Шесть дней создавал Господь Бог нашу землю. Устал. На седьмой день решил отдохнуть. Но где? Подумал, и создал Гурзуф. Он обвел его горами, самыми прекрасными в мире. Расположил на берегу моря, самого синего в мире

Массандра. Следующая легенда нашего цикла непосредственного отношения к Гурзуфу не имеет, но из – за своей характерности просто обязана получить место на этих страницах. Суть проблемы состоит в том, что с присоединением Крыма к России у читающей публики появилась потребность перебросить мост от современной им империи во времена древней Эллады. Так уж получилось, что России от классических времен досталась лишь часть наследия великих греков. Сделать ее более значимой, а, значит, получить большую долю интеллектуального наследия греков стало насущной потребностью российского общества. Достоверно (по Эврипиду) было известно, что на полуострове был храм Артемиды, где жрицей служила дочь героя Троянской войны, Ифигения. С этой темы все и началось. На побережье с десяток мысов Ифигении. Вчерашние тамбовские помещики, нимало не сумняшеся, и не забивая себе голову реальными данными, называли именем жрицы любой из примечательных пунктов своих обретенных имений. Еще больше храмов Атремиды - Таврополы. Их около двух десятков. Любые развалины, обнаруженные в окрестностях, тут же оглашались храмами Девы. Люди пошли дальше. По одной из версий Ахилл после попадания стрелы Париса в злосчастную пяту вовсе не погиб, а был отнесен Артемидой в ее храм и вынужден был жениться на Ифигении. Настолько, наверное, была страшной, что стала мерой наказания. Это шутка. А в реальности довольно правдоподобно. «Про» и «контра».

«За» говорит то обстоятельство, что Ахилл был дорийцем. Воевал под Троей на стороне коалиции ионийцев, ахейцев, данайцев. Значит, был изменником и кару заслужил. Артемида, покровительница дорийцев и Трои обязана была его наказать. Место искупления грехов тоже выбрано удачно. Мать героя, морская богиня Фетида, стремясь сделать сына неуязвимым, окунала его в воды Стикса. Реки, разделявшей царство мертвых от мира живых. А ялтинский пригород Массандра как раз и переводится, как мертвая вода. Все сходится. Рядом с источником развалины какого – то сооружения. Вот это и есть загадочный храм Артемиды. Главная жрица – Ифигения, и при ней кающийся грешник, Ахилл. Конечно же они прожили не одну тысячу лет, наплодили не одну сотню детворы, и до сих пор их души витают в зарослях лиан и тиса. Мало того. Гомер ничего не говорит о богатой добыче греков. Значит, сокровища царя Приама были заблаговременно вывезены из Трои и надежно укрыты в массандровских пещерах. Самая надежная их охрана – бессмертный Ахилл. Сказка эта загуляла по путеводителям и вдохновила тысячи спелеологов на поиски утраченной казны Приама. Для ободрения гаснущих надежд отмечу: из 2 тысяч карстовых воронок исследовано в Крыму не более десятой части. Так что, ищите, юноши, ищите.

«Против» этой версии доводов несколько. Во – первых, с легкой руки тех же выпускников пензенских гимназий в 1777 году всех греков выселили в Приазовье. Принявших ислам объявили татарами и выслали отсюда же в 1944 году. Ни прямых, ни косвенных свидетелей предродовых мук Ифигении здесь не осталось. Ни подтвердить, ни опровергнуть версию некому. Там же, в высылках сгинул и Ахилл с потомками. Раскулачили, наверное, обладателя несметных сокровищ. Во – вторых, Таврикой в гомеровские времена называли остров Лемнос в Эгейском море. Он лежит в нескольких километрах от входа в Дарданеллы, и, соответственно, от Трои. Храм Артемиды – Таврополы находился там, и при нем могла служить Ифигения. Если это реальное историческое лицо, а не персонаж, созданный воображением великого слепца. В – третьих, Фетида, по одному из вариантов мифов Древней Греции, отнесла тело погибшего сына на другой остров того же Эгейского моря, Левку. Там состоялось воскрешение героя, а затем его свадьба с Ифигенией. По другому варианту, он царствовал над душами умерших в Аиде, Т . е, ни в одном из вариантов эллины ни единым словом не упоминают наш полуостров. Только через восемьсот лет Эврипид, повинуясь волнам вдохновения, переправил место действия в современную ему Тавриду. В наш Крым. Так что реальных фактов существования одного из идеологических центров древней Эллады в Крыму нет. Последнее, уже лингвистическое доказательство. Ни один из народов мира в своем развитии не останавливается. Меняется экономика, политика, география. В том числе и главное средство общения, язык. Попробуйте, например, почитать «Слово о полку Игореве» без перевода. Не получится. А ведь написано оно на русском языке! Так же и с греками. Не поймет нынешний житель Афин византийца, а тот – эллина. «Ортек» сейчас у них – перепелка, а три тысячи лет назад «арткос» - медведь. Так же получилось и со словом «Массандра». Да, мертвая вода. Но на последнем из греческих языков. В древности оно означало иное. Вспомним Месопотамию. «Мессо» - между, «потамис» - речка. Междуречье. То же самое с массандрой. Правильнее «мессандрой». Межгорная речка. Ларчик – то просто открывался! Кто побывал в истоках речки, живо представит скалы по обе стороны от него. На одном из них действительно развалины какого – то сооружения. Недостаточно изученные, остатками храма они могут быть, но Артемиды ли? Думаю, Партенос – Партенит достаточно убедительно локализуют место его пребывания под Аю – Дагом.

Побывать на ЮБК и не посетить музей Пушкина в Гурзуфе считается признаком дурного тона. Хоть раз в жизни дань великому поэту отдать надо. Не каждую сотню лет рождает Русская земля такого гения. Англия вот уже 5 столетий ждет нового Шекспира. От Пушкина и мы ведем отсчет русской словесности.

Соответственно, в память о визите гения в наши края родилось множество суеверий, часть из которых проникла в литературу. Говорить о подробностях отдыха поэта в доме Ришелье не буду, экскурсоводы сделают лучше, но о кипарисе сказать надо. Его показывают всем желающим, он действительно фигурирует во всех воспоминаниях и поэта, и его современников. Досужие краеведы не могли не придумать и своей интерпретации мотивов творчества поэта.

Якобы, во время визита Пушкина к священному дереву прилетел соловей, и во время ночных прогулок часами насвистывал поэту сюжеты его произведений. Мало того. После проклятой дуэли он перестал посещать святые места, ожидая прихода нового гения. Идея красива, но безжизненна по двум причинам. Во – первых, соловьи так долго не живут, а, во – вторых, молодой Александр Сергеевич побывал здесь в сентябре 1820 года. А в этом месяце соловьи, как известно, не поют. Чтобы не заканчивать повествование на грустной ноте, приведем свою, стихотворную интерпретацию роли кипариса. А заодно и еще пару стихов, навеянных Пушкиным и написанных в доме Ришелье.

Застывшие в камне брызги грез

Бегут за волной волна,

Прозрачные в небе тысячи звезд

Средь них лишь одна видна.

Покинут брегов невеселых Салгир,

Летит в поднебесье и ввысь,

Воспетый поэтом полуденный мир,

Его родной кипарис.

Взлетела над морем в седой синеве

Его неизбывная грусть,

И в нашей глубоко забытой судьбе

Звучат его рифмы пусть.

В тобою прославленном южном раю

Мы повстречаем вновь -

Киприды сияние в нашем краю,

Вином возбужденную кровь.

Но видится мне: это я одинок,

На Черной я падаю ниц,

Поникли унылые проблески слез,

И твой родной кипарис.

Звончей пусть гитары полночной струна,

Звук оборвется вниз,

Тебя не забудут ни наша страна,

Ни твой родной кипарис.

Трель юной Авроры ужель не сполна

Прогнала ночную тень?

А ты в одиночестве будешь до дна

Свою будоражить сень.

Лазоревым цветом пышно расцвел

Тысячелетний тис,

И тянется темными ветвями вверх

Его родной кипарис.

Свиданье с Гурзуфом был не его

Минуты одной каприз,

Страдали все музы, винясь от того,

что стал сиротой кипарис.

ЗИМОЙ В ГУРЗУФЕ

Все пальмы в снегу,

Это чудо виденья

Подарено нам в полуденном краю

Увидеть его,

Это божье творенье

Представить удастся не мне одному.

В Гурзуфе волной

Намывает сомненья,

Все горы белехоньки, снег поутру,

А в Африке пальмы

Страдают без тени,

Но как им примерять покрова красу?

Завидуют пусть,

По – сестрински, украдкой,

За ту вдохновенную синь – красоту,

Что дарит Гурзуф

Этим девушкам страстным

Фату подвенечную, пальмам к лицу.

И нас вдохновляют

Морские просторы,

Седой Аю – Даг в этом тихом раю,

И пальмы простые,

Под снегом немые,

И слов сокровенное – я вас люблю.

СОН ПОЭТА

Уснул поэт, затихла муза,

Хранит спокойствие его,

Как мотылек, как та медуза

Хладит горячее чело.

В весельи ночь стихом объята

С луною вечною втроем,

И строчками листки помяты,

А завтра мы еще споем.

В поэзии есть трио ныне

Поэт, и муза, и луна,

И божество, и это имя,