Самак айяр, или Деяния и подвиги красы айяров Самака
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ. О том, как Хоршид‑шах с войском Мачина сражался, а тем временем Хаман‑везир из Халеба ему на выручку пришел
жүктеу/скачать 4.53 Mb.
|
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ. О том, как Хоршид‑шах с войском Мачина сражался, а тем временем Хаман‑везир из Халеба ему на выручку пришелВернемся к рассказу о Хоршид‑шахе. Составители этой книги поведали, что сошлись в поединке Катран‑пахлаван и Фаррох‑руз, но ни тот, ни другой не победили. Договорились они, что на следующий день снова выйдут на поле, и вернулись к своим шатрам, дожидаясь часа, когда долгая ночь придет к концу и день потеснит ночные полчища. Властитель небес высунул голову в оконце небосвода, показал свой лик из‑за гор и очистил мир от темени и мглы, так что стало видно, где земля, а где воздух. Лишь только солнце засветилось, в обоих лагерях раздался грохот военных барабанов. Войска, бескрайние, как море, пришли в движение, воины облачились в броню и выступили на поле битвы. Смельчаки стали искать боя, а слабодушные изготовились бежать. На поле вышли старшины, выстроили оба войска как положено: левое и правое крыло, передовой край и середина. Хоршид‑шах расположился посреди войска, Фаррох‑руз – возле него. По правую руку он поставил Шируйе, сына Шир‑афкана, войска левой руки Самур‑пахлавану поручил, передний край – Карамуну, а середину Санджар‑пахлавану доверили. Газаль‑малек отдал правое крыло в управление Катуру, брату Катрана, а левое – Самрану и Гиль‑Савару, который прибыл на помощь, когда захватили Катрана, но сразу по прибытии заболел и пролежал больной все это время. Но в тот день он стоял вместе с Самраном на левом краю войска. А в самой середине был Сейлем. После того как оба войска построились, из середины полков Газаль‑малека выехал на поле Катран. Проскакал он по полю, грозно крича и выхваляясь, оружием потрясая, выпады совершая, подъехал к передовому отряду Хоршид‑шаха и воскликнул: – О Фаррох‑руз, что же ты медлишь? Твой соперник на поле брани. Коли держишь ты свое слово, выходи силами помериться! Услышал его Фаррох‑руз, спешился, подпругу подтянул, ремни затянул, вскочил в седло и выехал на мейдан. С боевым кличем подскакал он к Катрану и закричал на него страшным голосом: – К чему все это самохвальство и показное рвение?! Что за охота прославлять собственную силу?! Ты полагаешь, что постиг ратное искусство и воинскую доблесть? Так покажи, на что ты способен, похвальбу же оставь! Схватились они за копья, бросились друг на друга и бились упорно, пока не сломались копья в их руках, но ни один не одержал победы. Отшвырнули они обломки копий, хлопнули в ладоши, вытащили арабские мечи из ножен и подняли над головой щиты. Подобно могучим кузнецам, колотящим по наковальне, разили они мечами друг друга, пока от мечей не остались одни рукоятки, а от щитов – обломки. Но ни один из них не добился победы. Ослабили они поводья коней, малость передохнули, а потом взялись за свои крылатые, украшенные слоновой костью хорез‑мийские луки, вынули из колчанов тополевые стрелы и выехали на поле. Долго стреляли друг в друга, пока луки не сломались и стрелы не вышли, но победа не досталась никому. А солнце уж дошло до вершины небес, и миром завладела жара, а гравий накалился. Вышли с обеих сторон старшины и развели бойцов, так как рвение их цссякло. Тотчас забили отбой, и оба войска повернули вспять и отправились отдыхать. По обе стороны обсуждали доблесть Катрана и Фаррох‑руза, пока не наступила ночь. А тогда выставили караулы. Сочинитель этой истории и рассказчик событий повествует, что, когда Катран, и Катур, и Сейлем, и Мехран‑везир выбрались на свободу и их увезли из ущелья Бограи, Хоршид‑шах послал письмо шаху Фагфуру, а в том письме написал: «О шах, здесь у нас бог весть что творится, а Мехран‑везир, которого ты отправил нам в помощь, предал нас, и все эти невзгоды из‑за него. Он по дороге призвал войско Мачина, чтобы они захватили все имущество и уничтожили отряд. Но господь просветил нас на этот счет и помог нам их одолеть и захватить Катура, Сейлема и Мехран‑везира. Хоть неприятель успел истребить много народу из числа тех, что ты послал, но и мы еще больше врагов положили и захватили немало добра. Кроме тех, что полегли на поле битвы, мы взяли много пленных и всех их казнили. Когда очередь дошла до Катура и Сейлема, выяснилось все про измену Мехран‑везира, обнаружились его письма и записки. Тогда мы отправили пленников в ущелье Бограи, но оттуда их похитили – такова была божья воля. А теперь хорошо бы нам прислать подкрепление – ведь к неприятелю каждый день прибывают новые силы из Мачина. Хоть мы ничего не боимся и не страшимся, но дух войска неустойчив». Когда письмо дошло до Фагфур‑шаха, тот его прочел, смысл уразумел, и деяния Мехран‑везира вышли наружу. Фагфур себе сказал: «Чуяло мое сердце, что Мехран‑везир непутевые речи ведет, да я это про себя держал, вот и сам с толку сбился! Конечно, весь беспорядок, всю смуту этот негодяй посеял, и пошла вражда между Чином и Мачином. А придумал он все это в тот день, когда сына своего на мейдан выслал против Хоршид‑шаха, вот он и устроил все эти козни. Самак‑айяр его насквозь видел. Ишь как Мехран добивался, чтобы я Хоршид‑шаха казнил! Хорошо хоть тут я его не послушался. Я‑то пытался царевича погубить, да господь его спас, от наших рук уберег: я злоумышлял против него, а судьба была ему другом, и бог дал ему шахскую власть. Теперь мне одно остается: самому вместе с войском идти и прощения просить, а потом врагов отразить, так как дела пошли из рук вон плохо». Вызвал он тотчас писца, объяснил дело и приказал разослать грамоты по всей стране, спешно собрать войско. Поскакали гонцы во все концы, и вот уже идет к Чину пахлаван Кавард из города Тирвард, ведет пять тысяч отборных воинов, а из города Араман с десятью тысячами лихих всадников Азерджуш торопится, а из области Дор с семью тысячами войска Арманман выступает. Фагфур распахнул казну, все прибывшие войска – а собралось их сорок пять тысяч – ласково принял и одарил, выдал всем снаряжение и вооружение, приготовил несколько вьюков золота и серебра да обоз в триста вьюков со всякой всячиной, а для Хоршид‑шаха заказал шатер из красного атласа, на шелковых шнурах, на двадцати четырех колышках с каждой стороны. Назначили они день, когда из города выступать, как вдруг слышат: бьют у городских ворот барабаны военные, литавры и трубы гремят так, что Фагфур задрожал на своем троне, побледнел весь от страха, а весь город в смятение пришел. Вельможи государства, знать и простой народ, все, кто сидел и кто стоял, с места вскочили: мол, что это означает? А у Фагфура был один слуга по имени Насур, он решил выйти посмотреть, что за шум, выяснить, что случилось. В это время кто‑то подошел к трону Фагфура и сказал: – О шах, народ к воротам побежал, на крыши высыпал, говорят, что подступает к городу огромное войско. Шах Фагфур велел: – Насур, узнай, кто это. Свое войско или чужое? Зачем они пришли, откуда прибыли и куда направляются? Насур вскочил на коня и с пятьюдесятью всадниками выехал из города. Проехали около фарсанга, видят пригорок, они на него поднялись, посмотрели, и открылось их взорам войско великое. Идут полки, барабаны бьют, наполняя мир грохотом, а сердце – трепетом. Смотрит Насур, а во главе войска едет величавый старец, белая борода до пояса достает, сидит он на бардаинском муле 29, доспехи на нем египетские, на голове чалма из тончайшего египетского полотна, стремена позолоченные, а над ним изукрашенный самоцветами балдахин со значком держат, и так он шествует. Насур обождал, в сторонке притаился, а войско остановилось, начали вьюки снимать, ставить шатры, палатки и кибитки всех сортов, возводить полевые укрепления, сараи, склады и поварни. Вечер наступил, а войско все подходило, разгружалось и располагалось. Словно саранча, стекались воины, и не было им конца. Поглядел Насур – седла у них покроя незнакомого, не такого, как в Чине, или Мачине, или в ближних краях. Так и простоял он там в изумлении до самой ночи, а войско все прибывало. Вернулся Насур, вошел к Фагфуру, поклонился и доложил: – Такое войско пришло, что и не счесть, а снаряжение и сбруя у них на наши не похожи. – И он описал то, что видел. Задумался Фагфур, стал себя вопрошать: «Да чье же это войско? Какого шаха? Может, это кто‑нибудь из царевичей, которых кормилица в заточении держала, домой вернулся, а теперь войско на нас повел? Неизвестно, из какой они страны и что им от нас надо». Всю ночь провел он в размышлениях, пока не скрылись подданные темноты и не засиял дневной свет. Фагфур‑шах воссел на трон, собрались государственные сановники, кто обязан был к шаху на службу явиться, а шах сидит озабоченный. Сказал он Насуру: – Отправляйся‑ка в лагерь и выясни, чье это войско, кто у них падишах и зачем они пожаловали, – надо же мне решить, что делать! Насур тотчас вскочил на коня и в сопровождении двухсот вооруженных всадников отправился в путь и подъехал к границе лагеря. А войско, как передает рассказчик, все еще продолжало прибывать. Огляделся Насур – конца‑краю их лагерю не видать. Больше чем на десять фарсангов протянулся! Установили они царский шатер из красного атласа, каймой из самоцветов опоясанный, на сорока столбах, на четырехстах шнурах шелковых, золотыми и серебряными гвоздями к земле приколочен. Подивился Насур на это чудо и направился к шатру. На расстояние полета стрелы подъехал, тут выбежали чавуши и сарханги, закричали, зашумели, лошадей под уздцы подхватили: мол, куда это вы ломитесь? К себе домой, что ли, явились или в караван‑сарай? Заставили их всех спешиться, задержали. Вышли хаджибы, спрашивают: кто вы есть, откуда прибыли? Насур в ответ говорит: – Мы присланы шахом Фагфуром, чтобы выяснить, кто вы такие. Задержали их хаджибы, а сами пошли к тому старцу и сказали: – О достопочтенный, люди из города явились, говорят, Фагфур их прислал, чтобы выяснить, чье это войско. – Приведите их, – велел тот. Смелые и умелые хаджибы со всей любезностью Насура под руки подхватили и в шатер повели. Он от самого входа кланяться начал. Пока до тахта дошел, несколько раз поклоны отбивал, а когда распрямился и глаза поднял, узнал того предводителя войска. Сидел он на золоченом тахте, тахт семь луноликих юношей окружали, а красивые рабы, чавуши, телохранители и сарханги все по местам стояли. Прошел Насур мимо всех, перед тахтом поклонился, землю поцеловал, потом поднялся, отверз уста и восславил старца. Тот приказал усадить его, Насур еще раз поклонился и сказал: – О достойный муж, я не сидеть пришел, а с поручением. Передам и назад ворочусь. Потом он сказал: – Владыка Чина, шах Фагфур, желает вам добра и спрашивает: откуда вы прибыли, куда путь держите? Что у вас за дела, как вас прозывают, от кого вы род ведете? И зачем вы в этой стороне оказались? Мимоходом или надолго пожаловали? Друзья вы или враги? Надо нам знать, как себя держать. Насур был человек красноречивый, слово умел сказать ясно да складно. Тому старцу его разумные речи понравились, он дал знак, чтобы усадили Насура на золотой табурет, а потом говорить начал: – О благородный муж, этот ваш царь, видно, вовсе глуп и управлять царством совсем не способен. Только название одно что царь! Разве царь таков должен быть? Надлежит на всех дорогах держать верных людей. Где ни случится враг или друг, эти люди должны тотчас шаху сообщить. А коли человек не понимает разницы между пользой и вредом, между другом и врагом, ему и царство доверять нельзя. Да как же можно в таком неведении пребывать, что несметное войско к городу подошло, а царю о нем ничего не известно? Окажись мы перед его домом, он и тогда ничего не узнал бы! Войско в дом войдет, он спросить пошлет, откуда, дескать, прибыли и куда следуете, друзья вы или враги… Что это за падишах такой?! Насур поклонился и сказал: – Господин милостивый, это ты все верно говоришь, но причина в том, что шах Фагфур сам против людей зла на сердце не держит и вся страна его за то любит. Он насаждает справедливость и правосудие, на соседские владения не зарится, а соседи против него не злоумышляют, вот он и царствует спокойно. Может, он и не хорош, но такой уж уродился, и обычай его таков. Оттого и получилось, что подобное войско к самой столице подошло, а он о том и не ведал. Только когда гром военных барабанов город всполошил, мы поняли, что войско чье‑то у ворот стоит. – Прибыли мы сюда с посланием, – сказал старец. – Знай и ведай, что все мы – слуги и рабы Хоршид‑шаха, сына Марзбан‑шаха, владыки страны Халеб, всего Туркестана, Ирака, Басры и Куфы, Сирии и окрестных стран. А послал нас шах Марзбан в эти края послужить сыну его Хоршид‑шаху, который отправился сюда свататься к дочке шаха Фагфура, да только долгое время от него ни слуху ни духу нет. Вот и поручил нам шах, чтобы мы доставили к нему сына. Если же с ним беда случилась, то велел государь нам не оставлять в живых ни одного человека, прах города Чин в мешок собрать да в Халеб послать. Вот с чем мы пришли. Возвращайся и скажи это своему царю. Тут Насур обрадовался, заулыбался и воскликнул: – О государь мой, да ведь Хоршид‑шах жив‑здоров! Он падишах Чина, зять нашего шаха. А мы все – рабы его верные. Как услышал тот старец, что Хоршид‑шах живой и невредимый, возрадовался и возвеселился, а все его военачальники возликовали. Обратился он к Насуру с такими словами: – Ступай передай наш привет Фагфур‑шаху и скажи, что мы – рабы Хоршид‑шаха, слуги шаха Фагфура. Прибыли мы из Халеба по приказу Марзбан‑шаха, а всего нас сто тридцать тысяч. Тут Насур поклон отдал и назад поехал. Прискакал к городским воротам, а они заперты, на крепостные стены народ вышел, всяческие камнеметные орудия приготовили: и манджаники, и эрадэ, и арусаки. Велел он все ворота открыть, въехал в город, видит, а улицы уж перегорожены, дороги перекрыты, в городе волнение и переполох. Закричал тут на них Насур: – Убирайте все живей, завалы разберите, улицы разгородите, ворота отоприте! Украсьте город, радуйтесь и веселитесь, так как все это войско – наши люди. С этими словами отправился он во дворец. Вошел туда, смотрит, шах Фагфур с трона спустился, сидит на земле в тоске и печали, а сановники его, тоже невеселые, вокруг него стоят, думу думают: мол, вражья сила подступила, придется на бой выходить, а сверх того с Армен‑шахом сражаться надо… Как с ними справиться? Как увидел Насур, что Фагфур‑шах в таких горестях, сразу крикнул: – О шах, не скажу, пока не наградишь меня за добрую весть! Успокойся, все хорошо и благополучно. А у шаха в руках браслет был, больше тысячи динаров стоил. Он его Насуру отдал и молвил: – О Насур, у меня сердце кровью обливается, но ты ведь всегда и отовсюду приносишь хорошие вести. Пусть бы твоим добрым словом все наши беды разрешились! – О шах, – сказал тогда Насур, – взойди на свой трон, возрадуйся, ибо это войско принадлежит царю Халеба Марзбан‑шаху, все они покорные слуги Хоршид‑шаха и прибыли в его растяжение. А во главе их стоит старец важный и величавый. Поначалу он так сурово и строго речь повел, что и описать невозможно. Ну а уж потом сказал то, что я тебе говорю. Обрадовался шах Фагфур, сел опять на тахт, приказал по всему городу объявить: «Будьте покойны, это наши люди пришли, верные слуги зятя и сына нашего Хоршид‑шаха. А посему надо город украсить и убрать». Потом он сказал своим вельможам: – Благодать какая, что я не послушался того подлеца Мех‑ран‑везира и не убил Хоршид‑шаха! А не то перебило бы нас это войско. Надо нам сей же час отправиться на них поглядеть, осведомиться, кто у них там главный. Он велел открыть казну, выдать много золота, собрать городских поваров и приготовиться к встрече гостей, а еще возвестить, чтобы весь город своими делами занимался, потому что войны не будет. Дескать, кто трудится, пусть трудиться продолжает, кто торгует – свою прибыль получает, а других забот пусть никто не ведает. Возгласили все это глашатаи, и народ к своим занятиям вернулся. А Фагфур тотчас собрался и вместе с тысячью приближенных и посланцев при полном параде из города выступил. Насур впереди ехал, дорогу показывал, пока не прибыли они в лагерь. Отправился к старцу вестник, что, мол, шах Фагфур прибудет сейчас. А старец тот был Хаман‑везир, с ним семеро богатырей, звали их так: одного – Хордаспшиду, другого – Хормоз‑Гиль, третьего – Шерван Халаби, четвертого – Гораб Араби, пятого – Сорх Маргази, шестого – Шахак Рази и седьмого – Абре‑Сиях. Выехал он с этими богатырями и с другими приближенными навстречу шаху Фагфуру и, едва увидел шаха, спешился, и вся его свита – вслед за ним. Подошел он к Фагфуру, поклон ему отдал. Фагфур хотел тоже с коня слезть, но Хаман‑везир ему не дозволил, стремя его облобызал. И вот все вокруг пешие, один Фагфур на коне. Говорит он: – О старец, сядь в седло, не подобает мне ехать, а тебе пешим идти! Хаман‑везир поклонился и ответил: – Я слуга покорный шаха, а шатер тут близко. Чтобы шаху почет оказать, можно и пешком пройтись. Так и шел он вместе со всем своим войском у стремени Фагфур‑шаха, а тот в седле возвышался с поводьями в руках, пока не подошли к тахту. Сошел Фагфур с коня и воссел на тахт, а Хаман‑везир с поклоном перед ним встал. Фагфур‑шах сказал: – О благословенный старец, садись, мне такой почет не подобает, мы с тобой ровня! Тут Хаман‑везир сел, а Фагфур‑шах начал расспрашивать: – Кем ты состоишь при Марзбан‑шахе? И зачем вы в наши края пожаловали? – О шах, меня зовут Хаман‑везир, я слуга покорный Марз‑бан‑шаха. Он меня доверием почтил, управление государством нашим мне поручил. А эти семь богатырей, что перед тобой стоят, один – Хордаспшиду, другой – Хормоз‑Гиль, третий – Шерван Халаби, четвертый – Гораб Араби, те двое – Сорх Маргази и Шахак Рази, а еще один – Абре‑Сиях. Они шахские военачальники, все это войско им подчиняется. А еще привез я тебе письмо от Марзбан‑шаха. С этими словами он достал письмо, поцеловал и положил перед Фагфур‑шахом. Взял тот письмо, поцеловал, печать сломал и говорит: – О великий везир, я знаю, что это письмо ты писал, а при мне нет никого знающего грамоту, лучше всего будет, если ты его и прочитаешь. Хаман‑везир принял у него письмо и начал читать. Тут те вельможи, которые сидели, поднялись. А написано там было вот что: «Во имя Аллаха, всевышнего владыки! Пишет это письмо царь Халеба Марзбан‑шах, пребывая в заботе и горе, претерпевая страдания разлуки, с измученной душой, от скорби весь больной и от сына отторгнутый, к тебе, шаху Фагфуру, царю Чина, властелину земли, славному и справедливому, повелителю многотысячного войска, украшающему мир великодушием и правосудием, опоре справедливости. Коли получил ты мое письмо и постиг его смысл, знай, что есть у меня единственный сын, да не простой, а красавец писаный, прекрасный и могучий, разумный и добродетельный, нрава достойного и доблести несравненной, украшение мира, слава рода человеческого. Зовут его Хоршид‑шах. Видно, судил так господь, что влюбился он и по воле божьей отправился сватать твою дочь Махпари. А ведь он у меня желанный и богом данный наследник! И вот уже три года минуло, как он меня оставил ради веления сердца и пребываю я в муках разлуки, так что белый свет мне стал немил. Покинули меня покой и терпение. Все мне кажется и мнится, что постигли сыночка моего беды неисчислимые, так что жизнь его в опасности, а жаловаться на то он не решается, дабы не пала вина на ваш высокий двор – недостойно это получится. Ведь на все воля божья, господь его хранитель и защитник от смерти, и от плена, и от темницы злой. И пришло мне известие, что бродит он бесприютный по миру, словно чужак безродный… Так вот, в тот же час, как прибудет это войско с моим главным и верным помощником Хаман‑везиром, надлежит тебе оставить все дела и, не теряя времени, отослать ко мне сына моего Хоршид‑шаха, свет очей моих, покой души моей и силу Духа, вместе с твоей дочерью. Не могу я больше сносить разлуку. Хоть я и посылаю ему сто тысяч динаров, чтобы он их тратил и расточал, как пожелает, пусть возвращается вместе с Махпари ко мне, чем скорее, тем лучше. А если, сохрани бог, хоть один волосок с головы моего сына упадет, то знай, что я дал войску приказ сжечь город Чин дотла, никого в живых не оставлять, а пепел собрать и в Халеб ко мне доставить. А коли мало будет тех ста тридцати тысяч воинов, что я послал, триста тысяч других вслед за ними на вас нашлю! Они всю страну вашу разорят и уничтожат, так что и не вспомнит никто, что там когда‑то царство было. Ожидай со дня на день нашего прибытия!» Когда шах Фагфур прочел это письмо и понял, что там написано, он в душе возблагодарил бога, что тот не дал ему беды наделать. Потом повернулся к Хаман‑везиру и сказал: – О избранный слуга нашего дорогого брата Марзбан‑шаха, зачем ему понадобились все эти попреки и укоры из‑за сына его? Да мы с него, бог видит, пылинки сдували! Хоршид‑шах – наш любимый сын, я лелею и берегу его как зеницу ока. Правда, сейчас на нас Мачин войной пошел, войска послал под предводительством Газаль‑малека, сына Армен‑шаха. Они из‑за Махпари нагрянули, хотят ее заполучить. Вот я и отослал Махпари в крепость Шахак, а Хоршид‑шах против войска Мачина выступил и с ними сражается. Тут Хаман‑везир приказал свой шатер снимать. Фагфур говорит: – О великий везир, задержись, отдохни от дорожных тягот, отведай нашего хлеба‑соли, осчастливь город своим пребыванием и осмотри его. Да я ведь и сам войско собрал – сорок пять тысяч всадников, на помощь Хоршид‑шаху выступаем. Хаман‑везир ответил: – О государь, Марзбан‑шах нам ничем другим заниматься не велел, мы ведь сюда не отдыхать прибыли. Сказано было, что, где бы ни был Хоршид‑шах, мы должны при нем состоять. Коли он нынче войну ведет, как мы будем здесь прохлаждаться? Не подобает откладывать выполнение приказов! От приказа отступить – что измену допустить! Сколько времени отсюда до Хоршид‑шаха добираться? Фагфур сказал: – Отсюда фарсангов двадцать будет, так что за два дня не дойти. Хаман‑везир больше не медлил, поднялся, велел шатры разбирать и не успел еще договорить, как шатер его сняли и войско двинулось в путь. Собиратель известий и рассказчик повествует, что причины появления Хаман‑везира были такие. Когда Хоршид‑шах и Самак с Шогалем и Фаррох‑рузом выбрались с Каменной улицы, Самак убил Шир‑афкана и его схватили, Хоршид‑шах и Фаррох‑руз с Шогалем пошли в дом Зейд‑айяра. Хоршид‑шах из окошка кликнул Джомхура, родича своего, ему все поведал и письмо составил, где то, что с ним произошло, описал, а еще упомянул, чтобы побольше денег с войском прислали, и вручил то письмо Джомхуру. А Джомхур добрался до своей страны, все рассказал и отдал письмо Марзбан‑шаху. Прочел тот, все обстоятельства из письма узнал и стал о сыне горевать, плакать и рыдать. Потом созвал со всех областей войско, прибывших приветил и отправил в путь во главе с Хаман‑везиром, а сам в другие края грамоты послал, новое войско призвал, чтобы побольше народу набрать и самому следом за Хаман‑везиром выступить. И вот отправил он в дорогу Хаман‑везира, и тот двинулся на поиски Хоршид‑шаха, дабы ему послужить. жүктеу/скачать 4.53 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|