Последнее представление «Фауста», в бенефис Донского285, представляло для тех, кто любит глубоко и серьезно талант Ф. И. Шаляпина, особый интерес.
С этим Мефистофелем Шаляпин едет великим постом в Милан286.
Хотелось еще раз проверить:
— Что везет артист?
Представлялся театр «Скала». Первое представление. Итальянская публика.
— Явится ли «Фауст» достойным продолжением триумфа «Мефистофеля»?
«Родина художников» сразу усыновила русского артиста.
«Шаляпино» в Италии — имя не менее популярное, чем в России «Шаляпин».
Когда в Неаполе давали торжественный спектакль в честь английского короля и хотели блеснуть оперой, дирекция театра Сан-Карло пригласила Шаляпина спеть пролог из «Мефистофеля».
Довольно пошлое, — но в наше время — увы! — действительное мерило успеха, — «открытки» с портретом Шаляпина в Италии также распространены, как и у нас.
Это по части наружного успеха.
По части внутреннего —
Гастроли Шаляпина оставили глубокий след в итальянском искусстве.
На артистическом языке в Италии появилось новое определение:
— Что это за артист?
— А! Это вроде Шаляпина.
То есть:
— Человек, который не только «поет ноты», но стремится и пением, и игрой дать полный художественный образ.
Дирекция «Скала» после триумфов Шаляпина в мало популярном «Мефистофеле» Бойто захотела показать его в той же роли в популярной опере Гуно.
И Шаляпин едет гастролировать в Милан при условиях, совершенно исключительных.
«Скала» — оригинальный театр с оригинальными традициями.
По правилам театра, после каждого сезона все декорации обязательно уничтожаются. И на каждый новый сезон все декорации пишутся новые.
{148} Даже для одной и той же оперы.
В прошлом году шел «Фауст», в этом году вдет «Фауст».
Но все прошлогодние декорации должны быть уничтожены и написаны новые.
Это делается для поощрения художников-декораторов.
Но «Скала» — театр рутинный, с прочно, раз и навсегда установившимися традициями.
По традиции, новые декорации должны быть написаны точка в точку так, как старые.
Поощряются художники, но не поощряется искусство.
Искусство вдет вперед, но оно проходит мимо театра, где все застыло, закаменело, остановилось.
Маргарита там продолжает жить в том же самом английском коттедже, в котором жила 20 лет тому назад, а Мефистофель появляется из того же самого трапа, из которого появлялся на первом представлении.
Постоянный ход в ад!
Во главе «Скала», однако, стоят, в отличие от некоторых других театров, люди, понимающие искусство.
Им не могло не броситься в глаза, что шаблонная, рутинная, мертвая обстановка и такой оригинальный, своеобразный, живой артист, как Шаляпин, являются диссонансом.
Шаляпин не только превосходный певец и удивительный актер, — в нем сидит еще живописец и скульптор.
Он лепит из своего тела. Обдумывая роль, он рисует себя на фоне декораций.
Он не представляет себя иначе, как в полной гармонии со всею обстановкой, с игрой других действующих лиц.
И дирекция «Скала» решила показать Шаляпина в такой обстановке, какая ему нужна.
Пусть вся обстановка гармонирует с его замыслом.
Декорации для «Фауста» будут написаны по рисункам Коровина287, которые вышлет Шаляпин.
Костюмы сделаны по тем рисункам, которые пришлет Шаляпин288.
Шаляпин не только поет Мефистофеля. Он ставит «Фауста».
И на этот раз сможет осуществить мечту своей артистической жизни.
Дать тот образ Мефистофеля, который стоит у него перед глазами.
Шаляпин — это Фауст.
За ним неотступно следует по пятам Мефистофель. Мефистофель не оставляет его ни на минуту. Мефистофель, это — не только его любимая роль. Это почти его мучение. Его кошмар.
{149} В первый раз Мефистофель явился к нему когда-то давным-давно, в самом начале карьеры.
К Фаусту он явился в костюме странствующего схоластика.
К Шаляпину — в костюме артиста странствующей труппы.
Забавно смотреть теперь на тогдашний портрет Шаляпина в роли Мефистофеля.
Традиционная «козлиная бородка». Усы — штопором. Франт. Если к этому прибавить еще широкое в складках и морщинах трико, — получается совсем прелесть.
Обычный Мефистофель, грызущий сталь в сцене с крестами, — обычной странствующей оперной труппы.
Но рос и становился глубже артист, рос и глубже становился его Мефистофель.
Каждый спектакль он вносит что-нибудь новое, продуманное и прочувствованное в эту роль.
Каждый спектакль к Мефистофелю прибавляется новый штрих.
Мефистофель растет, как растет Шаляпин.
И вся артистическая карьера Шаляпина — это работа над Мефистофелем.
Сколько работает Шаляпин?
Публика любит думать, что ее любимцы не работают совсем.
— Вышел и поет.
Как бог на душу положит. И выходит хорошо.
— Потому — талант!
Шаляпин работает только столько часов, сколько он не спит.
За обедом, ужином, в дружеской беседе он охотнее всего говорит, спорит о своих ролях. И из ролей охотнее всего о своем кошмаре — Мефистофеле.
Только «Демон», главным образом за последний год, немного сжалился над ним и отвлек его от своего коллеги289.
Как часто друзья просиживали с Шаляпиным ночи напролет где-нибудь в ресторане, не замечая, как летит время.
Публика заглядывала.
— Шаляпин кутит!
Назавтра рассказывали:
— Кутил ночь напролет!
И ночь действительно проходила напролет.
«Светлела даль, перед зарею новой ночная мгла сходила с неба, и день плелся своей чредой»290.
А забытая, давно уж переставшая шипеть, бутылка выдыхалась и теплела.
{150} Ночь проходила в разговорах, спорах не о ролях, а о художественных образах.
Часы за часами улетали в рассказах Шаляпина, как он представляет себе Мефистофеля, как надо спеть ту, эту фразу, каким жестом где что подчеркнуть.
Я не знаю артиста, который бы работал больше, чем этот баловень природы и судьбы.
У него нет свободного времени. Потому что все свое «свободное время» он занят самой важной работой: думает о своих художественных творениях.
И среди них первый — Мефистофель.
Так, как сейчас его играет и поет Шаляпин, — для него, взыскательного артиста, — почти законченный образ.
В Милане, где ему предоставлена полная возможность показать своего «мучителя» в той обстановке, в которой Мефистофель стоит перед его глазами, Шаляпин, наконец, сыграет, споет, нарисует, вылепит того Мефистофеля, каким тот рисуется ему.
Каким выносил его в своем уме, в своей творческой фантазии, в своей душе художника.
И, глядя на Шаляпина, думалось, что эти его гастроли в Милане впишут новую, блестящую, победную страницу в летописи русского искусства291.
Достарыңызбен бөлісу: |