасидская община в Одессе, Бердичеве, Киеве, Гомеле и других городах (Л.28).

В большинстве сохранившихся синагог не было раввинов. Аресто­ванных 4 января 1938 г. раввина Москвы Ш.И.Л.Медалье, председателя правления московской религиозной общины М.Брауде и других еврейских активистов Москвы, сначала обвинили в том, что они организовали выпечку мацы и ее продажу. Выше я писал о них. Однако потом к этому обвинению добавили об­винение в руко­водстве нелегальной сетью московских хедеров и шпионаже в пользу Польши. В апреле 1938 года все они были пригово­рены к расстрелу. В 1937–38 гг. в Ленинграде прошли мас­совые аресты религиозных евреев, в том числе хасидов Хабада. Среди арестованных был и быв­ший секретарь И.И. Шнеерсона Э.Д.Мо­розов (1877–1937). Аресты продолжались и в 1939÷41 го­дах. И, к сожалению, во всех этих раскрытиях участвовали и даже инициировали их тоже еврей­ские коммунисты и “воинствующие безбожники”.

Мой семидесятилетний дед, Мендел Майзель, верующий пожилой ев­рей, живший в 1930-е годы в Ленинграде, активист ленинградской синагоги, но не имевший специаль­ного религиозного об­разова­ния, в конце тридцатых годов исключительно в силу своей веры был вынужден за­мещать в ле­нин­градской синагоге кантора. Настоящий кантор был арестован, а других не было. Или боя­лись. В конце мая 1941г. он был арестован, и по на­шим сведениям, умер в ленинградской НКВД-шной тюрьме зи­мой 1941г. в первый блокадный год.

Еще одним способом борьбы с иудаизмом было назначение председателями правлений синагог людей, далеких от религии, послушно исполнявших волю партии и НКВД. Так в Москве функции рав­вина хоральной синагоги в те годы исполнял не имевший религиозного образования Ш. Чобруцкий, а в Ленинграде – некто М.Гинзбург. Кстати, с его назначением связана интересная история. Она опи­сана в (Л.8), но в Ленинграде она итак была широко известна. Я слышал о ней еще в юности. В конце 1930-х годов советские воинствующие атеисты, видя явный дефицит слу­жителей иудейского культа, решили внедрять своих “казачков“ в религиозные общины, назначать их на какие-нибудь ответственные должности и через них воздей­ствовать на “неразумных, одур­маненных иудеев“. Так вот Ленинградская городская Инспекция по делам культов в 1938г. вне­дрила в еврейскую общину Ленинградской хоральной синагоги никому ранее не известного М.Гинзбурга и добилась избрания его председателем правления синагоги. А через несколько ме­сяцев М.Гинзбург в докладной за­писке государствен­ному инспектору по делам культов писал: “Я удалил из синагоги ритуалы: резку птиц, обреза­ние, венчание, разводы... и прочие атрибуты. Га­рантирую, что за время моего пребы­вания не было выступлений раввинов и магидов, а если они начинались, то немедленно воспре­щались“. Классический образец борьбы с религиозным дурма­ном по-советски. И это ли не прояв­ление го­сударственного антисемитизма и одновременно госу­дарственной дурости. Ведь верую­щие евреи по своей воле ни­когда бы не избрали такого М.Гинзбурга на должность председателя правления своей си­нагоги. А так “партия сказала, и еврей ответил есть“. Правда, по моим сведе­ниям этот М.Гинзбург продер­жался там всего несколько ме­сяцев. Но вреда наделал очень много.

Но это мы сегодня так рассуждаем. А тогда в январе 1941г. Ленгорисполкомом была по­ставлена задача вы­явить возможность преобразования главного зала синагоги под театр юных зрителей. А уже 6 марта 1941 года было составлено “Заключение о возможности использования здания Хоральной синагоги”, в котором значилось, что это невозможно, поскольку зал мало для этого приспособлен, негде разместить артистические уборные и склад декораций. Но для демон­страции кинофильмов или для концертов помещение подходит. Решение уже было принято, но евреям повезло …. Закрытию Ленинградской хоральной синагоги помешала война.

Несколько больше повезло неашкеназским общинам (бухарские евреи, горские и грузин­ские евреи). Это объяснялось как особой «восточной политикой» партии, в рамках которой совет­ские власти избегали оскорблять религиозные чувства местного населения, так и приверженно­стью неашкеназских общин к традиционному укладу жизни и стремлением сохранить его. Так, в конце 1930-х гг. в Грузии функционировало около 30 синагог. Однако там тоже пострадало много служителей культа, а также обычных активистов синагог. Так в сентябре 1937г. в Цхинвали (Гру­зия) были арестованы и расстреляны девять хахамов¹¹.

При этом надо сказать, что борьба - то велась со сравнительно небольшим количеством евреев. Причем евреев очень пожилых и в смысле веры абсолютно неисправимых. Уж кто-кто, а главный совет­ский атеист Е.Ярославский (Губельман) обязан был это знать. Выше я уже писал, что в юно­сти он изучал ев­рейскую историю и хорошо знал про библейские подвиги верующих ев­реев во имя Гос­пода. Что стоило властям подо­ждать каких-нибудь 10-15 лет, выпустить из страны хасидов и во­прос отпал бы сам собой ввиду полного отсутствия верующих людей. Но не ждали. Хотя прекрасно знали, что основная масса евреев к иудаизму уже не имела никакого отношения. Мас­совая миграция ев­реев в большие города, во­влеченность миллионов евреев в социалистиче­ское строительство и искреннее стремление большого количества молодежи к ассимиляции на­прочь оттолкнули их от веры отцов и дедов. Выше я уже много писал об этом. Здесь только от­мечу, что перепись 1937 г. показала, что у евреев отход от религии предков в это время был го­раздо более интенсивный и массовый, чем у представителей других народов. Так, среди группы населения, начиная от 16 лет и старше, из представителей наций хри­стианского вероиспо­ведания 54,5% оп­ределили себя как ве­рующие, из мусульманского — 66,2%, а среди евреев — лишь 17,4%. Уж их-то можно было не тро­гать.

Конечно, я не сомневаюсь, что верующие евреи сумели сохранить несколько хедеров и иешив. Правда, совершенно секретно, и мы, конечно, власти об этом не знали. Вернее, догады­ваться могли. Но где они – не знали. И еще. В 1939-40 годах к СССР были присоединены новые территории, на которых было много евреев. Так вот, имеющиеся там еврейские школы тоже были сохранены и просуществовали до начала войны. Не сомневаюсь, что там нелегальные хедеры тоже были. Что касается прочих еврейских учебных заведений, то все они в течении рассматри­ваемого периода времени тоже были ликвидированы.

Таким образом, тема еврейского образования в СССР была закрыта, и, начиная с этого времени, евреи в стране уже не имели права официально и законно обучать своих детей еврей­скому языку, истории и литературе, передавать по наследству еврейскую культуру и традиции. А еврейские дети, родившиеся в СССР в конце тридцатых годов и позже, были лишены возможности стать полноценными евреями. В тоже время запись в паспорте формально оставляла их евреями и не позволяла чувствовать себя русскими, украинцами или еще кем-то. Так в СССР было создано поколение людей без национальности. Людей, если не совсем чужих, то уж точно не совсем пол­ноценных ни в русском, ни в еврейском, ни в любом другом обществе.
Теперь о еврейской науке. Выше я писал, что еврейская наука в СССР, как наука о евреях, еврействе и для евреев, была ликвидирована еще в начале 1930-х годов. Иврит был исключен из обучения еще в 1930г., а теперь было запрещено упоминание о его существовании. В 1935-36 го­дах были ликвидиро­ваны последние коллективы, изучающие еврейскую историю, еврейскую лите­ратуру, идиш, геб­раистику, семантику и т.п. Весной 1936 г., как я уже писал выше, в Киеве был за­крыт Институт еврейской пролетарской культуры и арестованы директор института Г. Горохов и несколько ведущих сотрудников: М.Левитан, М. Эрик и другие. Правда, в 1939 г. в Киеве был соз­дан Кабинет по изучению советской еврейской литературы, языка и фольклора. Одновременно в 1936 г. в Москве были закрыты Коммунистический университет национальных меньшинств Запада, в составе которого функционировал еврейский сектор (с обучением на идиш); в июле 1938 г. - ев­рейское лингвистическое отделение педагогического факультета 2-го Московского университета, а его руководитель Ц. Фридлянд был арестован.

Что касается конкретных ученых, о которых я писал выше, то С.Лурье и И.Гессен еще в на­чале тридцатых преду­смотрительно полностью отошли от ев­рейской тематики. Это сохранило им жизнь. Остальные из­вестные мне ученые: А.Тагер, И.Равребе, Д.Магид, Х.Александров (В. Мил­лер), Б.Блюм, И.Маркон и даже инженер И.Цинберг, к этому времени тоже уже отстранен­ные от еврейских ис­следований, в 1937-38 годы были арестованы и многие из них уже никогда не верну­лись на сво­боду¹⁴. Причем Д.Магид к моменту ареста был уже пенсионером. Из известных мне исто­риков-иудаи­стов без по­терь выжить в этой мясорубке удалось только И.Сосису. Да и то не знаю, какой ценой. Словом, еврейская наука в СССР практически перестала существовать. Таким образом, теперь о сущест­вовании в СССР евреев напоминали только доживающие свой век ев­рейская литература и отдельные виды искусства, да паспорта советских граждан, где эта запись продол­жала существовать, и очень скоро приобрела огромное значение.

Ниже я вкратце расскажу еще о нескольких советских ученых еврейской национальности, чей талант развернулся именно в эти годы:

В эти же годы С.Г.Левит увлекся генетикой, стал изучать труды Н.К.Кольцова, а в конце 1928г. основал Кабинет наследственности и конституции человека при Ме­дико-биологическом ин­ституте (МБИ), созданного В.Ф.Зелениным в 1924 как Клинический инсти­тут функциональной диаг­ностики и экспериментальной терапии. Задачами Кабинета были: состав­ление топологической карты хромосом человека, изучение геногеографии болезней населения СССР; дифференциация патологических форм по данным генетики. Работа Кабинета включала стационарное изучение ло­кальной популяции человека, изучение одно- и двуяйцовых близнецов, сбор медицинских генеало­гий. В 1929 вышел первый том «Трудов Кабинета». В своей программной ста­тье “Генетика и пато­логия” Левит утверждал, что передовая генетическая теория способна вы­вести клиническую прак­тику из кризиса, что вполне соответствовало призыву Сталина сократить отставание теории от практики. В 1930 Кабинет был расширен до Генетического отделения, а ко­гда Зеленин был снят с поста директора, его место занял Левит, который переориентировал ин­ститут на медицинскую ге­нетику. В 1930 второй том «Трудов» вышел со вступительной статьей Левита “Человек как генети­ческий объект и изучение близнецов как метод антропогенетики”. Ин­ституту было предоставлено новый роскошный комплекс зданий в стиле конструктивизма на Ка­лужской улице. В декабре 1930г. Левит уехал по приглашению американского генетика Г.Меллера в США, где, получив Рокфелле­ровсквую стипендию, проработал год в его техасской лаборатории. Научная и административная карьера С.Г. Левита круто шла в гору.

Однако в начале тридцатых ситуация изменилась. Неожиданно Сталин инициировал фи­лософскую дискуссию, которая завершилась критикой старого руководства института, включая С.Г.Левита, обвиненного в “меньшевистском идеа­лизме”. Вновь назначенный исполняющим обя­занности директора Б.Б.Коган свернул генетические исследования в пользу клинических. Вернув­шись в начале 1932 в Москву, Левит провел полгода в Отделении патофизиологии Второго меди­цинского института, после чего приступил к возобновлению исследований в области генетики в МБИ. На этот раз он сосредоточился на разра­ботке проблем биологии, патологии и психологии человека, основываясь на новейших достиже­ниях генетики и смежных дисциплин (цитологии и эволюционного учения). Ос­новные работы Института шли в трех направлениях: клинико-генетиче­скому, близнецовому и ци­тологическому. К концу 1933 МБИ располагал отделениями генетики, ци­тологии, эксперименталь­ной патологии, внутренних болезней; кабинетами психиатрии, психологии, конститу­ции и биометрии; а также рядом обслуживающих научную работу кабинетов (рентгенов­ским, физиотера­певтическим, патологоанатомическим). В 1933-34 в МБИ был прочитан курс гене­тики для студентов-медиков и врачей. Однако помогавшие ему друзья считали, что все действия Левита в эти годы равно­сильны самоубийству.

В мае 1934 в МБИ состоялась конференция по медицинской генетике, в которой участво­вали свыше 300 чело­век и были прочитаны доклады Г.Меллера, Н.К.Кольцова, С.Г.Левита, С.Н.Давиденкова,и прочих. По итогам конференции Бюро Ученого медицинского совета Наркомзд­рава постановило ввести в медицинских вузах и на курсах усовершенствования врачей курс гене­тики и обязать силами МБИ подготовить учебник по медицинской генетике. В 1935 Институт был переименован в Медико-гене­тический институт (МГИ). Исследования 1934 и начала 1935 соста­вили четвертый том «Трудов» (1936), открывавшийся работой С.Г.Левита “Проблема доминантно­сти у человека”.

И конечно каждый из них был русским ученым в том смысле, что образование получил в России или СССР, жил и работал в интернацио­нальном кол­лективе, где русские составляли боль­шинство, все свои научные достижения созда­вал и внедрял в СССР, и, наконец, писал свои труды на русском языке. Русский язык был для них род­ным язы­ком. Но при этом каждый из них был сы­ном своих еврейских родителей, не отказывался от своего еврейского проис­хождения, и евреи тоже могут гордиться ими, как своими детьми. И надо сказать, что в эти годы им никто не ставил пре­понов по признаку их национальности, и антисемитизм в науке не ощущался. Во всяком случае, я не знаю подобных примеров. И даже в биологии, где в связи с лысенковщиной советская наука имела наи­большие по­тери, по на­циональному признаку потерь не было.

Однако, и это тоже надо признать, что в тридцатые годы науке приходилось платить власти поли­тический налог, который состоял в том, что им следовало считаться с тем, где они живут, и отве­шивать соответствующие поклоны в адрес ВКП(б) и лично товарища Сталина, “под мудрым руководством которого они все работали“. Так А.И.Солженицын цитирует А.Ф.Иоффе: “Современ- ный капитализм уже неспособен на техническую революцию, она возможна только как результат социальной революции, превратившей варварски отсталую Россию в cоциалистический союз рес­публик“ (Л.1). И, конечно, он вынужден был неоднократно говорить о руководстве пролетариата в науке и о том, что только при советском строе наука свободна. Подобные заявления вынуждены были делать и другие руководители научных коллективов. Хочешь жить, умей крутиться.

Выше я написал о советских ученых еврейской национальности, которыми могут гордиться и русский и еврейский народы. Но, справедливости ради надо признать, что были в эти годы в на­учной среде и евреи-конъюнк­турщики и просто фальсификаторы науки. Так, у того же Т.Д.Лысенко правой рукой был академик ВАСХНИЛ И.И.Презент, большевик, умевший любому научному спору придать характер обост­рившейся классовой борьбы и сделавший на этом карьеру. Среди биоло­гов могу назвать еще од­ного лысенковца академика А.К.Коля, работавшего в ВИРе, но которого многие обвиняют в сочи­нительстве доносов на Н.И.Вавилова. В исторической науке большим по­четом пользовался тогда еще один известный еврей - академик И.И.Минц (однофамилец акаде­мика-физика А.Л.Минца), извест­ный своими конъюнктурными «научными» работами по истории Граж­данской войны в России, в которых он до небес вознес руководящую роль И.В. Сталина. За это, кстати, вождь однажды собственно­ручно вычеркнул его фамилию из списка людей, подлежа­щих репрес­сиям. В философии тоже был еврей-конъюнктурщик - академик М.Б.Митин, член ЦК, основные работы которого были по­священы проблемам развитии марксистско-ленинской фило­софии, партийности филосо­фии, во­просам теории социалистического rocударства и со­циалисти­ческой демократии. Среди экономистов тоже можно назвать немало конъюнктурщиков или просто неграмотных специали­стов, противников рынка, сторонников планового хозяйства, ав­торов пяти­летних планов. Вообще в таких областях знаний, как новейшая история, философия, биология, генетика, экономика, чест­ным ученым суще­ствовать тогда было очень трудно. Если возможно. И не случайно большинство жертв было именно среди них. И, конечно, евреи среди этих жертв тоже были.

Хотя годы были тридцатые, и за­греметь мог лю­бой. Так в 1938 в Харьковском Физико-Тех­ническом институте из восьми начальников отделов шестеро были арестованы: Вайсберг, Горский, Ландау, Лейпунский, Обреимов, Шубников; седьмой Рузман – выслан, уцелел только Слуцкий. Кстати за Л.Д.Ландау тогда хлопотал П.Л.Капица, и он в 1938г уже вышел на свободу, а вот его коллеги отсидели по полной программе. А из вышеперечисленных ученых в 1933г поси­дел Е.М.Крепс, в 1936г. по обвинению в антисоветской деятельности был расстрелян Б.М.Гессен, в 1938г. были расстреляны М.П.Бронштейн, М.С.Фельдштейн, В.А.Зильберминц, Я.М. Букшман, Л.В.Розенкович, А.Вайсберг С.Г.Левит, И.И. Агол и Г.К.Мейстер. Дважды успел пострадать Л.Зильбер (1937-1939) и многие другие. Даже когда А.К.Коль в 1938г. был репрессирован, всесильный Лысенко не стал за него хлопотать. А уже после войны за участие в Антифашистском еврейском комитете подверглась репрессиям Л.С.Штерн (1949-1953) и все вышеперечисленные медики.
4.4.5. Еврейская литература и искусство.
Выше я уже писал, что в разделе “Еврейская литература и искусство в СССР” обсуждается

литература, театральные постановки или песни на идиш а также все виды музыкального и изобразительного искусства на еврейские темы и с ис­пользованием ев­рейских мотивов, которые были созданы в рассматриваемый отрезок времени. Естественно, что авторами и исполнителями этих произведений искусства в эти годы, как, впрочем, и во все предыдущие годы, были выходцы из еврейских городов черты оседлости. Однако теперь их стало значительно меньше, чем евреев в русскоязычном искусстве, и они были ме­нее популярны, чем русскоязычные. Да по своему художественному уровню они редко бывали конкуренто­способны со своими лучшими русскоя­зычными коллегами. Но они создавали чисто еврейское ис­кусство для евреев и на идиш, и потому имели своих читателей, свою аудиторию и свое право на жизнь. В интервале 1935-1941 годов их аудитория – это были в основном евреи-горожане зрелого возраста, выходцы из еврейских местечек черты оседлости и ностальги­рующие по своему местеч­ковому детству. И среди них тоже были известные в еврейском мире имена.

И теперь об этом, чисто еврейском направлении, о еврейском искусстве для евреев и на идиш более подробно. Выше я писал, что в силу решения XVII съезда партии и советского правительства малые народам, и в т.ч. евреям, в ближайшее время предстояло ассимилировать с коренными народами республик их проживания. Поэтому и еврейской культуре со временем тоже предстояло отмереть. Однако пока она еще имела право на существование и в тридцатые годы она еще имела определенную государственную поддержку. Однако судьба ее была известна и потому в конце тридцатых развиваться ей уже не следовало.

Поэтому во второй половине тридцатых годов новых изданий на идиш уже не создавалось, а старые, известные постепенно сворачивали свою деятельность. Так из “толстых“ периодических изданий того вре­мени наи­большей известно­стью пользовались киевские журналы “Фармест“ (“Со­ревнование“), вы­ходивший в 1933–37 годах и ежемесячник “Советише литератур“ (1938–41), а также минский еже­месячник “Дер Штерн“ (“Звезда“) и альманах “Советиш“. В 1934–41 годах в Мо­скве было опублико­вано де­вять томов этого альманаха. И все. Конечно, это значительно меньше того, что было в двадцатые и даже в начале тридцатых годов. Но в три­дцатые годы уже значи­тельно убавилось количество евреев, читающих на идиш, и количество иди­шия­зычных изданий примерно соответствовало количеству читателей. Поэтому тот факт, что в соответствии с реше­ниями партии и правительства в стране происходило постепенное закрытие еврейских изда­тельств, недовольства населения не вызывало. А многие даже не обращали на это внимание. Так даже то, что в 1938г. в Мо­скве за­крылась центральная еврейская газета «Эмес», для боль­шинства еврейского населения прошло незамеченным. А в 1939 г. рассматривалось предложение издавать работы еврейских писателей только в переводах, и решение по этому вопросу было временно отложено. На долго ли.

Труднее стало и еврейским артистам и другим деятелям искусства. Так исполнители еврейских песен и эстрадных миниатюр, наиболее популярный в еврейской идишиязычной среде, жанр, теперь с большим трудом добивались права на гастроли в крупных городах, где им был гарантирован полный зал. А еврейские художники, не удовлетворяющие принципам соцреализма, как я уже писал выше, потеряли возможность получать государственные заказы и выставлять свои произведения на государственных выставках.

И при всем этом я ничего не знаю ни о протестах евреев по поводу сворачивания еврейской научной или культурной деятельности, ни о просьбах эту деятельность прекратить. Конечно, высказывать мнение, отличное от официальной политики, в те годы никто не смел. Но не надо возражать, просто какой-нибудь вопрос можно было задать. Но не задавали. Никто. Значит понимали. И подчинялись. И это через 20 лет после революции и Гражданской войны, в которых многие из них участвовать совсем не боялись. Значит, понимали, что теперь жизнь изменилась, и теперь ответственность за неудобный вопрос совсем другая. И боялись.

Наиболее крупными произведениями советской еврейской литературы на идиш в те годы были романы: Давида Бергельсона “Шаг за шагом“ (1938г.), и второй том романа “У Днепра“ (1940г.). При этом оба романа, как по заказу, строго соответствовали идеологическим требованиям времени и были выдержаны в духе социалистического реализма. Так в романе “Шаг за шагом“ ав­тор, описы­вает еврейскую семью и еврейское местечко в предреволюционные и послереволюци­онные годы, их нелегкую и неинтересную жизнь. И описывая все это, он пытается обосновать объ­ективность и закономерность случившейся в России со­циали­стической революции и того, что ши­рокие народ­ные массы не только поддержали ее, но и приняли в ней активное участие. Он пыта­ется убедить читателя в том, что преобразование местечкового еврея в нового советского чело­века – это про­грессивный процесс, несущий евреям возможность начать новую, более насыщен­ную и полно­кровную жизнь, что им повезло жить в это нелегкое, но интересное время.

Второй его ро­ман “У Днепра“ довольно правдиво показывает жизнь еврей­ского местечка в конце XIX века и за­рождение еврейского пролетариата. Выше я уже рассказывал о первой части романа. Во второй части автор, отдавая дань времени и учитывая критику первой части, сосредо­тачивается на общественных явлениях, окружающих семью Левиных. На широком историческом фоне, с привлечением бытового и психологического материала он старался описать процесс со­циальной дифференциации еврейского общества, вопросы социальных и национальных взаимо­отношений. Он художественными способами изображает борьбу ев­рейских националистов, со­средоточенных в Бунде, с большевиками и рассказывает об активном участии еврейских рабочих в революционном движении 1905г. Теперь его герои не местечковые обыватели, а евреи, ставшие революцио­нерами, выходцы из еврейских народных масс, осознав­шие, что только в союзе с рус­скими рабочими они могут успешно бороться с капитали­стами раз­ных национальностей. Словом, написано все так, как надо, чтобы роман понравился партийным критикам, и автор не был бы за­числен в “формалисты” или, того хуже, в “идеологические враги” (Л.41). Од­нако читатели пони­мали, в какие годы они живут, и потому у евреев, чи­тавших на идиш, роман все равно пользовался популярностью. Они прощали автору вынужденные идеологические наслоения, им нравились ко­лоритные образы героев романа, не только профессиональных революционеров-искровцев, но и бундовцев и обычных не политизированных евреев, нравилось правдивое описание еврейского быта тех лет, еврейской речи, и, главное, того, что в условиях “затягивания гаек”, которое они ощущали, хоть что-то еврейское у них еще остается.

Другой крупнейший еврейский писатель тех лет Дер Нистор, символист, которому в реаль­ных условиях советской действительности в эти годы приходилось, как писал он сам, “выворачи­вать душу наизнанку”, чтобы удовлетворить соцреалистов. В эти годы он задумал большую работу над романом “Семья Мешбер” (на иврите “машбер” означает “кризис”). Первый том романа вышел в 1939г., а весь роман уже после его трагической смерти. Избрав обычную для европейского ро­мана форму «семейной саги», признанную теоретиками советской литературы, Дер Нистер не по­ступился, однако, ни своим стилем, ни творческими принципами. Роман был задуман, видимо, как многотомная эпопея, рисующая картину распада традиционных устоев и связей в еврейском об­ществе конца XIX – начала XX веков, вплоть до революции 1917г. Однако первая часть описывает еврейскую жизнь в Бердичеве в конце XIX века. В ней изображаются контрасты между бездухов­ностью погрязших в повседневных заботах обывателей и духовным богатством брацлавских хаси­дов, которые противостоят разрушительным тенденциям близящихся перемен. В романе преоб­ладает внутренний диалог, спор героя с самим собой, обнажающий присущую человеку противо­речивость натуры. Таким образом, несмотря на желание автора удовлетворить требованиям адеп­тов соцреализма, в центре романа оказываются совсем другие проблемы, автор остается верен себе, назвать эту часть романа соцреализмом я не могу.

Плодотворно работали в эти годы и поэты. Так Ицхак Харик в эти годы был редактором мин­ского литературного журнала на идиш «Дер штерн» и соредактором литературного альманаха “Советиш Вайсрусланд”. Был также делегатом от белорусских писателей на Всесоюзном съезде советских писателей в Москве (1934). Несмотря на то, что поэзия Харика была пронизана комму­нистической идеологией, его творчество было глубоко новаторским. Он мастерски пользовался обновленной лексикой тех лет, неологизмами, новыми для еврейской поэзии образами и метафо­рами. Герой зрелой лирики Харика - это сильный здоровый человек, строитель, созидатель, по­рвавший с жалким местечковым прошлым. Увлечение строительством социалистической жизни, а также литературное новаторство и мастерство роднило его с такими поэтами, как В. Маяковский, Н. Тихонов, И. Сельвинский. В 1936г в Киеве и Минске вышли два его сборника “Наша бодрость. Стихи и поэмы” (Киев), и “Пять поэм” (Минск). Последняя поэма Харика “На чужой свадьбе” (Минск, 1936) повествует о бадхане Лейзере и знаменует обращение поэта к местечковому быту, к народной традиции, ностальгически воспеваемой Хариком. К этому периоду относится и пьеса Ха­рика, созданная (совместно с И. Добрушиным) по мотивам произведений Шалом Алейхема “Празд­ник в Касриловке”, которая в 1936 г. была поставлена на сцене ГОСЕТа. Однако ее ждала та же судьба, что и “Разбойника Бойтре“. В июне 1937 г. Харик был арестован и после тюремного заклю­чения отправлен в северный лагерь, где вскоре погиб. Соответственно и все его пьесы были изъ­яты из театральных репертуаров.

Несколько более удачно в эти годы сложилась судьба других еврейских поэтов. Шмуэль Гал­кин в конце 1930-х годов обратился тоже к драматургии. Драматические поэмы Галкина «Бар-Кохба» (1939) и «Шуламис» («Суламифь», 1940) представляют интерес как обращение к древней истории и преданиям еврейского народа, несмотря на то, что в соответствии с нормами социали­стического реализма автор даже здесь строит их сюжет на столкновении классовых интересов различных слоев общества. Поставленные на сценах советских еврейских театров, эти произве­дения были довольно популярны, поскольку хоть немного образовывали советских евреев в плане их истории.

Перец Маркиш в 1937 году тоже написал пьесу «Мишпохе Овадис» («Семья Овадис»), а в 1939 - монографию «Михоэлс». Лев Квитко в эти годы занял одно из ведущих мест в советской ев­рейской литературе, главным образом как детский поэт. Его "Избранные сочинения", изданные в 1937г., всецело отвечали требованиям соцреализма. Наконец, Ицхак Фефер всегда был наиболее политизирован среди еврейских поэтов. И в эти годы его стихотворения и поэмы тоже главным об­разом посвящены строительству социализма.

Более молодое поколение представляли поэты Залман Те­лесин,